***
Пришлось быстро спрятать чтиво под подушку: за дверью послышались шаги. Не то, чтобы я так уж боялся оказаться застигнутым врасплох: не «Плейбой» тут втихаря рассматриваю, всё-таки. Похоже, ничего настолько порочащего облик достойного пионера в этих «записках изобретателя» не предвидится. По крайней мере, если судить по первым страницам, ибо особенно сильно продвинуться вглубь я не успел. Однако за этим могли последовать расспросы. Откуда у меня в руках подобный экземпляр, например. С ответом всегда можно наврать, но нежелательно — а вдруг именно сейчас мне попадётся кто-нибудь ЗНАЮЩИЙ? Тогда проблем точно не оберёшься. Незаметно, само собой, за прошедшие от разговора с Ульянкой полчаса я уже принял решение: подарок обязательно верну адресату. Но не раньше, чем дочитаю. От корки до корки. Было в этом шедевре советской литературы что-то притягивающее, заставляющее жадно пробегать взглядом по его содержимому, страница за страницей. По первому впечатлению сия работа показалась мне обычным фанфиком (правда, здесь-то, наверно, и слова такого не знают) с героями нашего кружка юных техников в главных ролях. Только почему-то в прошлом. И вроде как взрослыми. В основном повествование велось от третьего лица, иногда, правда, зачем-то переходя на нечто вроде дневниковых записей. Я уже честно собрался отложить этот труд пера очередной четырнадцатилетней графоманки в сторону, а при следующей встрече отругать Ульяну за то, что такого невысокого мнения о моих предпочтениях. Когда… взгляд сам собой уцепился за «старый лагерь». «Глушь». «Бункер». Ведь всё это мы уже проходили, а кое-что проходим до сих пор. «Да ну, глупости какие, быть того не может, — сразу нервно отмахнулся внутренний голос. — Мало ли у нас заброшенных пионерских лагерей на юге России?» Я сам себе усмехнулся. «Ты и так оказался в непростой ситуации, Семён. Если к тому же принимать за чистую монету АБСОЛЮТНО ВСЁ, найденное, увиденное или услышанное здесь, вообще можно с катушек съехать! Двое великих учёных? Кто — эти чудилы? Винтик и Шпунтик местного розлива?! Как говорил один мультяшный конь, не смешите мои подковы». Однако ещё через несколько абзацев назойливому голосу всё же пришлось взять перерыв. Наверно, он пошёл бы покурить, если б смог. Или приложился к бутылке. Или ещё как-нибудь проветрил голову от безумных идей. Я ещё раз перечитал чёртову строчку, не веря своим глазам. «Наверняка можно сказать только одно — это был их билет на свободу. Скорее, в «когда», чем в «куда». Так это всё-таки не сборник ужастиков, а вполне себе фантастический роман о путешествиях во времени? Ну, во всяком случае, я не знаю, что случилось с ними потом, но как раз знаком с одним парнем, заснувшим в автобусе, а проснувшимся в чёрт-знает-где, годиков тридцать тому назад. Меня словно током ударило: по телу промчался град из мурашек и, кажется, на спине даже проступил холодный пот. Я должен дочитать это. А потом найти автора. Вытрясти из Ульянки, где она это подобрала. Любой ценой! Вдруг написавший это оказался в той же ситуации, что и я? Может, это своеобразное мне послание, и правда тщательно спрятана между строк? Потому что, как говорится, рыбак рыбака… Да! Я должен поговорить с ним. Даже если всему виной досадное совпадение. Да даже если там целая череда одних только досадных совпадений, всё равно должен! К тому же, их не может быть настолько много! Вот только ЕСТЬ ли в этом лагере хоть кто-то, кто настолько тащится от наших горе-светил науки, что смог посвятить им целую эпопею? По крайней мере, из моих знакомых — точно нет. Никто не приходил в голову. Но интуиция настойчиво посылала сигнал: вот и один из вопросов, с которыми необходимо разобраться в первую очередь, дабы я узнал о своём положении хоть каплю правды. Возможно, тот самый путь к ответам. Ниточка, за которую можно ухватиться. Однако, как и всё в «Совёнке», моё погружение в чёрную тетрадь закончилось, едва только я начал приходить к чему-то осмысленному. Шаги. Кто-то приближался сюда. И, как всегда, для (вероятной) аудиенции со мной этот «кто-то» выбрал лучшее время. — Открыто! — прокричал я, уже скрыв все улики и готовясь искусно делать вид, будто задремал. Стука дожидаться не стал. — Можете зайти. Я поднялся с кровати, плавно переходя в сидячее положение. — Семён! — Дверь открылась. На пороге показалась Ольга Дмитриевна. И, судя по выражению её лица, вожатая оказалась крайне недовольна, застав своего подопыт… подопечного за сиестой прямо посреди трудового дня. — Ты почему отдыхаешь? Девочки тебя найти не могут! Ну, вот же. Найти не могут, а в самом очевидном месте не проверяют. Видать, плохо искали. Вслух я, конечно, произнёс другое: — А кто ищет? И почему? — Славя и Лена, — слава богу, хоть тут она не стала ходить вокруг да около. — У них было кое-какое дело. Но они уже отправились без тебя. — А, ну хорошо тогда! Зовите, если понадобится что-нибудь ещё. Я снова плюхнулся на кровать, а сам раздумывал смыться из домика, едва только она уйдёт. Теперь у меня тоже есть дело: нужно поискать Ульяну. Если разговорить её, эта бестия наверняка подкинет мне следующую зацепку. А домик наш пока обходить десятой стороной! Быть может, хоть тогда моё местоположение для вожатой сделается менее очевидным и ещё несколько дурацких поручений от неё уйдут «в молоко». Но это только мечты. — Вообще-то, как раз понадобилось! — Моя мучительница даже не думала уходить. Наоборот, улыбнувшись своей самой лучезарной улыбкой, она продолжила. — Видишь ли, мы готовим торт по случаю чудесного спасения Шурика…***
Хоть Шурика, хоть Шарика, но следующие несколько часов я снова пахал, бегая туда-сюда по всему лагерю, как савраска. И это — «герой-спаситель»! И это — именно тогда, когда ближе всего подобрался к ответам… у вожатой что, чуйка на подобное?! Похоже, да, и, похоже, она не уступает нюху хорошего тюремщика. Естественно, перекинуться парой слов с Ульянкой во время моего «дневного моциона» так и не удалось: её для этого нужно как минимум догнать, а я для подобных спринтов оказался слишком загружен. Буквально. Следующей надеждой стало пересечься на обеде, который я за всеми этими делами благополучно пропустил ещё с час назад. Ещё час мне было просто не до чего. Закончив таскать ингредиенты из одного места в другое, уставший, как собака, и злой, как тысяча чертей, я вернулся в домик. Сердце грела предстоящая встреча с любимой тетрадкой! Никогда не думал, что чему-то смогу ТАК радоваться. Правда, она тоже не состоялась. Под подушкой я нашёл лишь пустое место. С тем же успехом перерыл всю кровать: ни ответа, ни привета. Хорошо, хоть мобильник поглубже засунул — он так и дожидался меня под матрасом. Хотя, не думаю, что в моей ситуации от него будет какая-то польза. Снова застав Ольгу Дмитриевну в дверях (на сей раз с какой-то сумкой), я решил пойти ва-банк: — Вы не видели здесь тетрадку? — Какую тетрадку? На лице — полнейшее недоумение. В такие моменты мне всё чаще кажется: она либо СЛИШКОМ глупая, либо СЛИШКОМ уж хорошо притворяется. Уже неважно. Значит… — Проехали. Скажите, а в домик ещё кто-нибудь заходил? — Не знаю… Вожатая в своём репертуаре. — Кстати, готов к походу? …И как всегда не перестаёт удивлять. — К какому ещё походу? — напрягся я. — Ну, как же! — Расстроилась Ольга Дмитриевна. — Я на линейке ведь всё говорила. Ты чем слушал? — … — Хорошо. — С видом приговорённой к расстрелу (хотя здесь мы должны были как раз поменяться местами), она вздохнула. — Мы отправляемся сразу после ужина. — Вожатая вновь засияла. — Он, кстати, уже через пятнадцать минут. Не опаздывай! А у меня ещё кое-какие дела. И, оставив свою ношу у входа, снова направилась прочь. — …б твою ма-а-ать… Кажется, окончание фразы она всё же услышала. Застыла, обернулась: — Что? — Да маме, говорю, надо написать! — ловко соврал я первое, что пришло в голову. Ольга Дмитриевна удивилась: — Так позже напишешь. Когда вернёмся. — Ага. Если. Хвала Небесам, это уже не долетело до её вездесущих ушей.***
Последней надеждой несчастного пионера оставалось расспросить «подозреваемую» аккурат во время похода. А что? Так даже лучше! Так она точно никуда не денется с подводной лодки, да и времени на разговоры у нас будет полно. Но и здесь мой давний враг — закон Мёрфи — сумел проявить себя во всей красе. Ульянку оставили в лагере. В наказание. За инцидент с тортом. Вот ведь маленькая бестия. Как же я, блин, обожаю этот день, этот лагерь, эту жизнь…