Мортал Комбат в мексиканской забегаловке близ Стэнфорда

BROCKHAMPTON - milk

Глава 2. Кампус Стэнфорда этим утром выглядит как картинка, тщательно обработанная в фотошопе. В дымке цвета заварного крема, ему бы рекламировать Силиконовую долину на каком-нибудь популярном трэвел-блоге. Но взять вот хотя бы Киру. Будь у нее такой, она бы и хотела постить в нем белесые, ужасно модные полароиды соляных прудов Перу или отчеты о рыбных тако, да выходили бы одни повседневные мелочи: любимые футболки с днями недели, собрание комиксов с суперсейла в анимэ-магазине на Лоис-лэйн или ее старенький желтый «фольксваген жук». Кира на кафедре искусств-то только потому, что когда-то в выпускном классе получила стипендию – написала исследовательскую по азиатскому артхаусу. Всего лишь любимый режиссер и гараж друга в Сан-Франциско – они в толстых шерстяных носках, с картонным ведерком мороженого – мешанины из печенья, дробленых орехов и кусочков банана – и вот она в Стэнфорде на одной второй стипендии. – Привет, лиса, - Стайлз салютует ей и плюхается на вытертые плитки у общежития. Кира для них со Скоттом – младшая сестра, хотя она и младше всего-то на полгода. Она сама из Нью-Йорка, но в Сан-Франциско переехала в двенадцать – отцу предложили работу в Университете Золотых Ворот. Кира как сейчас помнит: первый урок физкультуры в средней школе Дарроу-Харкер; это волейбол, и никто не хочет брать к себе в команду неуклюжую новенькую с цветными скобками на зубах. – Хочешь зефирку? – Кира двигает к Стайлзу свой детский розовый ланчбокс из магазина «Бед, бас энд бьонд». И пусть ей уже не двенадцать, она всей душой любит эту коробку под завтраки с тремя секциями, которая у нее со средней школы. – А пудинг есть? – Тебе повезло. – Да ты шутишь! – Клубничный пудинг, только сегодня купила. – Мне нравится, как ты все еще повсюду таскаешь с собой эту прикольную еду из корейского продуктового магазина, - говорит Стайлз, облизывая крышечку от пудинга. – Будто нам по двенадцать, и мы в Дарроу-Харкер. – Мне не хватает наших соревнований по маканию печенья, - признается Кира. Стайлз скребет ложкой по стенкам стаканчика, потом говорит: – За корейский пудинг я бы продал даже доступ к гугл-диску профессора права. А там, между прочим, полно закрытой информации о деле Мэнсоновской «Семьи». Хиппи в ЭлЭй людей поубивали, – объясняет он. – Зачем тебе это? – спрашивает Кира. – Ну интересно же, - отвечает Стайлз. И в этом весь он. \\ Будем честны: сверкающий, цвета мякоти кокоса «мустанг шелби джи-ти 500» мог заглохнуть где угодно – в Трипл Эль или Старом Пало-Альто – в районах маленьких испанских вилл, где так приятно поливать из садовых шлангов миниатюрные лужайки и носить соседям ананасовые пироги на вечеринки у миниатюрных бассейнов. Но накрыло на краю Фэрмедоу – округа дешевых цветных апартаментов, дешевых стоков, дешевой ювелирки. Налево – корейское барбекю, направо – вот те на, – станция! Облупившаяся зеленая дверь уже поднята, два мужика в комбинезонах гоняют мокрые тряпки по кузову «шеви». «Протирка стекол – 10 долларов. Шиномонтаж, кузовной ремонт, покраска». У Тео даже настроение поднимается: так ему весело смотреть, как все тут в Фэрмедоу убого. Он уже вызвал эвакуатор и теперь занимает себя второкурсницей, сидящей на капоте в этих тесных белых шортах. Ее зовут Трейси, она худая на грани анорексии, рубит в физике даже под седативными и выглядит живой и сумасшедшей. Тео сует руки под ее футболку, к самому лифчику, но тут кто-то за его спиной сообщает (глядишь, еще и ему): – Очень жаль прерывать эту санацию полости рта, но вы нашим клиентам дорогу перекрыли: стоите прямо посреди площадки полного обслуживания. Могли же проехать дальше – я сама видела. А теперь придется брать вашу машину на буксир. Суровая малышка в застиранном комбинезоне «Кузов и крылья» и бейсболке – что б ее, «Лос-Анджелес Доджерс» – кивает на потрепанный красный пикап. Царапина на кузове перекрыта выцветшей наклейкой - «Крейзи Бест Дерби, внедорожная формула, Теннеси». Вот еще одна, свежая – «Хейтфул эйт, 24 часа по восьмерке, гонка - последний выживший в Тусоне, AZ. Да поможет вам Господь». Малышка не растрачивается на случайные улыбки или взгляды: у нее прекрасная репутация крутой и независимой дикарки, в которую не вписываются продолжительная вежливость и девичья лепта – волосы – живая реклама шампуня, вафельные рожки со следами от помады. Сексуальная легкомысленность, какой подвержены студентки – члены элитарных клубов и театральных кружков. Она напоминает Тео ребенка, которого в школе в наказание поставили смотреть за хомячком, а хомячок взял да помер прямо во время дежурства. – Не будь смешной, детка, - говорит Тео, когда девчонка натягивает от пикапа полосатый разлохмаченный трос. Трейси со скучающим видом принимается скроллить истории в «Снэпчате» - видео с вечеринки «Циклона». – Эту тачку нельзя взять на буксир. Тем более тем ржавым корытом 87-го года выпуска. У тебя вон наклейки с дерби, а таких простых вещей не знаешь. Девчонка поднимает брови. Тео улыбается – вот же оплошность вышла! Он в моделях машин разбирается так же отлично, как в дорогой обуви, лимонных десертах, девушках и американском футболе. – Это 72-ой год, вообще-то, - говорит она и складывает руки под грудью. – «Форд», пятое поколение, и, заметь, он все еще на ходу. В отличие от твоего «мустанга» 2017-го. \\ Треугольный кусок малинового чизкейка с карамелью податливо проминается под вилкой. У Лидии нет аппетита, но Эллисон ей его купила, она в Пало-Альто на полтора дня с режиссерами из CalArts и выдернула Лидию с лекции по искусственному интеллекту, чтобы пить молочный улун из керамики в стиле ваби-саби, мерить авторские серьги и говорить про ее бывшего. Эллисон, всегда выглядевшая, как затянутая в кожу супермодель на показе «Диора», и шпарящая на французском с такой легкостью, как будто это ее родной язык, познакомилась со Скоттом, когда он продал ей апельсиновое мороженое в одиннадцатом классе, и встречалась с ним два года, пока не получила ответ из Калифорнийского института искусства и не поняла, что Скотт не поедет с ней туда на розовом «кадиллак эльдорадо» и по утрам они не будут пить латте с миндальным молоком в маленьком модном кафе под их лофтом. Вообще-то, Лидия не знакома со Скоттом, но знает, что секс с ним отличался запахом океана, а на завтрак он всегда поджаривал тосты с авокадо и острым вермонтским чеддером, по четыре минуты на каждой стороне. – По-моему, у нас с его другом есть несколько общих лекций. Математический анализ, в основном, - замечает Лидия, оттягивая рукава лавандового свитера из кашемира. Эллисон надламывает вилкой ежевичный торт: – Стайлз, я его помню - хороший парень. Ты не подумай, я не осуждаю, но, по-моему, тебе нужен кто-то, с кем можно, ну, знаешь, сорваться посреди ночи и поехать к Большому каньону. Или к Рашмор. Или пить коровье молоко, хотя оно, вообще-то, совсем не полезное. Но ему-то все равно, он тебе завтрак готовил с шести утра – где он найдет растительное молоко в шесть утра? – Постой. Ты только что в самом деле сказала «сорваться посреди ночи и поехать к Рашмор»? К Рашмор, что в Южной Дакоте, в полутора тысячах миль от Калифорнии? – А ты знаешь еще одну скалу Рашмор или что? – недовольно спрашивает Эллисон. – Лидия, я люблю тебя, но ты ужасная зануда. Да ты даже ни разу не заказывала пирог в «Бургер Кинг»! Маленький кусок «Херши чоколэйт» с шоколадным кремом – такая малость! И никогда не ездила автостопом. И не делала тесты на беременность. – Ты делала тесты на беременность? – удивляется Лидия. Эллисон оттягивает сережку в ухе: – Было пару раз, - говорит она и добавляет: – И, чтобы ты знала, за это мне не стыдно. У всех в жизни есть главный вопрос, и мой такой: можно ли одновременно быть зрелым, преданным, любящим взрослым человеком и заниматься незащищенным сексом с метросексуальным хипстером? – И какой ответ? – по-доброму интересуется Лидия. – Ответ «нет, нельзя». Позволь мне прийти на твою свадьбу в костюме из розового латекса, когда вы с Питером поженитесь. Может быть, он даже выключит режим Бога и не превратит вашу свадьбу в еще одно благотворительное мероприятие имени Его Либерального Высочества, – хмыкает Эллисон и принимается за третий кусок торта. – Но, знаешь, однажды ты проснешься и вспомнишь о старом добром «Херши чоколэйт» из «Бургер Кинга», но в твоем замке в горах будет только мороженое из папайи, покрытое листом 23-каратного золота.