Сердцебиение

Август 1993 года       На Портленд медленно опустилась ночь, раскрашивая его множеством разноцветных неоновых вывесок от круглосуточных магазинов до ночных клубов и баров, в это время суток наверняка переполненных посетителями. Признаться, прожив немалую часть своей жизни в небольшом городке штата Мэн вместе с матерью, я сильно отвыкла от таких мегаполисов, а потому, расположившись на переднем сидении отцовской машины, большую часть долгой дороги от аэропорта до дома не отрывала взгляд от окна, несмотря на скользящие по стеклу частые капли дождя, которые сильно размывали картинку. Все это хотя бы отчасти позволяло отвлечься от собственных нерадужных мыслей и немного напряженного состояния в связи с новым городом, новой школой и новым домом в моей теперь уже новой жизни. Почти новой.       Стоит сказать, что сейчас мне 17 с небольшим хвостиком. Я прожила в Орегоне без малого 9 лет до момента, когда родители окончательно разругались, и мама, забрав меня прямо с уроков, заявила, что мы, вместе с моей сестрой Даной, которой тогда было 6, переезжаем к бабушке в Мэн. Я тогда мало, что понимала, а потому закатила истерику, не желая расставаться с ‒ пусть и временами чересчур строгим ‒ папой, с друзьями и жить в одной комнате с писклявой сестрой, поскольку дом ворчливой бабули был в разы меньше, но ситуация была явно против меня. Следующие три года папа, как обычно загруженный делами, появлялся в нашей жизни достаточно редко, а после моего двенадцатилетия впервые забрал меня в Портленд под Рождество, поскольку в этом возрасте мне необходимо было пройти ритуал посвящения.       Дело в том, что наша семья происходила из небольшого ведьмовского клана Полуночи, точнее сказать ‒ я, сестра, отец и малочисленные родственники его линии, поскольку мама частью сверхъестественного мира никогда не являлась и, вероятно, не узнала бы о его существовании вовсе, не выйди она в колледже замуж за моего отца‒ведьмака. Понимая, что ведьмовская жизнь так или иначе связана с риском, Амелии хотелось оградить от подобных вещей детство своих дочерей, и это стало дополнительной причиной родительских ссор, помимо немного сложного, даже специфического характера папочки. Кроме меня и Даны у Томаса других детей не было, так что он возлагал большие надежды на свою старшую дочь, которую планировал однажды сделать своей преемницей в клане Полуночи, а потому был непреклонен, да и Амелии зачастую была необходима его помощь в воспитании парочки маленьких ведьм, так что ей приходилось с этим мириться.       Ритуал посвящения, который проходили все дети по достижении 12‒ти лет, делал нас полноценными участниками ведьмовского сообщества, как такой себе сертификат зрелости, и проводился вместе с дружественным нам ковеном Близнецов, с которым наши предки когда‒то заключили братский союз. Полуночников, некогда почти истребленных врагами семьи, было гораздо меньше, чем Близнецов, но этот союз давал обоим кланам большое могущество, объединив собой силы, а также сделав общими многие законы и правила, за исключением разве что их излюбленного ритуала слияния. У нас все было несколько проще ‒ глава Полуночников передавал все свои силы наследнику по достижении 24 лет, в любом старшем возрасте,, и все ‒ да здравствует новый глава.       Впрочем, сейчас речь не об этом, а о том, что после ритуала я снова вернулась к маме и сестре в Мэн, где прожила еще 5 следующих лет, видя отца только по праздникам, которые для нас с Даной, в нужном возрасте тоже прошедшей свое посвящение, зачастую превращались в такой себе волшебный экзаменационный период от папочки. В его же отсутствие мама запрещала нам использовать магию и если сестра еще внимала этим запретам, то у меня с этим было как‒то не очень. Что же касается Даниэллы, которую я по‒прежнему называла писклей ‒ мы не слишком‒то ладили, а потому к ссорам родителей добавлялись и наши, после одной из которых мы едва не сожгли кухню, а сестренке пришлось подрезать обгоревшие волосы, из‒за чего она стала похожа на мальчика. Это случилось больше полугода назад, снова под Рождество, а в середине весны мамы не стало.       Остаток учебного года и все лето мы провели с бабушкой, каждая справляясь с чувством утраты по‒своему, и мне казалось, что Дана делала это куда лучше меня.       Сейчас же наступил конец лета и, как я уже говорила, время для нового витка в моей, в нашей жизни. Наступило время наконец взять себя в руки и начать все сначала. Опять. Снова.       ‒ Долго еще ехать? ‒ спрашиваю я после затянувшейся тишины, во время которой Дана успела заснуть на заднем сидении, сунув в уши наушники.       ‒ Почти приехали, Хейли, ‒ отец бросил на меня короткий, даже слегка удивленный взгляд. ‒ Давно же ты здесь не была, что даже дорогу забыла.       ‒ Так темно же и дождь поливает, ‒ пожимаю плечами, всматриваясь в полумрак за окном, освещаемый лишь фонарями и желтоватыми окнами частных домов. Значит, мы уже на окраине города и действительно скоро приедем.       Папа взглянул на часы, шумно выдохнув и вернувшись взглядом к дороге.       ‒ Я рассчитывал, что мы прилетим куда раньше и не будем полтора часа дожидаться багаж. Совсем они там с ума посходили. Я планировал по дороге домой заскочить к Паркерам, забрать кое‒что заодно. Разве что не в первом часу ночи, ‒ он хохотнул. ‒ Может, сама утром к ним заглянешь, пока я на работе? Или придется рисовать карту?       Я рассмеялась, потянувшись в кресле, от которого уже затекли все конечности.       ‒ Не придется, я помню дорогу. Заскочу, хорошо.       Я зевнула, подумав о том, что сейчас мне хочется лишь поскорее добраться до дома, принять душ после долгой дороги и рухнуть в кровать. А завтра я при любом раскладе собиралась к ним заглянуть, хотя бы для того, чтобы увидеться с Джо, с которой мы в детстве неплохо дружили, в отличии от ее брата Кая, который в свои 10 лет, помнится, зачем‒то остриг мне 6‒ти летней косички. Собственно, когда я переехала в Мэн, один мальчик провернул со мной тоже самое в школе, на математике, из‒за чего мне уже во второй раз пришлось ходить с каким‒то вороньим гнездом на башке. Впрочем, будучи маленькой, я сама порой черти что вытворяла, да и теперь была не эталоном благоразумия, так что признаю ‒ пакостить весело. Но сейчас речь не об этом.       Кроме отца семейства, его старших близнецов и Кевина, который был на год старше моей сестры, я больше толком там никого и не помнила, либо вовсе не знала. Следующей по возрасту шла Сара и ей тогда было около трех, а Джоуи и вовсе только родился. Троих последних ‒уже шестилетнего Хенрика и трехлетних Люка с Оливией ‒ в момент моего переезда еще не существовало даже в проекте. Я за этими Паркерами, которые каждые два‒три года множат свою численность, не успеваю. Честно сказать, не уверена, что вот так сразу узнаю и старших ‒ все же прошло почти восемь лет и вряд ли они остались похожими на 13‒ти летних, да и мне давненько не 9. В общем, чую я ‒ будет весело.       К отцовскому дому мы приехали еще минут через пять, которые показались мне вечностью. Дождь не прекращал поливать, отчего я, выбравшись из машины, в первую очередь благодаря затекшим конечностям, едва не плюхнулась в лужу. По сравнению с домом бабушки Тесс, этот казался почти что особняком, хотя и был не самым большим в нашей округе. Позади дома в небольшом отдалении был лес, который огибал его и по левую сторону. Если пройти через этот лес напрямик, можно попасть на другую поляну, где располагался дом Паркеров, так что, можно сказать, что мы были соседями, а по тянущейся напротив дороге это расстояние на машине и вовсе составило бы пару минут. Это было еще одной причиной насмешек отца, спросившего не нарисовать ли мне карту.       Соседский дом справа находился весьма отдаленно и раньше там жила одна приветливая старушка, которая по воскресеньям приносила нам с Даной обалденный вишневый пирог. Теперь же оттуда доносилась музыка и какое‒то нетрезвое пение, сопровождаемое заливистым лаем собаки, судя по голосу ‒ размером не больше болонки.       ‒ У нас новые соседи что‒ли? ‒ интересуюсь я, заходя в прихожую, и, пытаясь стряхнуть с куртки капли дождя, смотрю на себя в зеркало. Прямые темные волосы, которые на солнце обычно отливали легким медным оттенком, зеленые глаза, под которыми немного размазалась тушь, и усталый вид при ощущении себя пыльным дорожным мешком. Да уж.       ‒ Ну, как сказать новые, ‒ папа неопределенно хмыкает, закрыв дверь за позже всех в бежавшей в дом Даниэллой с как обычно недовольным лицом. ‒ Это внуки миссис Мардж, которая еще года два назад умерла. Недавно в ее доме поселились они и почти каждую ночь там увеселительная программа. Черт с ними, в общем. Давайте располагайтесь по комнатам и, если у кого еще есть желание, можем поужинать.       ‒ Ой, я в самолете перекусила, ‒ отмахиваюсь, понимая, что сейчас у меня нет сил даже на это.       Дана же и вовсе ничего не ответила, с хмурым видом направившись со своей сумкой по лестнице. Дулась она еще от самого Мэна, когда папа сказал, что селить нас в детских уже несколько глупо, а потому подготовил нам комнаты больше, по сути почти одинаковые, но в моей есть балкон, а в её ‒ нет. Само собой Дане такой расклад не понравился и после ее слезливых капризов, отец сообщил, что если она продолжит скулить, поселит ее обратно в детскую. После этого сестра замолчала и за всю долгую дорогу не проронила ни слова. Она, наверное, порой забывала, что наш папа ‒ не мама, которая выполняла любой глупый каприз младшей дочери, и спорить с ним бесполезно. А я, наверное, могла бы предложить обменятся с ней комнатами, но, готова поспорить, вскоре она найдет себе новый повод поумничать, это же Дана, блин.       ‒ И долго она будет дуться? ‒ отец проводил ее взглядом, вопросительно изогнув бровь.       ‒ Завтра успокоится, как только ей что‒то понадобится, ‒ усмехаюсь, подняв свою сумку и тоже направившись к лестнице. ‒ Спокойной ночи, пап.       ‒ Тебе тоже, милая.       Зайдя в свою, теперь уже новую, комнату, я наконец почувствовала себя немного спокойнее. Этот бесконечный день в коем‒то веке закончился, а дальше все обязательно будет лишь лучше.