Стокгольмский синдром

Теплый весенний ветер играл с первыми цветущими деревьями, тревожа лепестки и скользя по светло-зеленым листьям. Солнечные лучи утопали в свежих лужах после утреннего мелкого дождя, все еще сохраняя ненавязчивый легкий запах. Шум машин и разговаривающих прохожих смешивался в одно большое полотно, накрывающее дневной Париж. Алья сидела в парке вблизи школы, небрежно бросив сумку на нагретую скамью. Рози и Джулека практически жались друг к другу — они обе нервничали и пытались скрыть дрожь. Милен медленно расхаживала перед ними, слушая разгоряченную Сезер. — Мы должны начать свое расследование! Нельзя это просто так оставлять! — Но что мы можем сделать? — робко поинтересовалась Милен. Ее отец был актером, и явно не участвовал в ходе дела. Логичнее было бы попросить помочь Сабрину, но она дружила с Хлоей и вряд ли стала бы разговаривать с кем-то еще. От ее грубости Апрэль передергивало. — Почитать старые подобные дела, поискать истории о преступлениях в этом районе, попробовать максимально точно восстановить день Маринетт! — Сезер не унималась. — Пока мы будем сидеть и грустить, возможность исчезнет! Если нет Леди, значит, хорошие люди должны стать супергероями! Мы — хорошие люди! * — А может не стоит? — пискнула перепуганная Рози. — Неизвестно, к чему это нас приведет! Это может быть опасно! — Маринетт сделала бы это для вас! — фыркнула оскорбленная Алья. Иногда ее раздражала мягкость и слабость одноклассницы. Подумать только, она сомневается, помогать или нет! — Она права, — усмехнулась Джулека, выглянув из-под черной длинной челки. — Стоит хотя бы попробовать. — Верно! — Сезер аж спрыгнула со скамейки. — Ты, Джулека, поищешь статьи о похищениях за последние несколько лет. Ты, Рози, попробуешь расспросить всех в округе, кто видел Маринетт. А ты, Милен, поможешь мне с восстановлением событий того дня. — Хорошо, — улыбнулась Рози. Она жутко боялась, что ей достанется что-нибудь плохое, связанное с просмотром статей или сюжетов. Но, к счастью, общаться с другими она любила, и это ей давало возможность сделать все возможное. — Договорились, — кивнула Джулека, раздумывая о том, куда идти в первую очередь — в библиотеку или домой. Самые старые статьи вряд ли доступны в интернете. — Разойдемся по своим задачам, — скомандовала Алья, подхватив со скамьи сумку. — Будем держать друг друга на связи! Если что-то найдете — сразу пишете! Девушки кивнули и разбрелись в разные стороны. Милен в этот раз не пошла за Альей — она решила попробовать узнать у директора школы, вдруг где-то на территории есть действующие камеры. Алья же отправилась в дом Маринетт — поговорить с убитыми горем родителями, осмотреть и сфотографировать комнату пропавшей подруги. Она знала, что Дюпен-Чен постоянно где-то пропадала раньше, но это были минуты или часы, но не недели. Произошло что-то странное, необычное, и никто не мог найти этому объяснений. В пекарне пахло чем-то невыносимо сладким — Том только выкладывал на стеллаж свежие пирожные с молочным кремом. Булочки и круассаны лежали в плетеных корзинках, укрытые стеклом витрины. Большой белоснежный торт на рабочем столе ожидал, когда за ним приедут соседи-молодожены. Сабин медленно подметала между стойками, как будто пытаясь найти каждую скрытую соринку на уже давно сияющем полу. Седая прядь выделялась на фоне темно-синих волос, сверкая серебром в солнечном свете.** Алья зашла, собралась поздороваться, но что-то ее остановило. На витринах не было фирменных макарун. Маринетт часто приносила их в школу и угощала одноклассников. Как-то раз Том даже пришел для того, чтобы провести кулинарный урок, который сорвала злючка Хлоя.Они перестали готовить то, что любила их дочь. — Здравствуйте! Я хочу помочь в расследовании исчезновения Маринетт, можно пройти в ее комнату? — Да, конечно, — кивнула Сабин, так и не отрываясь от подметания. Кажется, она даже не заметила внезапную гостью. Алья вздрогнула, проходя мимо нее. И вроде все выглядело по-обычному, но неприятное чувство уже тянуло где-то между ребер. Девушка молча поднялась по лестнице, зашла в комнату Маринетт и вздохнула. На вид — ничего особенного. На кровати разбросаны вещи — Мари снова в спешке собиралась утром. Кругом плакаты с Адрианом, в календаре занятия с ним китайским отмечены десятком маленьких красных сердечек. Пятнистая розовая коробочка с секретами — закрытая на ключ, как всему тайному положено. Пустая история сообщений в браузере и потеря связи компьютера с телефоном в районе Сены. Что ж, это уже что-то значило! Алья достала из сумки телефон, сфотографировала карту, окружающее ее пространство и быстро спустилась вниз. Стоило подумать, что могло произойти в тех местах. Разузнать как можно больше и - выйти наконец на след исчезнувшей Маринетт. Подруги Альи еще ничего не отвечали. *** — Я разрешу Нуару отвести тебя на прогулку. Не вернетесь — утром вся страна будет знать, кто виновен в пропаже Леди, — усмехнулся Адриан, прислонившись спиной к двери. От него в этот раз пахло смесью табака и парфюмом, и Мари до последнего надеялась, что ей просто кажется из-за сырости в подвале или собственного безумия. Она не смотрела на Адриана — разговаривать совершенно не хотелось. Его ледяной взгляд чувствовался где-то между лопаток, как укол от огромной иголки. Он предлагал Маринетт очередной «подарок», направленный только на то, чтобы она «призналась», где Леди. Но даже если бы Мари сказала, что она и есть главная героиня Парижа, то Агрест точно бы не поверил и ничего бы не изменилось. Это было бесконечно и бессмысленно. — Пошел ты, — прошипела девушка, стараясь сохранить остатки достоинства. Подобие уверенности у нее проснулось после встречи с Нуаром — он явно старался не унывать. И Маринетт тоже захотелось собраться. — Ты что-то сказала? Или это опять грызуны завелись? — усмехнулся Адриан, наблюдая за своей пленницей. Ей определенно подходило это нежно-розовое платье, оставленное Котом в последний визит на дне пакета с продуктами — подчеркивает тонкую талию и мягкие плечи, а короткая юбка откровенно демонстрирует красивые девичьи ножки. — Пошел к черту, Адриан Агрест, — повторно фыркнула Маринетт. — И ты мне хамишь после всего, что я для тебя сделал?! Маленькая неблагодарная дрянь, — парень усмехнулся, подходя ближе. Ощущение приближающейся опасности скрутило живот. Мари подрагивала, так и не поворачиваясь к Адриану лицом. Он наклонился, провел кончиком носа по ее плечу, шее, остановился на мочке уха и прошептал: — Я могу с тобой сделать все, что захочу. И ты не посмеешь вырваться. Оскорбленная Мари вспыхнула — да как он мог вообще подобное себе позволить?! Девушка развернулась, замахнулась — и оставила розоватый след от пощечины на левой щеке Адриана. Он рассмеялся и перехватил ее руку, когда она собиралась повторить действие с правой щекой. — Какая злая девочка. — Отпусти меня! Пока я здесь, Леди не вернется! — О, так вот как ты заговорила? — Адриан снова усмехнулся, а затем повалил Мари на матрас, нависая над ней. В его обжигающих холодом глазах хотелось раствориться, чтобы больше не видеть всего остального. — Отпусти меня. Ты не можешь держать меня тут вечно! Рано или поздно тебе придется меня отпустить! Ты не можешь, не можешь, не можешь!!! — девушка раскраснелась, повышая голос. Адриан снова усмехнулся — раздражающая, но милая. — Могу, — провел кончиком носа по ее щеке, осторожно прикусил кожу у подбородка, будто боясь поранить. Выдохнул в губы, заставляя поддаться, забыться на еще какое-то время и снова оказаться в замкнутом мире защитных реакций и собственных странных иллюзий. Маринетт чувствует, что она горит, будто хлебнула кипятка без разбора — но это всего лишь грубый поцелуй, тревожащий старые ранки. Одновременно хочется и сдаться, почувствовать себя любимой здесь и сейчас, и ударить Адриана так, чтобы он сплевывал кровавые комки вместе со слюной. Она вцепляется тонкими пальцами в его дурацкую черную футболку, в которой он часто ходит на учебу. Эта странная иллюзия позднее растворится, покажется очередным странным сном, но пока он ей снится — пусть продолжает. Пусть останется хотя бы ненадолго, ее безумной фантазией или галлюцинацией от бессилия. Адриан смеется — и багрово-синие следы его укусов обрамляют шею и плечи Маринетт. Девушка ерзает, ругается, проклинает его всеми известными ругательствами, но в ответ царапает его так, что глубокие полосы еще долго будут заживать, напоминая о встрече каждый раз в душе. — Ненавижу тебя, Дюпен-Чен, — шепчет Адриан, скользя ладонями по бокам Мари. Выпирающие ребра уже достаточно легко пересчитать через ткань, но небольшая грудь все еще сохранила свою мягкость. — Аналогично, Агрест, — шипит она в ответ, прижимаясь, и он чувствует ее так, будто они уже успели тысячу раз соединиться в одно целое. Злосчастная ширинка снова слишком сильно давит. Кончик языка скользит по мочке уха, обводит следы от снятых сережек, осторожно и влажно касается хряща. Горячее дыхание Адриана сбивается, он прикрывает глаза — и все рассыпается на тысячи осколков, оставаясь раскаленным воздухом в легких Мари. Мурашки предательски выдают все ее чувства. Короткий стон теряется в тишине, когда Адриан оставляет самую нежную отметину — на шее, прикусив осторожно и проложив поцелуями влажную дорожку до левого плеча. Его руки скользят ниже, под короткую юбку. Нежно касаются бедер, не соскальзывая дальше, хотя в белье уже достаточно некомфортно и влажно. Мари выгибается, кусает в ответ. Это не похоже на любовь. Это вообще ни на что не похоже. Кто начинает первым, остается неясным для обоих. Сорванная с Адриана футболка летит к чертям, нежно-розовое платье Маринетт теряется где-то у двери, заброшенное туда Агрестом. Они проклинают друг друга, шипят, касаются до синяков и глубоких укусов. Мари выгибается, когда он накрывает ее грудь ладонью, а затем зубами очерчивает краешки сосков. Снова дразнит языком, каждое движение отдается стонами, переходящими на крик. Маленькие тонкие пальчики впиваются в плечи, заставляя Адриана приподняться для поцелуя. Их языки сплетаются, укусы чередуются, и металлический привкус не покидает обоих. Адриан почти урчит, и ему стоит немалых усилий подавить в себе кошачью часть, требующую немедленно сорвать с Маринетт белье и войти до самого основания и громкого шлепка. — Я тебя ненавижу, — шепчет Мари куда-то в светлые пряди Агреста, обнимая его почти до хруста костей. Между ними остается только белье, через которое слишком отчетливо чувствуется возбуждение. Адриан приподнимается и усмехается. Берет Маринетт за руку, целует ладонь, обводит языком запястье, смотрит ей в глаза. И она чувствует, как падает туда, откуда ей уже никогда не выбраться. Обратной точки уже нет. Грань между ними растворяется окончательно, когда он стягивает с нее трусики и медленно входит. Крик боли теряется в осторожном поцелуе, когда Адриан целует Мари так, как когда-то мечтал целовать Леди. Мягкие покусанные губы врезаются в память, как будущий лейтмотив всего возможного между ними. Внутри Маринетт узко и горячо, она задыхается, прижимается к Адриану, почти врастая в него кожей. Медленные движения члена постепенно ускоряются, хаотичные поцелуи смешиваются. Тысячи осколков прошлых встреч впиваются в разгоряченную кожу Мари, заставляя переходить с крика боли на удовольствие. Адриан берет ее подбородок, мягко надавливает кончиками пальцев на губы, заставляя их облизнуть. Опускает ладонь ниже, накрывает клитор, как будто делал это с кем-то прежде. Маринетт выгибается дугой, стонет, и не может больше думать ни о чем. Быстрые движения отдаются влажными звуками в полупустой комнате, застилая все пространство. Вспышки удовольствия одна за одной заставляют Мари сжиматься внутри, и Адриан едва сдерживается, чтобы не вскрикнуть самому. Он пытается подумать о чем-то другом, чувствуя оргазменные спазмы девушки. Его выдержки едва хватает, чтобы выйти и кончить ей на живот. — Я тебя ненавижу, — выдыхает Адриан, обнимая Маринетт. — Я тебя тоже, — шепчет она в ответ, утыкаясь носом в его плечо.