Свою любовь истолковать умеет лишь тот, кто слабо любит

Днём приехал Кё и сказал, что нам дали недельный отпуск, так сказать, что бы набираться вдохновения. Мы только что выпустили альбом, и нам действительно нужен был отдых и новые впечатления. Значит, никаких интервью, фотосъёмок, репетиций. Значит, я не увижу Каору. -Кто-нибудь должен быть сейчас рядом с Каору. -Эта мысль сразу пришла мне в голову. Он, конечно, чувствует себя лучше, чем я, но может,ему тоже нужна поддержка. -Э, Тошия, я не думаю, что это хорошая идея. Наш лидер -не тот человек, который примет чужое сочувствие. -Кё старательно подбирал слова.— Боюсь, он просто пошлёт нас ко всем чертям. -Он даже не сказал нам, что он разлюбил тебя и хочет бросить. -Дай ойкнул, получив удар локтём в ребро от Шиньи. -Я только хотел сказать, что он советовался с нами, когда собирался признаваться в любви. Он тогда с неделю доставал нас своими терзаниями и сомненьями, все спрашивал, уверены ли мы в том, что ты его любишь. Я не знал этого. Оказывается, Каору был таким нерешительным. Он долго думал, как признаться мне, составил план, всё подготовил. А разрушил за несколько минут. На глазах появились слезы. Я вдруг с ужасом осознал, что больше никогда он не обнимет меня, не поцелует, не скажет, что любит. Он меня теперь даже другом считать не будет. Я для него пройденный этап жизни, а он не любит оглядываться назад. Я осторожно поднялся с дивана, стараясь пробраться к ванной так, что бы меня никто не остановил. -Тошия, только не делай то, о чём пожалеешь. -Оборачиваюсь. Ке уже уходит обратно. И чего это он такой проницательный? В ванной комнате я быстро закрыл дверь на замок и повернулся к зеркалу. Итак. Видок -краше в гроб кладут. Губы искусанные, глаза опухшие и красные, сам бледный и осунувшийся. Вид жалкий. Интересно, пожалел бы меня Каору? Раньше бы обязательно, а сейчас уже не думаю. Я взял с полочки лезвие и приставил к запястью. Пора проверить, может ли физическая боль вытеснить душевную. Это не должно быть очень больно. Осторожно провожу лезвием по коже на ладони. На ладони выступила капелька крови. Пока не очень больно. Снова провожу по ладони, но сильнее. И так раз за разом. Скоро я начинаю привыкать к боли. В начале, когда проводишь лезвием, чувствуешь острую боль, а потом тупую, пульсирующую. Когда проводишь по уже сделанному порезу, то боль ярче, а крови становится больше, на ладони появляется красивый красный рисунок. Я люблю рисовать, но так ещё не пробовал. Я начинаю писать на ладони имя Каору. Выходит криво, буквы расплываются. Ладно, это была только прелюдия, и она затянулась. Приступим к главному. Теперь уже решительно провожу по тонкой коже с синими венами и вскрикиваю. Это гораздо больнее. Кровь течёт по запястью и капает в раковину. Слышу, как кто-то идёт по коридору. Стук в дверь. -Тотчи, ты там уснул? -Голос у Дая веселый, но я слышу нотки тревоги. Боже, что я делаю?! Я ведь не хочу умирать! И эти люди за дверью волнуется за меня, и я не хочу делать им больно. Прячу израненную руку за спину, а второй открываю дверь. -Всё хорошо. Идем? Мы заходим в гостиную. -Тошия, я налил тебе чаю. -Шинья улыбается. И я опять чувствую себя виноватым, стою перед ним, потупив взгляд. -Что случилось? Почему ты…-Он вскрикивает и бледнеет, когда я протягиваю окровавленную руку. -Простите, я не знаю зачем это сделал. -Глупый. -Кё подходит и обнимает меня, потом усаживает на диван и просит принести бинты и антисептик. Когда он закончил обрабатывать порезы и перебинтовал руку, Шинья отправил меня в спальню и сказал Кё следить за мной, а сам с Даем отправился в магазин. Я так понял по его виду, что без надзора меня теперь не оставят. Мы с Кё валялись на кровати и смотрели какое-то шоу, когда у него зазвонил мобильный. Пока он доставал его из кармана, я успел прочитать имя на экране. Сердце болезненно сжалось. -Да. -…… -Нет. Я у Шиньи с Даем. -….. -Нет, я сейчас не могу встретиться -Вокалист посмотрел на меня. -…… -Я не могу объяснить, почему. -….. -Хорошо. Давай в восемь у студии. Пока. Кё убрал телефон и посмотрел на меня. -Он ничего не говорил. Просто хотел встретиться. Я кивнул. Значит у Каору всё в порядке. -А ты не мог бы… -Я всё расскажу тебе после встречи с ним. -Спасибо. В семь Кё уехал, а Шинья, оставив меня под присмотром Дая, ушёл готовить ужин. Когда мы ели, барабанщик периодически кидал на меня недовольные взгляды. Есть мне совсем не хотелось, и я просто гонял палочками по тарелке овощи. -Не удалось вены перерезать, так решил с голода умереть? -В голосе Шиньи послышалась злость. -Весьма мило с твоей стороны. Я поднял на него глаза. Шинья вздрогнул даже как-то растерялся, но тут же взял себя в руки. -Нечего смотреть на меня так жалобно! -Он встал из-за стола и ушёл на кухню. Вернувшись, он с такой силой опустил на стол чайник, что Дай аж подскочил на стуле. -Да ты хоть понимаешь, что творишь, идиот?! Думаешь так легче? Ты совсем о нас не подумал. Ладно мы, тебе на нас плевать, но у тебя же ещё вся жизнь впереди! -Шинья не заметил как у него по щекам потекли слёзы. Я подбежал к нему и обнял. Он не стал меня отталкивать. Мы стояли и плакали. Он обзывал меня идиотом и безмозглым басистом, а я просил прощенье и клялся, что больше ничего с собой не сделаю. -Девчонки. -Вздохнул Дай. Шинья грозно на него посмотрел, но тут же рассмеялся. Всё убрав, мы отправились спать.