***
Ночью пошёл дождь. Его крупные нетерпеливые капли барабанили по окну, просачиваясь сквозь щели в раме, и злобный ветер то и дело норовил выбить из неё хлипкое стекло. Тонкие шерстяные одеяла, и так лишённые каких-либо достоинств, вдобавок ещё и отвратительно пахли, а главное - совершенно не спасали от пронизывающего холода. Дженис и Пабло заняли комнатку попросторнее, после недолгой перебранки Бекки удалилась туда же, оставив Хельгу и Джайлса в одиночестве. Стуча зубами, Максимофф залезла на узкую койку, игнорируя заинтересованные взгляды своего соседа. Ситуация складывалась наиглупейшим образом. Влезать к тем троим она не собиралась, но ночевать с полузнакомым человеком в одной кровати - тоже перебор... Хотя, впрочем, выбора у неё не было. — Собираешься спать со мной? — спрашивает Джайлс негромко, на ходу снимая грязные ботинки. «Умоляю, пусть обойдётся без сальных намёков», — мрачно думает Хельга, пуская парня ближе к стене. Настроение было настолько хреновым, что даже перспектива поваляться в обнимку с симпатичным блондином вызывала только раздражение. — Ага, — бурчит она, пытаясь устроиться как можно дальше от него. Это, учитывая размеры кровати, было совершенно невозможно, и Хельга просто так поскрипела пружинами будто бы в знак протеста. Она вжимается в дырявый матрас, натягивает одеяло до макушки. Джайлс бесцеремонно прижимает её к себе, и это почти приятно, но приевшееся чувство бесконечного одиночества, взыгравшее с новой силой, не даёт расслабиться. Что толку во всём этом, если ей совсем скоро придётся всё оставить? Хельга уйдёт, подчистив следы, и даже этих мимолетных друзей у неё не останется. Святое «ничего». Она ершистая, чёрствая и не любит привязываться к людям, потому что панически этого боится. У неё острый язык, уйма плохих привычек и отвратительный характер. Везде как сорняк, даже в собственной семье. — Иди сюда, — шепчет Джайлс ей на ухо. — Ты дрожишь как мокрая кошка. Хельга игнорирует то, как он приподнимает ткань её кофты. Она снова прикусывает губу, тут же вспыхивающую болью, и слизывает проступившую на месте ранки каплю крови. Джайлс не нежен и не осторожен, он ведёт себя с ней грубо, по-хозяйски настойчиво. И Хельга не пытается отодвинуться, дать ему по морде, соскочить с кровати, обматерить его, в конце концов. Всё, что она чувствует — смертельная, душащая усталость. Идиотка. Хуже всего осознавать собственную глупость, чувствуя, что в случившемся обмане никто не виноват. Джайлс думает, что нравится ей, и хочет вывести это на новый уровень. Да-да, всё как у людей. Вряд ли, ежедневно наблюдая чехарду отношений Дженис и Пабло, он сохранил высокоморальные принципы. Всё в порядке, всё по правилам. Интересно, по каким таким правилам Хельга сейчас хочет вмазать себе как следует? — Перестань, — сдавленно шипит она, локтем отталкивая его руку. Джайлс словно не замечает этого: Хельга чувствует, почти интуитивно чувствует его растущую злобу, возникающую из ниоткуда. Не вынуждай меня, блять. Ты ничего не понимаешь. Отпусти меня, потому что вы все можете погибнуть, я это не контролирую, боже, я это не контролирую… — Джайлс, хватит! — уже громче говорит Хельга, стараясь добавить в голос решительности. — Мне просто холодно. Не порть отношения ради разового перепихона. Он отстраняется от неё, и девушка едва сдерживает вздох облегчения. Ей нравился Джайлс — как собеседник, как единственный адекватный в этой вакханалии — но не до такой степени, чтобы переспать с ним. В глубине души Хельга сознавала, что не хочет этого делать хотя бы потому, что сбежит сегодня на рассвете. Прощальный секс в план побега не входил. Джайлс подпирает подбородок кулаком, смотрит на неё со странной смесью жалости, страсти и презрения. Дикий коктейль из противоречивых эмоций, переплетение разных полюсов и чужая рука на её бедре, несколько отощавшем от недоедания. Хельга натягивает рукава повыше, словно пытаясь от чего-то спастись. Ей мерещится, что её дыхание конденсируется в блестящий искристый дым, похожий на сигаретный. — Почему нет? — он улыбается, но улыбка у него кривая и неискренняя. Отбрасываемые окошком тени превращают её в уродливую гримасу, над которой, как у Чеширского Кота, зависли глаза, кажущиеся бездонно-чёрными. Со сдавленным всхлипом Хельга откидывает голову назад, когда пальцы, эти чертовы невидимые пальцы сжимают её волосы. А она бессильна перед несознательной злобой, перед человеком, который не слышит её и слушать не хочет, и который, наверное, считает себя правым. — Потому что… — Хельга теряется с ответом, и слова будто застывают где-то в её горле, превращаясь в жёсткий ком. — Мы почти незнакомы. Джайлс нависает над ней, вдавливая её в тонкий дырявый матрас. Спиной Хельга чувствует выступающие старые пружины, издающие жалобные плаксивые скрипы. Она вздрагивает, когда, удерживая её за локти, парень пытается её поцеловать. Выдох, вдох. На кончике пальца теплится крохотная искорка, отбрасывая слабые блики на фанерную стену. Страх, сковывающий горло ещё несколько секунд назад, становится эфемерным и незримым. Его место медленно завоёвывает ледяная злоба, смешанная с приступом звериной жесткости. — Какого… Ну уж нет. Больше такая мелочь, как приставалы, не заставят её потерять контроль. Забавно только, что их внезапно стало так много - раньше Хельга точно не могла похвастаться обилием мужского внимания. Кончиком ногтя она касается виска Джайлса, и глаза у них обоих на мгновение вспыхивают серебром. Парень обмякает, и она с трудом спихивает его с себя. Когда он проснётся, уже и не вспомнит ничего ни об этой ночи, ни о Хельге вообще. Из всех её фокусов этот точно можно было назвать самым удобным. Хельга понимает, что ей хотелось размазать его по стене. Раздавить ему башку, порвать на куски — и она сама ужасается этим мыслям. Та самая Ведьма, которую когда-то выдумал Питер, оказалась пугающе реальной, и она, как некая тёмная сущность, действительно дремала где-то внутри Хельги. Сейчас она смогла её вовремя «подавить» — а что будет, когда та снова явится наружу? Или, быть может, в ней говорит максимализм, или... К чёрту. Не хочется сейчас об этом думать. Утерев со лба холодный пот и, с трудом вытащив одеяло из-под Джайлса, она натягивает его почти до макушки. Ей всё настолько надоело, что единственным желанием конкретно сейчас было просто, послав весь мир в задницу, отоспаться. Хельга заснула моментально, едва закрыв глаза, но снилось ей что-то неприятное, злое и тревожное. Сны терзали её около трёх часов, и проснулась она резко, распахнув глаза и тут же растирев их до красноты. Голова точно свинцом налита, во рту неприятный привкус какой-то тухлятины. На часах без пяти минут четыре. Отоспалась, нечего сказать. Бесшумно ставя ноги на пол, Хельга соскальзывает с кровати и торопливо осматривает комнату. Ничего из своих вещей не обнаружив, она с трудом надевает ботинки (надо бы их помыть — грязь отваливалась кусками) и пробирается в соседнюю комнату. Бекки, Пабло и Дженис спят вповалку, друг на друге и голые. Хельга садится на корточки рядом с койкой, задумчиво крутит на пальце рыжую косичку Джен. Она ненавидит копаться в чужих мыслях, но выбора нет. Сверкающий поток гибкой змеей скользит по косичке и плотным вихрем закручивается над головой спящей девушки. В голове у той полный хаос, погружаться в это — всё равно что с разбега прыгнуть в колючую проволоку. Хельга старательно уничтожает каждое связанное с ней воспоминание, вырывает с корнем, не оставляя и следа. В фантазиях Джен царит разврат, причём с её, Хельгой, непосредственным участием. Стирая их, девушка с трудом удерживается от смеха. С Пабло всё проще: её образ в его голове слегка размыт — видимо, из-за злоупотребления алкоголем. Добравшись до Бекки, Хельга чувствует себя выжатой как лимон. Поток пустых воспоминаний забивает и её голову тоже, но это действует не как опиум, а как удар о дверной косяк. Максимофф морщится, трёт виски и встаёт. Никто из них её больше не вспомнит. Провал в памяти, белый экран. Можно продолжать путь.***
Они были в дороге уже больше суток, но Курту это нравилось. Первое время его спутник, Хэнк, болтливостью не отличался — молча крутил руль, почти не отрывая глаз от дороги, но потом разговорился. Расспрашивал Курта про его детство, про жизнь в цирке, задал пару вопросов про бойцовые арены, однако быстро сменил тему. Хэнк был вежливым, терпеливым и тактичным, и Вагнер не чувствовал между ними границ, какие обычно бывают между детьми и взрослыми. Хотя, быть может, было не совсем верно расценивать себя как ребёнка... слово "школьник" подходило больше. Курт знал, что Хэнк учёный, и тоже с удовольствием задавал вопросы — как ему казалось, донельзя дурацкие. Его образование было куцым, поверхностным, чего он страшно стеснялся, но Маккой слушал внимательно и отвечал, не смеясь над неграмотностью нового ученика в некоторых вопросах. — Говоришь, читал мало? — Маккой взглянул на него поверх очков, которые он почти не снимал. Курт смущённо кивнул: — Так получилось. У меня было много учебников, но с разных курсов, а художественную литературу было тяжело достать. — Это легко исправить, — Хэнк улыбается, снова поворачиваясь к дороге лицом. Он вёл машину так, словно с рождения от руля не отрывался. — У нас отличная библиотека. Правда, на немецком не так уж и много, насколько я помню, но оно и к лучшему, ты язык практиковать сможешь. И насчёт пробелов в программе тоже не волнуйся. Я буду тебе помогать. — Danke, — Вагнер искренне, но не разжимая губ, улыбнулся. — Спасибо, то есть. Я вам очен благодарен. Хэнк говорил, что знает семь языков, включая немецкий, но с ним говорил по-английски, причём на британском диалекте - он сам это уточнил. Курту, не различающему британское и американское произношение, было, в общем-то, всё равно. Сейчас они подъезжали к Грейтауну. Как сказал учёный, это городок, где жила та девушка, которую им предстоит найти. Хэнк кратко обрисовал Курту ситуацию: пару дней назад некая Хельга Максимофф случайно снесла пол-школы всплеском энергии, вызванным, вероятно, эмоциями. После этого Хельга сбежала, и сейчас может находиться в опасности. «Институт — лучшее место для молодых мутантов вроде неё», — говорил Хэнк. Ещё он постарался объяснить Курту, как эта самая Хельга выглядит, из чего тот усвоил, что у неё серебристые волосы и серые глаза. Указатель с надписью «Грейтаун, 10 миль» показывал налево. Повернув руль, Хэнк негромко сказал: — Честно сказать, я немного волнуюсь. Из-за девочки. Я раньше никогда не встречал никого с подобными способностями и не знаю, чего от неё ждать. — А как же Джин? — именно она стала первой знакомой Курта в новой школе. Он знал о ней немного, лишь то, что она рассказала сама. А ещё Джин была очень красивой, настолько, что он глаз оторвать от неё не мог. — Джин… — Хэнк нахмурился. — Если я хоть что-то соображаю, здесь мы будем иметь дело с чем-то совершенно новым. Способности Джин во многом завязаны на взаимодействиях с окружающим миром: магнитными полями, изменениями молекулярных структур и так далее. Чарльз сказал мне, что Хельге не требуются, так сказать, посредники. Она сама по себе является мощнейшим источником энергии, только как эта энергия возникает и преобразуется, я не понимаю. Помолчав, Маккой добавил: — К тому же, Хельга... может быть не совсем стабильна психически. Он умолк, позволив Курту осмыслить для себя всё услышанное, или, быть может, сожалея о вырвавшихся словах. Вагнер, однако, тут же спросил: — И что нам делать? Как мы её поймаем? Они подъехали к деревянному баннеру с давно выцветшей надписью «Добро пожаловать в Грейтаун». За ним, правда, тянулась всё та же окружённая лесом дорога, поэтому въезд в город не выглядел очень дружелюбно, как показалось Курту. — Ловить мы её точно не будем… если всё пойдёт хорошо. Ей некуда идти, а на улице она долго не протянет. Не мы одни её ищем, Курт. — Я знаю. Но что будет, если Хельга не захочет идти с нами? — Очень надеюсь, что такого не случится. Она не сможет прятаться вечно, рано или поздно до неё доберутся федералы, и ничем хорошим это не закончится. Поехав с нами, она станет автоматически считаться ученицей Института и будет под его защитой. Думаю, Хельга сделает верный выбор. Грейтаун, как Курт и ожидал, оказался маленьким и непримечательным городом, цвета домов которого соответствовали его названию. В центре они были повыше — несколько зданий имели по пять-шесть этажей. Яркие осенние клёны несколько скрашивали мрачные голые тротуары, но в целом место производило достаточно отталкивающее впечатление. Машина ещё несколько минут петляла по узким улочкам, блестящим от накрапывающего дождя, пока Хэнк не остановился у участка с двухэтажным белым домиком. Газон был не убран и щедро засыпан мокрыми гнилыми листьями, плотным ковром покрывавшими землю. — Это дом Линды Максимофф, — сказал Хэнк, выходя из машины. — Тёти Хельги. — Я помню, — Курт поднял глаза к небу, чувствуя, как крохотные капли скользят по узорам на его лице. Приятное ощущение. На стук никто не отреагировал, и ждать пришлось несколько минут, прежде чем входная дверь-таки распахнулась. На пороге стояла достаточно молодая женщина, настроенная, судя по её лицу, недружелюбно. Мягко говоря. — Пошли вон, — процедила она, но тут же, увидев Курта, удивленно застыла. — Вы кто? Тоже журналисты что ли или это шутка какая? Линда Максимофф — а это была, несомненно, она — выглядела донельзя утомленной и раздражённой. Судя по всему, посланники Института были далеко не первыми претендентами на общение с ней. Тени, плотно залёгшие под голубами глазами женщины, казались ещё ярче из-за обрамлявших лицо коротких угольно-чёрных волос. — Это не шутка, мисс Максимофф, — Хэнк вежливо улыбнулся. — Моё имя Хэнк Маккой, я преподаю в Институте Х, школе для одаренных детей. Моего спутника зовут Курт, и он один из учеников. Может быть, вы нас впустите? У нас есть к вам разговор. — О Хельге, я так понимаю? — женщина невесело хмыкнула, но отошла от двери, позволяя им пройти внутрь. Её вопрос, судя по всему, в ответе не нуждался. — Я уже начинаю жалеть, что когда-то не обнесла дом забором, — сказала мисс Максимофф, торопливо поворачивая дверные замки. — Рвущихся сюда журналюг никакие цепочки не удерживают. Весь газон мне истоптали. Я несколько дней сижу здесь безвылазно, а за продуктами хожу ночью, в круглосуточный минимаркет. В городе меня теперь, прямо скажем, недолюбливают. Курт огляделся вокруг. Изнутри дом выглядел несколько просторнее, чем снаружи, возможно, из-за стен, окрашенных в светло-серый цвет. На одной из них висела большая репродукция «Поцелуя» Климта и его же «Три возраста женщины», другая была увешена маленькими фоторамками. В углу стоял буйно разросшийся спатифиллум, а на полу лежал пушистый фиолетовый ковёр. В целом же дом выглядел совершенно обычным, но чистым и уютным. — Будете что-нибудь? — мисс Максимофф села на ручку кресла и по-детски заболтала ногой. В каждом её движении, резком и порывистом, проглядывалась усталость, пусть женщина и пыталась этого не показывать. — Кофе, чай или что покрепче? — Я за рулём, а Курту ещё нельзя алкоголь, — Хэнк поправил съехавшие на нос очки и неспешно подошёл к стене с фоторамками, обратив внимание на самую большую из них, — но от чая не откажусь. Это она, мисс Максимофф? Ваша племянница? — Зовите меня Линдой, давайте без формальностей. Да, это она. Года три назад. Хельга не то чтобы любит фотографироваться, но раньше ещё как-то соглашалась, а сейчас — ни за что. Курт подошёл поближе. На фотографии была запечатлена девочка лет двенадцати-тринадцати, стоящая в каком-то саду. На её лицо падала тень, и разглядеть его было трудно, но Курт обратил внимание на длинную косу, спускающуюся по плечу девочки: она была, как Хэнк и говорил, светло-серого цвета. — Сейчас Хельга выглядит немного иначе, — Линда поставила на стеклянный столик поднос с маленьким синим чайником и двумя чашками. — Я её почти никогда не видела ни в чем, кроме чёрного или серого. Думаю, это как-то связано с переездом сюда и тем, что случилось в Мэриленде. Вы слышали об этом? — Слышал. Спасибо за чай, Линда. У нас почти вся школа одета целиком в чёрное, поэтому здесь нет ничего удивительного, — Хэнк усмехнулся. — Подросткам, даже слегка необычным, нравится раздражать взрослых. Вагнер тоже не смог сдержать улыбки, пусть и немного горькой. Ему для того, чтобы раздражать окружающих своим внешним видом, вызывающая одежда не требовалась. Чтобы сгладить неловкую паузу, он налил себе и Хэнка чай, при этом свою чашку он по привычке держал кончиком хвоста, отчего хозяйка дома пришла в полный восторг. — Что будет теперь? — спросила Линда после недолгого молчания, нервно покусывая губу. — С Хельгой? — Чарльз, наш директор, оплатил ремонт разрушенной ею школы. По правде говоря, у вашей племянницы небольшой выбор. Я не хочу, чтобы первыми до неё добрались полицейские, но если так и произойдёт, это только всё усложнит. Хельга несовершеннолетняя, и проводить исследования над её силами будет незаконно, поэтому единственное подходящее для неё место — наш Институт. Он расположен в Уэстчестере, не так уж и далеко отсюда. — Боюсь, она не согласится, но вы правы, выбора нет. Курт, — женщина повернулась к нему, и он почувствовал себя неуютно под её пристальным взглядом, — тебе нравится твоя школа? Она лучше обычной? — Frau, Ich… Простите, — волнуясь, Курт иногда переходил на родной язык, — я хотел сказать, что в обычной школе никогда не учился. Но там… там не смотрят на то, что я отличаюс от остальных, потому что каждый по-своему необычный. — Тебя трудно не заметить, но признаю: ты очарователен, — Линда рассмеялась, глядя на то, как Вагнер отчаянно смущается этого странного комплимента. — Что до вас, Хэнк, то я вам верю. Отыщите её и увезите туда, где она будет среди своих. Ни Грейтаун, ни тот пригород никогда не были её домом. Может, в вашей школе она всё-таки его найдёт. Мне собрать её вещи? — Думаю, Хельга не захочет возвращаться сюда… Я имею в виду город. Да, наверное, так будет лучше. Вы не хотите её увидеть? Линда покачала головой: — Грейтаун закрыт для неё навсегда, и ей нельзя больше тут появляться. К тому же, я выставила этот дом на продажу и меньше чем через месяц перееду в Куинс. Если ваша школа находится в Уэстчестере, мы с Хельгой сможем иногда видеться… Я спущусь к вам обратно минут через двадцать. Постараюсь побыстрее. Разговор с ними, судя по всему, успокоил Линду: в её глазах больше не было того тревожного блеска, что ещё полчаса назад выдавал все её страхи. Она была уверена в том, что теперь её племянница будет в безопасности… Правда, пока что она оставалась пропавшей. — Чарльз дал нам новую наводку, — Хэнк взглянул на свой странный телефон, стоило мисс Максимофф исчезнуть наверху. — Хельга сейчас недалеко от Либертона. Думаю, за три дня доберёмся, если не будем тратить много времени на сон и еду. — Ничего. Мы ведь должны ей помочь. Эта его реплика прозвучала так по-миссионерски, что учёный, фыркнув, сказал: — Она так явно не думает. К тому же, если верить Чарльзу, у неё сложный характер. Курт не слишком понимал, откуда у Профессора такие сведения, если с этой девушкой он даже не был знаком, но решил оставить этот вопрос на более откровенный разговор. Провожая их, Линда Максимофф попросила Хэнка позаботиться о её племяннице. Курт знает, что давать такие обещания опасно, но делает вид, что тоже принимает в этом участие. Сбежавшая Хельга уже не кажется ему несчастной и беззащитной, и это почему-то пугает. Выводы, сделанные без должного обоснования - опасное оружие. Теперь Хэнк больше слушает, чем говорит сам. Курт пытается разрядить обстановку рассказами из цирковой жизни, о которой приятно вспоминать. Посетители не знали, что он мутант, и считали «всё это» творческим амплуа. Цирковые же, люди свободные и лишённые предрассудков, не боялись его демонической внешности и считали его своим. — Почему ты оттуда ушёл? Когда ты об этом рассказываешь, у тебя глаза блестят. — Они всегда блестят, — Курт неловко рассмеялся, — они ведь жолтые. Я не ушёл, меня вынудили уйти. Всё дело в одной… der Organisationen… организации, которая отлавливает таких как мы. Я убежал, жил в заброшенной церкви, но меня нашли и посадили в Арену. — Ловцы, — выплюнул Хэнк с ненавистью, — они называют себя ловцами. Институт для них уже давно объект номер один. Жалкие, трусливые людишки, которым, к несчастью, в руки попалось оружие. Они нас и боятся, и ненавидят, и я не знаю, что больше. Мне жаль, что с тобой такое случилось. Очень жаль. Вагнер коснулся рукой раны, едва-едва успевшей зажить. Те часы, что он провёл в клетке, он, как ни пытался, не мог забыть. Каждую ночь они возвращались в виде мрачных, душных кошмаров, и каждый раз ощущался как настоящий. Только вот Хэнку об этом говорить не обязательно. — Всё в порядке. Что было, то было. — Тебя ведь Рэйвен оттуда спасла, да? Его голос почему-то дрогнул. Курт решил сделать вид, что не заметил этого. Судя по всему, отношения между Хэнком и Рэйвен были натянутыми. Жаль, что ему не у кого было об этом спросить... И потом, это очень невежливо. — Да, она сказала, что старается помогать мутантам, попавшим в беду. — В беду, — эхом повторил Хэнк, на миг словно задумавшись о чём-то, о чём нельзя было говорить, но тут же опомнился и спросил: — Так ты не хочешь обратно? Ты был там звездой, тебя любили. Если ты захочешь вернуться, мы… — Не хочу. Да, в цирке было хорошо, но я не хочу всю жизнь быть простым гимнастом, пусть и хвостатым. Школа — это мой большой шанс. Мне нельзя его терят. — Я уверен, что ты будешь старательным учеником, — Маккой кинул задумчивый взгляд на мигающий телефон. — В отличие от нашей ведьмы. Это название почему-то понравилось Курту. "Ведьма" звучит, можно сказать, гордо, от этого веяло каким-то древним фольклором, таинственными сказками. Многовато он, конечно, размышлял о своей новой одногруппнице. Многовато с учётом того, что никогда не видел. — Что вам о ней известно? — поинтересовался Курт. О девочке в его присутствии говорили только туманными намёками, и он хотел узнать о ней как можно больше. Хэнк открыл окно, и в салоне сразу стало свежее и прохладнее. Ехать по ровной дороге, разглядывая деревья, выкрашенные в осенние цвета, было сущим удовольствием. Словно специально выделив несколько секунд на созерцание красоты природы северных штатов, учёный наконец ответил: — Чарльз не рассказал мне всего, лишь основное. С его слов, Хельга очень вспыльчивая, отсюда и основная проблема. Она всю жизнь провела в одиночестве, всегда боялась своих сил и не может ими как следует управлять. Идеальных детей Школа ещё не видела, но… Ты меня понял. Дело не в характере, а в магии. — А характэр? За это вы не переживаете? — Если волноваться за каждого, кто грубит учителям, нервных клеток не останется. Это как раз самый незначительный вопрос. Прогнозы Хэнка оказались неточными, и до Либертона они доехали не за три, а за два дня. Обычный «дорожный» городишко, ничего особенного. Но всё местные в один голос утверждали, что вчера здесь видели какую-то девушку, одетую в чёрное. Вот только ни слова о длинных серебряных волосах не было. По уверениям хозяина местной закусочной, они у неё были короткими и чёрными. — Это она, точно она, — с уверенностью сказал Хэнк, когда они вышли из забегаловки. — Здесь все друг друга знают, город маленький, больше тут некому ходить. Если это было вчера днём… Хельга не могла уйти далеко.***
Был уже полдень, когда она дошла до крохотного городка под названием Либертон. Несмотря на гул в ногах, было приятно вновь находиться в тишине, и Хельга почти наслаждалась этим ветреным осенним днём. Либертон был типичной грязной дырой, каких по Пенсильвании раскиданы сотни и тысячи. По улицам гоняли подростки на дешёвых скейтбордах, в дайнерах сидели редкие посетители, а в скверах хмурые дворники подметали опавшие листья. На Хельгу здесь внимания никто не обращал, и она, несколько успокоенная этим, зашла в ближайшую закусочную. Девушка отчаянно гнала от себя мысли о том, что деньги, на которые она собиралась завтракать, она попросту украла, вытащив из кармана Джайлса. Десять долларов. Ещё минус десять поводов считать себя хорошим человеком. Если бы Хельга верила в Бога, с уверенностью бы сказала, что за последние пару недель нагрешила лет на десять в Аду. Правда, омлет с сыром и кофе немного примирили её со своей падшей душой. В Либертоне Хельга решила немного задержаться. Даже самой себе она не хотела признаваться в том, что находится в тупике, и пыталась отсрочить неизбежное всеми способами. Ей страшно, страшно до чёртиков, она бежит от чего-то, что не может разглядеть, и бежит в никуда. Но стоит ей остановиться, и это нечто поглотит её, как удав кролика. Встала, передохнула и бросилась дальше — вот новая формула её жизни. Лучше так, чем никак. Выйдя из забегаловки, она неспешно обошла город, стараясь выглядеть непримечательной. Либертон был окружён невысокими взгорьями и лесом, людей здесь было так мало, что он выглядел совершенно вымершим. Хельга осмотрела всё, что можно было осмотреть, но не нашла ничего интересного. Две закусочной, один хостел, маленькая школа и аккуратно подстриженные газоны на всех одинаковых участках — ловить здесь было нечего. Её привлёк только заброшенный домик на самой окраине, окружённый дряхлым забором и лесом. На восток от него располагалось местное кладбище, поэтому было неудивительно, что старые хозяева дома решили его покинуть. Подумав, девушка пролезла в дыру в заборе и, не вставая на гнилые доски старого крыльца, попыталась открыть заднюю дверь. Та едва ли не вылетела с петель, но сдержалась и отворилась с ужасным скрипом. Внутри пахло старостью, затхлостью и сыростью. Половники были усеяны крысиными скелетами, а остатки мебели покрыты густым слоем пыли. Однако сквозь грязь на полу проглядывались чёткие отпечатки чужих ботинок — скорее всего, участок иногда служил притоном для местных алкашей. Обойдя все три комнаты (в одной из них отчётливо слышался запах склепа), Хельга решила, что из еловых веток кровать более предпочтительная. Оставаться в этом мёртвом доме не хотелось ни минутой больше. Она не стала разводить костёр — жарить на нём всё равно было нечего, а огонь мог бы привлечь ненужное внимание. Хельга отыскала разлапистую ёлку и, свернувшись клубком, уснула, хотя не было даже семи часов вечера. Она собиралась покинуть Либертон, как только проснётся. Быстрее, как можно быстрее. Опасность, нечто неведомое, но отчего-то страшное, стояло почти за её спиной. Через каких-то три часа Хельга резко распахивает глаза и вскакивает, тут же приложившись о толстую ветку. Неясное чувство надвигающегося нечто гонит её прочь, туда, вперёд, и девушка безропотно подчиняется ему. Трёт наливающийся на лбу синяк и идёт к дороге, оставляя Либертон позади.***
— Мы её нашли. Курт зорким взглядом окидывает автостоянку, у которой Маккой останавливает машину. Дайнер с потёртыми вывесками, заправочная станция и, судя по всему, дорожные магазины. Хэнк тоже смотрит, но в его взгляде сквозит тревожная напряжённость и — может, Курту только кажется? — радужка его глаз на мгновение будто бы желтеет. — Идём. Хельга там, я чувствую. Кажется, в крайнем левом магазине. Ты зайдёшь через боковую дверь, я через парадную. В его словах нет волнения, только сосредоточенность. Вагнер кивает и, натягивая капюшон почти до носа, обходит магазин в поисках боковой двери, однако им она уже и не требуется. Поворачивая голову, Курт видит, как она — нет сомнений, что именно она — бежит прочь, удаляясь от автостоянки в густую лесную чащу. Полы распахнутой чёрной куртки развеваются, как плащ, и кажется, будто девушка вот-вот взлетит. Быстрые шаги Хэнка Курт уже не слышит. Их звук словно затухает в клубящемся синем тумане, когда он телепортируется, оказываясь рядом с Хельгой и пытается ухватить её за руку. На десятую долю секунды девушка замирает и останавливается, будто бы позволяя Змею сильнее сжать её ладонь. Курт не видит её лица — сам не зная почему, он смотрит на их пальцы, касающиеся друг друга, на этот безумный контраст глубокого индиго и прозрачной белизны. Его острые когти, её тонкая, словно выцветшая кожа. Так, наверное, демон мог бы держать ангела, пытающегося сбежать. Но у этого ангела глаза вспыхивают сверкающими огнями, и Курта отбрасывает силовой волной. — Хельга! — Проваливайте! — кричит она надломленным и хриплым голосом. Вагнер приподнимается на локтях. Кажется, проехавшись на спине, он порвал куртку. Рука тут же вспыхивает болью. — Не трогайте меня, я просто хочу уйти! Хельга стоит в боевой позе, бросив рюкзак на асфальт. Неровно обстриженные чёрные волосы трепыхаются как на ветру, тонкие серебряные потоки скользят по пальцам, а глаза горят, как два опала. Ей страшно, её почти трясёт от страха. Но Хэнк её не боится. — Мы тебе не враги, — он примирительно поднимает руки ладонями к ней, — Хельга, просто выслушай нас. — Откуда вы знаете моё имя? — она снижает голос, но не меняет стойку. Курт видит, как она то и дело скашивает на него глаза, точно боясь, что он окажется рядом с ней с ножом в руке. — О тебе трудно не знать, — Хэнк позволяет себе подобие шутки, правда, лицо у него по-прежнему серьёзное. — Меня зовут Хэнк Маккой, и её преподаватель школы для одарённых детей Чарльза Ксавьера. Это Курт, наш ученик. — Он напал на меня! — Хельга резко поворачивает голову, не злая, но всё ещё напуганная. — Entschuldigung, то есть, прости меня, — Курт встаёт, опираясь на хвост. — Я просто не хотел, чтобы ты сбежала. Оправдание глупое. Он сам не знает, что на него нашло и зачем он попытался схватить её. Впрочем, за это он уже поплатился, однако перед девушкой всё равно надо будет извиниться ещё раз. Хельга недоверчиво опускает руки, и огни в её глазах, сначала потускнев, начали медленно гаснуть. Вагнер видит, что эти глаза большие и круглые, как две монетки. Их цвет напоминает ему пасмурное небо, сквозь которое пробиваются солнечные лучи. Хотелось взглянуть поближе. Кожа нездорового оттенка, нос небольшой и чуть задран вверх. Интересная внешность. Притягивает взгляд. — С чего мне вам верить? — спрашивает Хельга, очевидно, готовясь в любую минуту сбить потенциальных недоброжелателей с ног. — Вы хотите меня на опыты забрать или что? Живой не дамся. — Мы не будем ставить на тебе опыты. В нашей школе учатся юные мутанты, такие же дети, как и ты, — поймав взгляд Хельги, Курт кивнул. — Я и мои друзья поможем тебе разобраться с твоей магией и научиться управлять ей. — Откуда мне знать, что вы не повяжете меня и не заберёте в тюрьму? — По пути сюда мы заезжали к твоей тёте, и она даже собрала твои вещи, — Вагнер захотел помочь, но прозвучало это неубедительно. Однако выражение лица девушки стало чуть менее воинственным. — Послушай, Хельга, — Хэнк подошёл к ней ближе, — я понимаю твои чувства. Ты провела много дней вне дома, ты думаешь, что тебя все боятся, ты напугана и очень устала. Наш Институт защищает мутантов, а не борется с ними. Твой брат Питер когда-то помог нам в одном деле, если хочешь, убедишься в этом сама. Оставаться одной небезопасно. Мы твои друзья, Хельга. У нас ты можешь найти свой новый дом. Ты ведь способна контролировать сознание, так? Проверь мои мысли. Я не против. Боюсь, иначе ты мне не поверишь. Нахмурившись, — видимо, предложения залезть в чью-то голову поступали ей нечасто — девушка протянула ко лбу Хэнка сложенные вместе пальцы, окутанные слабой мерцающей дымкой, и её зрачки вновь сверкнули серебряным. Через несколько секунд она сказала, убрав руку: — Но я опасна. Я не всегда могу этим управлять. — Я думаю, уж с этим мы как-нибудь справимся. Ты не первая наша ученица с необычными способностями, поверь. Хэнк улыбнулся, и губы Хельги тоже дрогнули в подобии ответной улыбки. Курт понял, что ему нравится смотреть на неё, успокаивающуюся и больше не горящей желанием открутить ему голову. Что-то... что-то в ней такое было, магнетически-неосязаемое. Может, и вправду ведьма?.. — У тебя голодный вид, — сказал Хэнк, осторожно касаясь локтя девушки — идём. Нам предстоит долгая дорога.