some kind of crap

Чонгук считает, что любой хороший хозяин, принимая у себя гостей, должен обустроить для них максимально комфортную обстановку. Не досаждать и не делать ничего, что можно будет неправильно истолковать. Чтобы те не подумали, что им здесь не рады. Особенно, если эти самые гости пришли с пончиками или эклерами. На крайний случай с пивом и чипсами. Чонгук тянется к кухонной тумбе за банкой кофе, открывает её и кладёт крышку перед собой. Он делает несколько первых затяжек и стряхивает пепел в свою импровизированную пепельницу. И срать он хотел, нравится ли Чимину дышать сигаретным дымом и всеми его составляющими. — Ты хотел поговорить, — начинает Чонгук, прокашливаясь от першения в горле. — Да, — кивает Чимин и набирает в грудь побольше воздуха. — Я очень много думал о нашем с тобой последнем разговоре. И обо всём, что между нами было до этого… Чимин нервно постукивает по столу и странно косится в сторону Чонгука. Тот уже готовится послать его к чёрту и дыхнуть дымом прямо в лицо. Просто потому, что Чонгук зол как побитая собака (но не то чтобы он в самом деле рискнул бы перешагнуть эти рамки). — Эм… можно сигарету? Чонгук мысленно чертыхается, но протягивает ему пачку. Кто же знал, что в современных реалиях Чимин — курильщик. А теперь Чонгук даже не может прикрикнуть на него за то, что в этой квартире нельзя курить… Чимин прикуривает от дешевой чонгуковской зажигалки из зелёной пластмассы и после первого же вдоха заходится кашлем. Чонгук оглядывает его в растерянности. — Я пока пытаюсь приобщиться, — поясняет Чимин сквозь покашливания, на что Чонгук качает головой. Он выхватывает сигарету у Чимина из зубов и тушит её. — Плохая идея, лучше даже не начинай. Если ты думаешь, что это сделает тебя не таким папенькиным сынком в глазах окружающих, то ты ошибаешься. Лучше займись чем-то, что тебе действительно нравится. Чимин удивлённо разглядывает профиль Чонгука, останавливается взглядом на его дёргающемся колене и пушащихся длинных волосах. На татуировках, виднеющихся из-под подтянутого рукава толстовки: Чимин даже предположить не мог, что их так много. Чонгук так сильно изменился. Но, кажется, только снаружи. Чимин поднимается с табурета и прислоняется к стене напротив Чонгука. Он решается сказать всё и сразу, а уже затем оставить Чонгука наедине с собой, чтобы тот мог всё осмыслить. Он рассказывает о том, что чувствовал всю свою школьную пору, рассказывает, как сильно он боялся осуждения со стороны. Он вообще говорит о своих страхах много. Он хочет, чтобы Чонгук понял. — Я слишком часто бегал от самого себя, потому что так было легче. И из-за этого страдали важные мне люди. А теперь слишком поздно что-то с этим делать. Чимин проводит ладонями по лицу. — Но я не хочу, чтобы так и дальше продолжалось. Поэтому я хочу перед тобой извиниться. И за испорченные в школе годы, и за то, что разрушил нашу дружбу. Я просто взял и уничтожил в момент всё, что мы строили годами… Чимин отталкивается от стены и кивает в сторону выхода. — В общем, это всё, что я хотел сказать, — вздыхает. — И я хочу, чтобы ты понимал: я ничего от тебя не требую. Ни публичного извинения, ни возобновления в статусе друга, ни даже прощения… Я просто хочу, чтобы ты знал. — И Чонгук, — Чимин тормозит в дверном проёме и неуверенно оборачивается, разглядывая пол, — мне жаль, что я не смог с уважением ответить на твои чувства. Чонгук рассеяно кивает на эти слова. И Чимин уходит. В голове — пустота. Чимин тяжело выдыхает и улыбается самому себе. Чувство вины всё ещё живо в нём. Но всё же он сделал всё от него зависящее. Он осознал свою ошибку, искренне извинился. И он действительно чувствует, что изменился в какой-то переломный момент: перестал смотреть на вещи зашоренным взглядом. Чимин до безумия надеется, что Чонгуку этого будет достаточно, чтобы перестать клеймить себя.