Сердцебиение

Двумя часами ранее       ‒ Я иду с тобой, ‒ сообщаю я, осматривая комнату в поисках своей футболки среди разбросанной по полу одежды.       ‒ Нет, не идешь, ‒ отрезает молодой человек, попутно натягивая джинсы и щелкая пряжкой ремня. ‒ Мы это уже обсуждали. Слишком рискованно.       ‒ Кай...       ‒ Хейли, ‒ парирует тот, ухмыльнувшись. ‒ Будешь себя плохо вести ‒ раздену и привяжу к кровати до своего возвращения. Хотя, ‒ парень возводит взгляд к потолку. ‒ Мне начинает нравиться эта идея.       ‒ Раздеть, боюсь, не получится, ‒ хихикаю я, кутаясь в простынь. ‒ На мне еще с ночи нет ничего, помимо улыбки.       ‒ Ну, и меня, ‒ парень хитро подмигивает, нарочито дернув бровями.       ‒ И тебя, ‒ чувствую, как от пошлых картинок в моей голове сладко сжимается низ живота. ‒ Не переводи тему, мистер Маньяк.       ‒ Хейли, ты никуда не идешь. Ты мне там не нужна. Точнее, нужна, но...       ‒ Гад, ‒ в Паркера летит подушка, которую тот буквально ловит лицом. ‒ Я должна присутствовать на подобных мероприятиях, по правилам союза наших ковенов, кстати. Не все же...       ‒ Ты как‒то много умничать стала, малявка, ‒ сощурился тот.       ‒ Да. Зачем ты опять джинсы снимаешь?       Парень с невозмутимым лицом бросает их обратно на стул, после чего, впустив волну прохладного воздуха под тонкое одеяло, снова залезает в кровать.       ‒ Я как-то рано оделся, ‒ теплые пальцы скользят по моей коже вниз, пока коварные губы уже покрывают поцелуями шею. ‒ Лучше я проведу это время, заставляя тебя стонать подо мной, чем потрачу его на кофе и кексик.       Он вообще в курсе, что я не могу спокойно слушать от него подобные пошлости? Кажется, мне его всегда будет мало. Теперь, когда мы, наконец, нашли в себе силы озвучить друг другу то, что мы чувствуем, тем более мало. Мне страшно. Будто бы душа не на месте, хоть он и говорит, что все хорошо. Все хорошо, наверное, уже и не будет. Его "хорошо" означает победу на ритуале, вследствии которого Джо просто погибнет. Я, наверное, плохой человек, если хотя бы об этом пытаюсь не думать. Не я изобрела эти идиотские правила многовековой традиции ковена, не мне их и исправлять. Это иррационально, даже жестоко, но, как ни странно, в порядке вещей. Я только боюсь, что все пойдет не по плану.       ‒ Кай, ‒ бормочу я, пусть примерно и представляю, каким будет ответ. ‒ Давай просто уедем куда-нибудь? Забьем на все и свалим отсюда. Сдался тебе этот ковен...       ‒ Ты гениальна, ‒ приглушенно смеется он в мои волосы. ‒ Хейли, нас будут искать, пока не найдут. По разным причинам, но тем не менее. К тому же, ‒ он выразительно посмотрел на меня. ‒ Я не откажусь от своей цели. Думаю, ты и так это знаешь.       Молчу пару секунд, после чего, со вздохом кивнув, добавляю.       ‒ Обещай, что вернешься.       ‒ Обещаю, мышка, ‒ он берет мое лицо в ладони, глядя прямо в глаза. ‒ Все это скоро закончится. ***       Сидя на застеленной бежевым покрывалом кровати, протяжно вздыхаю и окидываю безынтересным взглядом номер отеля. За последние полчаса, что я провела здесь одна, мне начинало казаться, что это продолжается целую вечность. Время от времени я бросала взгляд то на окно с тонкими Занавесками, за которым пока еще светило яркое солнце, то на часы, то на пейджер, который уже довольно долго молчал. Всю ночь мой настойчивый папа оставлял мне на нем сообщения, словно думал, что после всего я и правда кинусь ему перезванивать, а теперь перестал. Он тоже будет на этом долбаном ритуале. Там, думаю, будут все, кроме меня.       Монотонный стук в дверь вырывает из этого странного состояния оцепенения, заставив напряженно сглотнуть и подняться на ноги. Мне хотелось верить, что на пороге окажется Кай, который скажет, что он передумал. Лучше мы до конца жизни будем скрываться, чем эти чертовы нервы, из-за которых у меня скоро крыша поедет. К сожалению, за дверью была лишь светловолосая горничная со стопкой новеньких полотенец и профессиональной улыбкой, которая сказала что-то, во что я даже не вслушивалась, пропустив ее внутрь. Пусть делает, что хочет, мне все равно.       Пока девушка шуршала со стороны душевой, я не сводила взгляда с окна, солнце за которым медленно скрывалось за темным диском, образуя вокруг него бледную золотую корону. В комнате стало как-то слишком уж мрачно или это только у меня внутри было так, заставляя нервно подрагивать каждой маленькой клеточкой. Нужно было действительно постараться, чтобы не поддаться этому тремору нервов прямо сейчас и не заскулить от отчаяния.        Все это скоро закончится.        Закончится ли?..       ‒ Красиво, ‒ замечает светловолосая девушка с полотенцами, подойдя ко мне ближе, хотя я почти не замечаю ее. ‒ Ой, а у Вас цепочка порвалась...       ‒ Что? ‒ переспрашиваю, сдвинув брови и, наконец, неуверенно посмотрев на блондинку.       ‒ Цепочка, ‒ повторяет она, указав мне на шею.       Коснувшись рукой украшения, которое тут же падает мне на ладонь, как-то заторможенно смотрю на мышонка, пока девушка рядом не решает продолжить.       ‒ Плохой знак, если это чей-то подарок, ‒ она замирает, встретив мой взгляд, которым я, кажется, готова пригвоздить ее к месту. ‒ Извините, мисс...       ‒ Да пошла ты знаешь куда со своими знаками?!       Сама не знаю, зачем сорвалась на бедную девушку. Может потому, что раньше никогда особо не верила в подобные вещи, но прямо сейчас почему-то поверила еще до того, как она решила это озвучить. Сунув украшенье в карман, я выскочила из номера быстрее, чем опытный Спринтер, забыв и пейджер, и документы, и даже собственное имя, наверное. ***       Всю дорогу в такси, которая показалась мне бесконечной, хоть и заняла минут десять, все то время, что, выскочив из машины, я бежала по знакомому пути через лес, я думала только о том, как хочу ошибиться. Пусть это будет лишь моей паранойей, нервным срывом или чем угодно подобным, лишь бы только не правдой. Я не переживу, если с ним что-то случится. Я не вынесу, если....       Останавливаюсь, схватившись за ближайшее дерево, когда ощущаю столь сильную магию, что по коже словно проходит разряд электричества, на мгновение сбивая дыхание. Никогда не чувствовала чего-то подобного, понимая, что волну такой сильной энергии мог вызвать как свершившийся, наконец, ритуал, так и нечто другое, не менее мощное. Донесшийся откуда-то спереди сдавленный крик, к сожалению, подсказывал, что дело явно не в первом, так что я вновь побежала, чувствуя, как мое сердце падает в пропасть. Я узнала бы этот голос из тысячи, но сейчас предпочла бы не слышать его. Точно не так.       ‒ Нееет, стойте! ‒ завопила я, выскочив на поляну и бросившись в сторону кричащего и катающегося в траве Малакая. ‒ Стойте! Каааай...       ‒ Нет, Хейли! ‒ чьи‒то сильные руки, перехватившие меня на середине пути, оказываются руками моего папы, пытающегося меня удержать. ‒ Хейли, нет! Прекрати!..       ‒ Пусти меня! ‒ пытаюсь избавиться от его стальной хватки, отбиваясь, как только могу. ‒ Отпусти! Кааай!       Уже едва ли не хнычу, чувствуя, как по щекам ручьями катятся слезы, которые я даже не пытаюсь сдержать. В руках Джошуа громко клацает какой-то предмет, залитый кровью, и все эти звуки ‒ металлический скрежет, слова заклинания, вторящие ведьмаку голоса других членов ковена, рассредоточившхся по опушке леса большим полукругом, крик парня в траве и ритм собственного пульса в висках ‒ сливаются в моей голове воедино.       ‒ Отвали от меня! ‒ подобно раненой волчице, угодившей в капкан, рычу я сквозь зубы со всем тем отчаяньем, страхом и злостью, схватив отца за руки и оставляя на них ожоги при помощи магии, отчего тот, сдавленно вскрикнув, ослабляет захват. ‒ Пусти!..       Отбившись от него, наконец, бегу в сторону Кая, образ которого начинает растворяться в ярком свете, слепящем глаза. Схватив парня за руку, чувствую тепло его пальцев, крепко сжавших мои. Только не отпускай... Ощущаю, как этот свет начинает поглощать и меня, делая тело аморфным и невесомым, словно бы совсем не моим. Секунда, другая ‒ и кто-то снова хватает меня, вырывая в реальность, а мои пальцы выскальзывают из руки Паркера, который окончательно растворяется в воздухе.       ‒ Нет, нет, нет, ‒ бормочу я одними губами, чувствуя на них соленый вкус слез. ‒ Ты же обещал...       Не обращая внимания на отца, который что-то кричит, наконец, отпуская меня, молча смотрю перед собой, не в силах поверить в то, что случилось. Больше нет ничего, кроме измятой травы, моих рук, ногтями вцепившихся во влажную землю и пустоты где-то внутри, которую больше ничем не заполнить. Еще не до конца понимаю, что именно произошло, но знаю лишь то, что Кая я больше никогда не увижу. Одна мысль об этом пронзает сердце больнее самого острого лезвия. Нет, нет, нет...       ‒ Вы же должны быть в Лондоне, черт возьми! ‒ поднимаю взгляд на стоящего в метре от меня Джошуа, чувствуя, как на последних словах голос срывается. ‒ Что Вы с ним сделали?!       ‒ Что я сделал?! ‒ мужчина в недоумении округляет глаза. ‒ Лучше бы спросила, что сделал он! Ах, да, ты же и так это знаешь, ‒ он хохотнул. ‒ Джо сказала, что ты была здесь, а потом ушла вместе с ним. Разумеется, это многое о тебе говорит, девочка.       ‒ Пап, перестань, ‒ подает голос Джозетт, устало прислонившись спиной к стволу дерева. ‒ Я же сказала, он просто ее запугал.       ‒ Что?! ‒ восклицаю я, все еще сидя на помятой траве и чувствуя, как закипаю все больше. ‒ Что за чушь?! Меня никто не запугивал, ‒ снова перевожу взгляд на мужчину, подрагивая каждой клеточкой тела и сглатывая бесконечный поток этих чертовых слез. ‒ Верните, пожалуйста, верните его!..       ‒ Еще чего не хватало! ‒ рявкнул тот, поджав губы и не сводя с меня взгляда. ‒ Кай убил Дилана, Рози, он... убил четверых моих детей, Хейли! ‒ он напряженно сглатывает, явно пытаясь сдержать бурю эмоций, после чего продолжает. ‒ Неужели ты думаешь, что я смогу когда-нибудь такое забыть?       Почти не замечаю, как на поляне не остается никого, кроме нас, Джо и моего папы, который, сложив руки на груди, молча наблюдает за нами.       ‒ Л...ладно... Хорошо, ‒ бормочу я, спешно пытаясь хоть что-то придумать. ‒ Я... понимаю. Тогда... Тогда и меня отправьте туда же.       ‒ Хейли, что ты несешь?! ‒ подает голос папа, сверля меня испепеляющим взглядом. ‒ Не говори глупостей, это тебе не...       ‒ Почему же? ‒ кое-как нахожу в себе силы подняться на ноги. ‒ Это я нашла тело Дилана и помогла его спрятать на кухне. Практически... прямо у вас перед носом, ‒ перевожу взгляд на Джошуа, брови которого ползут вверх в удивлении. ‒ И это не Кай убил Рози Стэнтон, ‒ возвращаюсь взглядом к отцу, испустив какой‒то истеричный смешок. ‒ Это я свернула ей шею прямо в нашей гостинной, когда она пригрозила растрепать правду про Дилана. Вот. Я это сказала. Я виновна и требую наказания.       Повисла напряженная пауза, во время которой было слышно лишь чириканье птиц на ветвях и шелест листвы на деревьях.       ‒ Хейли, пойдем домой, ‒ протяжно вздыхает отец, безмолвно перекинувшись с Джошуа взглядами.       ‒ Что? ‒ развожу руками, переводя непонимающий взгляд с одного на другого. ‒ Почему домой? Вы меня слышали? Я только что призналась в убийстве! Делайте уже что-нибудь или правила у нас распространяются выборочно? ‒ вытираю слезы рукавом джинсовой куртки, но те все продолжают катиться. ‒ Защищаешь свои инвестиции, папочка? Просто потому, что я твоя дочь и, блять, наследница? Перетрете это дело за очередным стаканом бурбона точно так же, как и то, что ты убил мою маму? Теперь стоишь здесь и изображаешь святого?       ‒ Боже мой, ‒ бормочет Джозетт, прикрыв рот ладонью, и, несмотря на то, что вчерашней крови на ней больше нет, выглядит она болезненно‒бледной. ‒ Это правда или...       ‒ Правда, ‒ усмехаюсь уголком губ. ‒ Другое дело, что всем здесь на это плевать.       ‒ Хейли, заканчивай этот цирк, ‒ звучит голос Джошуа, который мне сейчас ‒ как наждачкой по нервам. ‒ Мой сын там, где ему самое место. Разговор окончен.       ‒ Нет, не окончен, ‒ сама удивляюсь тому, насколько твердым сейчас кажется собственный голос, но злость во мне словно застилает другие эмоции, временно защищая от рвущейся изнутри боли. ‒ Вы. Это все Вы. Вы довели свою семью до такого конца. Вы сами сказали, что клан важнее семьи, так в чем теперь дело? В скорби по ней или в том, что кто-то хотел подпортить Вам планы? ‒ чувствую в себе бурю эмоций, которые находят себя в поднявшемся вокруг ветре, срывающем листья с деревьев. ‒ Если бы Вы были ему нормальным отцом, этого бы никогда не случилось. Не Кай разрушил вашу семью. Вы это сделали сами. А ты, ‒ перевожу взгляд на застывшую в оцепенении Джо. ‒ Ты говорила, что не в восторге от всей этой несправедливости, но годами молчала, изображая Швейцарию,, типа моя хата с краю ‒ меня не колышет. Потому, что боялась перечить отцу или потому, что на самом деле тебе было плевать ‒ я не знаю. Факт в том, что мы сами создаем своих монстров. И ты, ‒ усмехаюсь, вернувшись взглядом к своему папе. ‒ Еще один семьянин года. Что бы ты не думал сейчас обо мне, представь, что думаю о тебе я, ‒ протяжно вздыхаю, чуть шмыгнув носом. ‒ Я верну его, чего бы мне это не стоило. Я так просто не сдамся.       Обхватив себя руками и чувствуя дрожь каждой клеточкой тела, я шаг за шагом отдалялась от этой компании, почти не замечая ни кружащиеся в порывах сильного ветра хороводы из листьев, ни вспышки молнии, прорезающей темные тучи. Когда слова и слезы заканчиваются, остается лишь боль, которая переполняет тебя изнутри, что-то ломает и вновь перестраивает. Я должна все исправить, должна... Надежда ‒ все, что позволяет мне двигаться дальше.       ‒ Том, разберись с этим, пока я сам не разобрался, ‒ приглушенно, словно через слой ваты доносится до меня голос Джошуа и спустя пару мгновений перед глазами все расплывается.       Кажется, будто я падаю в бесконечную пропасть, пока окончательно не отключаюсь, рухнув на залитую вновь вышедшим солнцем траву.