От альфы до омеги

      По вечерам в «Приюте фокусника» шумно и весело. В воздухе плавают волшебные огни, слышится громкий смех, аппетитно пахнет жареным мясом. На дощатом полу лежат мягкие шкуры, из тёмных уголков доносятся возня и шёпот. Уютно трещат дрова в камине, распространяя терпкий смолистый аромат и обогревая большой зал. Тепло.       Верлемар Золотой Клинок ненавидит тепло. Ненавидит с той памятной ночи, когда в небе горели нордскольские огни, а он, сбиваясь с ног, спешил вернуться за братом, чтобы сообщить радостную новость — ему повезло набрести на стоянку охотников, которые были готовы вывести двух заблудившихся эльфов к деревне клыкарров. Перед глазами всплывает снежная белизна с бесформенным алым пятном — плащом, который зачем-то сбросил Тармил. Рядом лежали его любимые меховые перчатки и подаренный невестой шарф. Куча странных следов вокруг. Тела Верлемар так и не нашёл.       Ему хочется, как тогда, рухнуть на колени и завыть. Выплеснуть в глухом вопле всю боль и жрущее изнутри безнадёжное отчаяние. Вместо этого он вяло машет официанту и показывает на свой пустой кубок. Тот молча кивает, не спрашивая. Верлемар всегда заранее кидает на стол пригоршню золотых и пьёт низкопробное гоблинское пойло, способное сшибить с ног дьявозавра. К причудам угрюмого паладина, появляющегося в «Приюте» каждый месяц в один и тот же день, привыкли.       Верлемар опрокидывает в себя очередной кубок, не торопясь опускать его. Он знает, что увидит. Всей кожей чувствует ледяной взгляд напротив. Тармил наблюдает за ним, подперев подбородок почерневшими от обморожения пальцами. В правом ухе покачивается заиндевевшая серьга. На неестественно бледном лице застыло укоризненное выражение.       — Убийца, — сообщает он.       Верлемар покорно кивает. На него косятся — брата больше никто не видит. Но для паладина воин напротив более чем реален.       — Я ведь просил тебя пойти со мной, — шепчут бескровные губы.       Возразить нечего. Именно он убедил Тармила, что им нужно разойтись. И память об этом будет всю жизнь жечь его сильнее раскалённого железа.       Верлемар молча встаёт, зная, что мертвец сегодня уже не оставит его. Они вместе побредут по лунному Даларану, не сказав больше друг другу ни слова, и мягкий свет будет серебрить эфес меча Тармила.       Они выходят на улицу, и Верлемар, угрюмо глядя только перед собой, в который раз не замечает высокую, завёрнутую в чёрный плащ фигуру в соседнем проулке. Рыцарь смерти, не шевелясь, пропускает паладина вперёд и привычно делает шаг вслед за ним. Ночной ветер сдувает с правого уха длинные волосы, и в свете фонаря на миг вспыхивает серебряная серьга.