Нараспашку

На улице холодно, но дрожу я не от этого. Прислоняюсь к стволу большого клёна, надеясь спрятаться в тени от глаз всех, кто может выглянуть из дома. Не думаю, чтобы кто-то заметил мой уход; я выждал всего минуту после того, как мистер Малфой меня бросил, но потом долго не мог найти выход в сад. Я чуть было не толкнулся в кухню, где бабушка выпивала по чуть-чуть с тётей Флёр, как всегда понтуясь: «Ты можешь поверить, что теперь наш Рон — хозяин такого большущего шикарного домины?» По счастью, они не стали меня останавливать, когда я проходил мимо, а потом я нашёл боковую дверь во дворик и выскользнул на улицу. Ё-моё. Интересно, выйдет ли он. Ни за что бы не подумал, что это может повториться. Что мне так повезёт. В смысле, я-то надеялся, конечно… и представлял всё в мелких деталях по три, блин, раза в день, каждый день с самого лета… но я думал, что с этим покончено. Мама не хотела, чтобы я снова ездил к Малфоям на каникулах; она сказала, что по мне слишком соскучились дома, а потом мистер Малфой не пришёл на Кингс-Кросс первого сентября, он ездил по делам, сказал Скорп. Я думал, что, когда я наконец увижу его снова, он будет сдержанным и отчуждённым. Совсем как раньше. Член у меня ноет. Кажется, у меня стоит с тех самых пор, как я впервые его сегодня заметил. Пресвятой Мерлин. Надеюсь, он выйдет. Может, он уже тут, а я просто его прозевал? Сад большой, и он может быть где угодно. Может, он передумал. Может, просто хочет… не знаю, может, он просто хочет поговорить? Насчёт Скорпа или типа того. Боже! Я качаю головой. Он, небось, за сына волнуется, а я тут со своим стояком, от которого слезятся глаза, и мыслями, что он выйдет меня трахнуть. Прямо тут, что ли, в саду у дяди Рона? На холоде, когда папа с мамой рядом за стенкой, и Скорп, и все остальные, а бабушка на кухне потягивает херес для бисквитов? Вот это я идиот. Я стискиваю ладонью перёд мантии, чтобы член опал, но, конечно же, он не слушается. Я в такой жопе. Я думаю, что, наверное, лучше просто вернуться в дом, и тут я вижу его. Сердце тяжело стучит, и, кажется, я взвизгиваю в голос. Его мантия переливается на свету из окон, когда он появляется на веранде. Я выхожу из-под дерева и попадаю в омут света, разлитого по траве. В руках у него бокал, и он быстро подходит ко мне, берет под руку и тянет обратно в тень. Его пальцы обжигают мою замёрзшую кожу. Он уводит меня в сторону небольшого белого здания примерно в сотне шагов от дома. Я бросаю взгляд на его лицо, неулыбчивое и отстранённое. Хочется, чтобы он что-то сказал, но он идёт дальше, не обращая на меня внимания. Мы подходим к — наверное, это что-то вроде беседки? Она застеклена по всему фасаду, и двери в ней тоже со стеклянными вставками. Мистер Малфой дёргает одну из дверей и практически заталкивает меня внутрь. Помещение полукруглое, с простым деревянным полом, и, похоже, мебель сюда ещё не завезли. Подозреваю, хозяева не рассчитывали, что беседка может понадобиться кому-нибудь в ноябре. Как только мы оказываемся внутри, мистер Малфой смотрит на меня, будто раздевая взглядом. О боже. Наше дыхание вырывается белыми клубами пара, и жар охватывает моё тело, словно «инсендио». Мистер Малфой ставит бокал на пол, затем кладёт руки мне на плечи и прижимает к задней стенке. Губы у него жгучие и пряные, со вкусом огневиски. Меня всего трясёт, пока он целует меня снова и снова, яростно и властно, прижимая ладонями к необработанной древесине. — Альбус, — говорит он, отстраняясь, чтобы расстегнуть на мне мантию. Мерлин. У меня чуть ли не час ушёл на одевание — пуговицы совсем не декоративные — но ловкие пальцы мистера Малфоя добираются до моей груди всего за минуту. Он наклоняется и приникает к коже на ключице, задевая её зубами. Дрожь проходит по моему телу, и он отстраняется. — Замёрз? Он достаёт палочку, и воздух вокруг нас тут же становится приятным, тёплые потоки утекают в ночь сквозь открытую дверь. Он тянется её захлопнуть, и вот он уже выискивает чувствительные места на моей шее, лижет и присасывается, как одержимый. Я так, блин, завёлся — и это от одних его губ на шее. Я чувствую, что жалок, но не могу молчать, звуки сами вырываются изо рта, отражаясь эхом от тонких стен. Я хочу, чтобы это длилось вечно, но… — Мистер Малфой. Вот чёрт, мистер Малфой, — у меня странный срывающийся голос. — Они увидят. Увидят следы. На шее. Тут он прикусывает кожу сбоку, впиваясь зубами в мягкую плоть: — Ну и что? И почему-то это самая изумительная мысль на свете — что ему и правда было бы всё равно, узнай кто-нибудь, чем мы занимались, как будто он, собственно, и сам не прочь, чтобы все узнали. Но в то же время я думаю, что, блин, бабушка точно его убьёт. И это я не в переносном смысле — в самом прямом: забьёт его до смерти. Мама рассказывала, что на войне бабушка прикончила одну старую ведьму, когда та попыталась тронуть маму. И это ещё бабушка была трезвой. Меня передёргивает от мысли о том, что она могла бы учинить под парами кулинарного хереса. Затем он расстёгивает ещё кучу пуговиц, и его руки уже у меня под мантией, освобождают мой член, и, боже, пальцы у него охренеть какие… ооооо, и тут мои мысли начисто отключаются.