***
Данил сладко потянулся, натягивая одеяло на голову. Впервые за последних несколько дней он так хорошо выспался. Скудный свет прорывался сквозь плотные шторы, которые Лиза предусмотрительно сдвинула для гостя. На часах показывало начало одиннадцати, а за дверями становилось всё громче и громче. Кашин отчётливо слышал голос Турбиной, что кричала на бедного Глеба. Самого парня слышно не было. — Ты заебал здесь ходить! Я могу нормально переодеться?! — возмущалась светловолосая, пряча тело в махровом полотенце. — Ты какого хуя вообще зашёл в ванную? — Но я ведь не знал, что ты там... — Да вы заебали все! Даню рассмешила сложившаяся ситуация, но с комнаты он не решился выйти. Не его проблемы. Ещё раз потянувшись, он сел сгорбившись, для того, чтобы внимательнее рассмотреть комнату. Потянувшись к шторам, Даня оттянул одну в сторону и свет полностью заполнил маленькую комнату. Стены были расклеены рисунками обнажённых тел, которые Кашин посчитал невероятно красивыми. Подойдя ближе к наброскам, Даня провёл пальцами по изображению, где была нарисована девушка со спины. Прежде Данил не видел, чтобы кто-то так красиво рисовал. В углу комнаты, возле деревянного стола, стояла гитара и лежала на полу стопка ежедневников, что выглядели изрядно потрёпанными. В одном из них Даня обнаружил сборник стихов, что явно принадлежали Лизе Неред. — «Елизавета Романовна Неред, — читает Кашин на форзаце розового блокнота. — То, что так часто мешает мне жить».Драматизируй: Вот я намеренно от тебя ушла, Вот моим встречам с ним нет времени и числа, Вот я ложусь на чужие простыни, Чуть матовые от темноты, И забываю твои черты.*
Прочитав ещё несколько стихов Лизы, Даня никак не мог собрать воедино пазл того кто такая Елизавета Неред и почему она такая хорошая. Да и как тут поймёшь, если перекидывался с ней всего лишь десятком коротких фраз.***
— Доброе утро. Кашин проходит на середину кухни, натягивая на покрытое шрамами тело чёрную футболку. Глеб коротко смотрит на вошедшего парня и так же коротко кивает ему, уплетая овсянку на молоке. Его пугал новый гость, что появился вчера в их маленькой коммуне. Голубин долго привыкал к Мирне и Юлику, что так неожиданно поселились за стеной и часто нарушали его сон. Но теперь он привык накрывать голову подушкой, засыпая под ней, или затыкая уши наушниками, слушая раз за разом излюбленный альбом Ника Кейва. «К этому увальню придётся долго привыкать» — подумалось блондину, и он продолжил водить ложкой в содержимом посуды. — Как ты терпишь крики этой Светы? — Данил усаживается на стул, хватая кусок батона и откусывая сразу почти что половину. — Она такая душная и громкая. На сие высказывание нового знакомого Глеб лишь пожал плечами, боясь взглянуть в глаза Кашина. — Не люблю таких охуевших баб. Видно же, что хуя во рту не хватает. Хотя не Свете жаловаться на это, — хохотнул рыжий над своей шуткой о прелестях работы Дейдример. — Ладно. Я бы что-то съел. Не хочется в конец наглеть, но жрать охота. — Лиза оставила тебе на завтрак блины, — подал голос блондин. — О, ты разговариваешь! — воскликнул гость, всплеснув в ладоши. — Я мог и промолчать, тогда ты остался бы голодным. — Глеб сдвинул брови, попутно зачерпывая очередную ложку с овсянкой. — Это да. Неред оставила ему завтрак? Ну с чего она такая добрая? Каким бы поверхностным и гадким не пытался казаться Данил Кашин, этим утром он знал одно — ему нужно отпустить своё противное эго и отблагодарить Лизу за милосердие, которое она проявила к нему вчерашним вечером. Если кто-то и делал что-то хорошее для паренька, то он принимал это как должное, забывая о простой благодарности. Но Даня совершенно не понимал что именно он может сделать для своей спасительницы, поэтому пока оставалось лишь уставиться на дырявый носок. Глеб поднялся со своего места для того, чтобы отправить испачканную тарелку в раковину. Затем он заглянул в холодильник, чтобы достать завтрак для Кашина, но заметил небольшой свёрток в уголке, а потому громко цокнул. — Она забыла. Она забыла их, — бормотал под нос Голубин, недовольно качая головой. — Ты о чём? — Она забыла. Глеб повернулся к собеседнику лицом, показывая тому несколько сырков в фольге. — Лиза их любит. И теперь она останется без завтрака. Нужно отнести ей на Московскую.***
Русоволосая ритмично растирала ладони, тщетно пытаясь согреть руки. Пальцы больно покалывало, из-за чего на глаза девушки наворачивались слёзы. Это был очередной тяжёлый день, когда Лиза провела почти пять часов на улице, раздавая листовки в морозный день, чтобы заработать тысячу. Неред абсолютно не нравилась её работа, но оплачивать квартиру нужно было, да и желание покушать никуда не подевать. О дорогих шмотках и речи не шло — Лиза успешно шастала по секондхендам, находя чудные вещи, которые после служили ей не один год. Девушка смирилась с такой жизнью, лишь бы хватало. Запрыгнув в лифт, который почему-то каждый раз отказывался подниматься выше пятого этажа, Елизавета стянула большую шапку. Хотелось быстрее оказаться в квартире, чтобы стянуть всю лишнюю одежду и наконец почувствовать себя свободной. Остался ли Данил в квартире — это то, что интересовало русую на протяжении последнего часа, пока та добиралась домой с другого конца города. Может она сейчас войдёт в квартиру, а там на полу лежат её друзья с перерезанными артериями на шее, а всё то, что могло показаться для Кашина ценным — давно вынесено и сдано в ломбард. Именно таким видели Даню все те, кто боялся его до смерти. Лиза тоже его немного боялась, но ведь он ничего с ней не сделал этой ночью. Значит ли это, что он хороший? Даня хороший, правда? Лиза тихо отворила дверь квартиры под номером №41, прислушиваясь. Она услышала привычный полилог при участии её соседей, что разговаривали, скорее всего о происшествиях уходящего дня. — Всё равно я ему не доверяю, — произнесла Дейдример, когда на кухне появилась волонтёрка. — А вот и та, кто вскружил голову ебанашке Кашину, — расхохотался Юлик. — Расскажи кому — не поверят. — О чём речь? — Загляни в холодильник, обольстительница, — продолжал шутить Онешко, кивая в сторону техники. В холодильнике Лиза обнаружила небольшую коробку с глазированными сырками, которые так сильно любила. Девушка совершенно не понимала к чему такая щедрость и кто был виновником чудесного подарка, пропустив мимо ушей издёвки Юлия. — Придурок ты, Глебыч. — Света щёлкнула блондина по носу, от чего Голубин ещё больше потупил свой взгляд. — Нужно было сказать, что Лиза любит креветки, ну или хотя бы суши. — Дура ты. Лиза мечтательно приобняла коробку с сырками, мысленно благодаря дарителя. Ей впервые за долгое время хотелось расплакаться от счастья, от того, что кто-то позаботился о ней. Лиза достала несколько упаковочек и раздала друзьям, а затем бережно убрала подарок обратно в холодильник. В этот вечер она засыпала как никогда счастливой, и кто бы мог подумать, что такую девушку настолько легко сделать счастливой? * — стих Катарины Султановой.