Исход

      Броня завел парня в соседнюю от общей комнату. Не тащить же его ко всем в одни трусах?       «Почему нет? Серп оценит. А ты полюбуешься и тоже присоединишься. Не говори, что не хочется…»       И - смех. Тонкий, звонкий, от которого сводит зубы и хочется заткнуть уши. Хотя не поможет. Проще сразу вышибить себе мозги.       Бродяга еще не вернулся, но Броня надеялся, что Старший одобрит спасение послушника, и не станет наказывать за самоуправство. В том, что он все еще способен свернуть их всех в бараний рог, Броня не сомневался.       «...Бродяга слаб! Он всего лишь проводник. Без хозяина он никто и ничто. Ты мог бы уже и сам это проверить!»       Как не сомневался и в том, что они не просто так засели в этом бараке - не отдыха ради, и не потому, что у Старшего идеи кончились. Бродяга имел четкий план, и эта задержка наверняка была его частью. Он чего-то ждал, но чего именно - Броне было неведомо. В конце концов, не его это ума дело…       «Бродяга врет! Всем врет! Вы ему нужнее, чем он вам!»       Броня понимал, что хор мерзких глумливых голосов, которые он слышит, находится только в его голове, но легче от этого не становилось. Голоса были убедительны, очень. Огромных трудов стоило не обращать на них внимания, не прислушиваться, не отвечать им даже мысленно.       Чтобы отвлечься, Броня повнимательнее присмотрелся к своей добыче.       Послушник смотрел в пол, переминаясь с ноги на ногу и обнимая себя руками. Тощий белобрысый парень «слегка за восемнадцать». Наверняка и до Припяти добрался не сам - либо в составе группы, либо куплен у местных: те же бандюки не упускали шанса взять заложников. Хотя, учитывая возраст, вероятнее всего, был продан «Монолиту» своими же - вояками. В приграничном гарнизоне встречались кадры, не гнушающиеся таким образом избавляться от проштрафившихся подчиненных: Зона все спишет.       Синяки на шее парня уже успели пожелтеть и выцвести, но на теле виднелись свежие раны: порезы на руках - длинные, неглубокие, расположены часто, некоторые - крест накрест. Явно не сам поцарапался. Да и мокнущие пятна, налипшая земля на которых четко обрисовывала форму кончика ножа, говорили о неслучайности повреждений. Их было много, они следовали друг за другом, часто - внахлест. Судя по всему - ожоги.       «А неплохо смотрится!» - восхитился один из голосов, - «Шакалов выкидыш-то у нас - эстет, оказывается.»       И действительно, если приложить немного фантазии, широкая лента ожогов на талии и по паре узких - на ногах походили то ли на пояс с чулками, то ли на ремень с парой бедренных кобур.       «...Кстати, обратил внимание, какая нежная шкурка?» - тем временем мечтательно тянул другой голос, - «Чуть дернуть и порвется. А какие тонкие запястья. Можно одной рукой обхватить. Сжать до хруста. Помнишь, как хрустят косточки? Такой сочный приятный звук…»       Броня вздохнул и сунул парню бутылку воды и пару бинтов: полотенец, у них, к сожалению, не было.       - Смой грязь, - посоветовал он, - Может загноиться.       Послушник кивнул и, шипя сквозь зубы, принялся очищать ожоги от земли.       Вскоре их отыскал Сильвер, молча положил на рассохшийся диван сверток из формы, подсумков и прочего барахла.       «Этот опасен! Сверни ему шею! Сейчас же!»       Броня аж вздрогнул от внезапно прозвучавшего в мыслях приказа. Стараясь не смотреть вслед Сильверу, бросил взгляд в общую комнату.       Морж все так же пребывал в прострации. Серп, по-прежнему в одной майке, сидел рядом и что-то бормотал себе под нос, с тревогой поглядывая в окно. Галлюцинации явно и не думали исчезать. Надо бы сообщить Бродяге…       «Обязательно сообщи. Это отвлечет его от тебя. У него так много забот. Так много секретов... Спроси, зачем вы ему. Спроси-спроси! Зачем вы ему на самом деле. Чего он ждет от вас, что ему по-настоящему нужно. Хочешь, подскажу?»       Очень вовремя отвлекли чужие пальцы, взявшиеся за пряжку ремня.       - Ты чего? - удивился он, глянув на послушника.       Тот и не думал одеваться. Как же его по имени-то?       «Сомик», - подсказал один из голосов.       Парень улыбнулся - неуверенно, виновато, но рук не убрал.       - Этого от тебя хотели? - спросил Броня.       «Не-е-ет, - хохотнул еще один из невидимых суфлеров, - Это от него уже получили. Просто Винт скучает по привычной жрачке. Ты же помнишь, его Старший прямо-таки фанат сладкого парного мяса...»       Послушник замешкался с ответом, в конце концов, нерешительно покачал головой.       - А зачем тогда?       - Ну…- он обиженно шмыгнул носом, - Лучше уж так, чем едой.       Выглядело это до того жалко и по-детски, что Броня едва не рассмеялся. А потом вдруг задумался - голоса-то не ошиблись! Может, и все остальное, что они говорят - правда?       «Конечно, правда! Бродяга врет. Чужаки опасны. Серп, кстати, тоже. Теперь каждый сам за себя, ты же понимаешь? Никому не верь. Даже Фома тебя предал.»       С последним утверждением Броня был почти готов согласиться: он помнил Фому. Все это время. Рискуя жизнью, старательно хранил в памяти их первую встречу: и уютный теплый подвал, и аномальную бурю, подарившую им глоток свободы, и прощальное обещание... Черт возьми, этот парень ему действительно нравился!       Но, кажется, это уже не имело значения: Фома ни словом, ни жестом не намекнул, что помнит хоть что-то. Не то чтобы Броня особо надеялся, но снова столкнуться с его опасливым равнодушием было до смешного обидно. Ну не бегать же за ним, право слово!       «Разуй глаза! Он от тебя нос воротит! Он себе место потеплее и хер покрепче присмотрел. Куда тебе до Старшего-то?»       Признаться, Броня тоже заметил эти тоскливые щенячьи взгляды... Но в конце концов, какое ему дело до чужой личной жизни? Фома - не более, чем эпизод, приятный, но ни к чему не обязывающий.       «Да ладно?! - тут же гоготнуло в голове, - Себе-то хоть не ври. Эпизод, блядь. Ты ж его на руках носить готов, эпизод этот, только бы дался, а?»       Броня едва не застонал: напоминание о Фоме лишь усилило проклятое возбуждение.       За последние сутки эта необъяснимая похотливая нервозность его порядком измотала. Даже дрочка не помогала - он пробовал. А уж сны… Он надеялся, что подобное больше не повторится: очень уж неловко потом смотреть остальным в глаза. Особенно Бродяге: зная, что тот - сильный псионик, и наверняка улавливает подобные вещи еще до того, как ты сам поймешь, в чем дело.       Так что щедрое предложение послушника пришлось очень в тему.       Но у Брони были свои понятия о чести, и использовать запуганного парня для удовлетворения низменных, да к тому же явно навязанных желаний он не собирался. Они сумели уйти из Припяти. Они все еще живы и на свободе. Монолит обойдется без очередной жертвы.       «Жертва нужна не Монолиту. Жертва - твой пропуск на свободу!»       - Имя свое помнишь? - спросил Броня, мотнув головой, словно отмахивался от назойливой мухи.       - Сомик, - ответил парень, сосредоточенно пыхтя над сложной двойной пряжкой, - Это старое. Должны были на днях переименовать.       - А настоящее, паспортное? В каком клане состоял? Или одиночка? Из какого города родом?       «Чего ты сопли жуешь? - возмутился очередной голос, - Видишь - мальчик сам напрашивается. Просто вставь ему уже! И пацану в кайф, и тебе на пользу.»       Сомик поднял взгляд, задумался. Медленно, будто через силу, покачал головой, и вдруг из глаз его покатились слезы. Не иначе, дошло, какой участи только что чудом избежал.       Броня вздохнул, аккуратно убрал его руки со своего ремня, и успокаивающе похлопал по плечу. Стало только хуже: парень вцепился в него, как в последнюю надежду, и уткнулся лицом куда-то в подмышку.       Они простояли так довольно долго. Сомик беззвучно ревел, содрогаясь всем телом, икал, кашлял, неспособный даже нормально дышать, а Броня терпеливо пережидал эту внезапную истерику. Чай, не последняя в отряде…       Надо же, всего сутки без Монолита, и вчерашние бесстрашные бойцы превратились в толпу сопливых детсадовцев. Соотносится ли этот факт с планами Бродяги? Ожидал ли он подобного? Или весь их амбициозный побег закончится серией самоубийств и казнью выживших, сдавшихся на милость бывшим братьям?       Голоса на удивление притихли и никак не комментировали его мысли. Тоже задумались?       Наконец, Сомик начал успокаиваться. Отлепился от Брони, утерся, высморкался, и теперь пытался победить икоту. Он стоял спиной к двери, и потому не видел, что на пороге, привлеченный шумом, давно топчется Серп.       Факт его присутствия голоса в голове тоже оставили без внимания. Может, исчезли?       - Чего тебе? - спросил Броня одними губами.       Брат не ответил, но красноречиво окинул взглядом фигуру послушника.       - Позже, - сказал Броня все так же беззвучно.       Серп кивнул и вернулся на место.       Броня знал, что далеко не все в их группе столь же щепетильны, а потому Сомику, вероятно, все же придется «отрабатывать» свое спасение. Но он собирался лично проследить, чтобы обошлось без членовредительства. Хватит зверств: если они действительно хотят вернуться к людям, пора отвыкать от насилия и вседозволенности.       «Зануда, - фыркнуло в голове.»       Броня лишь обреченно вздохнул.

***

      Первое, что Фома почуял - опасность. Еще до того, как глаза привыкли к сырому сумраку, как уши уловили, а мозги - идентифицировали звуки, все в нем, включая короткую, стриженную «по уставу» щетину на затылке встало дыбом.       В сырой тьме коридора на первом этаже, почти неразличимые на фоне грязи, трухи и обломков мебели и кирпичей, валялись несколько трупов. Фома не хотел копаться в мусоре, чтобы выяснять их принадлежность к какому-либо клану или хотя бы к человечьему роду. Выстрелов он не слышал, а значит, мертвы они были еще до того, как их отряд пришел в поселок. Или же - их убили Бродяга с Тихим, причем быстро и бесшумно.       Из глубины дома вдруг донесся тонкий задушенный визг.       Здесь творилось что-то жуткое. Что-то, что пугало Фому до сердечной икоты и взмокших подмышек. И все же он, стараясь не шуметь, продвигался по темному, заваленному гниющим хламом, преющими листьями и мертвецами коридору.       Бродяга с Тихим обнаружились на втором этаже. Кроме них, в комнате был еще какой-то грязный, одетый в рванье парень. Фома даже толком не успел осознать, что именно видит, а от затылка вниз, до самого копчика уже хлынула волна ледяных мурашек.       Незнакомец стоял на коленях, руки его были связаны за спиной. А лицо - словно бы освежевано: вытаращенные, лишенные век, залитые кровью глаза дико вращались, губы отсутствовали, оголяя полный набор удивительно крепких и крупных зубов, кожа на лбу и щеках содрана, а вместо носа зияла дыра, из которой свисала какая-то подрагивающая черно-багровая пакость.       Тихий стоял у бедолаги за спиной и удерживал его за плечи. А прямо перед ними на корточках сидел Бродяга.       Фома со спины не видел, чем он занят, но несчастный парень от его действий вздрагивал всем телом, визжал, скулил, рычал и щелкал зубами в безуспешных попытках вцепиться в лицо своему мучителю.       - Что вы делаете? - шумно выдохнул Фома, привалившись к косяку, - Разве не от этого мы бежали?       - Это снорк, - пояснил Бродяга, кивнув на валяющийся поодаль противогаз.       Где-то в глубине души Фома знал это. И что в коридоре валялись снорки - тоже знал. Но лишь после слов Старшего с глаз будто спала пелена, и он начал замечать явные, до этого старательно игнорируемые признаки, по которым можно легко опознать мутанта. Как же он умудрился перепутать? Что творится с его мозгами?       - Бесполезно, - Бродяга разочарованно качнул головой, и рывком поднялся, отходя в сторону. Напоследок он вытер что-то о грязную штанину жертвы.       Фома наконец-то увидел - с груди и живота снорка был срезан целый пласт мяса. Он свисал толстым подрагивающим фартуком почти до колен, а чуть выше пупка из неаккуратной раны торчал тугой розан сизых кишок.       - Тогда можно я?.. - спросил Тихий, видимо, устав от визга твари.       Старший махнул рукой - валяй, мол.       Тихий достал нож и вогнал его замученному снорку в основание черепа. Мутант обмяк и, больше не удерживаемый, кулем повалился на грязный пол.       - Но зачем? - спросил Фома, все еще не до конца веря в реальность происходящего. Казалось, он угодил в какой-то кошмар, подозрительно напоминающий будни «Монолита».       - Ради Моржа. Ради меня. Ради всех нас, - ответил Бродяга.       - Ты хочешь спасти Моржа? - спросил Тихий.       - Я даже не знаю от чего его нужно спасать! - раздраженно воскликнул Фома.       При этом он поймал себя на мысли, что - да, очень хочет. Как ни странно, он не испытывал к Моржу неприязни. Ни к кому из своих не испытывал. Более того - уважал их. Ценил. Можно сказать, любил. Хотя на данный момент - чего уж себе-то врать - главным объектом даже не любви, а почти религиозного поклонения стал для него Бродяга…       - От самого себя, - ответил Старший. И, не дожидаясь расспросов, заговорил: - Морж оказался в «Монолите» несколько лет назад. Каким-то чудом добрался до Припяти - в одиночку, без поддержки, спец-снаряги и толкового оружия. При этом он даже не подозревал о существовании местных кланов. Просто однажды взял и пришел в город. И остался. Беда его в том, что он шел не один: вел к Нему дочь…       - И на кой черт? А, ну конечно…       - Ничего нового, - согласно кивнул Старший, - Девчонка была больна. Ей уже недолго оставалось. По сути, Морж выкрал ее из больницы, где ей могли обеспечить разве что продление агонии…       - И попался он тебе? - спросил Фома.       - Хуже, - ответил Бродяга, - Ему выпала сомнительная честь понаблюдать за одним из отрядов в момент… Его «голода». Врать не буду - я тоже был в составе той группы, тогда еще на положении младшего.       Фома мог представить короткую и жестокую облаву, устроенную монолитовцами на обычного мужика, который просто хотел спасти своего ребенка…       - Никто его не ловил, - возразил Бродяга в ответ на невысказанную мысль, - Он вышел к нам сам, таща дочь за руку. Преклонил колено перед Стиксом и сказал, что наконец-то прозрел, познал истину и… хочет к нам присоединиться, - Старший вздохнул, - А девчонка - его дар Монолиту…       - Сколько ей было? - спросил Фома.       - Двенадцать? Тринадцать? - Бродяга пожал плечами, - Может и больше, просто слишком тощая и мелкая. Но ты же знаешь - это не имеет значения.       - На алтарь попала?       - Нет. Насколько мне известно - в виварий. Обряда она бы не выдержала. Даже жаль... быстрее бы отмучилась.       Фому замутило. Он не хотел этого знать, но все равно пытался представить, что могло сейчас твориться в душе Моржа, внезапно вспомнившего и осознавшего всю тяжесть своих грехов.       - Ладно, это, конечно, пиздец, - признал он, наконец, - Но как Моржу поможет то, что вы тут снорка живьем разделали?       - Мне нужна… поддержка, - ответил ему Бродяга, - Назовем это так. Меня едва хватает на то, чтобы прикрывать нас всех. Но и только. Для возвращения Моржа, да и остальных в разум, требуется гораздо больше, чем я сейчас имею, - он устало вздохнул, - Я хотел обойтись малой кровью. Но, судя по всему, жертва должна быть разумна.       - Неужели обязательно кого-то убивать?       - Понятия не имею, - устало вздохнул Старший, - Думаю, нет. Но у нас мало времени. Заметили - аномалии уже перебрались за ограду? Пока что нас здесь терпят, но надолго ли хватит этого терпения?       - И что ты предлагаешь? - усмехнулся Фома. - Устроить бои без правил? Дружеское жертвоприношение? А кто под нож пойдет - решать тоже будешь ты?       - Не буду я ничего решать! - взбесился вдруг Бродяга, - Думаешь, мне это нравится?! Думаешь, я этого хочу? Да мне, блядь, вся эта срань поперек горла уже!       Признаться, вспышка ярости обычно невозмутимого Старшего Фому здорово напугала. Даже не так - его вдруг затошнило, все тело продернуло противной дрожью, в груди заболело и нестерпимо захотелось хлопнуться на колени, вымаливая прощение.       Он глянул на Тихого: тот тоже был бледен до синевы, и едва держался на ногах.       - Так может, просто пойдем дальше? - Фома примирительно поднял руки, - Серп уже спрашивал. Действительно - чего мы тут торчим-то?       - Нам всем психику перекроили, а уж в ломке она может расползтись в откровенную шизу. Это уже началось, - Бродяга требовательно глянул на Тихого, - Не так ли?       Тот сглотнул и дергано кивнул.       Старший перевел взгляд на Фому.       - А ты, неужели до сих пор ничего не понял? Хотя вы молодцы, неплохо держитесь. А Моржа вон, совсем накрыло. Далеко он уйдет в таком состоянии?       - В какой еще ломке? - зацепился Фома, - В клане - сухой закон. Даже курить не позволялось.       - Смешные вы, - ухмыльнулся Бродяга, - Во-первых - постоянное пси-давление не проходит даром. Во-вторых - помните виварий?       Фома с Тихим кивнули.       - У «Монолита» - огромные возможности и отличные лаборатории. Вероятно даже лучшие в мире. Хотя бы потому, что наши ученые клали с прибором на все конвенции и блюстителей прав человека, вместе взятых. У нас там как минимум десяток современных Менгеле работает.       - И что?       - А то, что мы теперь без особого ущерба переносим радиацию, и заживает все, как на собаках - никаких простуд, проблем с сердцем, кости за три дня срастаются. С чем, по-вашему, это связано?       - Здоровый образ жизни? - хмыкнул Тихий, - Ну а что? - пожал он плечами в ответ на скептический взгляд, - Не пьем, не курим, свежий воздух, постоянные тренировки…       - А то, что с Фомой недавно сделали, тоже способствует оздоровлению? - неприятно усмехнулся Старший.       Почему-то на этот раз упоминание тех событий Фому нисколько не задело. Наоборот - ему вдруг стало жарко и немного неловко.       - Виноват, - сконфузился Тихий.       - Нам регулярно скармливали несколько препаратов, - вздохнул Бродяга, - Некоторые из них вызывают привыкание.       - И чем грозит отмена? - поинтересовался практичный Тихий.       - Чем угодно - неврозами, психозами, глюками, навязчивыми идеями. Я мог бы помочь - вы и сами знаете, но без Монолита за плечами это гораздо сложнее…       - Да, куча психов с оружием - не лучший расклад для выхода в люди, - согласился Фома, - То есть, мы просто сидим и ждем, когда все устаканится?       - Выбор невелик, - развел руками Бродяга, - В любом случае, я хотел переждать самый пик. Желательно - вдали от обитаемых мест.       - А если у тебя крыша потечет? - не унимался Тихий, - Вооруженный и разумный, прости уж, контролер - это ж совсем пиздец.       - Самое страшное я уже пережил, - улыбнулся Старший, - И по большому счету, у нас нет выбора.       Фома с Тихим молчали, осознавая, в какой заднице оказались. И, если верить Бродяге - это только начало.