25 января, 2039
Он по-прежнему ничего не говорит Хэнку.1 февраля, 2039
— Какая сейчас температура в доме? — Двадцать один градус. — Сколько-сколько? — Прошу прощения, семьдесят, — поправляет Коннор, стоя на кухне и заваривая чай. — По Фаренгейту. — Ох, господи, мог бы сразу уточнить. Чего пугать так. — Хэнк, минус шесть и плюс двадцать один — уверен, человек разницу замечает сразу. — Да знаю я, но по мне так мы тут не дома находимся, а на улице. Мне кажется, у меня уже и жопа отмёрзла, и яйца, и вообще всё остальное. — Что мешает вам носить тёплые спортивные штаны? — Коннор добавляет чайную ложку мёда и размешивает его ровно тридцать секунд. — Ты заграбастал себе мои любимые. — Вовсе нет, — возмущённо отзывается Коннор и ставит чай на кофейный столик. Штаны на нём уже изношенные, туго подвязанные шнурком. — Вы их с ноября не носите, сами ведь потом отдали, помните? — Ладно, но надеть мне нечего — остальные в стирке. Коннор недоумённо вскидывает бровь, и Хэнк, замечая это, вопросительно смотрит в ответ. — Раз так, тогда принесу вам одеяло, — Коннор направляется в комнату и достаёт из шкафа фланелевое одеяло. Хэнк благодарит его и накрывает мягкой тканью колени. Кружку в руки пока не берёт — чай слишком горячий. Андроид подсаживается рядом, но не слишком близко, боясь ненароком задеть его. Даже на коротком расстоянии он чувствует тепло, исходящее от человеческого тела. Коннор сцепляет руки на коленях и сжимает, с силой сдавливая пальцы.14 февраля, 2039
— Господи, да сколько можно этой херни уже? — Так ведь праздник, Хэнк. — Да даже в прошлом году было что посмотреть, а сейчас? — ворчит он, с силой надавливая на кнопку пульта. — Ну должно же быть что-то нормальное, а не одна эта… сопливая поебота. Коннор с помощью сети сам просматривает каналы, потому что Хэнк медленно управляется с пультом из-за маленьких кнопок, а переходить на более удобный способ переключения он напрочь отказывается. — Канал триста четырнадцатый, — выдаёт Коннор. — Там показывают старые сериалы. — Хоть что-то. Врубай, — вздыхает Хэнк и кладёт пульт, позволяя андроиду сменить канал. Какой-то комедийный сериал конца нулевых. И ни в одном эпизоде нет ни намёка на День святого Валентина, что Хэнку на радость. Его совершенно не интересует тема романтики и хотя сам Коннор, как полная ему противоположность, проявляет некий интерес к этому, Хэнка за его вкусы он никогда не упрекает. После нескольких просмотренных серий Сумо, лежащий около ног Хэнка, поднимает голову и начинает долго и жалобно скулить. — Надо бы погулять с ним. Пойдёшь? — Конечно, — кивает Коннор, но, замечая, что Хэнк продолжает дальше смотреть телевизор, спрашивает: — А вы… идёте? — Не, на улице холодно. — Хэнк. — Ну что? — он недовольно косится на Коннора. — Сумо не любит, когда вы не ходите с ним гулять, — немного осуждающе произносит он. Пусть Коннор и не был разработан для взаимодействия с животными, но разница в поведении пса видна сразу, когда поводок держит не он, а Хэнк. — На прошлой неделе вы всего два раза ходили. Смею предположить, с наступлением лета вы будете отмазываться и говорить, что на улице жарко? Коннор просто хочет, чтобы Хэнк почаще уделял внимание Сумо, да и ему, собственно, тоже. — Нет, — упрямо отвечает Хэнк. — В жару ещё не так смертельно. Слушай, я старый дед, отстань от меня и дай нормально отдохнуть. — Я вас не заставляю. Просто считаю, что Сумо будет рад, если вы пойдёте вместе с нами. — Ты что, из переговорщика переквалифицировался в собачьего переводчика? — Нет, я только… — Я так люблю пёсиков, — передразнивает его Хэнк, повысив тембр голоса. В голове Коннора слышится тихое «щёлк», и он подозрительно хмурится. — Это вы пародируете меня? — Ага, — сквозь смех говорит Хэнк. — У меня не такой голос. — Знаю. — И эту фразу я произносил не так. — Может быть, но смысл тот же, — Хэнк улыбается ещё шире. Коннор не игнорирует и вступает в эту маленькую игру. Он наклоняется чуть ближе, кладя руку на подушку. — А хотите услышать точные фразы? — начинает он и настраивает голосовой модуль, создавая точную имитацию голоса Хэнка и передавая даже его интонацию. — Э… Прости, милая, я передумал… Улыбка на лице Хэнка резко сменяется отвращением, в глазах плещется тревога. — Дело не в тебе, ты… красивая… Я просто… Ну, в общем, я тут с ним, и… — Я такого не говорил. — Ну, не в том смысле, что я с ним… — Всё, стоп, хватит! — прерывает андроида Хэнк и, ворча себе под нос, всё-таки поднимается с дивана. Уши неистово горят от смущения. — Господи. Ладно, сейчас надену штаны, и пойдём. Чтоб меня… — Хм, это оказалось проще простого, — Коннор поднимается следом и наблюдает за уходящим Хэнком. — А ну заткнись, — приглушённо доносится из комнаты. — Какой же ты засранец, я удивляюсь тебе. Коннор берёт поводок и показывает его Сумо. Пёс идёт к нему и начинает слабо вилять хвостом, когда андроид пристёгивает к ошейнику поводок яркого красного цвета, уже сильно потёртого, но, по крайней мере, чистого. Сумо садится и терпеливо ждёт, но, когда замечает одетого Хэнка — совсем не по погоде одетого, кстати, — тут же поднимается и лает, тяжело ударяясь хвостом о ногу Коннора. — Видите? — акцентируя, он смотрит на Хэнка. — Да вижу я, он всегда так делает. Окей, я легко поддался на твою гнусную уловку, а теперь можешь сделать мне одолжение? — Да, какое? — Покопайся у себя в голове, вырежи это безобразие из своей памяти, помести в корзину и кликни «удалить», — Хэнк суёт руки в карманы. — В моей голове не так всё устроено, — Коннор хитро улыбается одним уголком губ и открывает дверь. — М, да? — растягивает слова Хэнк. — Но хоть как-то удалить ты можешь ведь. — Могу, но я бы предпочёл не делать этого, память всё-таки. — Вот как. Ладно, но тогда просто сделай вид, что этой фигни никогда не происходило. — Хорошо, — соглашается Коннор, но добавляет, смотря на руки Хэнка: — Только если в следующий раз вы наденете перчатки.20 февраля, 2039
Он хочет сказать Хэнку, но не может. Коннор создаёт в голове сотню возможных сценариев, подбирает правильные слова и благоприятное для такого случая время. И некоторые из этих сценариев успешны, но всё в его голове — сплошной механизм, настолько хрупкая вещь, и Коннор не может знать точно, к чему могут привести его желания, это просто красочные фантазии, совершенно далёкие от реальности. В его мыслях Хэнк касается его чаще. Коннор жаждет большего, ему мало тех мимолётных, случайных прикосновений. И Хэнк больше его не обнимает — то ноябрьское утро было единственным и последним довольством. Коннор думает, а что если попробовать самому обнять его. Может, перед завтраком. Может, перед сном. Он хочет прижаться к его шее лбом и упиваться его жаром тела, его запахом. И, может быть, Хэнк ответит ему взаимностью и приобнимет за плечи. Но всё это глупые мечты, всё это — «может быть», потому что Коннор не знает, как отреагирует на это Хэнк. Он не знает его чувств, поэтому копит всю любовь в себе, только с каждым днём ему становится всё труднее и труднее это делать.27 февраля, 2039
— Ты, наверно, весь в делах. — Да, есть такое, — отвечает Саймон. Он редко заходит в гости, но Коннор рад и таким встречам. С другими андроидами найти общий язык довольно трудно, что не сказать о Саймоне — да, единственное исключение. В отличие от большинства других Коннор не видит осуждения в глазах Саймона за ту жизнь, которую он выбрал, не слышит презрения в его голосе. — Было время навестить Маркуса? — Нет, к сожалению, — качает головой Саймон, глаза его темнеют от грусти. — Оу, прости, — хмурится Коннор, чувствуя себя виноватым, что завёл разговор об этом. — Нет-нет, всё нормально, — голос Саймона колеблется между твёрдым и мягким. — Иногда приходится идти на жертвы ради тех, кто нам дорог.11 марта, 2039
— Ты… когда-нибудь собираешься убрать эту штуковину? — Хэнк стучит пальцем по виску. — Диод? — Коннор тоже дотрагивается до виска. — Да, я о нём. Вопрос настораживает, выбивает из колеи. Хэнк никогда не проявлял интереса к жизни андроида, никогда не заводил разговор о тех вещах, заставляющих Коннора вспомнить о том, что он не человек. Может, и были какие-то подшучивания на эту тему, но это совершенно другое. — Вы хотите, чтобы я избавился от него?.. — Чего? Почему тебя должно заботить мое чёртово мнение? — хмурится Хэнк. — Потому что для меня это важно, — маленький шаг вперёд, думает Коннор. Один из крохотных способов показать свою симпатию, но скрытый посыл его слов сопровождается напряжённой тишиной. Конечно, вряд ли Хэнк догадается. — Ладно, забудь, что оно у меня есть. Мне просто стало интересно и всё. Чёрт возьми, Коннор, это же твоё тело, и ты сам решаешь, что с ним делать. — Я не планировал убирать его, но позвольте тогда тоже узнать, с чего возникла такая заинтересованность? — Коннор кладёт ладонь обратно на колено. — Да я просто думал. Это ведь стало такой редкостью. Интересно, знает ли Хэнк, насколько сильно изъедает прямо изнутри желание избавиться от этой ярко-голубой метки, вечно напоминающей ему о настоящей сущности? Интересно, полюбил бы его Хэнк, будь Коннор человеком? Иногда ему хочется забыть, что он — не из плоти и крови. Но каким бы сильным ни было желание о том, чтобы Хэнк забыл, чем Коннор является на самом деле, он не может заставить себя убрать диод. Цвет на его виске тусклый, совсем незаметный, но говорящий о многом — выдающий всё напоказ. Невербальный способ выражения, помогающий рассказать Хэнку о том, что он чувствует. Он врёт, когда говорит, почему решает оставить диод, а до Хэнка опять не доходит. И от этого появляется какое-то странное чувство, чем-то похожее на боль. Так хочется, чтобы Хэнк узнал обо всём, но боязнь, что его отвергнут, гораздо сильнее. Хэнк как ни в чём не бывало продолжает болтать с ним, улыбается ему, шутит, и терзания Коннора каким-то образом быстро отходят на второй план. Боль в груди притупляется, уступая место тёплому блаженству. И он даже не замечает, как посмеивается на пару с Хэнком. — Может, принесёшь мне пива, м? — спрашивает он, но Коннор специально игнорирует его. — Коннор, — зовёт Хэнк. Сам Коннор же только и делает, что смотрит на него боковым зрением, почёсывая подбородок Сумо. Он хочет, чтобы Хэнк оказался к нему чуть ближе, пусть и приходится идти на такие уловки. — Клянусь богом, если ты опять отрубил свои слуховые датчики… Хэнк рывком поднимается с кресла, и Коннор тут же улыбается про себя, ощущая прилив жара в теле. — Ты, маленький говнюк… Он сразу понимает, что Хэнк снова шутит над ним. Из его горла уже грозится вырваться запрограммированный смех, но Коннор не допускает этого — никаких поддельных эмоций, перед Хэнком он хочет быть настоящим. Коннор искусственно выдыхает и начинает смеяться. — Стойте! Датчики включены! Они включены! Хэнк! — он вновь издаёт вздох, пропитанный искренним восторгом, когда Хэнк подходит к нему, касается, щупает за волосы и тормошит. Каждое касание обжигает его и подобно импульсам бьёт по корпусу, но всего этого мало. — Что, тебя научили издеваться над старшими, да? Манипулятор ты херов! — Всё… перестаньте, пожалуйста… Хэнк! Хэнк, я серьёзно! — Коннору трудно имитировать смех, как и делать вид, что ему не нравятся эти приставания. Хэнк смеётся вместе с ним, а через секунды отстаёт. В ушах яростно звенит, но Коннор продолжает улыбаться. Его грудь тяжело вздымается, искусственные лёгкие впускают воздух, который хоть как-то помогает охладить нагретое тело. Хэнк уходит на кухню, оставляя Коннора наедине со своей любовью. Любовь, которая создаёт помехи в оптических блоках и делает тело ватным. Любовь, из-за которой кожа горит так, словно была настоящей. В такой момент Коннор забывает, что он не человек.26 марта, 2039
Он смотрит на молодую девушку, привлекающую своими пышными формами. Её силиконовая грудь плотно прижата к простыням, светлые волосы находятся в хаотичном беспорядке, но он видит её лицо, искажённое от удовольствия и боли. Коннор точно уверен, что и то, и другое — лишь фикция. Она громко стонет и ахает, делает это весьма умело, но и так ясно, что всё это наигранно. Камера сосредоточена больше на ней, чем на мужчине, который цепко держит её за бёдра и вбивается меж округлых ягодиц. Он утробно стонет, вынимает член и пихает девушку вниз, а после наваливается на неё сверху, начинает двигаться быстрее и… Коннор на время отрывает взгляд. Вообще он изначально не хотел смотреть это, но и сдерживать себя тоже не мог. Жадное любопытство вновь заставляет воспроизвести видео, и Коннор жалеет об этом на протяжении всего просмотра. Тело сводит странной судорогой, а тириумный насос будто проваливается куда-то вниз. Коннор ставит кастрюлю на плиту и ждёт, пока в ней закипит вода, но не особо следит за процессом, проигрывая то самое видео, которое смотрит Хэнк в своей комнате.7 апреля, 2039
— Как вы это поняли? — Что мы влюблены? — Да. — Не знаю, просто… так вышло. И да, пусть нам и стирали память, но, видимо, между нами была сильная связь, настолько сильная, что ей ничего не могло препятствовать. И однажды я поняла, что всегда… всегда хочу быть рядом с ней. Знаешь, для нас это чувство было таким реальным, словно мы стали живыми.* * *
Пока Хэнк спит, Коннор решает почистить себя. Андроидам не требуется частая чистка, но Коннор как-то заметил, что имеет склонность к поддерживанию чистоты. Он не спешит снимать рубашку и оголять пластик на левой руке — сначала смотрит на своё отражение в зеркале. После он начинает аккуратно водить тряпкой по руке, представляя, что это за него делает Хэнк. Нет, нельзя, чтобы он видел его настоящий облик, скрытый под человеческой личиной. Но как бы было прекрасно, если бы Хэнк любил и восхищался его искусственным телом. Коннор воображает, как Хэнк медленно скользит тряпкой по гладкому пластику, касаясь его так бережно, как будто он дотрагивался до чего-то хрупкого и драгоценного. Он снова утопает в фантазиях, отгородившись от всего, что происходит вокруг, и даже не слышит, как Хэнк просыпается, а после вламывается в ванную комнату. Коннор вдруг ощущает себя таким беспомощным, видя, как Хэнк пялится на его побелевшую руку. Он понимает, что уже поздно и нет смысла прятать её, но всё же быстро убирает за спину. — Господи, твою-то мать, Коннор! Вот какого хуя, ты смерти моей хочешь? — Коннор стоит у стены, не двигается, смотря на спину Хэнка, стоящего у унитаза. — Господи… — Я не знал, что вы проснулись, — отвечает андроид и несколько раз проигрывает в своей голове тот злополучный момент, когда Хэнк заходит в ванную. — А чем ты вообще тут занимался? — Я чистил себя. Хэнк с тревогой рассматривает его тело. Этот его взгляд причиняет Коннору своеобразную боль. Так больно, что хочется избавить тело от тириума, очистить от него свои вены и отключиться от потери крови прямо здесь, на полу в ванной. — Хах, — Хэнк бросает на него короткий взгляд и моет руки. — А почему просто не принял душ? — У меня к этому другой подход. Я использую только это, — Коннор кивает на бутылку, — и ткань из микроволокна. — Оу, извини, не хотел врываться вот так. Я не знал. — Всё нормально, — как можно спокойнее отвечает Коннор, боясь смотреть Хэнку в глаза. Он всегда, всегда очень осторожен, когда дело касается его тела. Он синхронизируется с различными устройствами и андроидами только когда Хэнк не видит или его нет рядом. Коннор всегда старается скрыть другую часть себя, и он знает, что этот случай в памяти Хэнка останется навсегда. Человеческая память иная, но Коннор надеется, что когда-нибудь он забудет об этом. В тишине ванной комнаты, под пристальным взглядом Хэнка, Коннор жаждет быть человеком. — Извини, — повторяет Хэнк и быстро возвращается в свою комнату, оставляя Коннора одного. Он всё ещё неподвижно стоит у стены, мышцы в горле сжимаются и единственное, что он слышит, это учащённое биение его насоса, подобное ритмичному отголоску — ты ему отвратителен, отвратителен, отвратителен.1 мая, 2039
Ближе к вечеру погода довольно приятная, и у Хэнка наконец-то вошло в привычку ходить вместе с Коннором гулять с Сумо. Правда, только не по утрам, потому что в это время он занят пробежкой. Присутствие Хэнка на этой прогулке радует обоих, особенно это заметно по псу и его бодрой походке. — Чёрт, как же я скучал по такой погоде. Никаких кроссовок, никаких сраных шнурков, — вздыхает Хэнк. На нём дешёвые сандалии, у которых подошва готова отвалиться в любую минуту. — Вам нужно купить новые, — подмечает Коннор. — Когда эти порвутся, тогда и куплю. Оба останавливаются у пешеходного перехода. В паре кварталов от дома Хэнка есть небольшой парк — любимое место Сумо, где его обычно гладят дети. — Уже решили, чем будете заниматься летом? — Ничем, — усмехается Хэнк. — Отдыхать. — Ну, думаю, вы заслужили отдых после трудной работы. — Не хочу, конечно, нахваливать себя, но да, работал я много. Коннор смотрит на Хэнка и, улыбнувшись, кивает. Тот оглядывается на него, и между ними повисает неловкость. Коннор, замечая, как смех в глазах Хэнка сменяется чем-то другим, опускает взгляд на свои ноги. — Ну а ты чем заняться хочешь? — Точно не знаю, — честно отвечает Коннор. Сказать Хэнку, что он хотел бы провести всё лето вместе с ним — не совсем правильно, да и, скорее всего, Андерсона такой ответ вряд ли обрадует. — Ну, придумаем тогда что-нибудь, — он пожимает плечами. — Готовы променять отдых на меня? — Ну ты же не будешь заставлять меня тяжеленные камни таскать, верно? Уделю и тебе внимание, будем отдыхать вместе. — Хорошо, — Коннор смотрит на Хэнка и сдерживает порыв улыбнуться. Его последние слова звучат так невинно, но только смысл в них кажется Коннору другим. — Вместе. Сумо тянет поводок, когда они подходят к парку, и Хэнк ускоряет шаг, следуя за псом. Коннор отстаёт от них и наблюдает, как две фигуры отдаляются от него всё дальше и дальше. На календаре уже май — его любовь только растёт.20 мая, 2039
Хэнк говорит, что идёт спать, хотя на самом деле сидит в гостиной перед телевизором. Он делает так уже не в первый раз, и Коннор, пусть и не показывает этого, но очень волнуется за него. — Хэнк, — тихо, стараясь не напугать, зовёт он, шагая к дивану. По телевизору идёт какой-то фильм, громкость убавлена. Совершенно ненужная вежливость со стороны Хэнка, отчего у Коннора сдавливает в груди. Шум не может вывести андроида из режима покоя, да и вообще Коннор в этом особо не нуждается, но Хэнк, чтоб ему самому было спокойно, попросил хотя бы делать вид, что он якобы спит. И Коннор согласился, потому что всегда рад угождать ему. — Я думал, ты ушёл спать, — не оборачиваясь на него, говорит Хэнк. — Я спал, — Коннор устраивается рядом, позволяя себе на этот раз сесть ближе к нему, и закидывает одну ногу на другую, задевая коленом бедро Хэнка. — Точнее, делал так, как вы и просили, но я услышал посторонний шум и решил проверить вас. — Извини, — спустя какое-то время отвечает Хэнк. Коннор смотрит на его лицо, освещённое тусклым светом телевизора, и придвигается ещё ближе. — Что смотрите? — Эм, это «Война миров». Старый фильм с Томом Крузом. — Том Круз? — Коннор сам бы уже мог найти информацию о нём, но Хэнк попросил его в интернете не копаться. — Да. Когда ему было уже шестьдесят с чем-то, он так и продолжал сниматься во всяких этих отстойных боевиках. Он собирался сняться в каком-то шпионском фильме и настаивал на том, чтобы выполнить трюк самостоятельно. Одно неверное движение, бух, и всё — сломал себе шею и умер прямо на съёмках. — Не повезло. — Пха, не повезло всем тем актрисам, которые снимались в фильмах вместе с ним. Он мне никогда не нравился. Всегда этот… взгляд, аж бесит. — Может, хотите посмотреть что-нибудь другое? — Не-не, — он улыбается и чешет подбородок, и Коннор засматривается на то, как его пальцы касаются бороды. — У меня есть пара приятных воспоминаний об этом фильме, пусть они даже и не самые лучшие, но в молодости водил на этот фильм девушку. — Хотите поговорить об этом?.. И Хэнк соглашается. Это так удивительно, что он решает рассказать ему о своём свидании, потому что это что-то такое личное. Коннор внимательно слушает его и смотрит, не отрывая взгляда и представляя в этой истории себя. Он и Хэнк — вместе в машине, и потёртое кожаное сиденье, нагретое летним солнцем, приятно обжигает их спины. Каково бы было чувствовать пальцы Хэнка на своём оголённом плече во время просмотра фильма в кинотеатре. Когда Хэнк заканчивает, а после тянется к бутылке с бурбоном, Коннор не медлит и следует за ним. И это почти что инстинктивная реакция. Он слегка поглаживает пальцами кожу Хэнка и, боже, боже, боже, это сейчас лишнее, думает он про себя. Чудовищно лишнее. Датчики регистрируют запах алкоголя на дыхании Хэнка, но Коннор не сторонится, ему всё равно, потому что желание коснуться — куда сильнее. — Может, уже хватит? — спрашивает он. — Господи, ты всё никак не отстанешь… — Хэнк на удивление быстро убирает руку, и Коннор нехотя отпускает его запястье. — Я очень волнуюсь о вашем здоровье. — Ага, вижу. Для этого есть какие-то причины? — В интернете говорится, что крепкое здоровье — залог человеческого счастья. — О, серьёзно? — усмехается Хэнк и Коннору кажется, что он не воспринимает его слова всерьёз. И от этого, если честно, становится опять больно. — Судя по всем статьям, это совершенно точная информация, — Коннор вдруг думает, что, может быть, коснуться его ещё раз и признаться? Потому что любовь, томящаяся внутри, кипит и обжигает. Тени падают на его лицо, такое искреннее и жаждущее. Он снова делает шаг вперёд и выдаёт очередное завуалированное признание: — Я хочу, чтобы вы были счастливы, Хэнк. Хэнк… тут же замирает. Коннор, не задумываясь, сканирует его и замечает, как подскакивает сердечный ритм, из-за чего того бросает в жар. Он смущён, это точно, но Коннору трудно понять, есть ли помимо этого что-то ещё — принятие, отвращение, радость? — Вам неловко? — всё равно интересуется Коннор. — Простите, я не хотел смущать вас. — Блин, да забудь и не накручивай себе, я тут фильм пытаюсь смотреть вообще-то, — бормочет Хэнк и возвращается к просмотру, а Коннор ещё некоторое время смотрит на него. Нет, Хэнк снова не обращает внимания на его признание. Теперь больно вдвойне, но, по крайней мере, он сидит рядом с ним, касаясь коленом тёплого бедра — и этого достаточно.28 мая, 2039
В Хэнке что-то меняется. Коннор не знает, что именно, но эти изменения очень легко заметить. Хэнк утопает в собственной грусти, с каждым днём хирея подобно растению. Хэнк начинает чаще пить. Хэнк уходит в себя, и Коннор даже не может подобрать нужных слов, чтобы спросить, что не так. Ему по-настоящему становится страшно. Одна из частых проблем для «Киберлайф» — домашние андроиды, которые спустя пару месяцев наскучивают своим владельцам, и вот теперь… теперь Коннор начинает думать, что с ним происходит то же самое. Что если он надоел Хэнку? Что если устарел? И что если цель сделать Хэнка счастливым просто взяла и исчезла — насовсем?1 июня, 2039
Андроид целится в Хэнка, угрожая выстрелить в любой момент, и Коннор не теряет ни секунды на раздумывание, выстрелив первым. Пуля проходит через голову насквозь, и голубая кровь отвратительной кляксой брызгает на стену. Андроид замертво падает на землю, механическое сердце в его груди перестаёт биться. Коннор не хочет оставлять Хэнка и не станет, только если он сам не скажет ему уйти. Правда в этот день он сам покидает дом, но вовсе не из-за обиды и оскорблений в его сторону.2 июня, 2039
— Коннор, — улыбаясь, Маркус стискивает его в объятиях. Спустя секунды он отстраняется, но не убирает руки, крепко держа Коннора за плечи. — Я так рад тебя видеть. — Я тоже рад встрече. — Как твои дела? — Всё отлично, — Коннор искусно скрывает ложь за лёгкой улыбкой. — А ты как? — Можно сказать, что так же, — Маркус тоже улыбается, но как-то неоднозначно. — Давай лучше сменим тему. Саймон тут на днях рассказал мне, что ты давно вернулся на службу в департамент. Ты молодец, я очень благодарен тебе за помощь, которую ты оказываешь андроидам. Коннор на это смущённо опускает глаза. — Ты ведь всё ещё живёшь с тем человеком, да? — неожиданно спрашивает Маркус, и Коннор напрягается, а после поднимает взгляд на андроида. Дружелюбное выражение лица Маркуса быстро меняется, и Коннор может разглядеть в его чуть прищуренных глазах знакомое осуждение. Он ощущает лёгкий электрический заряд, когда его начинают сканировать. Коннор уверен, это мало что ему даст, однако от его пристального взгляда в горле будто застревает ком. Словно Маркус видит его насквозь и всё знает. — Да, — с трудом произносит Коннор. — И ты… счастлив жить с ним? — Да, — кивнув головой, повторяет он и поджимает губы. Коннор уже сам не знает, действительно ли ему в радость жить с Хэнком, который постепенно отдаляется от него. — Я очень счастлив.