. . .
Время шло быстро в Восточном королевстве. С того момента, как мальчишка ощутил себя в шкуре дракона прошло пять лет. С тех пор, для Цинхуа стало обыденностью жить как драконом, и как человеком. Он научился держать баланс в десять лет. Ему бы позавидовал любой ребенок и взрослый. Что касается Запада, так Цинхуа и оставил его в прошлом. Он зажил настоящим. Мобэй все это время обучал его полету, атакам как человеческим, так и драконьим. Император понимал, что прежде, чем втянуть юнца в политику, нужно обучить его выживанию при возможных нападениях и войнах. Но тем не менее, мальчишка обучался наукам, магии и читал много книг. В числе человеческих было умение стрелять из лука, навыки меча и обращение с острыми оружиями. Из перечисленных, Цинхуа нравилось только обращение с острыми оружиями. Один раз Мобэй застал мальчишку, тренирующимся с обычным кухонным ножом у себя в комнате. На вопрос откуда, Цинхуа ответил, что принесла служанка вместе с обедом. Император же, усмехнувшись, ответил, что не всю жизнь ему придется драться одними ножами при нападении врага, на что юный советник показал язык. Драконы же атакуют хвостами, лапами, пастью и стихией. Глядя на Мобэя, Цинхуа старался брать с него пример. В отличие от других драконов, хвост Цинхуа мог не только раскидывать противников, но и душить нескольких сразу, скручиваясь спиралью. Лапы были не такие мощные, но когти были острее клинка, и даже в низкой позиции полета он мог оставить на врагах глубокие шрамы. Рев его как был скрипящим, так и остался таким, но зато он был намного громче и глубже. А снег из его пасти мог падать целую вечность, словно дракон был сделан из снега. Да и сама форма дракона стала длиннее и немного больше. Пользуясь таким оборотом, Мобэй послал его в отряд, который выследил дракона на начале границ территории Востока. По описанию, дракон был красного цвета и чешуйчатый, с черной лохматой гривой как у коня, а глаза его были зелеными, с суженными зрачками. — Неудивительно. Этот лодырь Ло Бинхэ желает у меня прощения. Пять лет уже прошло, а он не изменился, — закатил глаза Мобэй, сидя на троне, — Я устал от его упрямости и излишней самоуверенности в том, что его действия якобы были лучшими в своем роде. Он уже сделал, что мог, и мы теперь драконы. Доверимся ему еще раз, и он сделает еще хуже. Цинхуа! — Слушаю вас! — до этого стоявший около трона подал голос Цинхуа. — Отправляйся с ними, — окинув взглядом стоявший вооруженный отряд сказал Мобэй, — Твоя мощь им только в помощь. — Ваше слово-закон, ваши желания-моя жизнь. Пожалуй, эта фраза стала часто произносимой и самой излюбленной для Цинхуа. Любой приказ императора Цинхуа выполнял безукоризненно, даже если это касалось чьего-то убийства. А такое случилось однажды, благо все обошлось легким испугом. Это было как раз в тот день, когда Мобэй застал его с ножом в комнате. В шутку император предложил Цинхуа убить одного негодного лентяя во дворце, на что Цинхуа и ответил эти слова, которые он вычитал в одной книге, которую Мобэй ему дал для общего обозрения. Насколько Мобэй помнил, то в этой книге главный герой, мальчик такого же возраста как Цинхуа, был преданным слугой и убивал всех, кого император пожелал. После этого случая, император пожалел о том, что дал ему эту книгу. Цинхуа быстро вылетел из комнаты и наткнулся на одного пройдоху, идущего и ничего не подозревающего. А завидя перед собой ребенка с ножом завопил так, что каждый житель Востока слышал. Император вовремя догадался отнять у него нож и рявкнуть так, что Цинхуа заперся у себя и до следующего дня не выходил. С тех пор, Мобэй думал, прежде чем дать приказ своей юной правой руке. Сейчас отряд шел, и на дворе уже близилось к вечеру. Шли они долго, беседовал каждый кто о чем. Один Цинхуа молчал, прислушивался. И остановился, приказав жестом остальных остановиться. Командир отряда указал на огромную поляну, посередине которой лежал большой красный комок, от которого было невыносимо жарко. Вокруг все было сожжено. Морду Ло Бинхэ спрятал за крылом, было слышно как он громко сопит. — Так чего мы выжидаем? Его надо убить, чтобы тот заплатил цену, благодаря которой мы сейчас все в шкуре драконов! — даже не заботясь о том, что его прекрасно слышно, кричал один из людей отряда. — Нельзя, — шикнул на него Цинхуа, — Его императорское величество быть может и ненавидит Бинхэ, но он не желает его смерти. Он просто хочет спасти Восток от его ошибок, тут главное чтобы Бинхэ сам понял это. — И когда ты, мальчишка, думаешь он поймет это? И с каких пор ты стал верной собачкой императора? — Я вам не собачка, — не крича сказал мальчишка, — Император желает мне лучшей жизни, и он был прав в том, что Запад погубил бы во мне человека. А сейчас, с вашего позволения мы мирно договоримся с Бинхэ. — Какие мы нынче умные, а быть может, мы выбросим тебя как приманку? Пока они мило беседовали, Ло Бинхэ успел открыть глаза, зрачки в которых сузились до формы иголки. Жаль для отряда, что он лежал рядом с местом, где они были в засаде. Вдруг раздалось низкое рычание, заставляющее замереть и замолкнуть. Повисла тишина, а отряд в страхе начал оглядываться. — Ты что, ополоумел? — обращение было к мальчишке, — Вздумал нас пугать?! Мальчик было хотел вставить свои слова, как вдруг замер с отвисшей челюстью. Человек по пояс утонул в большой драконьей пасти, а затем его верхняя часть была выброшена в другую сторону леса. От него остались одни ноги. Красный дракон громко зарычал, и рев его был глубже и дольше чем у Мобэя. Пользуясь случаем, часть людей превратилась в драконов, часть осталась атаковать копьями. Но успеха это не принесло: Бинхэ сжигал людей, не успевших бросить в него копья, и забивал их до смерти шипастым хвостом. Другие драконы были меньше его, так что он с легкостью мог разодрать их своими когтями и зубами. Шан Цинхуа пытался спасти ситуацию, закидывая красного убийцу снегом. Но он, конечно же, таял от температуры тела Бинхэ. И когда они остались один на один, то никто не уступал, используя свою стихию до самого истощения. Победу одержал, как ни удивительно Бинхэ, но огонь перестал исходить из его пасти, когда Цинхуа в форме дракона изнеможенно упал на землю. Цинхуа ожидал худшего, но Бинхэ ничего не делал. Он лишь рассматривал павшего дракона, смотрел ему в глаза, словно узнал кого-то в нем. Из прошлого, Цинхуа помнил лишь то, что Юань сожалел о его изгнании из Запада, но говорить сейчас об этом было бессмысленно. Наверняка Юань и об Бинхэ успел забыть, и Цинхуа было Бинхэ немного жалко. По рассказам императора, Бинхэ мстил за деревню, а из воспоминаний, Цинхуа помнит, что Бинхэ чувствовал себя своим на Западе. Бинхэ было трудно совершать месть из-за привязанности к Юаню и Цинхуа. И именно это Мобэю не нравилось, то, что он доверился врагу. Кстати, об императоре. Он был вовремя в нужном месте и в нужное время. Он явился неожиданно, как тень. Дракон точных размеров как и Бинхэ вцепился ему в шею зубами, толкая на землю. Драконы начали драку между собой. Они рычали, готовы были растерзать друг друга до мяса. Никто не одерживал победу, но никто не желал уступать. У обоих были серьезные раны, и все поле было в крови. Вдруг Бинхэ рухнул на землю, будто мертвый. — Лети домой, — произнес Мобэй в форме дракона, — Я скоро прибуду в замок. Возражать ему и умолять не убивать Цинхуа не стал, а лишь взмахнул крыльями и взлетел к небесам, и исчез из поля зрения. Неприятное чувство было в животе у мальчишки, и это был не голод. Это были переживания, Бинхэ вновь напомнил ему о прошлом, от которого мальчишка бежал. Вновь всплыл образ уже ненавистного ему Юаня, за которого Бинхэ наверняка волновался все эти годы. Уж ему Бинхэ насолить не хотел. Да и перед Цинхуа ему несомненно было стыдно. И Цинхуа это прекрасно понимал. Но Бинхэ все же был виноват, и это были его проблемы. Стояла ночь, и дракон без проблем влетел в свою комнату через открытые окна, превращаясь в человека. Цинхуа чувствовал себя устало, и переодевшись в обычные спальные штаны и рубаху, улегся на кровать, оставив окна открытым. Кончалась весна, и с улицы веяло свежим запахом природы. Легкий ветерок играл с листвой деревьев. Под такие звуки Цинхуа все же не мог уснуть. Его терзали мысли в голове о прошлом. За такое мальчишка себя и презирал. Вдруг раздался рев дракона, заставляющий Цинхуа вскочить и выглянуть в окно. Это был Мобэй, летевший на другую сторону дворца. Их с императором комнаты были напротив друг друга, и мальчишка, выбежав из своих покоев, поспешил посетить другие. — Император! — воскликнул он, застыв и не успев раскрыть дверь полностью. На огненном свету в глаза бросались его ужасные раны, глубокие, кровоточащие и растянутые по всему телу. Мобэй стоял у зеркала, голый по пояс, с красивым, накачаным торсом, по которому медленно тек пот, с ужасом и даже с отвращением смотрел на себя. Его руки были сжаты в кулаки. А Цинхуа все понял до единой детали. Форма дракона это лишь иллюзия, живая иллюзия, которая воплотится в реальность, если человек озвереет. Но Мобэй еще не успел потерять голову. В бою эта иллюзия становится более сильнее, а инстинкты животного управляют разумом. Чем дальше, тем будет хуже. Вот что Цинхуа понял. — Что, небось догадался? — взглянув на мальчишку в зеркале спросил Мобэй. — О чем, ваше благородие? — потупил взгляд мальчишка, — О том, что рассудок будучи в таком состоянии трудно сохранить? — Да. Этим нам отплатил Бинхэ. Жаль я оставил его в живых. — И правильно сделали! Пройдёт время и он обязательно поймёт, что упрямство не лучшее качество. — Ну ну, — сел на кровать император, — Тебя не надо было отпускать с ними. Я знал это. — Почему это? — удивился мальчишка. — Не прикидывайся. Ты мог умереть, благо он не стал на тебя набрасываться в момент, когда ты лежал там. Он тебя помнит, что означает о его раскаянии. Не знай он тебя, ты бы был мёртв. — Но раз так, то вы отпустили меня зачем-то? Быть может, вы все-таки желаете вернуть былые времена с ним? — в голосе мальчишки звучал позитив, которого император с ним не разделял. Юноша взглянул на мальчика хмурым, лишившимся каких-либо красок взглядом. Цинхуа задел его за живое, сам того не осознавая. — Вернись обратно в комнату и спи спокойно. Эта проблема тебя не касается. С этого дня ты только учишься, и никаких разведок. — Но это была моя первая разведка, — всплеснул руками Цинхуа. — И не последняя. Тебя ещё ждёт много чего в будущем, а сейчас делай как я сказал. — Да, ваше благородие, ваше слово-закон, ваши желания-моя жизнь, — грустно вздохнув произнёс мальчишка и развернувшись исчез из императорских покоев. Он доплёлся до кровати, не забыв перед этим закрыть дверь, и вновь лёг, не упуская попытку поймать хороший сон. Но из-за хаоса в голове, Цинхуа лишь лежал с закрытыми глазами. Привычный холод внутри, с которым мальчишка жил все это время, был сейчас так не к месту. Словно он ощущал его впервые. Даже накрываться одеялом ему не хотелось. Вдруг в комнате послышались чьи-то шаги, а дверь перед этим со скрипом отворилась. Кто бы это ни был, Цинхуа все же держал глаза закрытыми. Спустя время, мальчишка почувствовал, как кто-то укутал его одеялом как куколку в период развития бабочки. От этого человека сильно веяло холодом, и даже зная, к своему удивлению о том кто это был, Цинхуа таки открыл глаза. Мобэй уже уходил, но словно почувствовав, что на него смотрят, он обернулся. От неожиданности Цинхуа не вовремя притворяется спящим. В комнате раздалась тихая ухмылка императора, и он ушёл со скрипом двери, оставляя Цинхуа лежать в кровати. Даже имея боль в сердце, Мобэй усиленно старается ее скрывать. И зная это, Цинхуа с трудом уснул, перед этим дав себе масленное обещание в том, что однажды поможет императору, как он однажды помог ему.. . .
Миновали долгие пять лет. Цинхуа за это время не мог не поменяться: он изменился в росте, и теперь его голова по плечо императору, он заметно побледнел, и теперь как и многие жители носил чёрные одежды с золотыми узорами. Внешне он стал симпатичным: лицо его округлилось, подбородок заострился, а глаза стали больше. За эти года он удосужился статуса советчика, он стал умнее и умел отлично сражаться как в драконьей форме, так и в человеческой. Характер его стал более уравновешенным и спокойным, и этим он нередко пугал окружающих, ведь даже узнавая ужасные новости, он реагировал так, будто для него это нормально. Одно не менялось: его излюбленная фраза и желание исполнить любое желание императора. Мобэй тоже изменился: внешне он стал более мускулистым, взгляд цианистых глаз был холоднее с каждым днём, будто терял прежние юные цвета, перестал быть слишком агрессивным и все воспринимал как есть и больше молчал. К слову, истинный ледяной император. Да и зачем волноваться, если все ради тебя сделает твой верный подопечный? Вот и сейчас Цинхуа шёл в тронный зал, дабы узнать о делах. Хотя, он прекрасно знал, что ему прикажет император. В последнее время в округе Востока стали появляться люди Запада, нападающие на мирных жителей. И Цинхуа хотел узнать причину. Отворив двери, юноша с гордым взглядом заходит внутрь, и холодный взгляд Мобэя заискрился. Такое Цинхуа в последнее время стал часто замечать при встречах с императором. Учитывая то, что Цинхуа успел в него влюбиться, но знал, что все это безответно, и старался не обращать на это внимание. Юноша задавался вопросом о том, что чувствует к нему Мобэй, но спустя вечность долгих размышлений, юноша не вдавался в подробности этого. — Ваша надежда явилась, — осыпав острую ледяную глыбу своим мягким снегом*, Цинхуа улыбнулся. Такое поведение проявлялось редко, обычно именно в те моменты, когда Цинхуа снова думал о том, что Мобэй влюблен в него. — Только стоит помянуть черта, как он появится, — вздернул брови мужчина, — По тебе трупы Западных плачут. — Ну почему же сразу черт? — усмехнулся юноша, — А вот насчет трупов вы правы, и не только Западных. Любой, кто вам не угоден будет жестоко убит мною. — Ты совсем ничего не замечаешь, харизма у тебя стальная. И я ценю это в тебе больше всего. — Вы ведь меня так и обучали, разве нет? Ну да ладно, где поселился враг? — В северной части леса. Ты пойдешь один, ты достаточно опытен, чем вся наша армия. Тем более, лучше сохранить больше жизней. — Мудрые слова говорите, ваше благородие. Надеюсь, если я буду ранен, вы не станете сожалеть о том, что послали меня одного? — Это было давно, и пускай ты уже многого достиг, я все же забочусь о твоей жизни. Но Цинхуа не отвечал на это, лишь подошел к открытому окну и в один прыжок оказался на улице, и не приземляясь на землю, превратился в достаточно крупного, но все же в длинной формы змеиного дракона, чьи лапы стали массивнее, а крылья все так же превышали тело в размерах. Но с их помощью юноша летал быстрее любого дракона, а рев его продолжал быть скрипящим, но теперь он чаще сопровождался заглушенным шипением. Взмахнув пару раз, он уже парил над обширным лесом, в котором было много полян и озер. Все было размером с муравья, а ветер приятно обдувал чешую. Все-таки для Цинхуа это было настоящее наслаждение-летать. Он живет так уже 10 лет, а от воспоминаний о Западе практически ничего не осталось. Точнее, Цинхуа просто уже не вспоминал. Вдруг драконий глаз замечает небольшой отряд, сидевший на бревнах. Они были далеко, и дракон аккуратно приземлился и стал медленно красться. Чем ближе он был, тем чётче он слышал разговор людей. — А я вчера обычных крестьян без земли оставил, наверняка побежали своему императору жаловаться, — произнёс мужчина, запивая вином, — Командир, ваш план по такому захвату Востока весьма удачен! Запугаем жителей, и когда наша армия загонит их всех во дворец, Восток будет нашим! Дракон подкрался ближе, и смог распознать главного среди всех. Он выглядел старше Мобэя на пять лет, статный и мускулистый, одежды его были фиолетовы, такие же и его глаза, ничуть не скрытые за челкой на лбу. Хвост из его чёрных как ночь волос был длинным, и напоминал ножны для меча. Мужчина сидел и протирал свой меч от крови, делал он это тщательно. Внезапно в памяти всплыл знакомый образ, который Цинхуа видел в детстве, когда играл с Шень Юанем. Лю Цингэ, единственный и, пожалуй лучший командир армии Запада. Его жестокость и любовь к пыткам не знала границ. По слухам, его отец был сумасшедшим. Что ж, яблоко от яблони не далеко упало. Только вот в отличие от отца у Цингэ есть хоть какие-то цели, одна из которых сделать Запад лучше. — Этот план созревал у меня ещё давно, когда наш птенчик Шэнь Юань был мальчишкой. Сейчас он изменился, старается думать как и его отец. Да и выглядит он как молодой Шэнь Цзю, я их иногда даже путаю, — он посмеялся, — Конечно, ведь после смерти матери его отец не разрешал ему даже на улицу выходить, читать заставлял, обучал его физическим атакам. Словно вспомнил, что у него есть сын. Но тем не менее, это его приказ-захватить Восток. Он говорит, что так для Шэнь Юаня будет лучше в будущем, быть независимым императором. А сегодня у него день рождение, мы должны порадовать его. Слушая их, Цинхуа представлял себе эту картину в голове. Шэнь Юань, будучи лишенный материнской любви был вынужден стать холодным воздухом, и посвятить себя в книги и в боевое искусство, дабы боль ушла. Цинхуа знал его отца, и мог сказать, что даже несмотря на свой характер, он любил сына всем сердцем. Даже слишком, раз дал приказ захватить Восток. Шэнь Юань наверняка просил остановить это, но кто его будет слушать там, во дворце Запада, где он совсем один? Цинхуа чувствовал себя так же, только вот он общался со многими людьми, пускай никого и другом назвать не мог. Жалость надавила ему на сердце, но они теперь враги, и это не изменить. — А кстати, наверняка наша армия уже готова к отправлению, но прежде, я бы хотел кое-что сделать, — продолжил свои слова Цингэ, чья рука потянулась ко внутреннему карману одежды, и ухватившись за что-то, он резко вынул вещь и рука его устремилась влево, а нож из его руки полетел прямо на дракона. Цинхуа не успевает уследить за оружием, и нож попадает прямо в вытянутую шею. Дракон громко взревел, и взмахнув крыльями уносится прочь в небеса, а нож упал на землю. Люди долго смотрели ему в след, но дракон не видел их. Главной задачей для Цинхуа сейчас было предупредить императора об опасности. Армия Запада достаточно велика, и Восток ей конечно не уступал. Но нужно быть готовым ко всему. Боль в шее была ослабляющей, и кровь продолжала течь. Цинхуа чувствовал как силы его оставляли, но он продолжал лететь. Облака стали развеиваться и перед глазами предстал родной дворец. Вдалеке из окна своей комнаты на него смотрел Мобэй. Он улыбался и наблюдал, как змеиный дракон приближается. Такая улыбка совсем скоро сойдет с его рта, когда Цинхуа расскажет ему об опасности. Но этого не случится. Цинхуа даже не успел долететь, будучи подбитый копьем, которое проткнуло ему тело насквозь. Скрипящий рев заставил всех людей Востока замереть и посмотреть в небо. Лицо Мобэя исказилось от удивления и шока, он даже не мог двинуться с места. Дракон бешено махал крыльями, визжал от боли, извивался и пытался избавиться от копья. Вдруг его проткнуло еще несколько раз, и потеряв силы и равновесие, с приглушенным ревом дракон полетел вниз, и рухнул на торговой улице Востока. Люди подбегали к нему, щупали пульс и пытались привести в себя, избавить от копьев. А у императора нарастал гнев. Медленно повернув голову в сторону леса, он своим зорким глазом около десяти тысяч людей вражеской армии. Чтобы Запад подстреливал своих же, такое Мобэй видел впервые. Когда человек в форме дракона или змеи, в нем легко узнать знакомого человека по лицу, если в него долго всматриваться. Император уже испытывал подобную злость, но старался держать себя в руках, дабы не сойти с ума и не убить своих же. Но он не оставит в живых тех, кто осмелился поднять руку на его родную душу. — Готовьте армию! — рявкнул он как злобный пес. Люди внизу бегали и собирались в панике к защите Востока. Но тут Мобэй сделал шаг и застыв на подоконнике, резко рухнул вниз, но земли не коснулся. Вспышка, и большой дракон с громким ревом взлетает в небеса. У главных ворот успели собраться чужие люди, которые со старанием выламывали ворота. Но армия Запада удерживала силы. Жители оставили змеиного дракона на земле и ринулись бежать во дворец под охраной другой части армии. На Мобэе была остальная часть армии Запада, с которой он леко расправился. Раздался очередной громкий рев, заставляя людей поджать хвосты. Тень накрыла их всех как нежное одеяло, и из раскрытой пасти вырывался поток льда. Люди даже не успели приготовить копья, как застыли в том положении, в котором были, покрываясь льдом. Даже если он растает, все равно люди умрут от холода. Среди всех выживших нашелся только один, чей фиолетовый костюм сдавал его. Мужчина был в засаде, и поняв, что его заметили, он бросил в дракона сразу несколько копьев, и ринулся бежать. Ловко увернувшись, Мобэй полетел за ним, и лед после атак покрывал что угодно, но только не убегающего мужчину. Но император нашел это бессмысленным, и взмахнув крыльями полетел назад. И не зря: армия Запада пробила ворота, и ее часть забежала внутрь. А вторая не успела, будучи остановленная приземлившимся перед ними драконом. А в это время лежавший на земле Цинхуа, уже в обличие человека очнулся. Он не чувствовал какой-то боли, хоть раны были ужасными и кровоточащими. Он вообще ничего не чувствовал. Он не мыслил нормально, но помнил, что случилось. И эти воспоминания заставляли пробуждать в нем зверя. В его сознании было только одно желание: замочить кого-то заживо. Вдруг рядом раздались шаги людей, которые остановились. Цинхуа обернулся, видя перед собой толпу людей, одетых в доспехи. — Прочь с дороги, крестьянин! — пригрозил ему один из мужчин копьем. Но юноша не сдвинулся с места, убивая взглядом. — Может, не понимает? — обратился этот же мужчина к остальным. И это были его последние слова. Еще мгновенье, и его живот глубоко оцарапали когти юноши. Мужчина харкнул кровью, и рухнул оземь замертво. Люди в ужасе завопили, и с уверенностью бросались на него, атакуя копьями. Цинхуа ловко уворачивался, ломая эти тонкие доски или выхватывая из руки и убивая ими же. Он отрезал им головы, вспарывал животы, разрывал шеи. Глядя на этих глупых людишек, их с легкостью можно назвать животными. Истинными змеями, если быть точнее. Они сами были виноваты в том, что пробудили в Цинхуа этого монстра, каким он предстал перед ними. Они бы этого все равно не осознали, ведь считали что правы во всем. Вокруг юноши лежали мертвые, а сам Цинхуа был в крови с ног до головы. Лишь запах свежей крови заставил Цинхуа прийти в сознание. Но он не удивился когда увидел такой картину, даже не испугался когда понял, что это все был он. Он давно знал, что это случится. Рано или поздно. В небе появился образ крылатой тени, которая приближалась к нему. Дракон с белой гривой приземлился прямо перед ним, глядя в глаза тревожным взглядом, приблизив голову. Мобэй волновался о нем, а Цинхуа был рад тому, что смог исполнить свой долг. Он улыбнулся дракону, и взяв его за вытянутую челюсть прижался лбом. Мобэй чувствовал тепло от соприкосновения двух холодных тел. Они бы оба стояли так вечность, но Цинхуа решил первым отстраниться. Точнее, упасть оземь вновь. Приняв облик человека, Мобэй присел к нему, ощупывая раны. Пульс был, но чертовски слабым. Уже слышались голоса людей, которые поспешили окружить императора и поклониться ему. Все радовались спасению спрашивали о состоянии советчика. И взяв его на руки, Мобэй никому ничего не отвечая пошел медленным шагом ко дворцу, и люди провожали их двоих взглядами. Эта сцена и этот день запомнится им навсегда.. . .
Минуло ещё пять лет, и этот период был долгим в жизни Цинхуа. Он не терял своей красоты, скорее приобретал ее с каждым днём. Он стал более спокойнее обычного, а страсть к убийствам давно потерял. Он не участвовал в разведках, даже не занимался боевым искусством. Его интересом были книги о политике и занимательные повести. Каждый день он проводил возле императора, и помогал решать проблемы людей. К слову, у него это хорошо получалось. Люди к нему прислушивались, даже перестали бояться его. И жизнь на Востоке налаживалась, и у Цинхуа тоже. Он все так же любил летать, и вообще делал это в излюбленном месте. В конце леса была огромная пропасть, в которой был туман. Никто не знал есть ли дно в этой пропасти, это сказал ему Мобэй. С ним у Цинхуа отношения сблизились, они часто проводили время вместе, часто летали вокруг этой туманной пропасти, часто гуляли и ели совместно. Для Цинхуа Мобэй был близкой душой, именно тем, кого понимает он и кто понимает его. Мобэю было уж тридцать лет, и вместо длинных волос у него они стали короткими, так мужчина захотел, и остриг их сам, а по бокам были косы, которы плетёт ему Цинхуа. Мобэй даже признал что у молодого человека руки золотые, на что Цинхуа лишь смеялся. Цинхуа знал, что в таком возрасте мужчине нужна женщина для будущего наследника, но император не спешил с этим. На вопрос почему он не отвечал, да и Цинхуа особо не вдавался в подробности. Сейчас он сидел и читал, за окном вечерело и пришлось зажечь свечи. Вдруг в дверь постучали. — Заходите! — откладывая книгу и вставая произнес Цинхуа. Дверь отворилась и на пороге показался император. Он тут же закрыл дверь. Вид у него был серьезный. — Мобэй, — молодой человек обращался к мужчине на ты, — Какими судьбами? — Мне нужен ребенок. — А, тебе нужна женщина? Я знал, что тебе это составило труда. Что ж, я обязательно найду тебе красавицу! — молодой человек звучал доброжелательно и ничуть не смущался. — От тебя ребенок. Ледяной тон еще никогда не удивлял молодого человека прежде, как это было сейчас. Первая мысль о сказанном заставила Цинхуа подумать о том, что император выпил лишнего. Да, выпить он любил, но не так часто и не настолько сильно, чтобы нести такой бред. Вторая мысль заставила его понять то, что к женщинам он интерес не проявляет. Цинхуа конечно знал, что он испытывает к советчику чувства, какие Цинхуа начал испытывать к нему в свои 15 лет, но чтобы это переросло в такое, он не ожидал. — Я не ослышался? — Ты не ослышался. От тебя, — произнес мужчина, медленно приближаясь к молодому человеку. — Но ведь это невозможно! — возразил тот, — Я с тобой одного пола, и я не могу рожать детей! Тем более, во мне есть кровь змеи! — Я объясню. Есть драконы сильные, есть драконы слабые. Чаще всего, сильные-мужские особи, слабые-женские. Но находятся и исключения. Бывает так, что женщины сильные, а мужчины слабые. И что-то мне подсказывает, что ты особь слабая. А слабые особи сильны только в плане вынашивания потомства. И не важно, какая кровь в тебе. Наш ребенок будет могущественнее нас с тобой. — Н-Но… почему именно я? — начал заикаться молодой человек когда сильные руки императора заблокировали пути побега по бокам. — Неужели ты за это время никак не догадывался? Я люблю тебя, Цинхуа. — Т-Ты… — не до конца веря в сказанные им слова, — М-Меня?.. — Растить детей нужно с тем, кого любишь. И воспроизводить на свет именно от этого же человека. Разве ты не хочешь завести семью со мной? — наклонив голову к низкорослому Цинхуа произнес великан Мобэй. Пожалуй, столько бабочек в животе у Цинхуа никогда прежде еще не было. Еще когда он только осознал, что влюбился в Мобэя, то в голове у него промелькнула мысль о том, что когда-то он заведет с ним семью. Но потом Цинхуа осознал, что это лишь глупые мечты, и Мобэю лишь важна безопасность их стороны, чтобы у Востока был лидер, делающий Восток независимым. Заботиться о детях не в его стиле. Один уже вырос под его влиянием, весьма неплохая личность вышла: все ради императора сделает. А теперь Мобэй стоит здесь и говорит о том, что желает обзавестись с ним семьей. Для Цинхуа это значило, что император тоже мог сделать все для него, человека, которого он любит. А ведь верно, кроме Мобэя у него никого нету, а у Мобэя нет никого кроме Цинхуа. Все это время они были вместе, так почему бы не стать еще ближе? — Я буду твоей семьей. У нас родятся… дети через какое-то время, — с волнительной дрожью в голосе произнес Цинхуа, глядя Мобэю в глаза. — Это обязательно случится, — ухмыльнулся Мобэй как-то по пошлому, смущая Цинхуа, — А сейчас… Цинхуа почувствовал, как его сгребли в охапку и без резких движений положили на кровать. Он чувствовал, как длинные пальцы пробирались сквозь одежду, медленно задирая ее и открывая себе небольшое, но накачанное тело, будто Мобэй сдерживал себя от резких движений, чтобы из одежды Цинхуа не получились рваные тряпки. Цинхуа зажмурился, стесняясь смотреть на нависающего над ним Мобэя, но ощутив как холодный язык проникает в его ухо, распахнул глаза и удивленно вздохнул. — Я покажу себе всю нежность, которой тебе не хватало все это время, — проведя мокрую дорожку от уха до выпирающего кадыка прошептал Мобэй, прикусив шарик с тонкой кожей, тут же зализывая рану и ставя на кадыке яркий засос. Молодой человек молчал, решая не встревать. Но такое с ним впервые, и раньше он ни с кем не был, правда знал что это такое из книжек, научных и романтических. Руки императора снимают с него верхние одежды, оставляя по пояс голым. Цинхуа стеснялся видеть себя голым при императоре, он не был похож сам на себя. Он вздрогнул, когда ледяной язык скользил по его шее, и сжал простыню когда мягкие губы касались его шеи, после оставляя засосы. Дыхание молодого человека сбивалось, то было очень медленным то очень быстрым. Особенно это проявлялось, когда подушечками пальцев мужчина оглаживал его худые бока, медленно, затрагивая выпирающие кости. От такого Цинхуа чувствовал себя неописуемо, его сознание медленно улетучивалось. Хотелось, чтобы такое длилось вечно. Когда острые зубы мужчины слегка прикусили выпирающие ключицы, а после по ним прошелся его язык, Цинхуа издал протяжный, но не громкий стон. Но Мобэй хотел слышать больше, и его непослушные пальцы сжали и оттянули тонкие бусинки красных сосков, после чего закручивая их. И он добился стона еще громче. А наблюдать за тем, как молодой человек извивается, издавая такие звуки, было истинным удовольствием для Мобэя. Он целовал его ребра, каждую выпирающую их косточку, целовал бледный худой живот. За это время молодой человек издал несколько томных вздохов, и дыхание его стало тяжелым и медленным. Он истекал потом, сердце его бешено билось. Цинхуа никогда не думал, что вечно холодный внешностью и характером Мобэй способен быть таким нежным человеком в постели и в жизни. Он его не узнавал, как и не узнавал себя, когда он загорелся желанием тоже сделать ему приятно. — Позволь мне, — слегка толкнув мужчину в грудь и заставив того не споря лечь на кровать сказал Цинхуа. Молодой человек уселся ему на бедра, снимая заколку и бросая ее куда-то в угол комнату и улыбнулся глядя в глаза мужчине, на лице которого зависла довольная улыбка от действий его молодого человека. Его Шана Цинхуа. Маленькие неопытные в таких делах пальцы освободили мужчину от верхних одежд. В глаза бросились крупные шрамы, растянутые на все тело. Такие же были и на Цинхуа в некоторых местах. Следы прошлого дают о себе знать. Проведя по шрамам подушечками пальцев, Цинхуа принялся целовать каждый из них, нежно касаясь губами. Руки мужчины переместились на его незаметные шрамы на животе, которые зажили быстро. У Мобэя же они были до сих пор болеющими, но об этом он никогда никому не сказал бы. Огладив их вдоль и поперек, ладони мужчины переместились медленно на маленькие, но круглые бедра Цинхуа, и огладив их, плавно прошлись по ногам, и после перешли к шнуркам на штанах. Цинхуа же принялся за штаны Мобэя, помогая ему снять с себя ненужный элемент одежды. То же самое сделал Мобэй, и на обоих осталось лишь нижнее белье. — Где ты прячешь масло, которым ты смазываешь волосы? Оно сейчас будет как никогда кстати, — обратился к нему Мобэй, поедая взглядом. — Надеюсь, нам хватит, — ухмыльнулся Цинхуа, который потянулся к рядом стоящей тумбочке, ерзая и при этом задевая уже выпирающий сквозь нижнее белье член Мобэя. Это заставило мужчину недовольно зарычать. — Что такое? — приподняв бедра и дотягиваясь рукой до нужной баночки спросил Цинхуа, — Не нравится? — молодой человек тут же резко опустился на выпирающий член мужчины, заставляя того тяжело вздохнуть. — С тобой не так как с другими женщинами, — хмыкнул мужчина, снимая с него нижнее белье и бросив его куда-то, забрал баночку из рук Цинхуа. — Меня отличает то, что я не женщина, и то, что я преданнее любой из них, — усмехнулся Цинхуа, закусив губу. — Не сомневался в этом никогда, — обмакнув пальцы в масле, мужчина убрал баночку обратно, и подставил пальцы в проход между ягодиц Цинхуа, который молодой человек уже не стесняясь предоставил ему, приподнявшись, держась за колени мужчины, — Терпи. Процесс весьма неприятен. Вдруг Цинхуа почувствовал в себе два пальца, а как они начали в нем двигаться, растягивая его, он зажмурился и начал кусать губы, а когти стали царапать колени. Но Мобэй терпел это, решив перейти на кое-что другое. Цинхуа почувствовал, как пальцы внутри него начали быстро и легко двигаться, не растягивая. Молодой человек закинув голову гортанно застонал от ощущения волны приятных ощущений. — Да тебе достаточно пальцев, маленький извращенец, — Мобэй усмехнулся, шлепнув его по заднице, — Еще момент и ты изольешься на меня. — Мечтай… — прошипел как змея Цинхуа, вынимая из себя его пальцы и освобождая мужчину от нижнего белья, застывая и рассматривая его уже истекающий смазкой член, который был весьма больших размеров, — Огромен… Мобэй перехватил его бедра, и усадил на себя так, что чувствовал то, как его член оказался между ягодиц молодого человека. Дальше дело продолжил Цинхуа, и выгнувшись, его ягодицы плотно обхватили член Мобэя, и не отрывая взгляд от мужчины он медленно начал поднимать их, пока не почувствовал головку у краев ануса. Тяжело вздохнув, Цинхуа, переоценив себя резко опустился на член полностью. По комнате раздался громкий протяжный стон, скорее больше похожий на крик, который Цинхуа сдерживал все это время. Мобэй громко хватал воздух сквозь зубы, и скрепив их ладони, ждал пока Цинхуа придет в себя. Но молодой человек тут же медленно приподнялся и сжав ладони мужчины в своих руках, принялся резко и быстро насаживаться на член Мобэя. Мужчина в свою очередь двигал бедрами в такт движений. Цинхуа чувствовал, как его заполняет до самой крайней точки, как искры проносятся перед глазами, как простата, которую член задевал заставляет стонать до охриплости. Мобэй тоже стонал, не сдерживаясь. Пожалуй, так хорошо Мобэю не было ни с одной девушкой, которых он в тайне приводил в свои покои. Цинхуа об этом знал, но не обращал внимание. Мобэй никогда их больше не увидит, ведь все они уже убиты, да и Мобэй никогда не заботился об сохранении отношений с этими девушками. Но в его жизни появляется Цинхуа, и с ним жизнь Мобэя приобретала тепло, ведь всю жизнь он чувствовал свое ледяное сердце. Так же как и Цинхуа чувствовал, как холодный снег заставлял его сердце содрогаться. Но когда они оба вместе, тепло росло и заполняло их сердца. А вместе они будут всегда, и холод недолго будет царствовать в их душах. Издав последний стон, больше похожий на хрипение, Цинхуа изливается мужчине на живот и обессиленно падает ему на грудь, тяжело дыша. Мобэй же еще не достиг разрядки, и резко схватив его ягодицы, толкнувшись пару раз издал утробное рычание, сдерживающее стон. Цинхуа почувствовал внутри себя теплую вязкую жидкость, и чувство заполненности покинуло его. Они оба тяжело дышали, медленно приходили в себя, оба были в жарком поту. Цинхуа чувствовал, как бьется его драконье, нет, человеческое сердце. Сердце его любимого человека. Однажды они оба станут людьми. Но это уже история будущего. Сейчас они в том времени, в котором будут любить друг друга сильнее чем прежде. И для них это будет навсегда, и для них это никогда не закончится.