На грани любви и ненависти

Медленно, но верно мы шли с Генри по растаявшей от снега тропинке. Утреннее солнце уже было таким ярким, что за несколько часов из-под снега стали показываться большие участки травы и асфальта. Лучи солнца грели, мягко прикасаясь к коже и волосам, и люди Шарлоттсвиля были одеты в легкие куртки и плащи на распашку. Зима у нас совсем недолгая, я не удивлюсь, что на выходных снега вообще не останется, и можно будет надевать туфли и балетки. Мы с сыном, как и все остальные люди города, были рады, завидев большое яркое солнце, чьи лучи смело заставляли снег таять и приближали весну. Недолгий холод быстро уступил место теплу. Я бережно хватала сын за руку, когда мы переходили дорогу. Маленький, он всегда сопротивлялся этому моему движению. «Я сам!» - громко говорил он, и его рука настойчиво выскальзывала из моей. Но я лишь улыбалась, и пыталась объяснить ему причину своей тревоги. Про себя я всегда думала: «А ведь я тоже в детстве была такой. Но все понимают только тогда, когда сами становятся родителями…» Сейчас Генри не стал сопротивляться. Он только тихо просопел и послушно пошел дальше со мной, ступая нога в ногу. - Сегодня тебе ничего не снилось? – поинтересовалась я, скрывая в голосе тревогу. - Нет, мам. А что? Я пожала плечами. Но в голове кипело. Внутренний голос что-то настойчиво кричал, но я не понимала его слов. Мне казалось, что раньше мне тоже снился этот сон. Но когда? В любом случае, я решила быть сегодня внимательней, и все выходные провести с сыном. Генри сильно скучал по мне, это видно. Но он не тот ребенок, который капризничает от недостатка внимания. С одной стороны это хорошо, но с другой – как-то не очень. Не всегда ты знаешь, что ему недостает, чего он хочет. Иногда приходиться спрашивать прямо. А вырученный гонорар я хотела потратить на сына. - Мам, а когда ты меня заберешь из садика? – мы уже почти подошли к воротам его детского сада. - Сегодня, в 4, как всегда тебя забирает дедушка Марк. - Нет. Я про навсегда… Тут я остановилась и посмотрела на Генри. Мы стояли у ворот, мимо проходили люди со своими детьми и временами недоуменно оборачивались на нас. - Что значит навсегда? – я понимала его, но хотела услышать точную версию сына. - Мне здесь не нравится. Я уже всему выучился, я хочу в школу! - Почему тебе здесь не нравится? – я присела на корточки и понизила голос. Теперь мы были с ним одного роста. - Я тут ни с кем не общаюсь. Они… ведут себя как дураки… - у ребенка было много мыслей в голове, много недосказанного, но Генри не мог подобрать подходящих слов. Его брови изогнулись и изобразили недовольный вид. - В принципе, тебя уже можно отправить в нулевой класс. Готовить к школе… - Но я уже могу идти в первый класс! Я умею писать, рисовать, считать до 10… - Генри… Но ты еще мал! – я не хотела поссориться с ним, но как сказать ему мягче? Сын хотел возразить, но я встала с намерением закончить разговор. - Уже 9, тебе нужно идти. Проводить до входа? - Нет, - Генри обиженно надул губки и повернулся ко входу в ворота садика. Я мимолетно поцеловала его в щеку, но Генри принял его безразлично и направился в сад. Во дворе стоял шум и гам, дети радостно кричали и прощались с родителями, бегом направляясь в серое двухэтажное здание. Его стены внизу были изрисованы мелками. Дети любили рисовать, и им было позволено украшать стены. Цветки, домики, бабочки… Генри тоже принимал в этом участие. Марк рассказывал, как Генри первым нарисовал самый большой цветок на стене, и все тут же стали повторять его творение, пытаясь превзойти по высоте или качеству. Но именно его рисунок похвалили воспитатели. «Генри Гилберт – настоящий талант!» - я испытываю настоящую гордость, слыша эти слова. Но мне было по-настоящему стыдно осознавать, сколько времени я пропустила, работая в кафе. Я не видела его первого рисунка, не слыша первой его похвалы. Я не стала свидетелем первой красиво написанной буквы. Все эти достижения были переданы мне Марком. Я шагала по улице и думала обо всем этом. Прохожие мне навстречу спешили, мимолетно разговаривая по телефону. Они извинялись за опоздания, за несделанную работу… Я сталкивалась с их взглядами, полными стыда и просящие прощения. А я хотела попросить прощения у сына. Последние три года я была погружена только в свою работу. Я работала, чтобы оплачивать все счета, квартиру, питание и одежду. А теперь упустила, как быстро повзрослел мой сын. Я шла автоматически и почти перестала замечать окружающих людей. Все было как в тумане, и я двигалась по знакомому маршруту. Я не заметила, как оказалась дома, и Марк приветливо встречал меня, наряженный в фартук. - Все хорошо? Незнакомца не было? - Нет, - я не забыла оглядеть дворик сада перед уходом, но везде были лишь дети и их родители. – Мой Генри захотел в школу. Я снимала сапоги и плащ, и поднимаясь встретилась с задумчивыми глазами Марка. На его лбу образовались три волны, вырисовываясь во всю длину и углубляясь дальше в лоб. - Знаешь, я не сильно удивлен. Генри - смышленый мальчик. - Да, он умен. Но ведь еще мал! – я позвала Марка обсудить все на кухню. Он ту же предложил мне поесть чего-нибудь, и я согласилась. - Ну почему мал. Уже можно готовить его к школе, отправить в нулевку. - Я тоже самое сказала Генри. Но он очень хочет уже в школу. Марк положил передо мной тарелку с горячим и сел напротив. Оперившись подбородком на кулак, он призадумался. - Есть вариант. Нанять учителей, которые индивидуально бы с ним занимались. Но… Как у нас с финансовым вопросом? - Не бедно, но и не богато. - Гонорар… 10 тысяч, верно? – осторожно спросил Марк. Он стеснялся выяснять у меня материальное положение. - Да. И еще у меня отложено 3 тысячи. - Итого… 13 тысяч долларов. Как думаешь, нам хватит этой суммы на учителей? - Не знаю… Не уверена, что хватит. Ведь потом сразу его нужно отправить в школу, а она стоит еще дороже. - Да-а… Это верно. На минуту мы умолкли. В комнате стояла полная тишина, прерываемая только стуком ложки по тарелки, пережевываниями и шарканьем ног. Все мы хотели лучшее будущее для Генри. Но для одаренных детей часто стоит финансовая преграда. Возможно, мне бы хватило этой суммы для частных учителей, одежды и товаров для школы. Но для оплаты всего обучения необходима куда более большая сумма. «В обычной муниципальной школе Генри будет плохо. Как и в этом садике. Все будут скудно учиться, перекатываясь с «D» на « C», а моего сына будут считать гением и презирать за это. Ему нужна школа такого же уровня, как и он». После обеда мы еще долго рассуждали на эту тему с Марком. Он был согласен со мной в том, что в обычной школе ему будет скучно. «В ребенка надо вкладывать деньги» - я полностью согласилась с дедушкой Марком. Он рассказывал, что его дочь добилась многого, когда ее родители не пожалели потратить кучу денег на частых учителей, музыкальную школу и ее поездки заграницу. Она переехала с ними в Испанию, стала ездить в командировки в Китай и Францию. Марк с гордостью рассказывал о своей дочери, но что с ней сейчас, где она – он не знал. Его дочь не звонила ему и не навещала уже около 15 лет. «Потеряли номера, адреса, всякое бывает» - Марк никогда не унывал и не высказывал обиды. Теперь мы с ним одна семья. Я молча выслушивала его, и сделала свой выбор.