Fanfiction

      – Смол, Смол! – Федя моргает, но вовремя оборачивается, хватает Антона за плечи, чтобы тот не врезался в него, и Антон благодарно улыбается. Он, наверное, уже десять тысяч раз окончательно отошел, раз так светит и позволяет Феде его улыбку видеть, а не ухмылку наглую, Миранчукам, впрочем, присущую. – Расскажешь?       – О чем? – горло саднит. Теперь хрипит он, не Антон, потому что кричал долго на тренировке, просил в двусторонке поднажать. Вечерние двусторонки – это прекрасно, особенно когда у тебя в команде молодые мальчишки, у которых зашкаливает желание попасть в основу. Антон жмется, неловко улыбается. Он рукой, которую в кудри свои запустить хочет, чуть Смолова не задевает, и у того мысли дурные назревают насчёт состояния младшего. Они стоят достаточно близко, достаточно просто дыхнуть. Федя прокашливается: – О чем, Антон?       Дыхание у Антона горячее, рваное. Смолов чувствует, что вжимается в Миранчука, осознаёт, что это не вызывает у него отвращения, только настораживает с учётом того, что с ними происходит в фанфиках после такой близости, но Миранчук не отшатывается. Губы облизывает бесконечно. Он щурится, будто пытается понять, что сейчас в голове у Феди и не сделает ли ошибку, если продолжит разговор.       Или начнёт его. Федя не уверен, что их отрывочные реплики можно назвать диалогом.       Влюбляясь в своего коллегу, люди чаще всего бегут с рабочего места, лишь бы куда, но Смолов ведь совсем не запал на Антона и Лешу и собирается остаться в Локомотиве подольше. Он обязательно разберется с чем-то навязчивым, хотя можно ли считать это навязчивой мыслью, если он не хочет сейчас поцеловать Антона? Ощутить его близость, зачесать непослушные кудри, но не целовать.       Это слишком даже для него.       – Неважно, – Антон тушуется в итоге, хочет уйти, даже поворачивается уже, чтобы не тревожить своего нападающего перед важной игрой, но Смолов, действующий на инстинктах, хватает его за запястье, удерживая.       Его хватает всего лишь на десять секунд и на один растерянный взгляд Миранчука, чтобы понять, что что-то не так. Чуть не вырывается более строгое: «О чем ты хотел поговорить, Миранчук?». В голове возникла сцена того, что может произойти дальше, если он не отступит.       Что бы написали девочки? Федя в ужасе отшатывается, отпуская Тоху, и тот делает шаг назад, потирает запястье, не понимая, что сейчас было. Смолов вряд ли бы сам смог это объяснить, поэтому горло прочищаешь и кивает:       – Хорошо, – Тоха едва ли понимает старшего, поэтому кивает осторожно, ждёт разрешения уйти, а Смолов на запястье смотрит покрасневшее, удивляется, что смог так крепко перехватить. Но тот хрупкий весь, хотя едва ли меньше его, встань они на весы, явно из другого теста сделан. – Извини.       Парень кивает, ухмыляется. Запоздало приходит мысль, что Антон мог бы принять это за очередную игру. Антон любит играть. Возможно, думается Смолову, тот уходил с чувством победителя, хотя чуть не сдался, только смог смутить Смола больше, чем тот его.       Оценивая ситуацию в целом, Федор приходит к выводу, что его не хватило бы ни на длинную фразу, ни на то, чтобы разъяснить Миранчуку о том, что это не игра, а просто…       Просто что?       Когда Лунёв не фиксирует мяч в руках, и тот падает, Смолов чувствует, словно дал в рот всему фанфикшену. Его настолько одолевает азарт, что к концу первого тайма Федя напоминает больше ребёнка, которому после длительного наказания разрешили наконец-то пойти на улицу попинать мячик, но не дома, как в прошлый раз, после чего люстра оказалась разбитой. Юрий Палыч его хвалит, а Антон хлопает по плечу. И Федя знает, что за синяк на запястье его простили уже пять раз.       Он настолько искренен сейчас со своей радостью от забитого мяча, что прочитал бы фанфик про него и Андрея, но доходить до такого не хотелось. Изменять родным Смолончукам совершенно не хотелось.       Антон заглядывает через плечо и молчит. Лучше бы тот сейчас болтал, путаясь во фразах и собственном английском. Леша даже не подходит, потому что издалека видит, чем занят мужчина.       У Леши со всей его беспечностью есть удивительное свойство разбираться в людях. Он много молчит и улыбается реже находящегося постоянно навеселе Антона, только Федя на это не купится никогда в жизни, зная, что в каждом тихом омуте водятся свои черти.       У Миранчука, наверное, черти уже лезут наружу.       – Ну как дела у нашего юного читателя? – Миранчук плюхается рядом, не забыв подколоть. У Смолова глаза на лоб лезут от старшего похожего. Леше нормально, он словно специально выбрал себе такое место, откололся от брата и теперь ухмыляется. – Не забудешь прокомментировать новую фотку Тохи?       – Обязательно, – закатывает глаза мужчина. У него Инстаграм уже открыт, тот сам обновляется, а первой публикацией – Миранчуковая, и Федор её лайкает, не задумываясь, под внимательным взором Леши.       Его такое пристальное внимание раздражает, но он дышит глубоко и вспоминает, что для похожих личного пространства не существует. Легче не становится, а общество Миранчука начинает давить. Феде бы сейчас зайти на Фикбук, полностью погрузиться хоть во что-нибудь, даже в тот же Дзюбинфеев, не обращать внимание на происходящее на поле, только вряд ли получиться над таким надзором.       Федор по сенсорной клавиатуре чуть ли не долбит, будь настоящей – разлетелась бы вдребезги. Смолов успокаивается, это просто эмоции от матча. Он к сочетанию фамилий прибавляет целую кипу смайликов, чтобы все точно поняли, что нападающий сейчас не злится.       Антон просил рассказать, и он рассказал.       fedorsmolov_10: Смолончукиии😝       У него просто всё очень хорошо, и ответ, пришедший позже, он предпочитает проигнорировать, чем развозить из этого новую драму. Смолову читать потом не хочется про пассий Миранчуков и его самого с гребанными первыми шагами. С чего вообще люди решили, что Федор Михайлович не может стесняться своих чувств?       Смолов комок проглатывает. Он не может стесняться своих чувств к Миранчукам, потому что их нет. Ну что за хуйня-то? Единственное, что есть у него к Леше и Антону, – дружеские отношения и уважение к своим партнёрам по полю, причём, к Антону их больше.       И совсем не хочется узнать, зачем Леша пишет бывшей, о чем он узнаёт из тихих переговоров братьев.       Нападающего достаточно быстро одолевает любопытство. Он заходит в Инстаграм, прокручивает страничку с лайками, словно откладывая этот момент, но решительно вводит в поиск первые буквы чужой фамилии, сразу же натыкаясь на Инстаграм младшего Миранчука.       Федор краем глаза косит на камеру. К ним медленно идёт Генич, может, Шмурнов, Смолов давно их не различает, лишь улыбку натягивает дружелюбную. Интервью у них не берут, просто проходят мимо к лавке Зенита.       Ну да, думается Смолову, после новостей про Паредеса у них явно поинтереснее будет, чем в Локомотиве, у которого никто ни на кого не запал. У которого никто не гуглит нервно незнакомое слово, что на языке жгется.       – Васыл? – мужчина ежится от близкого контакта и шёпота на ухо, чем Леша пользуется и смеётся туда же на ухо, только громче: – Ты весь напрягся!       – Обычно после этого он добавляет, что в Англии ему бы дали травы, – хмыкая, напоминает Тарасов. Федя на него смотрит и хмурится, не понимая, к чему ему припомянули этот разговор недельной давности, и почему Дима так расслабленно наблюдает за ними, как в зоопарке, а не идёт готовиться к выходу на поле. – Yessir.       – Yessir, – подтверждает Антон, вытягивает шею, пытаясь через Лешу на него посмотреть, после чего подмигивает Феде. – Ты правда какой-то напряжённый, но травы у нас тут нет.       – Могу нарвать с поля, может, станет лучше, – по-дружески предлагает Леша, улыбается и все ещё посмеивается то ли с него, то ли из-за него. Федя не понимает, злиться ему или смеяться вместе с ними, поэтому приподнимает правую бровь, чешет бороду, мол, чего?       – Вряд ли Феде станет лучше, пока рядом с ним сидят такие горячие близнецы, – подмигивает Тарасов и наконец поднимается, пока Федор борется с желанием пнуть его напоследок. Если бы Тарасов на поле вылетел, проехавшись по газону вместе с мячом прямо в ворота, Федя стал бы самым счастливым человеком на земле, но Тарасов по-человечески поменялся и также по-человечески старался играть, хоть и ему не свойственно.       Федя не злится и не обижался. Он просто глубоко вздохнул, пытаясь оценивать ситуацию в рамках того, что они не знают о том, что действительно происходит.       И он ведь не запал.       Или запал?       Теперь Федор Михайлович был абсолютно не уверен, а горячий шепот на ухо, облокотившись на чужой подлокотник, Леше непредназначенный, немного разгорячил мужчину. Воспоминания о нем приятными мурашками прошлись по телу, и Смолов прикусил нижнюю губу, чтобы не разбудить спящего Диму.       Нормально ли в двадцать восемь лет ссаться в штаны, как школьник, с девочки, которая объективно в вашем классе лучше других? А если таких девочек – две одинаковых? Федор заранее знает, что неправильно ставит вопрос.       Секс с близняшками, тройняшками – не задор. Секс с близнецами – пиздец, приплывший незаметно. Можно ли продолжать дальше себя успокаивать тем, что у него давно не было секса? Год без секса лучше, чем год без голов? А как вам эротические фантазии с вашими сокомандниками, приправленными в текстовом виде, Федор Михайлович?       Обращаться к себе на «Вы» Смолов не любил. Не из-за того, что Федор Михайлович, а просто однажды Федор Михайлович написал «Идиот», и у самого Феди отвалилась задница.       Будучи взрослым мужчиной, Федя любил решать проблемы сразу, а девочек, отдыхающих в Дохе, было достаточно, чтобы избавиться ото всех проблем разом. Он правда то ли замотался, то ли забыл про это, но теперь проблема пульсировала где-то в области паха, напоминая о себе. Так можно и ладошку стереть, пришёл к выводу Смолов.       – Вау, – девушка окинула его взглядом, кокетливо улыбаясь, и прижалась, сверху вниз глядя ему в глаза. Нападающий проморгался, ему внезапно вспомнилась картина Антона, которого он схватил за запястье. – А я Тоня.       – Прости?       – Ну, Антонина, – девочка не смутилась, явно ситуация для неё не новая, ведь Тоня – достаточно редкое имя, но полностью ей подходящее, изящное, как девчачьи запястья с торчащей косточкой и тонкие пальчики, которыми она пытается провести Феде по рубашке.       – Прости, – он тоже улыбается, пытаясь вложить в эту улыбку хоть грамм искренности, после чего отстраняется и думает, насколько Тоня глупая, чтобы распространить его фиаско. Только девочка не выглядит обеспокоенной или обиженной, лишь бровь приподнимает, а на купюру качает головой.       В номер он возвращается в полном раздрае. Тот снова пустует, вроде как, Федя успел предупредить Диму о своих целях. Дима – замечательный друг, замечает Смолов, когда рядом с бутылкой минералки на столике находятся и презервативы. Зачем Тарасову гандоны, нападающий не знает, возможно, он и Миранчуки делали водные бомбочки и кидались в друг друга.       Падая на кровать без сил, Федя старается не думать о Тоне. Смысла в этом не было, просто очередной провальный опыт. Не с его стороны. Это же он отказал, не она его отшила. Чего Смолов вообще взбрыкнулся? Явно же не из-за имени ему захотелось спешно попрощаться? В девочке должен быть какой-то изъян, но Федя специально прокрутил вновь в голове её внешность, не найдя изъянов.       Отдыха не хватало, и Федя понимал Джикию с его огромными синяками под глазами, который в голосовых сообщениях жаловался, что сна совсем мало. Джикия не знал, чем заняться, особенно теперь, когда вся Сирень уехала от него, поэтому ходил по отелю, писал во все беседы разом вотсапе и пару раз заходил к ним с Тарой.       Наверное, сейчас ему не хватало личного пространства, чтобы разобраться в себе. Как же всегда не вовремя случались перепады, как же всегда не вовремя в голове становилось чересчур много мыслей в беспорядочном потоке.       Как и обещала, автор выложила главу в срок. Она удивилась тому, что он забил в первом же матче, а кто не удивился? Даже сам Федя не сразу понял этого. Конечно, для него это – везение, ошибка Лунёва, но все равно внутри приятно, что удар получился достаточно сильным для такого перформанса.

« Дима улыбался, глядя на Рифата, и Антон не понимал, что происходит в их отношениях. Они не вели себя, как пара, не объявляли этого вслух. Антон не был глупым, чтобы не догадаться, что вряд ли Дима и Рифат жили бы вместе, если бы их не связывало что-то настолько сильное. Дима – абсолютно отвратительный сосед. Только полюбив его, человек мог принять все его носки по комнате и громкую музыку из огромных наушников, когда тебе вставать через два часа. Судя по репликам Джикии, они были гораздо ближе к друг другу, чем просто пара. Миранчук косился на кольцо на пальце Бары, хотя успокаивался тем, что у Рифата не было такого же. Ревновал ли Антон Бару? Или Рифата, который в интернатские дни был ему гораздо ближе? Они знакомы тысячу лет, но, кажется, Антон узнал их именно сейчас, глядя на Жемалетдинова и Бару с другой стороны. Вот раньше они вчетвером бегали по подъездам и купались на даче в речке, а теперь Жемалетдинов стоял спиной к нему, готовя ужин, а Бара улыбался, просто глупо улыбался, глядя на парня. – Так… – Рифат повернулся, на ходу стараясь перемешивать ингредиенты, и Миранчук старался не смотреть, что у него там. От еды тошнило, как и от любимых запахов. – Ты уехал, правильно? – Бинго, – ухмыляясь, Джикия подмигнул младшему. Он вмешался, перебил, не дал вставить даже слова, только не злился Антон, потому что прекрасно понимал, что Джикия зол на него за Смолова. Федя этого не заслуживал. Если бы Смолов трахнул его, то Джикия набросился бы на мужчину. Что-то удерживало Джи от желания набить ему лицо, хотя это было свойственно парню. Как и Баре, как и ему самому. Возможно, удерживающим элементом был яд, так и льющийся из уст друга. – Да, я его трахнул пьяным и уехал, – зло выплюнул Антон скорее в отместку, чем от действительной злости. Ему нет смысла злиться, если он сам виноват. Скорее, он сам злился на себя и пытался спрятаться от чужих негативных эмоций. – Это ты хотел услышать? . – Боже, – Рифат покачал головой. Он, впрочем, никогда не был чересчур религиозным, но сейчас взгляд Миранчука в незнакомой обстановке то и дело останавливался на иконах. Ему хотелось бы верить, что это Димы. – А Леша знает? Он же влюблен в Смолова. Антон, смотри мне в глаза, потом рассмотришь иконы. Жемалетдинов напоминал ему сейчас мать. Раньше парню свойственны были наставления и желание помочь. Антон хмыкнул, откидываясь на спинку кухонного дивана. Эти двое абсолютно друг другу подходили, поскольку Баринов никогда не отличался внимательностью к окружающим или даже к самому себе, поэтому, возможно, они нужны были друг другу больше, чем показывали это. »

      Смолова проморгался.       Мужчина впервые задумался о том, что кто-то из его знакомых может оказаться по другую сторону с ним. В голове разом возник момент из вчерашнего матча, когда Жемалетдинов долго что-то толковал Баре, ругался и хвастался за плечи. Неужели между ними могло быть что-то? Маска лучших друзей сломалась на глазах, и Федя понял, что у просто друзей такого не бывает.       У просто друзей не бывает объятий дольше положенных, просто друзья не живут вместе на каждом сборе, просто друзья не проводят вместе большую часть своего времени и просто друзья не всегда отдыхают вместе. Даже у лучших друзей должна появиться усталость от друг друга, но, перелистнув вверх, Смолов перечитал предложение внимательнее.

« Вряд ли Дима и Рифат жили бы вместе, если бы их не связывало что-то настолько сильное. »

      Он покрутил эту мысль на языке, произнёс вслух, после чего продолжил читать. Навязчивая мысль билась в его голове.       Федор не чувствовал отвращения.