mamma mia

      — Ха, да блять, — Роджер ржёт, как будто услышал самую смешную шутку в своей жизни, смеётся до слёз, до немых, захлёбывающихся вздохов, до хлопков в унисон мокрым искрам из глаз, — блять! Фредди пьяный донельзя, просто в говно, в говнище, в стельку и в дрова, во всё, что приходит на ум, готов уснуть в самой неудобной позе — удерживая тяжёлую голову Роджера затёкшей рукой, — просто отрубиться, чтобы подзарядить организм, Фредди готов отключиться и, честно говоря, просто этого хочет. Но Роджер смеётся так заразно, так громко, что его смех хреначит по ушам, по мозгам и, что самое главное, по руке. Рука вибрирует, напрягается и снова вибрирует в унисон Роджеру. Роджер. Фредди не знает, когда начал смотреть на него и склонять голову чуть в бок, словно внемлющая человеку собачонка, словно заинтересованный котёнок. Это странно, это странный опыт, непривычный, но дурак-Роджер такой красивый, такой хороший, что не наклонять голову кажется чем-то неприемлемым. Не хочется моргать и отводить взгляда — и плевать, что глаза разъезжаются, плевать, что глаза закрываются. Роджер смеётся так солнечно. Роджер смеётся так здорово.       — Я просто, сука, в говно, — осведомляет он. — Я щас обоссусь, нахрен это пиво. Фредди отпихивает его голову, шутливо морщится, потому что нужно поддерживать образ манерного чистоплюя. Роджер не смеётся — мерзко хихикает, прикусив язык, потом садится ровно и вытягивает ноги вперёд.       — Да я же шучу. Фредди знает. Фредди любит, когда Роджер шутит — это просто действует на него хорошо, в той же степени хорошо, как когда Роджер просто смеётся. Всё вдвойне делает его счастливым. Или почти счастливым. Или почти делает.       — Да чё ты пялишься, чувак? Фредди жмёт плечами, прыскает со смеху — делает вид, что прыскает со смеху, — мотает тяжёлой головой и потягивается. Максимально непринуждённый вид для максимально напряжённого состояния. Роджер, конечно, дурак, вот только вопросы у него иногда совсем не дурацкие.       — Просто немного залип, — спокойно мямлит Фредди, пьяным мычанием поддерживая образ бухого юноши.       — Да не немного, — Роджер смеётся, но актёр из него никакой, и Фредди не понимает: он видит то, что видит, или то, что хочет видеть, — Роджер смеётся, но глаза его не смеются, — весь вечер на меня пялишься. Трахнуть удумал? Фредди становится не по себе. Роджер улыбается, но одним только тонкогубым ртом, и Фредди чувствует жуткий холодок. Как будто Роджер подозревает и знает, чтó именно подозревает абсолютно точно, так подозревает, как будто уже не подозревает, а знает, и хочет лишь вытянуть правду из чужой головы. Фредди становится не по себе. А ведь он в дрова, в говно и во всё остальное.       — Какой-то ты сегодня доёбистый, а, дорогуша? Много чести, — Фредди смеётся. Смех вообще часть их общения. Неотъемлемая. И очень редко смех бывает от хорошей шутки, зачастую смех звучит, чтобы заполнить тишину внимательного чёрного взгляда, устремлённого на нерасчёсанные пряди светлых волос. Как связующее звено, которое скоро надоест, но пока что — пока что — работает на отлично.       — А что, я ведь похож на Мэри? — Роджер смеётся. Фредди не знает, о чём он думает. О чём он думает, когда говорит ему о сексе, когда шутит о сексе, нарочно напоминает о Мэри, задаёт эти дурацкие-недурацкие вопросы. Фредди не знает, о чём он думает, Фредди предпочитает придерживаться того мнения, что в голове у Роджера лишь пустота, пресекаемая музыкой собственного сочинения, но когда тот ведёт себя тáк, у Фредди едва получается сдерживать свои фантазии. Фантазии о том, что Роджер может смотреть на него так же, как он смотрит на Роджера. Роджер.       — Ты перепил, дорогуша? — Фредди не по себе, и он хочет уйти от этого состояния и от этого разговора — Фредди смеётся. Роджер на секунду теряет улыбку. Фредди цепляется за эту секунду даже в том состоянии, в котором он не может собрать двоящегося Роджера воедино, но Фредди хватает цепкой рукой этот фрагмент залитой алкоголем фотоплёнки-памяти, Фредди фотографирует глазами со вспышкой и не может улыбнуться. Роджер хмур и невесел. Роджер может смотреть на него так же, как он смотрит на Роджера? Фредди не знает, что уместнее на конце той мысли: вопросительный знак или точка, или и вовсе многоточие. Роджер смеётся, хлопает по чужой ноге и убегает с дивана в немногочисленную толпу. Фредди смотрит ему вслед и не знает, о чём он может думать. Фредди не нравятся пустые надежды. Фредди не нравится боль, следующая за ними. Фредди нравится Роджер.       — Роджер.