На грани любви и ненависти

Прошел месяц после той чудесной, незабываемой ночи со Стефаном. Мы каждый день старались проводить вместе – он встречал меня после работы, а по выходным гуляли, разговаривали, просто проводили время. Генри и Марк иногда присоединялись к нам, разбавляя компанию, и Стефан очень сблизился с моими родными. Иногда он покупал игрушки Генри, заходя все вместе в магазин, мы вместе выбирали, проходя по рядам, и не переставали удивляться неисчерпаемой фантазии создателей игрушек. Все казалось мне Раем – любимый человек и сын рядом, и они прекрасно общаются между собой. Но когда в моей жизни проявляются белые полосы, я сразу начинают подозревать, что скоро что-то должно произойти. И я не ошиблась. Дедушка Марк серьезно заболел, однажды у него случился инсульт. В это время мы были со Стефаном в знакомом нам домике, как вдруг среди ночи прозвенел звонок на телефон, и врач доложил ситуацию. Марк чудом выжил, но следующий инсульт будет смертельным по предупреждению врача. Я тут же собрала вещи и уехала к нему, оставив Стефану записку с извинениями. Я не стала будить его, только легко поцеловала, стараясь сделать это как можно незаметнее. Не хотелось бы, чтобы Стефан проснулся и обнаружил меня одетой. Добравшись до палаты со стариком, я обнаружила его в ужасном состоянии. Бледно-зеленая кожа, выступающие синие вены, мутные глаза, чьи зрачки стали быстро двигаться, когда Марк услышал мой голос. - Прости, прости меня! Я должна была быть с тобой, - бросилась я к его кровати, хватая руки старика. Они были сухими и прохладными, морщинистые руки тоже сжали мои пальцы, но затем быстро ослабели. - Елена, ты не виновата, - старик усмехнулся, но попытка смеха была неудачной. Марк тут же схватился за голову, острая боль пронзила его череп. - Конечно, виновата. Я буду с тобой, Марк, я …. - Тс-с-с… - Марк приложил палец другой руки ко рту. – Не суетись, врачи сказали, что надежда еще есть… - Но... - Но смерть близка, я не отрицаю. И мне нужно с тобой поговорить, - хрипловатый голос доносился из дрожащих губ, но взгляд его глаз был серьезен, и я присела на край кровати. - Можно листок бумаги? А то вдруг откинусь раньше времени, - старик снова попытался говорить шуткой, но для меня она вышла неудачной. Я порылась в сумке в поисках желаемого листка, и, наконец нашла его. - Но зачем? – не понимала я, но все же протянула его. Старик молча приподнялся, и оперся спиной на подушку. Взяв со столика забытую врачом ручку, он начал что-то писать. Руки дрожали и не хотели слушаться его, поэтому буквы выходили кривыми и непонятными. - Может, лучше я напишу? Вы диктуйте, - я начала догадываться, что собирался сделать Марк. Старик согласно кивнул и протянул мне ручку с бумажкой. - Я написал начало уже, с адресом и моей фамилией. Пропусти строку и пиши: «Все мое имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, я завещаю Елене Гилберт…». Я хотела возразить, подняв голову на него, но Марк только продолжал диктовать, сморщив брови. У меня не поднималась рука, чтобы писать такое. На глаза наворачивались слезы при одной только мысли о возможной кончине Марка, но я заставила себя писать. «Последняя воля умирающего. Ее надо уважать» - я не помнила, кто говорил мне это постоянно, но слова прочно вбились в голову, и я следовала им, словно девизу по жизни. Текст закончился, и я подала Марку ручку и бумагу, чтобы тот расписался. Руки продолжали дрожать, но он уверенно поставил подпись где-то под текстом, даже не перечитав его. - Позови нотариуса, - от этих слов я чуть не подпрыгнула на месте. – Он заверит ее. Я заранее попросил врача, что ты удивляешься. У меня словно свело ноги, и я медленно вышла в коридор. Рядом с врачом стоял мужчина в черном костюме и с портфелем такого же цвета. Завидев меня, он тут же поднялся и проскользнул в палату, словно змея. Все происходящее стояло передо мной как в тумане. Человек в костюме суетился у кровати Марка, заполнял бумаги, давал тому на подпись и забрал завещание. Поставив длинные закорючки, человек в костюме положил все бумаги в свой портфель и направился к выходу, бросив на меня мимолетный взгляд. - Елена, детка, подойди. Я не сказал еще кое-что… - Марк поманил меня одной рукой, другую он держал на лбу. Я мысленно прокляла все то, что стало причиной той невыносимой боли для старика. Ему приходилось напрягаться, чтобы говорить правильно фразы, составлять предложения. Длинная морщина на лбу стала глубже, она словно хотела достигнуть мозга через кожу. - У тебя сложный выбор, я понимаю. Стефан и Дэймон славные ребята… - Дэймон? Марк, прости, но при чем тут он? – возмутилась я, но он укоризненно посмотрел на меня. Я замолкла, и дала ему договорить. - Он искренне извиняется, поверь ему. За прожитую жизнь я научился в людях распознавать ложь. Конечно, он был подонком, плохо поступил с тобой, но время учит людей. Посмотри на него, приглядись! Дэймон повзрослел, научился ценить то, что у него есть, хотя серьезным его не назовешь. А как он обращается с Генри! Ребенок в нем души не чает, Дэймон не сводит с него глаз. Елена, он очень любит своего сына, поверь мне на слово. Стефан совсем другой в этом отношении, только без обид. - Но как ты узнал? – я не могла не прервать в его в этом вопросе. - Я видел его с Генри. Однажды, я увидел, как он забрал его и отвел к машине, - на моем лице проступило волнение, которое Марк тут же заметил. – Не волнуйся, все прошло хорошо. Я видел, как шел Генри с ним. И как шел Дэймон. Я встретил его и поинтересовался, куда они направляются. И знаешь, что ответил Дэймон? «По магазинам, хочу прикупить Генри чего-нибудь». Он даже предложил мне поехать с ними. Честно говоря, мне стало любопытно. Я сел с ними и наблюдал, как мальчик радостно скачет, выбирая игрушки, еду, одежду. Он сначала скромничал, робел от пристального внимания и вседозволенности. Генри ведь никогда не надевал дорогую одежду, не играл с дорогими игрушками. А тут Дэймон его просто завалил! В буквальном смысле слова. Я тогда сказал тебе, что мне вещи отдали знакомые, у которых сын подрос. Прости, я думал, ты будешь злиться, узнав о поступке Дэймона. - Я же просила его не подходить… - злость поглощала меня всю изнутри, но я старалась сдерживать себя и стиснула губы. - Елена, Дэймон поступил как настоящий отец. Как думаешь, если бы Стефан был на его месте, стал бы он подходить к ребенку или послушался тебя? Послушался. Стефан очень добрый и мягкий, но довольно послушный. Он поступает так, как говорят ему. - Не правда! Он отказался от денег Дэймона и Майклсонов, начал сам зарабатывать! - Из гордости. И, частично, глупости. Можно было сделать наоборот, влиться в доверие, воспользоваться положением, а затем сделать решающий ход и создать собственную компанию, как сделал Дэймон. Стефан – человек чести и доблести. Но в нашем мире, увы, эти качества не всегда оказываются уместными. Да, это хорошо, он морально чист, но что это дает ему? Старик замолчал на некоторое время. Боль пронзала его, колола невидимыми иголками по телу, а я ничего не могла сделать. Произнесенные им слова заставили меня задуматься. Действительно, чтобы я не предложила Стефану, он со всем соглашался. А когда я спрашивала у него мнения, он отвечал вопросом на вопрос. Неужели этот человек совершенно неуверен ни в чем? Стефан руководствуется моралью, но в жизненных ситуациях она не помогает ему. Он работает таксистом, живет в простой однокомнатной квартире… И на Генри он смотрит как-то странно. Не по-злому, но… Он видит в нем сына Дэймона, не может долго проводить время. Я вспомнила все дни, когда мы гуляли вместе. Стефан спустя час вспоминал про какие-то неотложные дела и убегал. И как я это не замечала? А при долгом взгляде на моего сына Стефан кривит губы. Я не виню его, он просто не может примириться с мыслью, что Генри – сын его ненавистного брата. Но таких хороших людей действительно мало. Нет, я продолжала любить его. И уверена, что Стефан любит меня. Но слова Марка словно заставили меня проснуться и начать думать, анализировать. Любовь окрылила меня и оторвала от земли. Я решила все выяснить у Стефана, спросить про Генри. Марк снова поморщился от боли, пульс начал падать. Я схватила его за руки и придвинулась ближе, испугавшись за внезапную потерю моего неродного дедушки. Я всей душой надеялась, что чудо избавит от боли старика, и мы словно заживем мирной спокойной жизнью без забот. Это было наивной надеждой. Глаза Марка стали мутнеть сильнее, а затем закатываться. Губы шевельнулись, и изо рта вышли последние слова: - Выбирай, что тебе нужно: умеренной, спокойной жизни со Стефаном или горячей, полной приключений с Дэймоном. Я не стану навязывать тебе. Я сам не уверен в своей правоте… Но, не будь слепой, Елена. Глаза Марка закрылись, рот остался открытым в безмолвном виде. Слезы сами собой застлали пеленой весь вид палаты, Марка, его кровати… - Марк, Марк!! Очнись, не умирай… Рыдания прерывали мои безнадежные мольбы, мои руки потянулись к сонной артерии. В надежде, я коснулась ее пальцем. «Господи, пусть это будет сон, пожалуйста…» - но движения там не было. Марк мертв. Я закрыла свое лицо руками и погрузилась в нескончаемые рыдания. Я не могла остановиться, лицо стало горячим и мокрым от слез. - Нет, нет, нет!!!! Марк, пожалуйста!... Очнись!!! Я то кричала, то шептала глухим, скрипящим голосом. Мольбы сами собой выходили из полуоткрытых губ, но легче не было. Передо мной поплыли цветные пятна, горькие слезы попадали в рот. Я проглатывала горечь, от которой потом начинала кашлять и задыхаться. На душе лег тяжелый груз от горя, от страданий. В палату ворвались врачи, белые пятна кружились вокруг меня и кровати, одно из них подняло меня и вынесло наружу. Я сначала вырывалась, просила пустить меня к Марку, но голос настойчиво и спокойно что-то твердил, пытался успокоить. Скоро, мой разум затуманился, глаза закрылись, и я погрузилась в небытие.