some kind of crap

По телу расползается нервная дрожь. Хосок ощущает себя маленьким зверьком, придавленным каталепсией. Недвижимый и дрожащий. Беззащитный перед опасностью. Во взгляде Тэхёна читается невинное обожание: ни грамма пошлости на дне зрачка. Вот только вены на сгибах его локтей и колен испакощены синяками от железных стерильных игл. В волосах сокрыт беспорядок, одежда помята и поношена. А в тэхёновских руках сжат замаранный блокнот, вдоль и поперек исписанный вожделенными мечтами. Тэхён ведёт огрубевшими подушечками пальцев по шее Хосока. Смущённо улыбается, когда ощущает чужую дрожь, и шепчет на выдохе: — Хён… Сколько мечтания в этом голосе: Хосок предпочёл бы не ведать. Тэхён наклоняется ближе и проводит влажную дорожку, окрашивая смуглую кожу блеском слюны. Вглядывается зачаровано в переливы, бормочет что-то о бархате и непорочности. Хосок знает, что это лишь напускное: в разуме Тэхёна разве что мысли о том, как бы вцепиться в хосоковскую шею своими длинными пальцами, окрасив тишину комнаты зажатыми хрипами. Мысли о грядущих гематомах, наверняка вводят Тэхёна в состояние, близкое к оргазму. Маленькая смерть. Тэхён бы умирал вновь и вновь, содрогаясь в блаженной дрожи у хосоковских ног. Целуя колени, кусая бёдра, срываясь в бесконечность… Это происходит на одной из обычных вписок. Хосок периодически тусуется на таких: у него в лучших друзьях на равных пьедесталах стоят Намджун и Юнги. С ними по-другому просто и быть не может. Вечер, к разочарованию Хосока, начинается вяло. Вокруг целая толпа малознакомых людей, но Хосок даже не знает, с кем из них можно было бы повеселиться сейчас. Это выбивает чувство одиночества из сакральных уголков его души на поверхность, отчего Хосок готов взвыть прямо сейчас. Единственным приемлемым вариантом Хосок считает — напиться в говно. Просто и не затратно в эмоциональном плане. Хосок улыбается какой-то укуренной девушке, стоящей рядом, и продирается на кухню, чтобы остаться там наедине с собой. Вообще-то ни Намджун, ни Юнги никому не позволяют заходить к ним на кухню. Это что-то вроде общеизвестного правила, негласного кредо. Зашёл на священную территорию — валишь с позором в эту же секунду. Хосоку безумно повезло, что это не просто кухня на вписке, а кухня его настоящих бро. — Ты же знаешь, что тебе туда нельзя? — шипит невысокая девчушка, стоит только Хосоку схватиться за ручку двери. Парень недоумённо озирается по сторонам, гадая, к кому могло было быть направлено это обращение, а когда понимает, то может выдавить из себя лишь усталый смешок. — Мне стоит показать персональное разрешение от Намджуна? Ядовитое предвкушение от грядущей разборки моментально тонет за разочарованием, потому что в этот самый момент откуда-то выныривает Намджун собственной персоной. — Детка, всё в порядке. Это Хосок-хён. Пусть посидит там, если хочет. Хосок хмурится, не понимая, когда у Намджуна успела появиться новая «детка», но удерживает в себе все свои язвительные замечания. Он сухо кивает другу в знак благодарности и скрывается в пустой кухне, погрязшей в полумраке и настораживающей тишине. Хосок почти на ощупь добирается до холодильника и выуживает первую попавшуюся бутылку: ту, что сразу прыгнула в ладонь. Содержимое неважно, если большое количество градусов обеспечено. Парень забивается в угол на одну из шатких табуреток. Крышка бутылки при первом повороте хрустит, а алкоголь при первом глотке обжигает горло. Биты, продирающиеся сквозь стены из соседней комнаты, приятно убаюкивают, раскачивая на своих волнах. Именно тогда перед Хосоком и возникает Тэхён, словно из ниоткуда. Выныривает из темноты, выталкивая Хосока из зоны его комфорта. И почему-то первое, за что зацепляется внимание не его бездонные глаза, не обжигающее дыхание, вздохами слетающее с пухлых обветренных губ. И даже не сухая копна волос. Это пятна синих чернил, что почти сливаются с чёрным в этом полумраке. Они всюду: на кончиках пальцев, на потрёпанной бумаге, зажатой в чужой ладони, на запястьях и одежде. Крохотные пятнышки встречаются даже на щеках. — Что ты здесь делаешь? — сипит Хосок зажато. Тэхён ведёт огрубевшими подушечками пальцев по шее Хосока. Смущённо улыбается, когда ощущает чужую дрожь, и шепчет на выдохе: — Хён…