Легкая дорога

      Томпсон открыл оба окна в салоне, однако это не особо помогало. Он взмок как марафонец, хоть не успел миновать даже соседские дома и фермы.       Путь предстоял долгий, и в молчании, несмотря на то, что Макс ценил тишину, тянулся дольше, чем позволяли все разумные пределы.       Именно сейчас Томпсон как никогда нуждался в чьих-либо одобрительных словах. Ему казалось, что он мог бы без лишних сожалений усадить на сиденье по правую руку Эвелин и слушать её невыносимый бред про семейное дело, успехи на поприще сельского хозяйства и то, какие лентяи нынче пошли столяры.       Да, то, что нужно, чтобы ненадолго заглушить навязчивые и крайне тревожные мысли. Макс порыскал по карманам и бардачку, надеясь обнаружить сигареты, но так ничего и не нашел. Вспомнив, что последнюю папиросу по доброте душевной вручил Лизе, выругался и принялся кусать потрескавшуюся нижнюю губу.       Существовало несколько моментов, которые беспокоили Томпсона: во-первых, если похитители Лизы орудовали в Луизиане, как они оказались в сотнях километров от своего гнезда; во-вторых, как они заманили в свою ловушку Клодетт?       Определенно, Макс многого не знал о девушке...       «Ничего! Более подходящее слово "ничего"! Ты ничего о ней не знал и, казалось, не хотел знать, верно? Но как же платонический интерес? Разве для того, чтобы такой вообще возник, не нужно ли узнать о том, какой человек внутри, а не снаружи? Не исключаю...»       Итак, Макс ничего не знал о девушке, которую искал, но по непонятной причине чувствовал, что обязан прийти ей на выручку.       «А смысл? Даже если Лиза в чем-то оказалась неправа, а Клодетт похитили те же люди, что и её, то вытащить её - один шанс из миллиона! Да, и его надо использовать!»       Внутренний диалог напоминал игру в пинг-понг: Томпсон пытался защититься от собственных же разумных доводов в пользу того, чтобы развернуть грузовик и убраться прочь, как следует накачаться пивом и вырубиться, чтобы впоследствии не вспоминать о глупых поступках и несбыточных мечтах.       «Я не могу... — произнес он, чувствуя, как крупная капля пота прокатилась со лба по щеке, а затем, двигаясь зигзагом по вмятине на коже, достигла подбородка и сорвалась на ворот рубашки. — ... Не могу это так оставить... Впервые в жизни у меня, черт бы тебя подрал, появилось важно дело! Чертовски, мать его, важное! И я не могу его просто так оставить! И даже если это дело не увенчается успехом, я, мать его, не прощу себе, если не попытаюсь!»       Макс сжал баранку так, что побелели костяшки. Зубы скрипнули, до того плотно были стиснуты, но после такого напряженного монолога ему немного полегчало. Он почувствовал, как некий незримый узел чуть пониже ребер наконец развязался, и ненормальный мышечный тонус ослаб.       Вдохнув и набрав при этом полную грудь сухого, наполненного пылью воздуха, Томпсон вновь сосредоточился на дороге. Наконец ровная полоса асфальта сменилась брусчаткой, а затем дорога превратилась в едва проходимую тропу, справа от которой находилась небольшая площадка без деревьев и кустарников, за которой земля резко шла вниз, к лесу.       Ночью роща казалась незваному гостю намного больше и опасней, но утром ничто не напоминало о тех ужасах, что Макс и Бубба пережили здесь. Шепот листвы перемежался с птичьим щебетом, а где-то в подлеске звенели насекомые. В воздухе стоял запах сухой травы и, теперь приглушенный, болота.        Выбравшись из машины и захватив с собой завернутые в брезент инструменты, прихваченные из дома, Макс спустился к роще и ощутил долгожданную прохладу. Несмотря на сомнительные запахи, тут любой случайный гость мог ощутить хотя бы подобие единения с природой.       Повторив путь, проделанный ночью, Томпсон с усмешкой обнаружил, каким невысоким на самом деле оказался склон, по которому он недавно покатился кубарем. Днем непростой задачей казалось скорее не заметить оный, и потому Макс без проблем спустился даже при своей хромоте, держа в руках инструменты и куда более мощный, нежели ночью фонарь-прожектор.       Съехав по вскопанной земле до основания холма, Младший вгляделся сквозь переплетение слепящих солнечных лучей.       Особняк по-прежнему находился там, в чащобе, но уже не казался источником страха. Обычная развалина темнела в сени деревьев; на крыльце с иссушенными досками увлеченно скакали птицы, но заметив Макса, они тут же взмыли в воздух и скрылись за крышей постройки.       Их товарки по-прежнему переговаривались, оставаясь незримыми для пришельца, и в целом ничто не предвещало пугающих последствий, которые могла повлечь повторная вылазка в проклятый особняк.       Томпсон недолго думая шагнул на крыльцо и прошел внутрь. Из-за того, что температура днем была намного выше, чем ночью, запах гнили и чужих испражнений читался теперь намного четче, и Макс понадеялся, что в подвале до сих пор сохранилась относительная прохлада, а не страшный кумар, который зачастую собирался в тесных, непроветриваемых помещениях в такую погоду.       Однако чем дальше пришелец продвигался, тем яснее осознавал, что дом постигли совершенно незначительные изменения.       Створка, сорванная с петель Сойером, всё ещё лежала на пыльном полу, надписи, сделанные на ней, однако, уже не напоминали оккультные символы. Вероятно, думал себе Макс, и подвал не покажется таким уж пугающим, как прежде.       Он не ошибся!       Стоило мощному фонарю осветить пыльные закоулки помещения, как стало понятно, что опасаться в общем-то нечего.       Пыль хлопьями лежала на досках, стропилах, брошенных тут давным-давно предметах мебели и мусоре, коего, если сравнивать с обстановкой на первом этаже, было значительно меньше. Что-то незримое, возможно, зловоние, отталкивало пришлых, не позволяло им превратить в свалку и этот темный, укромный уголок.       Пробравшись к дальней стене помещения, Томпсон быстро обнаружил искомую дыру в полу. Сев на колени, он принялся по возможности аккуратно расчищать пространство около расселины, к счастью это не заняло много времени.       Сама расщелина выглядела слишком узкой для того, чтобы Младший сумел протиснуться вниз, но, судя по тому, что окружали ее подгнившие доски, он мог расширить проем и рассмотреть при помощи фонаря, что скрывалось внизу, в душной, кромешной темноте.       Однако что-то явно удерживало Макса от акта вандализма. Он приблизил лицо к дыре, пытаясь понять, удастся ли разглядеть что-то сейчас, не прибегая к поспешным действиям.       События последней ночи изрядно потрепали нервы Томпсона — ему хотелось избежать дальнейших сюрпризов.       Темнота внизу, судя по всему, приветливостью не отличалась, а если в ней и обитал кто-то, он либо не замечал пришельца, либо ждал более удобного случая, чтобы познакомиться с ним поближе.       Прислушавшись, Макс также ничего обнаружил, кроме отдаленных шумов леса, скрипа старых досок и совсем незнакомого гула подземелья.       «Может, в шахте протекал подземный ручей? Бывает такое, да?» — но внутренний голос, обычно неугомонный, оставался молчалив.       «Ладно – проговорил Макс про себя, берясь за лом липкими от пота пальцами. – Ладно… Приступим!»       Просунув изогнутый конец железяки в расщелину, Томпсон надавил на нее всем весом и спустя несколько мгновений почувствовал, как первая доска поддалась. Гнилое дерево пошло темными трещинами и с влажным хрустом разошлось. У вандала на этот счет не было какого-то определенного мнения, поскольку нутром он ощущал близость с чем-то, во что ему и всем, кто проживал в городке прямиком за рощей, в паре миль от одиноко стоящих ферм, городка, влезать не стоило. Эти события отдавали значимостью, тайной, куда простым обывателям дорога была закрыта.       Впрочем, подобные размышления не остановили Макса, наоборот, он и оглянуться не успел, как работа был выполнена: небольшая щель в полу превратилась в скалящийся деревянными обломками проем, притом достаточно большой, чтобы в него смог пролезть взрослый мужчина.       Томпсон подобрал с пола фонарь и направил его вниз, однако темнота позволила выхватить из себя лишь несколько футов, продемонстрировав сомнительного вида, но вполне себе целую лестницу. Похоже, Лиза поднялась по ней и пролезла сквозь щель между досками.       «И с чего бы кто-то стал делать настил в подвале с двойным дном? – внутренний голос выдал язвительный смешок. – Я понимаю, что в минуту возможной опасности от тебя толку мало, но вот тебе неплохая мысль: у людей бывают тайны, и бывший владелец этого дома, возможно, не хотел, чтобы кто-то случайно напоролся на этот лаз!»       Мысль и правда казалась Томпсону логичной. В дополнение ко всему она предполагала, что незваный гость, обнаруживший нечто подобное, поторопится вернуться восвояси.       Однако Макс не стал уходить.       Он придвинулся поближе к развороченным доскам и нагнулся, дотянувшись кончиками пальцев до лестницы. Ржавые хлопья охотно липли к влажной коже, однако после условной проверки на прочность вся конструкция не рухнула вниз и даже не покосилась. Макс хоть и был раза в два тяжелее Лизы, надеялся, что лестница выдержит его на пути туда и обратно.       Сунув лом между петлей на поясе джинсов и ремнем, а ручку фонаря прямиком в зубы, Томпсон принялся спускаться. Каждый скрип, каждое неосторожное движение вызывало перед его внутренним взором натуралистичные картинки того, что может произойти, если пуск окажется решением слишком опрометчивым — синяки и ссадины во всем многообразии выглядели даже неуместно, а вот перспектива провести там, в темноте, пару деньков с переломанными костями, в мучительном ожидании смерти…       Макс стиснул покрепче фонарь, что нес во рту, и заметил, что стал крепче хвататься за изъеденные ржавчиной перекладины.       Спуск был не особо глубоким, как ему показалось изначально — футов пять или шесть, не больше — однако время в непроглядной тьме тянулось совсем по-другому, нежели там, наверху.       Воздух был прохладным, отчего на мокрой от пота коже Макса выступили мурашки, но спертым. Звуки леса совсем перестали, а вот незнакомый и немного пугающий гул пещеры усилился.       Почему-то Томпсону вспомнилось, как Салли, медсестра в ожоговом отделении, где он провел значительную часть детства, читала вслух журнал "Кругосвет", где в каждом выпуске рассказывали не только об экзотических странах и чудных находках археологов, но и о куда более приземленных фактах.       — Ты подумай, дружок, в пещерах, даже если они находятся в заснеженных горах, всегда поддерживается температура до восьми градусов!       Ее голос отчетливо прозвучал в его голове, однако это старое знание ничего не дало, просто закрепило уверенность бывшего подопечного медсестры в том, что он взволнован и напуган не по-детски, поэтому ему куда как проще припоминать старые времена, которые тяжело было назвать добрыми, нежели воспринимать объективно нынешнюю ситуацию.       Наконец Младший достиг дна и с осторожностью ступил на землю. Пол был твердым, но влажным, из-за чего, сделав буквально пару шагов, пришелец чуть было не поскользнулся. Он вынул изо рта фонарь и перехватил его в руки, чтобы немного осмотреться.       Не сказать, чтобы увиденное лишило Макса дара речи, но несколько долгих минут он точно потратил на то, чтобы изучить «убранство» пещеры и окрестности. Похоже, темнота скрывала многое...

***

      — Нет, боюсь, что так просто тебе от меня не избавиться! – усмехнулась Лиза, жмурясь на солнце. — Чувствую, если со мной что-то случится, то твой дружок хорошенько на тебя обидится, а может, устроит хорошую взбучку! – она сжала кулаки и изобразила пару быстрых ударов.       Бубба мрачно посмотрел на нее, но не отреагировал. Буквально за ночь в его размеренную жизнь – не особо вдохновляющую, без излишних свершений, но все же имеющую определенные светлые стороны, — вторглась эта безумная история, а Лиза являлась чем-то вроде знаменосца.       — Так, ладно! В город, значит, в город! Я вовсе не собирался тебя бросать прямо тут, но и ты не думай, пожалуйста, что, раз уж мы вытащили тебя из того подавала, значит, теперь все мое внимание будет приковано к тебе! Черт возьми, мы об этом не просили!       Лиза еще раз хихикнула и завела руки за голову, смело подставляя лицо солнцу.       — Ну-ну, как скажешь! Не кипятись, здоровяк!       Они брели вдоль шоссе, по пыльной насыпи, за которой, в низине, располагались редкие деревца и хлюпенькие постройки. В такой жаркий и безветренный день вихри придорожной пыли взметались высоко всякий раз, когда ноги путников ступали на насыпь. Буббу это раздражало, а Лизу, похоже, приводило в восторг, так как она с радостью шаркала массивными ботинками по песку.       — Макс сказал, что тебя зовут Бубба, так? — с живым интересом произнесла спутница Сойера.       — И? – тихо и недоверчиво бросил он.       — Мне вот интересно, как тебя называют друзья… Бу-бу? Бу? Что-то покруче?       Здоровяк, едва сохраняя молчание, провел рукой по лицу.       — Зови хоть Маргарет, если тебе это нравится! Но прекрати треп, бога ради! — он ускорил шаг и обогнал девушку, на минуту бросив на нее густую тень.       — Ох, прошу прощения, мой герой! Не знала, что парни из деревни такие ранимые! — Лиза хмыкнула и вскоре поравнялась с ним, ступая быстрыми, но мелкими шажками. Более они не разговаривали, пока на горизонте, в облаке раскаленного воздуха, не возникли силуэты домов.       — Ну слава богу! — протяжно произнес Бубба.       — Так, доберемся до телефона и… — Сойер бодрым шагом направился вперед, но Лиза его остановила, весьма шустро оббежав оппонента и встав у него на пути.       Во взгляде девушки читалась серьезность; губы сомкнуты в тонкую бледную нить, а руки уперты в тощие бока.       Бубба почему-то подумал в этот момент, что по-мальчишески короткая, неопрятная стрижка ей даже идет, как и комплект одежды, который она и Макс раздобыли в обиталище Томпсонов. Можно было легко представить, что где-то там у себя, в Новом Орлеане, Лиза расхаживала точно так же, небрежно засунув руки в карманы и поглядывая на палящее южное солнце словно дворовая кошка.       Он остановился, часто дыша, глотая пыль.       — Что? — сухо спросил Сойер.       — Макс ясно дал понять, что никому звонить не следует, и знаешь, я с ним полностью согласна! Нам нужно как можно скорее раздобыть немного еды и, может, что-то, что поможет нам дать отпор названным гостям, и вернуться в тот дом. Похоже, местные туда редко заходят. — она выпалила это на одном дыхании, но тоном, не терпящим возражений.       Мать Буббы зачастую разговаривала с ним и со всем своим выводком подобным образом. Руганью этот речитатив нельзя было назвать, но какой-то формой убеждения — вполне. Во всяком случае, в такие моменты каждый из Сойеров понимал, что матриарха стоит слушать очень внимательно. Поэтому Бубба слушал и сейчас, хмурясь и пыхтя.       — Да, Макс так сказал, но не кажется ли тебе, что…Господи! Вы с ним очень похожи, знаешь? ЭмДжей тоже верит в эту гребаную Теорию Заговора и то, что все кругом враги. Да, может быть, у нас тут не коммуна «Счастливое Ранчо», но местные, как мне кажется, на фоне твоей подружки Аманды выглядят очень даже!       — Ничего ты не знаешь, придурь! – гаркнула на него Шервуд. — Хочешь стоять тут на обочине и спорить со мной? Я закричу! У меня сильные легкие, уж поверь! В Новом Орлеане без этого никуда, иначе сожрут заживо! Что тогда о тебе подумают, хлебный ты мякиш?       — Много болтаешь! – отмахнулся Бубба и зашагал вперед. — Если ты забыла, то я как бы тебе помогаю, а не удерживаю тут насильно!       — Раз!..       — Что ты делаешь? — он резко обернулся, поняв, что Лиза застыла на месте.       — Два!...       — Боже мой, Лиза, еще раннее утро, ты перебудишь всю округу!       — Тр…       Он развернулся и в два шага приблизился к девушке вплотную, положив руки ей на плечи.       — Что ты делаешь?! Тебе не хватило той драки в подвале? Мигом отправлю тебя назад, если начнешь верещать!       — Тогда сам остановись и подумай хорошенько над тем, что моя подружка Аманда, а также банда ее дружков, которым наплевать кто ты и как тебя звать, несмотря на твои выдающиеся габариты, скрутят тебя и скинут в тот же подвал, и плевать, если тебе покажется, будто там тесно! – она по-прежнему смотрела на своего собеседника с исключительной серьезностью. Глаза блестели металлическим блеском, а на юном лице от напряжения проступили мимические морщины. Похоже, Лиза и правда порядком переживала, но до сей поры ловко прятала свои мысли за пустыми монологами и легкими улыбками.       — Все понял? — заметив, что Сойер молчит, добавила она.       — Д-да… — помотав головой, здоровяк снова зашагал вперед. Ему и в голову не приходило, что тварь из дикого леса, рассказывавшая о себе как о деревенской шарлатанке, окажется настолько талантливым манипулятором. Впрочем, нельзя было не заметить, что многие из окружения Сойера зачастую прибегали к подобным нехитрым уловкам, чтобы повлиять на его решение в том или ином вопросе.       Городок, куда пришли Лиза и Бубба, выглядел пустым или сонным: одинокие прохожие вяло бродили по улицам в это утро, возможно, только самые отчаянные и те рабочие, что возвращались с ночной смены, а также старики. В предместьях путники как раз обнаружили парочку мужчин, больше похожих на мумий, которые с интересом изучали всякого, кто появлялся в их поле зрения.       Оказавшись неподалеку от них, Бубба решил прибавить шагу и тихо посоветовал Лизе сделать то же.       — Думаешь, местные начнут судачить о том, что у тебя появилась подружка? Какой ты романтик, можно подумать, кому-то и правда есть дело! — недоверчиво глядя на спутника, произнесла девушка.       — Нет, не хочу, чтобы кто-то из моих узнал, что я вляпался в какую-то историю!       — А сам-то хотел звонить в полицию!       — Успокойся!       — Ты первый это начал!       Старики, наблюдавшие за их перепалкой, только сухо усмехнулись и вернулись к своей беседе.       — Ладно, хватит! — попытался остановить конфликт Бубба. — Доберемся до заправки, там есть небольшой магазинчик, купим все необходимое и вернемся на ферму. Очень тебя попрошу ничего больше не вытворять, пока на крики не сбежалась вся округа! — он помедлил немного и добавил. — Есть у меня мнение, что ты это делаешь нарочно! Будто хочешь, чтобы на тебя обратили внимание!       Лиза скрестила руки на груди и посмотрела на оппонента исподлобья, по-волчьи.       — Можешь думать так, как тебе удобно, Маргарет! — выдав кривую ухмылку, отозвалась она.       Их путь пролегал вверх по заспанной улочке. Городок в сравнении с Новым Орлеаном, где жила Лиза, выглядел почти кукольным — для живописности не хватало парочки салунов и перекати поля, настолько необитаемой и тихой казалась округа. По сути, главная улица и пара прилегавших к ней проулков и являлись центром, а заодно и всем поселением. Казалось бы, как могли люди жить в таком захолустье, находить в себе силы вставать каждое утро и работать с утра до ночи в надежде обеспечить подрастающее потомство, однако мало кто жаловался, либо мало кто находил в себе силы задумываться о том, что жизнь пролегает и за границами почти заброшенного городишки.       — Сплошь очарование! — Лиза недовольно скривилась, когда завидела цель их визита — невзрачную кирпичную постройку, задний двор который, огороженный местами порванной сеткой рабица, был завален автомобилями разной степени проржавелости. Фасад здания "украшал" иссушенный солнцем навес, под которым висела варварски сколоченная из старых досок табличка, надпись на которой гласила "Бензин, инструменты, холодная содовая, ремонт машин".       — Странно, что тут не устроили детский сад! — фыркнула девушка, осторожно ступая на изъеденные насекомыми доски веранды перед магазинчиком. — Не очень-то похоже на заправку!       Бубба неспешно повернулся и взглянул на спутницу, впрочем, абсолютно беззлобно:       — Ты так говоришь, как будто заправки в Новом Орлеане слажены из чистого золота!       Бубба толкнул входную дверь, из-за чего утреннюю тишину тут же разрезал мелодичный звон колокольчика — обязательного приспособления во всех лавках на сто миль вокруг.       Внутри царил полумрак. Над потолком лениво вращались лопасти старомодного вентилятора; сквозь щели в жалюзи, которыми были покрыты окна вдоль одной из стен, пробивались яркие солнечные лучи, а в них, в свою очередь, медленно кружились пылинки. Несколько крупных пластиковых стеллажей с продуктами занимали почти все помещение и закрывали обзор на прилавок с кассой, стоящий в дальнем углу. В магазинчике было относительно чисто, несмотря на ранний час — местами пол поблескивал, а у одного из стеллажей, точно удачное дополненные к интерьеру, одиноко стояла швабра, воткнутая в ведро с потемневшей водой.       Двое пришельцев были бы одни в этом сомнительном многообразии, пропахшем жидкостью для мытья полов, старыми закусками и машинным маслом, если бы не единственный обитатель, уже заступивший на смену.       Медленно пробираясь вдоль стеллажей к стойке, Сойер как раз заметил удобно устроившегося за прилавком темнокожего мужчину, который увлеченно читал журнал.       — Доброе утро! — кинул ему здоровяк, и местный наконец поднял голову.       — А, Сойер... И опять в такую-то рань! — сиплым то ли от сигарет, то ли от недавнего пробуждения голоса заявил мужчина с журналом. Он был высок, и лишним подтверждением тому являлись длиннющие ноги, закинутые на столешницу. При приближении потенциальных клиентов здешний обитатель тут же опустил конечности на пол и выпрямился, затем улыбнулся, с интересом оглядывая посетителей.       — Похоже, ты забыл кое-какие инструменты там, у двери, Фил, — беззлобно отозвался Сойер, кивнул большим пальцем себе за плечо.       — Собирался закончить уборку позже… Босс подгребает к полудню, если вообще просыхает, — посетовал Фил, махнув рукой с журналом. — Ну и ну, кто это с тобой?       — Красивое имя! — возникнув у прилавка, словно воплотившись из полумрака, заявила Лиза, указав на нашивку на рабочем комбинезоне незнакомца.       В отличие от хозяина этого места, Филипп "Зовите меня Фил" Оджомо, прибывший в город каких-то пять лет назад, обычно не ленился выполнять свои обязанности, считая, что хоть он и не ускорит таким образом карьерный рост, но, возможно, сумеет избежать ненужных перепалок. Что на заправке, что в мастерской всегда хватало работы, но рано поутру Фил позволял себе немного расслабиться. Захаживавший сюда перед дневной сменой Бубба нередко заставал Оджомо в полном одиночестве, то с чашкой кофе, то за чтением. В отличие от многих местных, считавших себя чуть лучше Филиппа, Сойер не считал, что потраченные на себя минут двадцать - проявление лени.       — О, благодарю! Очарован не меньше! — Филипп протянул девушке широкую ладонь с длинными, мозолистыми пальцами, и Лиза охотно ее пожала, легко улыбаясь. — Мы разве не знакомы…?       — Вряд ли! Только если ты большое любитель путешествовать по глухомани, Фил, — она хихикнула и отпустила чужую руку. — Лиз, можешь звать меня Лиз.       — Лиз так Лиз… — пожал плечами Оджомо. — Что вас привело в мое королевство в такой час?       В его голосе слышался легкий, но какой-то экзотичный акцент. Прежде Лиза уже встречала подобный у некоторых шаманов и гадалок из отдаленных райончиков Нового Орлеана. Эта деталь заставила девушку насторожиться. Не всякий темнокожий подбирал себе работу на отшибленном во всех смыслах Юге, где даже кривой взгляд на соседскую жену мог вызывать ответный залп из двустволки. Так во всяком случае думала Лиза.       — Так и знала, что мы поладим! — девушка хитро сощурила глаза и улыбнулась, потом кинула быстрый взгляд на своего спутника.       — Нам в такую рань не обойтись без блока "Мальборо", пары пакетов вон того бисквитного печенья и… Кофе? Тут как обстоят дела с кофе? Очень уж охота прочистить голову старым добрым американским способом…       Лиза обернулась к мужчине за прилавком, стараясь не выдавать своего беспокойства. В ответ служащий заправки лишь улыбнулся, обнажив удивительно белые, крупные зубы - улыбка, которая показалась девушке хищной, опасной. Из-за одной проклятой детали, которая открылась Шервуд совершенно случайно, Фил теперь не выглядел как добродушный работяга, а источал опасность, как почти полностью неподвижный паук, ждущий в паутине беззаботную мошку.       «Попалась, мошка!» — со всё нарастающей тревогой подумала Лиза, но все же сдержала первую волну дрожи.       — Не извольте беспокоиться, мисс, ближе к центру есть чудесное кафе, где кофе делают как надо, — Филипп с сомнением перевел взгляд с одного посетителя на другого, почесывая подбородок с трехдневной щетиной. — Платить за все остальное, я так думаю, будет наш общий приятель?       Бубба, до того благородно предоставлявший девушке полное право вести пустой разговор с продавцом, оживился и быстро заморгал, однако Лиза даже не дала ему времени на ответ.       — А то как же, Фил! Бубба, котик, захватишь мне кофе в чудесном кафе и блок "Мальборо"? В награду можешь выбрать печенье какое захочешь, а то у нас хоть шаром покати…       — Но…       За это время Лиза успела просеменить до стеллажа с продуктами, вернуться и бросить на прилавок перед Оджомо пару шуршащих пакетов с лакомством.       — А еще... Где тут поблизости телефон? Хочу позвонить матушке и сообщить, что доехала… — как ни в чем не бывало снова заговорила девушка.       — Лиза… Лиз, может, не стоит так торопиться? — осторожно поинтересовался Бубба, но тут его перебил уже мужчина за стойкой.       — С другой стороны здания есть автомат. — Филипп махнул рукой, как бы показав, как именно необходимо зайти за угол. Шервуд в очередной раз заметила, какой этот тип высокий; его акцент, живо вернувший ее к событиям в Луизиане, тоже не оставлял девушку в покое.       — Благодарю, уж пару пятаков я наберу где-нибудь по пути… — она развернулась, шаркнув по влажной плитке сбитыми башмаками и уверенно засеменила к выходу.       — Но… — вновь замямлил Сойер и решительно отправился следом, за пару шагов нагнав спутницу у выхода, когда дверной колокольчик снова звякнул. — Погоди, объясни мне, в чем проблема? Здоровяк, совершенно обескураженный резкой сменой настроения спутницы, припоминал, что не так давно как раз она прикладывала неимоверные усилия, чтобы не подпустить ЕГО к телефону. Что же изменилось? Вдруг вспомнила о родственниках, оставшихся в соседнем штате?       — Проблемы нет! — Лиза мягка оттолкнула его хрупкой рукой, которая на фоне габаритов оппонента казалась еще меньше и тоньше. — Дашь мне пару пятаков, или мне начать прочесывать улицы?       — Да Боже ж ты мой! — Бубба порылся в карманах брюк и ссыпал в протянутую ладонь девушки скромную горсть монеток. — Ты совершенно невыносима, ты в курсе? Кофе, сигареты, телефон? Помнится, не так давно как раз-таки ты была против телефона! — он знал, что Филиппу у прилавка может быть очень хорошо их слышно, потому говорил тише, разве что не выдавливая слова сквозь сомкнутые зубы.       — Я же сказала, что нет проблем! Сделаю один звонок и все, а ты будь пирожком и захвати кофе! Не беспокойся, я никому не скажу, что вы с Максом тут заняты серьезным расследованием! — такой же тихой скороговоркой ответила Лиза и, сжав в кулачке полученную мелочь, направилась дальше.       — Проклятье… — вздохнул Сойер, проводив её недовольным взглядом. Вероятно, будь поблизости Макс, не допустил бы подобной неосторожности. Однако что Бубба мог поделать в такой ситуации? Прижать Лизу к стенке и взаправду запретить ей отходить от себя хоть на пару шагов? Связать и таскать за собой, как не пойми кого? Безнадежно… Сколь бы то ни было удобоваримые варианты просто не шли в голову. Вероятно, причиной тому являлась ситуация в общем — Сойер попросту не встречался с чем-то подобным и не знал, что надлежит делать. Поколебавшись, он все же вернулся в помещение, придержав дверь рукой.       — Непростые отношения? — весело произнес Филипп, доставший из-под стойки бумажный пакет и блок сигарет.       — Чего?! — ошалело переспросил Бубба. — Нет, боже, нет! Она… Мы родственники. Она моя кузина… Довольно дальняя, так что я почти никогда ее не видел… По матери…       — А, вот оно как! Никогда бы не подумал, — Фил пожал плечами и закинул в пакет собранные на столешнице покупки. — Тогда, думаю, тебе стоит поторопиться за кофе! Дальние кузины… Они такие!       — А куда деваться… — безнадежно вздохнув в сотый раз за утро, по его безнадежному виду было понятно, что разговор об их с Лиз отношениях ему не то чтобы глубоко неприятен, скорее… Неудобен. Филипп же, похоже, относился к тому типу людей, которые предпочитали лишний раз не совать свой нос в чужие дела. Так во всяком случае думал Бубба.       Сойер рассчитался с Филом, с грустью подумав о том, что не собирался на этой неделе покупать кому бы то ни было, даже матушке, блок сигарет, который стоил недешево, после сунул бумажный пакет со всем содержимым подмышку и направился на выход, на этот раз окончательно. Все его мысли теперь были обращены к Лизе и ее странному поведению, потому Бубба и не заметил, как Филипп шмыгнул в подсобку, словно ранние покупатели напомнили ему о каком-то крайне срочном деле.

***

      — Какого же, мать вашу, дьявола? — шепотом произнес Макс, осторожно кладя ладонь на резной каменный выступ. Ногтем Младший даже выковырял немного застоявшейся пыли, как будто хотел убедиться в том, что зрение его не подводит.       Надо сказать, что, если бы фонарь был не такой мощный, Томпсон бы и не заметил, что его окружают не только острые камни, но и предметы искусства. Он мало понимал в подобного рода находках — подлинность, возраст, кто мог являться создателем, стоило ли археологам беспокоиться о том, что они проглядели такое-то богатство в таком захолустье, — поэтому был скорее обескуражен видом, нежели напуган и заинтересован открытием.       Какие-то выступы напоминали индейских истуканов, которых Младший встречал на страницах журнала, который показывала ему Салли, или учебных пособий в школьное время. Однако пусть Макс и не являлся специалистом, прежде он не встречал настолько тонкой работы. Изображавшие животных статуэтки не отличались правдоподобностью, но случайному наблюдателю не понадобилось много времени, чтобы определить, что за существа были изображены: вот волк, вот медведь, свинья, вот камень объял узор, похожий на стаю пауков и скорпионов... На каких-то валунах поверхность была забита вязью совершенно незнакомых Максу символов или орнаментов. Что-то совсем уж примитивное, как он решил, непроходимо старое.       Не успел Томпсон отнять руку от фигурки с волком, на которую обратил внимание первым делом, как луч его фонаря выхватил из полотна вязкой, черной почвы что-то белое. Младший было принял предмет за перевёрнутую чашу — или что там лепили индейцы из глины до прихода белого человека, — но резко отшатнулся, когда узнал в находке кусок человеческого черепа.       — Твою мать! — ругнулся он в пустоту, вызвав сильное эхо, и ткнулся спиной в ржавые перекладины лестницы.       «Блять, Лиза, какого же черта ты тут делала?!» — это он мог уточнить лишь у самой девушки, которая прямо сейчас направлялась в город с Сойером.       Мысль о том, что именно тут новая знакомая провела какое-то время, одна, наедине с этими жуткими вещами, выбила Макса из колеи. Он стоял, прижавшись лопатками к лестнице, тяжело дыша, чувствуя, как руки и ноги становятся ватными. Испуганный взгляд рыскал в темноте, поскольку владелец всерьез думал обнаружить тут какую-то кошмарную причину возведения дьявольского алтаря. Живую и такую же древнюю, как все собранные здесь игрушки.       Однако даже спустя целую вечность, которой показались Младшему пара мгновений, что он провел неподвижно, никто не появился, чтобы преподать ему последний, жестокий урок. В конце концов утихло даже эхо, и тогда, снова сбросив с себя оковы холодного паралича, Томпсон вздохнул еще раз, на этот раз глубоко и спокойно, чувствуя, как конечности вновь обретают силу.       Он подумал, стараясь не смотреть на кости под ногами, что вдалеке, должно быть, и правда целая цепь подземных переходов. Возможно, здесь в самом деле располагалась шахта, а может, тоннели соорудили те, кто обитал на этой земле еще до основания города, что могло случиться навскидку лет эдак двести назад, если не больше.       «Тогда и нечего удивляться тому, что тут можно обнаружить черепки и эти стремные фигурки!» — он окинул взглядом истуканов. Безмолвные, абсолютно мертвые, сейчас они воспринимались как символы некоего мрачного ритуала.       «Лиза бежала от компании извращенцев и своей бывшей подруги по этим тоннелям, пока не добралась сюда? И не заметила, что тут устроили алтарь какие-то сатанисты?! Боже… Сатанисты в этом месте…» — как раз то, что дружки новой знакомой могли оказаться чем-то похуже компании скучающих богатеньких извращенцев, Макс принимал охотно.       «Помимо того, что они накачивали девчонок наркотиками, чтобы у тех башню сносило напрочь, они вполне могли использовать это подземелье, чтобы переправлять их. Ведь откуда ты знаешь, насколько хорошо они подготовлены? Однако никто не ищет пропавшую студентку, ни Мег Томас, ни Клодетт Морель, так что вывод напрашивается сам собой! Они очень хорошо подготовились, отлично знают свое дело, и, вполне вероятно, не постесняются отправить тебя на тот свет, а может, и куда похуже».       Макс судорожно сглотнул, показалось, что горло проложили наждаком. Сильно хотелось курить, но в конце концов он все же отошел от спасительной лестницы и двинулся вперед, с подозрением глядя то на череп, то на многочисленные скульптурки.       Двигаясь дальше, он заметил, что не только резные звери являются обитателями этого мрачного места, но и иные символы, уплотняющиеся по мере отдаления от лестницы. Проход был узким, но пока Максу не приходилось нагибаться, он свободно пробирался вперед, изредка оборачиваясь, словно каменный зоопарк мог вдруг обрасти плотью и напасть на зазевавшегося гостя.       «Странно все-таки, что Лиза не заметила ничего подобного. Да, она была в странном состоянии… Даже безумном, когда мы ее нашли, но чтобы не сообщить, что вылезла в сатанинском гнезде!» — Томпсон внимательно следил за лучом фонаря, свет которого выхватывал то неприглядную гальку, то грязь, то символы на стенах.       Чем дальше, тем символы становились крупнее и проще. Вскоре Макс поймал себя на мысли, что они напоминают то ли когти, то ли клыки, то ли щупальца — ничего хорошего эти картинки не предвещали.       Чем дальше он брел, тем быстрее становился шаг, тем сильнее раздражали давящие на плечи стены и острые камни, тем громче становился потусторонний шум, который едва ли походил на гул течения подземной реки.       Наконец Томпсон поймал себя на мысли, что ищет в этой темноте нечто вполне конкретное. Не только Клодетт или ее мучителей. Нет! Он признался себе, что ищет, где у этих черных рук… Когтей… Щупалец… Где их основание, что обладает такими длинными, скрюченными и острыми конечностями. Каково оно? Что собой представляет? Можно ли это вообще описать словами?!        Младший остановился, чтобы немного перевести дух, и прислонился к стене, в очередной раз настороженно вгляделся в темноту... Что-то, чему принадлежали эти многочисленные конечности, ждало там, в сердцевине, в сердце мира,в темной утробе, откуда никто не возвращался таким как прежде.       На секунду Томпсону даже показалось, что узоры шевельнулись, запульсировали, как сеть вен.       «Но этого ведь не может быть, верно? — нервно усмехнувшись, спросил он у себя самого, пытаясь найти разумное объяснение даже не происходящему, а скорее появлению подобного места и всех его сюрпризов. — Конечно возможно! Скажешь тоже! Разве ты не знал, что походы не туда, куда следуют, за проклятыми, древними тайнами заканчиваются встречей с чем-то подобным? Разве думал, что спрятанные от чужих глаз, в темноте, дороги и двери не существуют? Или что они не ведут к чему-то настолько удивительному? Пройди еще немного, и вы познакомитесь поближе… Ей нравятся такие, как ты!»       Макс отшатнулся, и свет фонаря быстро забегал по тесным сводам. Голос. Этот голос в его голове, кажется, принадлежал не хозяину, а кому-то извне.       «Что происходит?» — ответа не последовало, но секунду спустя Томпсон почувствовал, как что-то потянуло его за штанину. Полностью сбитый с толку голосами в голове, он отшатнулся, больно ударившись поясницей об острый выступ, и только лишь тогда понял, что зацепился сам, за острый осколок желтоватой кости. Воображение же по-прежнему рисовало фантасмогорические тени, плясавшие в каменном коридоре, голодные и жадный до живой плоти и души.       — Хватит с меня! — зачем-то вслух произнес незваный гость и, резко развернувшись, направился назад, хотя неясные звуки подземного мира по-прежнему нашептывали ему о тайне и ее источнике, прибывшем извне.       — Нет-нет, сука! Меня этим не проймешь! — Макс нервно хохотнул, и эхо его голоса, улетев в бездну, вернулось в виде издевательского гула. Он обернулся на секунду, готовый припечатать тварь резким словцом или ломом, который Томпсон выхватил для защиты, но решил, что прежде всего хочется выбраться из этого могильника.       Вскоре в луче фонаря показались уже знакомые фигурки, и Томпсон облегченно выдохнул, так как до долгожданной свободы оставался лишь небольшой подъем до подвала. Пальцы без труда нащупали ржавые перекладины лестницы.       — Я не останусь здесь, поняла?! — рявкнул он напоследок, не понимая толком, к кому обращается.       Несмотря на прохладу, пришелец изрядно взмок: теперь, когда сердцебиение замедлилось, а голос в голове поутих, Макс обратил внимание на то, как одежда противно липнет к разгоряченной коже, как зудит кожа на голове, под бейсболкой, а старые шрамы щекочут капли пота.       И чего это он так разволновался? Испугался темноты? Похоже на то… Он не ожидал, что события, свалившиеся на него от силы за сутки, так вымотают его морально и физически, и теперь был готов поверить в то, что услышанное и увиденное в этом мрачном и непонятном месте, являлось скорее следствием изможденности, а не чего-то мистического, ужасного. Не так давно Лиза пичкала их с Буббой рассказами о магических лавочках и оккультных ритуалах, вот воображение и дорисовало картинку.       Сунув лом за ремень и вернув фонарь в зубы, Макс принялся карабкаться наверх, несмотря на дрожь и духоту.       «Сойер убеждал меня, что попытка разыскать Клодетт и вытащить ее из лап похитителей — само по себе безумие! Стоит ли удивляться, что это безумие реально, как и то, что я сейчас побывал у черта на куличках? — Томпсон покрепче сжал зубы, ощутив во рту противный железистый привкус. — В таком случае, что мешает тебе остаться и дойти до конца? Если ты уже безумен, вряд ли что-то в недрах этой пещеры или тебя самого сможет как-то усугубить что-то, что уже существует! НЕТ! Нет…Нет-нет-нет-! Со мной все в порядке… Просто эта мелкая паскуда из Луизианы запудрила мозги байками о культистах и ритуалах, нашла кого пугать! Вернусь и отведу эту пиздючку в полицию… Хватит с меня тайн и поисков. Я облажался, понимаешь? Я облажался и готов в этом признаться…»       Он уже почуял знакомый гнилостный запах подвала, вскинул голову вверх, чтобы понять, как вскарабкаться так, чтобы не исцарапать руки щепками, но тут, в открывшейся расселине заметил кое-что, чего раньше точно не было...       Чей-то высокий силуэт склонился прямо над проемом, загородив ту малость света, что попадала в подвал днем.       Макс сощурил глаза, пытаясь понять, не явился ли по его душу Сойер, не выдержавший общения с Лизой, однако с ужасом осознал, что ошибся. Внутри него все похолодело.       Незнакомец, а это определённо был мужчина, хоть и обладал завидной комплекцией, был при этом лыс, а также одет в приличный костюм, который выглядел нелепо на фоне общего запустения и жары, что поджидала за пределами дома.       — Ну привет, приятель! — бросил громила низким, хриплым голосом, однако дружелюбием в его тоне и не отдавало.       Макса прошиб озноб, он даже не успел ничего подумать и уж тем более предпринять, сбитый с толку появлением незнакомца, как последний добавил:       — Давай-ка подровняю твою рожу для симметрии….       Тяжелый удар ботинком пришелся Томпсону прямо в нос, послышался влажный хруст, который точно не предвещал ничего хорошего, и, к ужасу для себя, Макс обнаружил, что уже не держится за железные перекладины, а свободно летит вниз, в темноту.

***

      Заметив Лизу у телефонного аппарата, Бубба развел руками, как бы выясняя, что делать дальше. Девушка ничего не ответила, похоже, увлеченная разговором — Сойер ясно видел, как она приложила к уху трубку.       — Я тогда пойду за кофе! Никуда не уходи отсюда, поняла? — крикнул он Лизе, но та лишь отвернулась.       — Ну и сама тогда выкручивайся…       Почесав загривок и покрепче сжав подмышкой бумажный пакет с покупками, Бубба направился вверх по улице, к кафе. Пожалуй, если бы не желающие отведать утреннего кофе по приемлемой цене, из маленького городка не осталось бы и шанса на вкусные пироги и сочные бифштексы. Бубба подумал, не успеет ли он перекусить по пути чем-нибудь, что могло не только усмирить голод, но и помочь немного расслабиться на фоне происходящего. Благодаря всем перепалкам и странному поведению Лизы он изрядно проголодался.       Приоткрыв стеклянную дверь, табличка на которой сообщала, что заведение уже открыто, Сойер услышал уже знакомый звон колокольчика. Исправно работающий кондиционер наполнял помещение желанной прохладой. По левую руку от входа располагалась барная стойка, за которой уже суетилась официантка. Перед девушкой на столешнице стояло несколько стеклянных кофейников с пластиковыми ручками — по желанию любой клиент мог попросить добавки, а ведь кофе тут делали отменный. У стены, за спиной девушки, находилась небольшая деревянная перегородка-дверка, за которой располагалась кухня, и запахи, раздававшиеся оттуда, заставили Буббу сильнее захотеть ненадолго задержаться в таком чудном заведении.       Официантку вроде звали Нэнси но Бубба, хоть и считал, что в маленьком городке трудно не знать всех по имени, конкретно сейчас запамятовал, а взглянуть на прикрепленный к накрахмаленной блузке бейджик с именем не догадался.       Поприветствовав нового посетителя короткой дежурной улыбкой, девушка тут же вернулась к своим обязанностям, поскольку прямо сейчас старик Чейз — Бубба узнал его по хриплому, требовательному голосу, — требовал своей добавки. Подхватив кофейник, Нэнси быстро направилась к столикам, выстроившимся вдоль окна. Решив лишний раз не действовать никому на нервы и особенно не привлекать взгляды знакомых или даже коллег, Сойер устроился на табурете у стойки и принялся ждать, попутно обмозговывая, что же ему так не понравилось в поведении Лизы, и как скоро она примется искать его, если Бубба не появится до того, как она закончит трепаться по телефону.       — Дурочка…— констатировал здоровяк, потирая лоб.       — О, надеюсь, ты это не мне, красавчик? — спросил незнакомый женский голос. "Красавчик" обмер, испуг едва ли не вытолкнул его со стула, но Бубба все же удержался на стуле и взглянул на оппонентку.       — Прош…Прщ… Прошу прощения, я не… — Сойер не успел закончить.       Определенно, существовал такой тип женщин, чей внешний вид не оставлял окружающих равнодушными. Одни могли наблюдать за такими особами с восхищением, другие, менее удачливые, с осуждением, как бы то ни было одна из настолько внешне особенных дам прямо сейчас находилась за стойкой рядом с Буббой.        Как в каком-то старом кино, женщина, изящно скрестив ноги в темных чулках и красных, лакированных туфлях, поигрывала длинной сигаретой. С длинными каштановыми волосами, прекрасно уложенными, с широкой белозубой улыбкой, ямными глазами и безупречным макияжем — может, сама по себе незнакомка и не была первой красавицей, но умелое использование косметики делало ее таковой. А еще платье, ярко-красное, с широкими, спущенными на ладные плечи бретелями, но с пышной юбкой, оно идеально подчеркивало фигуру носительницы. Весьма старомодное, потому что Бубба видел подобное на своей матери, вернее, на ее фотографиях, сделанных еще до того, как миссис Сойер вышла замуж. Руки незнакомки, несмотря на жару, покрывали изящные белые перчатки. Пожалуй, только это показалось оппоненту странным. Даже столичная цаца наверняка бы пренебрегла модой, чтобы спастись от изнуряющей жары, но эта нездешняя, похоже, была очень смелой… Или глупой. Однако в своем образе незнакомка казалась такой органичной, такой захватывающей, точно популярный роман, пусть их Бубба прочел и немного.       — Прошу прощения! — наконец собрался с мыслями Бубба. — Я не вам… Так, об одной кузине.       — Надо же! Я уж было подумала, чем заслужила такое отношение! — комично поджав губы, добавила женщина.       Странным казалось так же и то, что она подкралась так тихо, застав Сойера врасплох, и это при ее голливудском наряде.       — Нет-нет, обычно я не… Не пытаюсь нарываться на неприятности таким образом! Он рассеянно заулыбался, чувствуя, как от стыда зарделись щеки. Незнакомка тут же обратила на это внимание.       — О, не хотела тебя расстроить…Ты вроде не представился? — приезжая мягко похлопала его по предплечью.       — Сойер, моя фамилия Сойер, мэм… — не оборачиваясь к женщине, произнес Бубба, краснея, надеясь, что Нэнси как можно скорее обслужит Чейза и сварганит по-быстрому кофе навынос.       — Мэм? Ну это ты загнул, Сойер! — весело произнесла она, отпустив его руку.       К счастью, молитвы Буббы были услышаны. Нэнси вернулась с кофейником и вежливо поинтересовалась, что желают гости.       — Мне два кофе… С собой… Пожалуйста! — типовой заказ звучал скорее как зов о помощи, потому что наедине с этой приезжей Сойер чувствовал себя крайне странно. Ему казалось, будто она посмеивается над ним, одним взглядом, одним существованием. По-прежнему здоровяк чувствовал, что женщина в красном не спускает с него глаз, словно бы он мог произвести на нее то же впечатление, что особы ее породы на него. Бубба не мог точнее описать это чувство, но понимал, что, если не уберется как можно скорее из этого места, произойдет непоправимое…       Странно, ведь женщина явно не пыталась его задеть, не пугала своим внешним видом, но одно то, что она так тихо подкралась к нему на каблуках, по кафельному полу…       «Просто мы едва спали… Или это эпизод «Сумеречной Зоны», в котором в обычном городке появляются какие-то странные красивые женщины» — он еще раз украдкой посмотрел на красное платье, затем на перчатки, затем на белозубую улыбку, пока не нащупал взглядом полные интереса глаза, после чего быстро отвернулся.       — Сойер, котик, а ты, похоже, не против познакомиться поближе! — все так же улыбаясь, сообщила женщина, закуривая сигарету, в ее белых из-за перчаток пальцах металлически щелкнула зажигалка по типу "Зиппо", но с какой-то мудреной резьбой. Голос собеседницы теперь звучал не весело, а томно, из-за чего у Сойера дыхание сперло в груди.       — Не понимаю, о чем вы! — он бросил на стойку деньги, поспешно выхватил из рук Нэнси только что принесенные стаканчики с кофе и быстро направился к двери.       — Приятно было познакомиться! — кинула ему вслед женщина в красном. Когда звон дверного колокольчика смолк, а проклятая стойка, эти стулья и эта голливудская змея остались позади, Бубба остановился, чтобы немного отдышаться.       «Да ну, умерь пыл! Не кинется же она за тобой, как какая-то ведьма! Терпеть не могу приезжих! Да что они себе позволяют?» — все же, чтобы не испытывать судьбу, здоровяк как можно скорее перешел улицу.       У телефонного аппарата было пусто. Никаких следов... Не первый раз за утро, Бубба решил, что сейчас кого-нибудь точно убьет. Он никогда не ругался без причины, хоть и тревожился по пустякам, но когда что-то истончало его терпение до такой степени… Жди беды!       Кричать на всю улицу Сойер не стал, осмотревшись, поняв, что девушку нигде не видно, отправился вдоль стены магазинчика. Он решил проверить, не отправилась ли Шервуд на задний двор, чтобы, например, поближе осмотреть заправку и те ведра с гайками, что провели в нерабочем состоянии даже больше времени, чем на ходу. В конце концов, почему девушку не могли интересовать машины и всякий хлам?       — Лиза, это несмешно! — заглянув за угол, опасно низким голосом произнес Бубба, однако, к его удивлению, на заднем дворе тоже никого не было видно. Несколько ворон живо изучали подкладку сиденья одной из брошенных машин, и даже не отреагировали на появление человека.       — Блять, дай мне только до тебя добраться! — он сжал кулаки, слишком поздно почувствовав, как стаканчики в картонной подставке накренились, и сквозь неплотно прижатые крышки потекли горячие струйки кофе. — Твою ж!       Боль Бубба стерпел, осторожно нагнувшись и поставив подставку с содержимым на землю перед собой.       — И вот все утро такое, хоть рукава не уделал… — пакет с сигаретами и печеньем Сойер по-прежнему держал подмышкой.       — Как славно, что ты ушел не так далеко, как я думала, дорогуша! — голос прозвучал как гром среди ясно неба.       Бубба обернулся и вновь увидел женщину в красном: она стояла, оперившись одной рукой на телефонный аппарат.       — Не хочешь ли поискать твою маленькую подружку вместе, в честь новых знакомств, так сказать? — она вновь обнажила зубы, но в этот раз улыбка вышла хищной, а во взгляде появилось что-то недоброе, и Бубба почувствовал, как по коже пробежал холодок, предчувствие, куда более сильное, чем пару минут назад в кафе, требовало, чтобы он поскорее убрался с заправки.       — Не очень… Я вообще-то никого не ищу… — тем временем в его голове образы из рассказа Лизы наконец начали обретать более ясную форму. Пугающим было то, что теперь Сойер подозревал, с кем успел так нечаянно пообщаться сегодня утром.       — В твоих глазах читается узнавание, крошка! А ведь мы даже не успели как следует узнать друг друга. Кажется, сегодня мне улыбается удача, — она отошла от телефонного аппарата и направилась к нему, медленно, изящно, как полагается охотнику, загнавшему жертву в тупик. — Не сопротивляйся, давай-ка продолжим нашу славную беседу тет-а-тет. Ну, что скажешь?       Тут Сойер, который действительно предпочел бы, чтобы его называли Маргарет, а не крошкой, котиком или пирожочком, заметил, что в образе красной женщины прибавилось странностей. Она сняла изящную белую перчатку с левой руки, и что-то темное, словно сгусток автомобильного дыма, тут же обвил узкое запястье, кожу которого покрывали уродливые шрамы. Сгусток становился плотнее, пока его очертания не стали напоминать острый клинок.

***