На грани любви и ненависти

Я потеряла счет времени. Я не ела, не пила, а только тратила всю воду на слезы, что не переставали литься из глаз. Я ощущала кожей рук, как все лицо горело. Горькая вода прокрадывалась в нос, в рот, текла струйками по щекам и губам. Иногда изо рта доносились звуки, не похожие на мой былой голос: - Марк… Марк… НЕТ! Но в ответ лишь чьи-то сильные руки гладили меня по голове. Пальцы нежно теребили волосы, голос успокаивающе что-то шептал. Я решила, наконец, вернуться в реальность. Ведь я даже не знала, кто привел меня в дом и кто успокаивал. - Стефан… - открыв глаза, я увидела знакомого мне парня со светлыми волнистыми волосами. Его лицо тоже было мокрым от слез, но он неряшливо смахнул с себя последнюю влагу и улыбнулся мне. - Наконец-то ты очнулась. Тебе нужно поесть. Я хотела возразить, но Стефан уже отправился кухню. Я взглянула на часы. Восемь вечера. Солнце давно зашло за горизонт, оставив после себя лишь длинные темные тени. Через открытое окно ворвался воздух и тоже стал успокаивать меня, водя невидимыми руками по лицу. Он словно срывал с меня последние видимые следы печали и горя. Но в душе по-прежнему было тяжело. Я ощущала огромную дыру, что-то давило на все внутренности и не давало нормально дышать. Во рту было сухо и противно пахло. Я с трудом встала и решила взять себя в руки. Сколько бы я не пролила слез, этим Марку не поможешь. Он уже был стар, смерть дышала ему в затылок, преследовала и ходила по пятам. Как говорится, слезами горю не поможешь. Я зашла в ванную комнату и холодной водой омыла свое лицо. Она помогла мне полностью открыть глаза и взглянуть в зеркало. Зрелище было устрашающим: опухшее красное лицо, такого же цвета глаза, в которых еще оставались следы слез, маленькие полупрозрачные синяки под ними. Мне нужно собраться, ведь скоро придет Генри, который до сих пор ничего не знает. Бедный мальчик, у него сегодня первый день занятий с учителями по подготовке к школе, а его дома ждет печальное известие. Стефан окрикнул меня, зовя на кухню кушать. Я послушно поплелась к нему, как вдруг раздался звонок в дверь. Мой мальчик пришел. Я помешкалась, не зная, что сейчас говорить. Стефан подошел ко мне, заглянув в глаза: - Давай я открою дверь, а ты покушаешь, хорошо? – предложение оказалось, как нельзя, кстати, и я согласно прошла на кухню. Еда не лезла в рот, хоть и выглядела достаточно аппетитной. Взяв в руку ложку, я стала ковыряться ей в рисе, загребая и отправляя в рот. Я не ощущала чувство голода, но заставляла себя есть. Внутри зияла дыра, какая-то пропасть, которую я желала заполнить, но чем? Даже поджаристый рис с золотой корочкой не помогал заполнить ее, не давал ощущения удовольствия. В коридоре слышались голоса. Генри и Стефан. Я прислушалась к ним, перестав стучать ложкой по тарелке. Стефан тихо говорил о Марке, его смерти. Шарканье по полу, недовольное сопение Генри, затем громкий плач. Мальчик бился в истерике: он громко швырнул сумку на пол и с плачем закрылся в своей комнате. Из двери даже мне были слышны тяжелые рыдания, прерываемые всхлипываниями. Я доела остатки еды на тарелке и решила пробраться к нему. Стефан подошел ко мне навстречу из коридора и мягко обнял, похлопывая по спине. Это объятие едва не вызвало во мне новый приступ слез, но я сдержалась и положила свое лицо ему на грудь. Я закрыла глаза и поддалась своим ощущениям. Сердце Стефана ритмично билось, успокаивая мой пыл. Теплота тела согревала, и приятная волна спокойно пронеслась по моему телу. Мой мозг снова начал работать, потихоньку восстанавливаясь в привычный режим. Я вспомнила, что хотела спросить у него об отношении к Генри, ко мне. Как мы будем дальше встречаться, если он не может долго проводить время с моим сыном? Я подняла правую кисть к своему лицу. Золотая полоска огибала мой безымянный пальчик. Обручальное кольцо, подаренное им перед смертью Марка. Огромное чувство счастья, надежда на новую жизнь обратились в чувство горя и печали. - Ты не обидишься, если мы перенесем свадьбу? – осторожно я обратилась к Стефану, поднимая на него голову. - Нет, конечно, я все понимаю, - он еще сильнее сжал меня, и в глазах я видела теплоту и нежность. Но никакой тени грусти. Это ободрило меня, но в то же время насторожило. Казалось, Стефан сам был не прочь не торопиться со свадьбой. Стефан разжал объятия, и мы отцепились друг от друга. Мне стало чуточку легче, хотя в душе продолжал стоять камень. Меня снова насторожил взгляд Стефана – печальный и встревоженный. - Прости, Елена, мне нужно идти, - грустно объявил Стефан, придавая голосу извинительный тон. - Ничего страшного. Я думаю, нам с Генри как раз нужно побыть наедине. - Хорошо. Я буду занят некоторое время, ты не переживай. Что срочное – звони. - Что-то случилось? – меня напрягло такое заявление. - Нет, просто дела. Стефан обулся и вышел в дверь, целуя меня на прощание. Я смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за лестничным пролетом, потом только захлопнула дверь. Нужно было успокоить сына, и я зашла на кухню за стаканом воды, затем осторожно прокралась в его комнату. Я шла легкой поступью, стараясь не застать сына врасплох. Генри лежал на кровати, лицо его было на подушке. Он услышал скрип двери, но не подал голоса. - Генри… - я присела на его кровать и поставила стакан с водой на тумбочку рядом с ней. Мальчик не шевельнулся. Я тихонько провела рукой по его волосам. Генри шмыгнул носом и начал подниматься. Он присел на кровать в позе лотоса и оперся спиной в стену комнаты. - Мама… Как мы теперь будем… без Марка? – лицо мальчика тоже покраснело и опухло от пролитых слез. Последние остатки влаги он вытер тыльной стороной ладони. - Ничего, мой дорогой. Справимся, я подкопила деньги, и мы скоро вернемся в Мистик Фоллс. - Когда? А там хорошо? А как же Кэр, Стефан и Дэймон? - Кэролайн, ее семья и Стефан тоже хотят вернуться вместе с нами. А Дэймон… Не знаю. Я куплю дом, и мы уедем, когда закончатся твои занятия. - Как же папа? Ма-а-ам… Дэймон хороший, тебе просто надо лучше его узнать, - Генри прикоснулся свой рукой к моей и стал торопливо теребить пальцы от волнения. Вдруг мальчик замер: он заметил кольцо. - Это… от Стефана? – Генри недоуменно уставился на меня. Он совсем не ожидал такого поворота событий, как, впрочем, и я. - Да, от него… Но мы решили отложить свадьбу. - Теперь Стефан будет моим папой? Но... Он не любит меня и избегает! - Ты что, конечно любит! Милый, дай ему время. Ему просто не по себе, что ты сын его брата. Со временем он свыкнется, я обещаю, - я прижала ребенка к своей груди, вдыхая полной грудью приятный запах свежести, особенного детского запаха. Я поднесла к его рту стакан воды, Генри выпрямился, немного отстраняясь от меня, и сделал несколько глубоких глотков. Наш разговор пошел ему на пользу, мальчик охотно выпил воды и поставил стакан на место. - А как же Дэймон? Мам, он классный, - со скрытым восторгом прошептал Генри, обращаясь ко мне. – Вы помиритесь, обещаешь? - Ладно, мой милый, - Генри почти заставил произнести эту фразу, и он заулыбался, услышав это от меня. – Я уже почти не сержусь на него. Глаза ребенка сияли, в них горела та же искорка, что и у отца. Я почти простила Дэймона, прислушавшись к словам Марка и осознав его ситуацию. Я просто вошла в его положение. Будь я на его месте, что бы сделала я? Думаю, то же самое: стремилась бы к ребенку, просила прощение и заваливала подарками. Мои размышления прервал звонок. Генри начал дремать, благо на телефоне стоял беззвучный режим. Я осторожно уложила его на кровать, сменив мокрую от слез подушку на свежую и сухую. Поцеловав перед сном, как делала это всегда, я скрылась в коридоре, захлопнув за собой дверь. Незнакомый номер, странно. Я нажала на кнопку в телефоне и поднесла его к уху. - Алло? – тихо произнесла я, прислушиваясь к незнакомцу. - Здравствуйте, простите за поздний звонок, я – Гвен, дочь Марка. Могу я завтра подойти? Есть разговор, сами понимаете. Несколько секунд я молчала, пораженная внезапным возвращением его дочери. Неужели вести о его кончине достигли и Гвен, находящейся где-то в Европе? - Да, конечно, - только и вымолвила я. Произнеся свой адрес, я бросила трубку, все еще находясь в недоразумении и шоке от произошедшего.