Fanfiction

      В общем-то, если бы Смолов видел что-то дальше своего носа или задумывался о чем-то большем, чем собственные ощущения, то увидел бы, что Миранчуки бесятся ровно столько же, сколько он сам. Только у братьев, всё, конечно, было гораздо проще.       – Господи, ты не можешь огрызаться вечно, – откусывая яблоко, с улыбкой заявил Антон. Его веселил близнец, что пытался говорить гадости с чувством долга, но у того ничего не получалось. – Когда ты уже поймёшь, что все негативные эмоции – это не твоё? Улыбнись, братик, жизнь прекрасна.       – Когда ты склеешь Смолова и съедешь к нему, я станцую на пепле твоих шмоток, – негромко, не желая, чтобы это услышал кто-то ещё, парировал Леша и откинулся на спинку стула. Его слова не напоминали шёпот, скорее, шипение, и Антон усмехнулся.       Они почти последними остались на ужине, не спеша, словно чувствуя друг друга, пережевывали и в итоге на них махнули рукой. Рядом сидел Тугарев, который и не собирался вставать с насиженного места ровно до того, как его не погонят. Совсем скоро должны были прийти ребята из Спартака, и Миранчуки не желали сталкиваться с другой командой, поэтому смысла задерживаться дольше или начинать новую ссору Леша не видел.       – У вас не лады? – Рома поднял голову на них с экрана телефона. – Колитесь, из-за чего?       – Маленький ещё, иди Гуфа слушай, – по-доброму поставил его на место Антон, на что младший совершенно не обратил внимания, лишь приподнял правую бровь, мол, ты точно не хочешь это обсудить? Антона Рома знал дольше, чем Лешу, они ведь вместе играли в молодежке, поэтому с Тохой у него проблем возникало гораздо меньше, чем с закрытым Лешей, хотя Леша явно симпатизировал мелкому. – Просто братик бесится, что Смолончук, а не Смолончуки.       – А это имеет значение?       – Конечно, оно имеет, – спотыкаясь об слова, вставил свои пять копеек второй похожий. – Вот ты и кто-то ещё или кто-то ещё и кто-то ещё?       Рома рассмеялся. Смысл сказанного он уловил, только связно этот самый смысл передавать Миранчуки вряд ли когда-нибудь научатся, путаясь и вечно спотыкаясь, боясь сказать чего-то лишнего, но с ним не было смысла подбирать слова или скрываться за масками.       Вряд ли бы Тугарев мог узнать о братьях что-то ещё, что могло бы его удивить. Он молчал, усердно работал на тренировках и наблюдал за всеми в команде, где его хорошо приняли. Не заметить чего-либо становилось невозможным, и не заметить перемен в Миранчуках мог только Смолов, который абсолютно точно не замечал перемены в себе же.       У них не было никого дороже друг друга: ни девушки, ни тачки, ни деньги или кроссовки, на которые Антон чуть ли не дрочит, не смогут разлучить братьев по разные стороны баррикад, даже если те сами будут думать, что это конец. Тугарев помнит, когда он пришёл в команду и когда впервые дебютировал за неё, – отношения между Миранчуками заметно поменялись.       Когда он пришёл, Антон не хотел оправдывать своего шанса и лишь делал то, что ему говорили, а Леша совершенно не пытался это изменить, закидывая младшего упреками и недоверием. Но отношения между ними потеплели, и Рома старался не лезть в чужие взаимоотношения, но не заметить то, что Антону дали второй шанс, было бы сложно.       – Только не говорите, что вы оба неравнодушны к Смолову, – Тугарев также откинулся на спинку стула, сидя напротив братьев. Он внимательно окинул взглядом каждого и тяжело вздохнул: – Господи, вы же действительно оба неравнодушны к Смолову.       – Слушай, а ты точно в институт ходишь, а не в детективное агенство? – тихий смешок нарушил тишину, когда к ним за столик присел ещё один парень, незнакомый Антону, поэтому тот нахмурился, вопросительно глядя на одноклубника. – Ром?       – Что? Я тоже могу быть к кому-то неравнодушен, – подмигнул тот, принимая чрезвычайно серьёзный вид, но быстро сдался и рассмеялся: – Да это Миша, он в этом году туда же поступил и в первый же день потерялся. Теперь я за ним слежу. Дружим, вместе в шарагу ходим.       Рома, может быть, недостаточно разбирался в людях, но для третьего курса ему хватало и этого. Возможно, дойдя до курсовой, он напишет про Миранчуков, изложив их на примере животных. Опоссумов из Ледникового периода, к примеру. Или Чипа и Дейла.       Леша одобрительно покачал головой, ладонью упираясь в край стола, а пальцами задумчиво постучав по поверхности. Старший выглядел чем-то обеспокоенным, на что Рома обратил внимание, только не заострил его в надежде сосредоточиться на том, о чем тихо рассказывает Мишаня, обязательно же о чем-то важном, а он, как дурак, тоже задумался.       И, кажется, они с Миранчуком сверлят друг друга взглядом.       Леша сдался первым, второй ладонью уперся в край и отодвинулся, громко шаркая ножками по полу. На него повернулась лишь пара воспитанников Спартака и Джикия, что упорно хотел дойти до их номера, пока зависал где-то с Тарасовым. Антон приветливо помахал тому рукой, и Джи подмигнул.       – Ладно, мы оставляем молодежь тут, – Леша поднялся, за ним без слов потянулся Антон, пальцами цепляясь за плечо и чуть не запутавшись в ножках чужого стула, которые, видимо, мстили за скрежет. Миранчук посмотрел на Мишу, что съежился под тяжелым взглядом: – Только предохраняйтесь, пожалуйста.       Если бы у Леши спросили, чёрт ли его дёрнул смущать мелкого, Леша бы фыркнул. Он ценил внимательность Тугарева и его желание помочь, да и их особенную с братом дружбу, не представляющую никакой опасности душевному состоянию Миранчука-старшего, но Рома, на кого бы он там не учился, все ещё ничего не понимал. Парень, может, способен замечать мелочи и достаточно знал о них двоих, только вряд ли можно было пояснить Роме, что между ними происходит на самом деле и с чего они оказались фанючками одного мужика.       – И что это было? – тихо уточнил парень, уткнулся Роме в плечо в силу разницы их роста и проморгался. Оказываться так близко с достаточно известными людьми, звездами сборной, особенно одной яркой, было волнительно. Он только недавно привык к Кутепову и Зобнину, но те – свои, а это же Миранчуки, другие и незнакомые. – С чего он это взял?       – С того, что у тебя вчерашний засос торчит, Мишань, – посмеиваясь, пояснил Рома и поправил на мелком толстовку.       В общем-то, если бы Смолов видел что-то дальше своего носа или задумывался о чем-то большем, чем собственные ощущения, то увидел бы, что все его предположения и мысли бесконечно ложные и вряд ли бы могли действовать на примере, но Федя был занят чем-то другим, конечно, не замечая самого важного.       Пока что Федор нацелился на Баринова. Он понимал, что фанфики и реальная жизнь – совершенно разные вещи, поэтому ожидать от Димы чего-то лишнего не хотелось. Хотелось сразу же всё выяснить, и Дима оказался слишком хорошим парнем для всех его надуманных размышлений, что разрастались по голове нитками слишком быстро, путаясь и сливаясь цветами между собой.       Если бы Федя мог размышлять о здесь и сейчас, а не о дальнейших ходах наперед, даже мыслями оставаясь где-то в прошлом, то все сомнения, возможно, отпали бы сами собой. Может быть, нападающий бы даже посмеялся с себя. Только сейчас Смолов был напряжен до предела и во всём видел подвох.       Мужчина гипнотизировал болтающих Рифата и Баринова, наверное, целую вечность, пока Рифату не позвонила жена. Федя вздохнул. Конечно же, жена. Но у скольких геев есть прикрытия?       – Господи, Смолов, прикрытие у геев, – пробормотал он, стараясь отрегулировать громкость так, чтобы Тарасов ничего не услышал. – Ты же о друзьях своих говоришь, а не о мешках с картошкой.       Они собирались в холле отеля в назначенное время, чтобы сходить в ресторан в относительно новом месте, но Миранчуки опаздывали, а Баринов мельтешил перед глазами непростительно часто, чтобы не думать о прочитанном вчера.       Слишком свежи были воспоминания, слишком схоже было описание, а тут ещё живые примеры очень вовремя.       Отсчитав до десяти, Федя, криво улыбаясь и буквально излучая доброжелательность, подошёл к парню. Тот задумчиво разглядывал бумажный стаканчик со своим именем, думая, что заказывал чай с лимоном, явно не дёшевый подкат от девушки за стойкой.       – Смотрю, ты кому-то понравился, – заметил Федя. Ему казалось, что это достаточно хороший способ завести разговор, но в итоге достаточно быстро пришёл лишь к выводу, что на самом это было глупо, словно он гребаный школьник, также мямлит и хватается за любую попытку. Баринов не выглядел удивленным, он будто ждал этого вопроса, поэтому забавно улыбнулся, сморщившись, когда чуть-чуть отпил из стаканчика. Вопрос больше смахивал на риторический, а диалог стоило продолжить, и Федя попробовал развить тему: – Красивая девочка?       – Красивая, – пожал плечами Бара. Он не выглядел обиженным или разозленным на вмешательство в личное пространство, лишь хмыкнул и добавил: – Зачем мне девчонка, если у меня мать и сёстры? Одни сплошные проблемы с ними, честное слово.       Смолов сглотнул. Ком в горле появился неожиданно, и Федя даже подумал, что он сейчас задохнется, настолько в голове поселились глупые мыслишки, которые ехидно капали на мозг со своим “приплыли”.       Приплыли.       – Но я не по вашей части, – Баринов слегка улыбнулся, похлопав Фёдора на плечу, отчего он вздрогнул и нахмурился. По какой ещё “их” части? Кажется, у него непонимание штампом на лице отразилось, раз Дима пояснил: – Извини, Федь, но Смолончуков только слепой может не увидеть.       Приплыли, дожили, и вот мы здесь.       Интересно, а правда видно, что он на них запал? Или, может быть, это они на него запали, ведь как же могло быть видно, что на Миранчуков мог запасть он, если он на них не запал?       Можно ли вообще было запасть на Миранчуков, если те абсолютно невыносимы и в качестве партнёров по жизни проще было бы выбрать двух кошек, чем двух близнецов. Тем более, это аморально.       Точно, это же ещё и аморально.       А ещё Миранчуки, узнай о его мыслях, обязательно похлопали бы его по лбу. Не было ещё такого, чтобы Антон и Леша носились за одной девчонкой, а чтобы хоть один из них проявлял знаки внимания своему полу – наверняка, такого никогда и не могло случиться. Тоже, развесил уши, честное слово. Чертовски не совпало.       За Миранчуков мысленно стукнув себя по лбу, Федя прокашлялся. Легкие сдавило, горло пересохло и дрожащим от волнения или от нежелания слышать взгляд со стороны, Смолов уточнил:       – В смысле “видно”?       – Ну, взгляды эти, объятия, у Антона на тебя уведомления стоят, ты все их тупые сторис смотришь и улыбаешься ещё так, как будто тебе премиальные одному за всю команду выплатили, – Дима объяснял слишком подробно, чтобы у Феди не заколотилось сердце, потому что это до боли напоминало ему свои же вчерашние размышления в качестве Баринова и Жемалетдинова, но те, кажется, прошли проверку, тест на пидора, а он посыпался сразу же. – Или… это не так? Просто, разве... в общем, казалось, у просто друзей такого не бывает.       – Это далеко не так же ещё, да и… – да и что? Смолов повернул голову на Тарасова, отгоняя от себя неловкие рукопожатия Леши с ним и цепкий взгляд Антона. Одеваются долго, как девчонки, честное слово. Кажется, все становилось на свои места, и близнецы далеко не дураки с представлением на скамейке. – Ладно, спасибо. Девчонка правда красивая.

« Леша не выглядел злым, не выглядел удовлетворенным, да и сложно быть удовлетворенным в ситуации, когда в субботу, в восемь часов утра тебе звонит человек, с которым ты провёл всё своё отрочество, но которого даже с днём рождения поздравить забываешь. Миранчук собирался бешено, резво заводил машину и почти что гнал по пустым дорогам, желая оказаться там гораздо быстрее, чем может произойти нечто непоправимое. Нечто непоправимое случилось двадцать три года назад и с невозмутимым видом сидело на кухне Рифата, попивая чай. – О, вот и первый похожий, – радостно пожал ему руку Джикия. Тому заведомо надоело находиться в обществе Баринова, к которому они поехали с явным намерением решить, что можно делать дальше, но тот совершенно не помогал делу, а лишь таскал печенье со стола, хотя и Рифат только беспричинно отчитывал Миранчука-младшего, начиная от внешнего вида с рваными джинсами и заканчивая тем, что никто не заслуживает того, что сделал со Смоловым Антон. – А у нас тут второй доигрался. – Достаточно интересное представление меня, – выдыхая от облегчения, Леша потрепал Рифу по голове и кивнул Диме. Он сел брату под бок, задел, конечно же, локтем, и Антон зашипел. Жемалетдинов смерил его тяжелым взглядом и заботливо отдал свою полную кружку старшему. – А по какому поводу нужно было будить меня? – Да повод пустяковый, всего-то мы здесь сидим сутки и ругаемся на Антона. Ты до сих пор не в курсе, что он натворил? – заметив чужой предупреждающий взгляд и один не понимающий, Баринов рассмеялся. Предложение рассказать всё Леша возникло ещё восемь часов назад, но позвонил Джика только час назад, с боем отвоевав свой же телефон у Миранчука, что никогда в жизни не смог бы сказать об этом Леше вслух. – Он трахнул твою пьяную любовь. »

      Федя задумчиво отложил телефон. Некоторые моменты в фанфиках заставляли его долго размышлять, а некоторые поражали нокаутом от всей неловкости ситуации. Если ему было неловко читать это со всем своим багажом умений и знаний, то разве девчонкам-подросткам не хотелось пойти заняться чем-то другим?       Несмотря на неловкость, это все равно достаточно интересно и захватывающе, совершенно другие ситуации и представление того, что с ним никогда не произойдёт. У Федора не было богатой фантазии, поэтому столько различных сюжетов, различных историй и новых поворотов событий его устраивали полностью.       Где-то внутри грела мысль, что это всё о нем.       С самого начала Смолову бы стоило научиться разделять границы придуманного и реального, но он чувствовал, словно все это про него, что заставляло оборачиваться назад, – а не трахнули ли его пьяным?       Смолов не верил самому себе, что уж там говорить о Миранчуках, сидящих напротив, или о Тугареве, который не сводил с него глаз. С ним Федя ещё не оставался один-на-один, не очень-то и желая этого, потому что Рома метил на позицию нападающего, привычную по Казанке, а сам Смолов не привык к ожесточенной конкуренции между ним, Эдером и Фарфаном, где он явно не выделялся. Юрий Палыч ему доверяет, безусловно доверяет, но не жертвует результатом.       – Ром, как погодка снизу? – шутки про рост не являлись для Ромы чем-то неожиданным или обидным, в конце концов, тот пахал на поле гораздо больше него самого и вышел победителем из драйв-теста, пока Федя думал, что слишком стар для этого дерьма. – Сквозняк не дует?       Рома ничего не ответил. Это наверняка было самым мудрым решением, которое стоило ожидать от мелкого. В конце концов, Рома и не болтал никогда много. В конце концов, Рома моложе, продвинутее и смог бы заткнуть его по пояс. В конце концов, Смолов никогда бы не смог промолчать в ответ.       В тихом омуте же черти водятся, а в громкий черти уже не помещаются, так ведь?       Рома больше открыто не пялился, но Федя все равно чувствовал себя обнажённым перед всеми. Покрутил телефон в руках, спрятал в карман, затем достал и положил на стол обратно, словно он ничего не стесняется. Казалось бы, всем плевать, что у него в телефоне, только все равно неприятно было где-то под ребрами чувствовать, что все уже знают об его новом увлечении.       – Как новая глава? – заставляя вздрогнуть, неожиданно рассмеялся Тарасов, когда Федя подумал, что тема уже закрыта. Тот неодобрительно сверкал на него глазами, хотя сам был не лучше. – Ещё никто не потрахался, что ты такой неудовлетворенный?       Миранчуки одновременно протянули: «у-у-у», и Коченков стукнул Диму в плечо за излишние подробности за завтраком.       Молодых Дима всячески защищал, несмотря на то, что раньше сам же тыкал их. То ли дружба с молодыми Миранчуками так повлияла, то ли с возрастом приходит понимание и желание дать шанс, но про Миронова в команде вряд ли бы мог что-то сказать даже Чарли. По-доброму подшутить – это вам ради бога, но подколоть того мог и сам Тарасов, как бы намекая, что помощь ему в этом не нужна.       – Поведайте нам, Федор Михайлович, свой новый роман, – важно произнёс Антон. Леша уставился на него, да и на брата тоже, он переводил взгляд с одного на другого и в итоге сморщился, продолжая листать ленту Инстаграма.       Ребята засмеялись, и Смолов знал, что над Антоном, а не над его собственными слабостями, даже не над вмешательством Тарасова, только легче вряд ли стало. Ему не хотелось вызывать к себе внимание, Федор чувствовал, что наелся этим достаточно. Атмосфера в команде и не чувствовать себя лишним – это, конечно, здорово, но вы когда-нибудь пробовали просто слиться со всеми, ничем не выделяясь?       Больше они к этой теме не возвращались, тихие переговоры перетекли на тренировочную зону, поэтому вскоре добрая часть команды забыла про этот разговор и новое косвенное упоминание Смолончуков, что в последнее время мозолили всем глаза.