***
По утрам Джон Ватсон (независимо от погоды за окном) всегда мерзнет. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, толком не проснувшись, он тянется к чужому теплу. Ощущение тонкой полупрозрачной ткани под ладонью совсем не соответствует его внутренней потребности в покое и уюте. Эта вещь создана для того, чтобы быть сорванной в порыве страсти. Джон уверен – он уже проделывал подобное. Он помнит все удовольствия прошедшей в обществе прекрасной женщины ночи. Он помнит, как она ушла, прикрыв за собой дверь так тихо, словно не хотела его разбудить. Почему же она снова в его постели? - Сколько же у тебя нарядов, дорогая? – спрашивает Джон вместо этого и улыбается, когда чувствует движение над собой, а после приятную тяжесть женского тела. Ирэн Адлер предпочитает доминирующую позицию, и капитан в отставке не возражает подчиниться ее желаниям, если это приведет к взаимному удовольствию. - Больше, чем ты думаешь, - горячее дыхание опаляет лицо и незнающие отказа губы накрывают его рот в странном трепете ласкающего прикосновения. - Рада, что ты еще жив. На мгновение Джон замирает, но после только смеется. Красивая женщина оказалась еще и умной. Редкая удача. Он не уверен, что оружие по-прежнему в прикроватной тумбочке. Военная форма же наверняка висит в шкафу. Он в состоянии добраться до пустынного берега Темзы и шагнуть с высоты в ее мутные воды и без посторонней помощи. Позже. - Так ты мой ангел-хранитель? - интересуется Джон максимально спокойно и позволяет собственным рукам отправиться в путешествие по обнаженной спине партнерши. - Все дело в этом, - острый ноготок утыкается куда-то в область уродливого шрама, и мужчина автоматически поворачивает голову, словно может увидеть то, что ему хотят показать. - Я знаю, кто бы мог так выразиться. - Выразиться как? - уточняет он, и в той дрожи, которой наполнен голос, его провал. Она понимает. Джон чувствует, как ее ладонь гладит травмированное плечо, следом скользит дыхание, а после – влажное тепло губ и языка. Ирэн профи в ласках, но он стирает чужое прикосновение, чтобы кончиками пальцев изучить надпись, о существовании которой не знал. Такие случаи скорее исключение, чем правило. И Джон не знает, рад ли обнаружить весточку от родственной души в нескольких шагах от самоубийства, или нет. Он не питает иллюзий – Ирэн может ошибаться. Но у нее есть план, что даже в мыслях звучит многообещающе. Одному во тьме так… - Отвратительно, - реагирует женщина на стук в номер, и медленно поднимаясь с постели, поясняет: - Ты еще не согласился, а платье уже доставили. В ее голосе затаенное предвкушение веселья, а в шагах – мягкая плавность. Джон заранее сочувствует курьеру, который в ожидании стоит в коридоре и еще не знает, что окажется подвергнут беспощадному флирту. Если в Лондоне и есть кто-то, способный остаться равнодушным к Ирэн Адлер, это из области фантастики. Он умывается и приводит себя в порядок особенно медленно, чтобы не предстать перед кем бы то ни было с нелепыми порезами на лице. Одевается в свой лучший костюм глубокого синего цвета, оставляя выбор галстука за будущей спутницей – их одежда должна сочетаться. Тщательно проверяет детали: все пуговицы застегнуты, складки там, где и положено. Некоторое время Джон тратит на поиски трости и обнаруживает ее прислоненной к искусственному камину как раз в тот момент, когда Ирэн решает напомнить о себе особенно глубоким вздохом. - Терпение, дорогая, - улыбается он в ее сторону и протягивает руку, - Позволишь тобой полюбоваться? Она ничего не отвечает, но идет к нему, словно модель по подиуму. Легкий цокающий звук раздается через равные промежутки времени, и Джон представляет безумно-дорогие лакированные туфли (возможно, ослепительно белые) на изящной тонкой шпильке. Мысль, что такая обувь может стать превосходным оружием, он отбрасывает, как параноидальную. Воздушная ткань опадает к ее щиколоткам и струится по плечам до самых локтей. Образ хорош и продуман до мелочей. Что-то теплое, светлое, солнечное, предполагает он, не задавая вопросов. Волосы Ирэн достаточно темные для создания великолепного контраста. Сумочка без ремешка, куда помещается лишь телефон. Ни ожерелий, ни браслетов, ни часов. Джон убеждается в своей правоте путем прикосновений, которые ему позволены, и не целует эту восхитительную женщину только потому, что не хочет после стирать алую помаду с их губ. - Так куда ты меня поведешь? - На свадьбу Эвр Холмс, - произносит Ирэн так, словно это имя принадлежит демону. - Что думаешь? - Кейп на желтом (если я правильно распознал оттенок твоего платья), и буду готов посетить даже ад. Узел получается идеальным со второй попытки. Хороший знак, решает Джон.***
День достаточно солнечный, чтобы провести торжество на природе. По дороге в «райский уголок» Ирэн описывает место настолько подробно, что складывается впечатление, будто она съездила туда заранее. Джон тронут чужой предусмотрительностью и совсем не удивляется, когда часом позже перед очередным архитектурным шедевром женщина замирает, сжимая его руку, и шепотом напоминает: - Пять ступеней, капитан. Он уверен – если к их паре действительно присмотреться, его слепота станет очевидна. Вся соль в том, что многочисленные гости не заинтересованы в еще одном не одиноком мужчине в темных очках в той степени, которая требуется для чего-то большего, чем поверхностный взгляд. Джон ожидает окунуться в водоворот чужих разговоров, раскрашенный перезвоном бокалов и шорохом шагов по деревянному настилу просторной террасы, и захлебнуться невообразимым коктейлем ароматов. Реальность обрушивается на него плачем скрипки. Это музыка вальса. Чувственность, существующая в определенном ритме. Тихое счастье при минимальном контакте ладоней и взглядов. Джон ставит в фавориты пылающее страстью танго, как более эмоциональный танец, но не может не признать таланта незримого скрипача. Мелодия ему не знакома, что совершенно не мешает наслаждаться ею. Последняя нота замирает на кончике смычка, аплодисменты оглушают. Только благодаря этому выражению чужого восторга Джон вспоминает, где находится. Он хочет повернуться к Ирэн, чтобы уточнить, куда двигаться – следует поздравить счастливую пару, даже если он знает лишь имя невесты. И ощущает, как ладонь спутницы соскальзывает с его локтя, а после обжигает неожиданно сильным толчком в районе лопаток. На краткий миг Джон теряет равновесие и (довольно предсказуемо в сложившейся ситуации) налетает на кого-то, стремящегося к выходу. Один вдох спустя он идентифицирует незнакомца, как кудрявого брюнета лет двадцати пяти – тридцати, высокого и особенно привлекательного в подчеркивающем стройную фигуру костюме. Мечта девичьих грез поддерживает Джона за талию, но вместо того, чтобы как можно скорее выпрямиться и извиниться, он обводит дрожащей рукой контуры ключицы под приятной на ощупь тканью, изучает изгиб плеча и движется к самым кончикам длинных музыкальных пальцев. Торжествующая улыбка замирает на его губах, когда он обнаруживает то, что и ожидал: футляр для скрипки. Джон слышит глубокий вздох – предвестник начала восхитительно-возмущенной тирады, и решает действовать на опережение: - Единственное, что я приму, как повод к вашему отсутствию - это смерть. Он не уточняет, о чьей именно кончине говорит, поскольку не уверен, встретил ли родственную душу или обычного человека, который забудет о его существовании в ту же секунду, как они разомкнут своеобразные объятия. С губ незнакомца так и не срывается ни звука. Молчание, по мнению Джона, длится слишком долго. Он терпеливо ждет, когда замешательство трансформируется во что-то более осязаемое. И едва не вздрагивает, услышав в ответ начертанные на собственном плече слова: - Возможно, - ладонь наконец исчезает с поясницы, но Джон не чувствует потери, потому что музыкант не увеличивает дистанцию между ними, - нечто подобное и произошло: я чуть не умер со скуки. Шерлок, - поспешно добавляет он, словно только сейчас вспомнив о правилах приличия. - Джон Ватсон, - представляется тот и забывает, что хотел бы сказать, ощущая себя сбитым с ног фактами автобиографии. - Военно-полевой хирург, - выпаливает Шерлок. - Очевидно, в отставке в связи с травмой. Огнестрельное ранение в левое плечо, легкий тремор рук в периоды волнения, психосоматическая хромота и… Позволите? Джон не ждет, когда пальцы родственной души коснутся аксессуара на его лице. Он поражен, но недостаточно шокирован, чтобы забыть, какие действия необходимо совершить для снятия очков. Открыть глаза куда сложнее. Он справляется и с этим. - Оставляете главное на десерт? - уточняет он, слегка наклонив голову, и старается не представлять, как отталкивающе выглядит собственная улыбка в сочетании со взглядом в никуда. - Гораздо проще, - признает Шерлок, - всегда что-то упускаю… С кем вы пришли? Джон оборачивается туда, где вечность назад стояла Ирэн Адлер, и не ощущает даже аромата ее парфюма. Превосходно. - Один. Вы удивитесь, как хорошо слеп… Прикосновение к шраму у глаза ошеломляет мягкостью и осторожностью. Пусть Джон не видит выражения лица собеседника, он может чувствовать. И, черт возьми, ему хочется… - Ужин? - интересуется Шерлок у его губ и через один взмах ресниц с непринужденной легкостью отстраняется ровно настолько, чтобы перестать делить одно дыхание на двоих. - Да. Для начала.