«Группы бабочек и лилий На шелку зеленоватом, Как живые, говорили С электрическим закатом, И ложилась тень акаций На полотна декораций.» (Н.Гумилев)
— Папа… Папа? Цинхэн оторвался от книги и кивнул А-Чжаню. — Папа, почему ты опять не убираешь свечу с окна? Мужчина бросил взгляд на окно и снова посмотрел на сына: — Тебе ведь интересно, прилетят ночные бабочки или нет, вот и узнаем. — А какие бабочки прилетят? — Я же давал тебе энциклопедию, где она? Лань Чжань со всех ног бросился в свою комнату и появился с увесистой книгой: — Хочу, чтобы прилетела она. Маленький пальчик ткнул в одну из павлиноглазок. — Они не водятся у нас. — Ты не можешь знать, потому что прошлой ночью бабочки не прилетали. Мужчина возражать не собирался, вздохнул и взял у ребёнка энциклопедию. Мальчик сел рядом и поднырнув под руку заглянул в книгу: — Она на английском. Отец лишь кивнул и снова весь ушел в чтение.***
Лань Чжань чистил зубы с особой тщательностью — дядя говорил, что чистить нужно не меньше трёх минут. Он даже брал с собой настольные часы-будильник, которые подарил ему старший брат, и чистил ровно положенные три минуты. Папа ещё не уходил из гостиной, он снова сидел рядом с окном. Может он ждёт бабочек? Сколько Лань Чжань помнил, отец летом и осенью всегда держал свечу на окне. Он зажигал её вечером и подолгу сидел в комнате один. А-Чжань ещё раз умылся, чтобы смыть зубную пасту на подбородке. Дверь в зеркале открылась, и на пороге ванной комнаты появился отец: — Уже девять. Иди спать. Лань Чжаню хотелось остаться и посмотреть, прилетят ли бабочки, но пора ложиться.***
— Лань Сюинь*… — совсем рядом раздался тихий шепот, и свеча погасла. Мужчина резко повернулся к окну и наткнулся на высокую фигуру. По очертаниям это был человек, но что-то внутри сжалось. — Ты каждое утро зажигаешь для меня благовония, кого же ты ещё ожидал увидеть? — Бабочек, — предложил мужчина. Фигура усмехнулась и отошла от окна. Теперь гость скрывался в темноте, а Цинхэн стоял напротив окна, и луна освещала его. — Бабочек, которые летят на огонь?.. Ты любишь наблюдать за смертью? Сюинь отрицательно покачал головой и потянулся к зажигалке. Мужчина чётко дал понять, что собирается делать, чтобы его успели остановить, если против. Но никто не остановил, и свечу зажгли. Окно было чуть приоткрыто, а в стекле отражался огонь свечи и сам Лань. — Может ты подойдёшь? — Ты хочешь на меня посмотреть? — раздалось из угла, в который отступила фигура. — Мы давно не виделись… — С тех пор, как ты женился, — напомнил гость. — Если бы ты не пропал, я бы не думал, что ты плод моего воображения. — Тогда бы у тебя не было А-Чжаня и А-Хуаня. Ну, смотри… Цинхэн обернулся и встретился взглядом с мерцающими красными глазами. Фигура сделала шаг вперёд и теперь её можно было рассмотреть детально. Теперь они были одного роста, может гость даже чуть ниже. Знакомая лукавая усмешка и взгляд из-под бровей буквально выбили почву из-под ног. И всё также алым светились его глаза. — Ты стал очень красивым, А-Сюинь… Мужчина наблюдал как этот, на вид совсем молодой, парень осторожно приближается. У него были красивые черты лица, вся его внешность дышала чем-то диким и темным. Он смотрел проникновенно, и словно, снизу вверх, возможно это и ввело в заблуждение по поводу роста. Теперь же было заметно, что гость выше него, как и раньше. — Не хочешь назвать меня по имени? — Не хочу. — Это неуважение к старшим, не этому учила тебя матушка. Лань Сюинь молчит, только смотрит тяжело и пасмурно. Но ему нравится эта ситуация, он глубоко в душе рад гостю. Это подтверждают и чайный сервиз на двоих, и плед на спинке кресла. Если прикрыть глаза — вспоминаются все те нелепости, которые торжественно приносил с собой этот полуночник. Кольцо, выточенное из лесного ореха и врученное Цинхэну со словами «теперь ты никуда не денешься». А ведь он то кольцо принял и согласился быть рядом. Венок из странных и очень сладких цветов. Или банку с бабочками, которые умели танцевать в воздухе. — Вэй Ин, я рад, что ты пришел ко мне. — Я тоже рад, — тихо засмеялся гость и протянул руку, Лань Сюинь не мешкая сжал её в своих ладонях. Вэй Ину холодно, и этот идёт изнутри. Наверное, поэтому он сидит под окнами этого ребёнка уже второй день, поэтому и принимает детское обличие, чтобы можно было пересечься с ним на улице и поговорить. А-Сюинь — так называет этого мальчика его мама. И звучит это красиво, звонко, словно рисовые зерна высыпали на фарфоровое блюдце. Мальчишка так напоминал птичку, из тех, что рано утром перекликиваются радуясь солнцу и новому дню. А-Сюинь был таким впечатлительным и трогательным, что у Вэй Ина замирало сердце от охватывающих чувств. Он решил, что их судьба рядом друг с другом. Во всяком случае сложилось всё именно так, узнав Вэй Ина, Лань Сюинь больше не смог его отпустить. И даже расставание не изменило их чувств.***
Утром Лань Чжань увидел в гостиной спящего отца. Тот сидел в кресле и ровно дышал с блаженной улыбкой на устах. Мальчик подошёл к окну и замер от восторга — на оконной раме сидела большая, величиной с ладонь бабочка. Удивительной красоты окрас сразу же привлёк внимание ребёнка, красные и бурые тона оттенялись почти черной каймой. Он смотрел и смотрел на эту бабочку, забыв обо всём. В какой-то момент Лань Чжаню показалось, что кто-то мягко провёл рукой по его голове, он повернулся, но не обнаружил никого, кроме спящего Лань Сюиня. Когда он снова повернулся, бабочки не было.