Легенды Белой Лисы

      Блуждая долго ли, коротко ли, добралась Белая Лиса до одного королевства. Памятуя об истории, случившейся в другом королевстве, она не стала наниматься служить во дворец и предпочла просто помогать местным жителям, сидя с детьми и помогая по хозяйству. И однажды так случилось, что нужно ей было помочь украсить главный зал во дворце. Развешивая гирлянды и ленты, Кицуне вовсе не замечала за тем, что творится вокруг, как вдруг заслышала чарующие звуки музыки.       На ступенях, ведущих к двум тронам, небрежно, но завораживающе красиво сидел Менестрель и задумчиво перебирал струны своего инструмента. Мелодия из-под его пальцев изливалась неторопливой журчащей речкой. И была мелодия эта красива, но в то же время печальна. Заслушалась лисица, засмотрелась на фигуру Менестреля, а потом её окликнул королевский церемониймейстер. Тот гордо усмехнулся.       -Видно вы недавно в нашем королевстве! - он улыбнулся, довольный тем, какое впечатление произвел музыкант на девушку. - О нашем королевском Менестреле ходят легенды далеко за пределами столицы! Говорят, его мелодии могут заставить тосковать даже камень!       Лисица вновь бросила взгляд на Менестреля. Казалось, тот полностью погружен в свою игру, но вдруг он поднял лицо и, поймав взгляд Кицуне, подмигнул ей. От неожиданности та смутилась и поспешила покинуть зал. Но до самого конца дня вспоминалась ей та мелодия, что играл Менестрель.       ***             Странно складывается судьба лисья и вскоре Кицуне вновь случилось оказаться в королевском церемониальном зале. На этот раз она сопровождала юную леди и её мать, выполняя услуги служанки, но, оказавшись в зале, быстро поняла, что в её услугах никто больше не нуждается до самого конца вечера. И, пока проходила торжественная церемония посвящения в рыцари, она тихо сидела рядом с юной леди и её матерью.       И, как только последний рыцарь получил свой статус, довольный король поспешил вызвать своего Менестреля. Весь зал стих в ожидании и лисица навострила свои уши под платком.       Менестрель был одет во всё белое и свет сквозь высокие узкие окна падал на него, словно бы он сам был продолжением луча солнца. Он пел, чуть склонив голову к струнам и, впервые слыша голос Менестреля, лисица поняла, за что полюбился он так королю. Ведь голос Менестреля уносил все печали, словно прах и пепел, далеко за пределы зала, а его мелодия приносила спокойствие и умиротворение, словно бы так было и будет еще целую вечность. Никакие тревоги не бередили сердца короля и его подданных, пока касались длинные пальцы Менестреля тонких струн. Но, взглянув на музыканта вновь, Кицуне также увидела, что даритель спокойствия сам полон печали и тоски. И показалось ей это странным и несправедливым. Ведь он приносил людям счастье, отчего сам он его лишен?       ***             Завела Кицуне привычку вечерами заходить в главную в столице королевства корчму, чтобы слушать слухи и сплетни, ходящие меж людей, в надежде отыскать своего мальчика-Солнце. А в один из вечеров, еще от самой двери, услышала она вместо сплетен и легенд залихватские переливы музыки. На столе посреди зала сидел Менестрель и играл заводную мелодию, под которую молодые парни и девушки плясали, а старые - притоптывали и прихлопывали, качая головой в такт. Ещё никогда Кицуне не слышала, чтобы Менестрель играл что-то живое и радостное, а потому замерла среди стариков и присмотрелась к музыканту.       Вместо белого наряда были на нём обычные городские одежды, без вычурных кисточек или лент. Словно бы он вовсе и не королевский Менестрель, а простой странствующий музыкант, от которого на рассвете уже останется только пыль на пороге корчмы.       Тем временем закончил свою весёлую мелодию музыкант, а люди успокоились и стали просить его сыграть его ещё. Но тот усмехнулся, покачал головой и попросил пинту, чтобы передохнуть. В мгновение ока хозяин заведения поставил перед Менестрелем напиток, а лисица тем временем незаметно шмыгнула ближе к столу, на котором восседал музыкант.       -Ты не из местных, верно? - вдруг промолвил тот, не поднимая глаз, и кицуне поняла, что глаза Менестреля куда внимательнее, чем она подумала сначала. А тем временем синие, как талая вода, глаза смотрели на неё уже открыто. - Ты не такая, как прочие, я это вижу, хотя и не вижу, чем отличаешься. Думается мне, ты и сама особа королевских кровей, но в бегах.       -Нет во мне благородной крови. - развела руками лисица. - Но ты и сам не из обычных. Твои мелодии, словно магия, окутывают короля и всё королевство тёплым одеялом из спокойствия и утешения.       -Я не маг. - рассмеялся Менестрель, жестом приглашая лисицу сесть рядом. - И даже не колдую на досуге. Я просто играю со всей своей душой да и всё тут. Мне нравится играть у короля на застольях, там много щедрых и веселых людей, а порой я прихожу сюда и веселю простой народ.       -Отчего же ты сам так печален, когда мелодии твои так утешительны? - кицуне села рядом, внимая музыканту. - Неужели ни одна из твоих мелодий не может утешить твоей души?       -Отчего не может? Утешает, даже очень! - пожал плечами Менестрель, пока лисица видела, как плещется грусть в глубине его глаз. - Просто такая у меня история, что сердце моё разбивается, а разбиваясь, начинает звучать звонче и чище, чем когда радостно стучало. - охотно поведал Менестрель кицуне свою историю о том, как дважды любил он, как дважды музыка становилась глашатаем его счастья и как дважды его сотоварищи уходили к горизонту рука об руку с его любовью, первой, а затем и второй. Всё это поведал Менестрель так просто и открыто, что защемило сердце у самой лисицы. Белый наряд Менестреля был вовсе не вычурной церемониальной одеждой, а его распахнутостью, доверчивостью к миру и людям, его населявшим.       Далеко за полночь вернулась к себе лисица, и долго не приходил к ней сон. На мгновение даже почудилась ей мысль, надежда, что получится у неё излечить сердце Менестреля и дать ему новый повод для радостных мыслей. Ведь неспроста доверил ей свои печали этот музыкант, душа его беззащитна и распахнута и любой может ранить его сердце. Тревожные сны сменили тревожные мысли кицуне.       ***             И чаще стала лисица заглядывать в ту корчму, и чаще искать возможность помочь при дворце. Чаще стала встречать она Менестреля то в белом наряде, то в простых одеждах, но всякий раз улыбался ей с грустью в глазах и ничего не менялось в его взгляде. И стало казаться лисице, что вот-вот, через пару дней Менестрель заметит, что она хочет ему помочь, что она может его вдохновить на новые песни. И эта мысль поддерживала кицуне в трудной работе и нелёгком труде.       Но дни проходили за днями, недели сменяли другие. Песни Менестреля успокаивали и утешали народ по праздникам и по редким вечерам в корчме, но лисица больше не чувствовала покоя. Её тревожили грустные мелодии под тонкими пальцами музыканта и не могла понять она, в чем причина его безутешности.       В один из дней кицуне, как и когда-то раньше, сопровождала ту самую юную особу на королевское застолье. В зале собрались разные придворные и прекрасные дамы, они кружили по залу, беседуя и смеясь, передавая сплетни и слухи, словно секреты, друг другу. И юная особа, не менее прекрасная, чем фрейлины и сама королева, порхала по залу, беседуя то с той, то с другой леди. Кицуне со скукой наблюдала за ней, прячась среди другой прислуги в тени гобеленов на стенах.       Менестрель наигрывал что-то негромкое, задумчиво рассматривая струны, когда вдруг очарованная его игрой юная леди порхнула к нему. Музыкант словно бы оживился, а лисица навостри уши. Неужели, эта девушка, похожая на прекрасную лесную фею, сможет подарить исцеление душе Менестреля? Лисице так захотелось, чтобы это оказалось правдой, а музыкант стал, наконец-то, счастливым.       Но, вскинув голову и сдув со лба светлые пряди, Мнестрель посмотрел на девушку привычно-спокойным взглядом и улыбнулся буднично-располагающей улыбкой. А через несколько мгновений лисица услышала, как музыкант, искренне и не таясь, рассказывает приоткрывшей от восхищения рот юной леди, про свою жизнь и разбитое сердце. И в ту минуту кицуне поняла, что Менестрель сам держит в себе печаль так же крепко, как сжимает струны на своем инструменте. Тоска и печаль, возможно, питают его и дают те самые песни, что дарят умиротворение всему королевству. Но сам Менестрель не хочет расставаться со своей музой по имени Грусть.       В тот вечер кицуне незаметно подошла к Менестрелю и попрощалась с ним. Он оказался единственным другом, с которым ей захотелось попрощаться перед уходом из города. Она хотела было предложить ему отправиться вместе с ней, но Менестрель, словно предчувствуя её слова, стал рассказывать, как хорошо и надежно устроился при короле. И кицуне промолчала, лишь попрощалась и пожелала удачи. Её мальчика-Солнце не было в королевстве, а значит, ей следовало отправиться дальше.