some kind of crap

— Ох, дорогой. Ты так изменился, тебя совсем не узнать, — восклицает госпожа Ким, и Чимин усиленно старается трансформировать свою ухмылку в подобающую улыбку. Он пытается подавить в себе нахальные догадки: помнит ли та его имя. Громкие восклицания и натянутые лобызания из фойе плавно перетекают в столовую, где его семья вместе с семейством Ким (что включает в себя аж двух отпрысков, Чимин заранее угнетен) рассаживаются за длинным обеденным столом. — Чимин, — воркует его мать. — А это Тэхён, ты его помнишь? В детстве вы вместе играли в песочнице. Как же быстро летит время. — И не говорите. Страшно даже думать об этом, — подхватывает госпожа Ким. Чимин кивает Тэхёну и пытается понять, настоящее ли это воспоминание, что в детстве они с Тэхёном пару раз лупили друг друга лопатками, или всё же навеянное. Лицо Тэхёна не выглядит даже близко знакомым. И дальше происходит беспрерывное умасление слабостей и капризов. Чимин подхватывает разговор о бизнесе отца несколько раз, но невольно теряется, когда внимательный взгляд Тэхёна направляется на него. — Так, значит, ты занимаешься адвокатурой? — интересуется господин Ким. — Сейчас на четвёртом курсе, — кивает Чимин. — Ох, Тэхён сейчас тоже на четвёртом! Тэхён слишком неискренне улыбается и дёргает бровями, при этом салютуя Чимину своим бокалом. Чимин хмурится и пропускает прозвучавший вопрос отца. — Это небольшой университет изобразительных искусств, но главное, что нашему сыну нравится. В комнате на некоторое мгновение повисает давящая тишина. — Довольно экстравагантное решение, — деликатно подмечает отец Чимина и прищуривает глаза, оглядывая гостей в новом свете. — Мой сын когда-то тоже страдал всеми этими бесполезными занятиями. К счастью, с возрастом мы смогли от этого избавиться. Чимин моментально прячет свои руки под стол, надеясь, что никто не успел заметить охватившую их дрожь. Тэхён поджимает губы и откладывает столовый нож. Его родители тоже выглядят не слишком согласными, но контраргументы в защиту сына всё же не озвучивают. Кто знает, возможно, они отчасти солидарны. — И что же это были за занятия? — вклинивается тэхёновская сестра, словно не замечая похолодевшей атмосферы. — Танцы, — сипит Чимин и шумно втягивает воздух через ноздри. — Но прошло уже довольно много времени, я уже и не помню, что меня так в этом привлекало. Чимин бросает осторожный взгляд на отца, но по его лицу понимает, что ответ был не слишком искренним. Отец выглядит недовольным, и внутри от одного только его взгляда всё обрывается. — Прошу меня простить. Чимин поднимается из-за стола на трясущихся ногах и силится не смотреть по сторонам, чтобы не столкнуться с чьим-нибудь сожалеющим взглядом. Поэтому пропускает буравящее внимание со стороны Тэхёна. Чимин лишь спешно выходит из комнаты и направляется в ванную комнату на первом этаже. Дрожащие пальцы с трудом поворачивают ручку, и когда Чимин вваливается в комнату, из его горла уже начинают вырываться жалкие хриплые старания вздохнуть. Он тянется к крану и включает воду, пытаясь заглушить лишний шум. Раз, два, три. Вдох. Чимин ощущает себя выброшенной на берег рыбёшкой, которая даже с собственным телом совладать неспособна. По щекам начинают литься слёзы, ноги подкашиваются. Чимин заваливается на раковину, опускает веки и повторяет про себя по кругу словно мантру: «Я делаю всё правильно». Дыхание медленно и постепенно возвращается, опьяняя кислородом. Чимин опускается наконец на плитку, наслаждаясь чем-то обычным, как свободные вдохи и выдохи. И тогда Чимин позволяет себе поддаться оглушающим рыданиям.