Четвëртый чемпион

      До начала занятий в Хогвартсе оставалось совсем немного времени — каких-то три дня. И все эти три дня братья Элрики занимались лишь откровенным ничегонеделанием. Эдвард просыпался поздно, — к обеду — когда Мустанг, уже успев прогуляться по Лондону, сидел на первом этаже «Дырявого котла» и пил свой кофе.       — Доброе утро, генерал! — громко говорил Эд, спускаясь по лестнице.       За время их пребывания в этом мире, Стальной будто бы слишком расслабился. Лицо его несколько округлилось, посвежело. Понятно, что такая жизнь шла ему на пользу, но Рой всё равно несколько злился. Злился, что Эдвард забыл их истинную цель. Хотя, генерал не понимал, почему он вообще за это переживает. Его никто не заставлял идти за братьями — пусть в портал он и угодил чисто случайно; его никто не просил оставаться — он сам захотел. В любой момент Рой мог открыть портал и отправиться обратно домой, в Аместрис. Каждый день он почти срывался. Особенно, когда видел только-только проснувшегося Эда, но что-то не позволяло ему сбежать, бросив мальчишек одних.       Эд всё надеялся, что Мустанг передумает. Что он проснётся и не увидит его, сидящего за столом с чашкой кофе и свежей газетой. Но каждый раз Рой был здесь, за своим любимым столиком, в своей неизменной позе. Наверное, вы сейчас думаете, что Эд ненавидел Мустанга, но это не так. Стальной любил Роя. По-своему. Как старшего брата. Он был за многое ему благодарен и так же за многое хотел начистить физиономию, но чтобы ненавидеть... Нет.       — Утро доброе, генерал! — широко улыбнулся Эдвард, спустившись на первый этаж. — О, моё любимое, — сказал он и схватил с тарелки пирожное, за которым как раз тянулся Мустанг. — Вкуснотища!       Рой недобро зыркнул на Эда, сделал глубокий вздох и скрылся за газетой.       — Вообще-то, это было моё пирожное, — недовольно сказал он.       — А вы у нас, оказывается, жадина. Да, генерал? Не знал, не знал... — отозвался Эдвард и плюхнулся на соседний стул. — Что-то вы сегодня совсем плохо выглядите. Может, вам стоит больше спать?       Мустанг выглянул из-за газеты. Лицо его действительно несколько осунулось и похудело, а под глазами появились синяки. А всё из-за того, что он совершенно не мог здесь спать. Его раздражало буквально всё от шума за окном до звука собственного дыхания.       — Может, тебе стоит спать меньше, а? — сказал Мустанг. — Хочу напомнить тебе, что это не курорт, и ты — не в отпуске. Не время расслабляться.       — Да какая вам вообще разница? Вас никто не просил идти с нами. Вы хоть прямо сейчас можете отправляться домой. Я держать не буду, — Эд обиженно скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула.       Вот он всегда так — строит из себя самого главного, хотя совершенно бесполезен. Они, Элрики, справились бы и без Мустанга. Они разгадали дневники Олдоса Уиндема, открыли портал. Они. Не Мустанг. Он им здесь совершенно не нужен.       — Ну да, чтобы вы здесь без меня апокалипсис устроили или вляпались во что-то сомнительное? Ну уж.       Эдвард состроил недовольную гримасу.       — Кстати, где Ал? — спросил Стальной и оглядел немногочисленных посетителей бара.       — Я его не видел, — отозвался Рой из-за газеты.       Эд встал из-за стола и подошёл к барной стойке.       — Извините, — начал он, — вы случайно не видели моего брата? Высокий такой, в доспехах.       — О, его сложно не заметить, — рассмеялся Том, натирающий стаканы. — Он ещё утром вышел в Косой переулок. Так и не возвращался.       — Косой переулок? — переспросил Эд. — А как мне туда попасть?       — Сразу видно, вы не местные, — заключил Том, выходя из-за барной стойки. — Я никого не хочу обидеть, но вы, ребята, очень странные.        — Это почему же? — спросил Эд с нескольким возмущением.       — Ваша одежда, разговоры... Ладно ты, но этот в доспехах... — Том покачал головой. — И чего он в них ходит постоянно?       — Пожар, — сказал Эд первое, что пришло в голову. Том привёл его на задний двор паба, огороженный высокой кирпичной стеной. Кроме мусорных баков и пары сорняков здесь ничего не было. — Страшный пожар. Мы попали в него, когда были совсем маленькие. Тело Ала полностью изуродовало, а я... — Эд закатал рукав, показывая Тому правую руку. Волшебник от изумления распахнул рот. — Ну, в общем, вот.       — Пожар? — переспросил Том. — И вы... остались совсем одни?       — Ага. Но у нас есть наш дядя. Так что, мы не пропадём, — улыбнулся Эд.       — Ага, — кивнул Том и достал из кармана волшебную палочку. Концом палочки он начал дотрагиваться до разных кирпичей, будто набирал какой-то шифр. — Только он у вас больно хмурый.       — Да, есть немного, — рассмеялся Эд.       Когда Том закончил свои загадочные действия, стена перед Эдвардом задрожала, кирпичи пришли в движение, будто бы выстраивая арку.       — Ого! — не сдержался Эд, увидев то, что скрывала за собой стена.       Множество магазинчиков разных размеров пестрели разнообразием товаров, волшебники и волшебницы ходили туда-сюда. Они разговаривали, спорили, торговались... Эд шагал по извилистой, мощëнной булыжником улочке, словно заворожëнный. Он вертел головой, глазел на яркие мантии, выставленные в витринах, на огромные, инкрустированные драгоценными камнями книги. Он смотрел на всё этот не понимал, как целому сообществу удаётся сотни лет жить в тайне от остального мира, от простых людей? Они же живут здесь, прямо по-соседству. Не может быть, чтобы люди совсем ничего не видели.       Разнообразие товаров в витринах, гомон голосов отвлекли Эда и он совсем забыл, зачем пришёл в Косой переулок. Но Ал, если уже говорить совсем откровенно, не очень расстроился, что его никто не ищет. Он и сам совершенно забыл о времени. Обычно Альфонс уходил в Косой переулок ещё до того, как просыпался Мустанг. А как открыть проход ему показал Том. Ал медленно бродил по пустым улочкам, заглядывая в тёмные витрины, проходил по Лютному переулку, где его бы никто не посмел обидеть, а дальше — в маленькие и несколько мрачные жилые кварталы. Тут Ал нашёл небольшой дворик со скамейкой, где он мог сидеть, думая о чём-то своём, бесконечно долго. Обычно он возвращался в «Дырявый котёл» до того, как просыпался Эд, но сегодня мысли и переживания уж слишком его захватили. А думал Элрик-младший в основном о Хогвартсе, куда им предстояло отправиться уже завтра.       На сколько Ал помнил, он всегда любил школу, учиться. Он схватывал всё быстро и не расстраивался, если у него что-то не получилось с первого раза. А сейчас, спустя шесть лет, он чертовски боялся ехать в школу. Что, если его не примут? Что, если его станут бояться? Или даже ненавидеть? Волшебники хоть и сами странные, но даже они не привыкли к доспехам, разгуливающим по улице, а уже тем более к сидящим с ними за одной партой. Вот бы Ал мог стать невидимым. Или такого размера, чтобы помещаться к Эду в карман. Уж очень ему не хотелось оставлять брата одного. Профессор Дамблдор хоть и обещал помочь с философским камнем, но совсем не рассказал о том, что ждёт Эдварда на Турнире Трёх Волшебников. Может, этот турнир смертельно опасен? Может, там будут такие задания, с которыми Эдварду не справиться? В голове Ала было столько разных вопросов. Да и волшебник, о котором говорил Дамблдор там, в Норе, не давал покоя. Директор сказал, что кто-то хочет его возродить. Значит, он умер. А воскресить кого-то можно только с помощью философского камня. Либо Дамблдор что-то не договаривает, либо в этом мире есть и другие способы вернуться из мира мёртвых.       — Ал?! — услышал Альфонс голос брата.       — Эд! — крикнул он в ответ. — Я здесь!       — Что ты вообще здесь делаешь? — спросил старший. — Я тебя уже обыскался. — Юноша сел рядом с братом на скамейке и вытянул ноги.       — Я? Я... Ничего. Просто гулял.       Эдвард выгнул светлую бровь и выжидающе посмотрел на брата.       — А-а-ал, — протянул он, требуя ответа.       — Ну... Ну ладно, — проговорил Альфонс, опустив взгляд в землю. — Я специально ухожу рано утром. Чтобы подумать обо всём что случилось. О турнире, о господине Дамблдоре, о... о школе...       — А чего о них думать? Я прохожу турнир, Дамблдор рассказывает о камне. Всё просто.       — Ну а школа?       — А что школа? Уж потерпим как-нибудь. Ничего страшного.       — Это у тебя ничего страшного, — мрачно проговорил Ал. — А от меня все шарахаться будут.       — Так ты из-за этого переживаешь? — удивился Эд.       — А ты думаешь, это глупости? — возмутился Ал. — Легко тебе говорить! А мне как? Опять врать придётся. А я не хочу! Устал уже.       — Ал... — Эдвард как-то хотел подбодрить младшего брата, но не находил слов. Он никогда не поймёт какого Альфонсу. Какого быть совсем не таким, как все. Отсутствие руки и ноги можно легко объяснить. Да, позадают вопросы, полюбопытничают, а потом успокоются. Но вот про Ала могут подумать, что он что-то скрывает. Особо любопытные могут попытаться выяснить больше, кто-то, может, даже начнёт издеваться, смеяться... Ал слишком впечатлительный и уж точно будет переживать. — Мы что-нибудь придумаем. Хочешь, не будешь ходить на уроки. Скажем, что ты, ну не знаю, ассистент Мустанга. И пусть кто-нибудь попробует о тебе хоть слово сказать.       — Ассистент?       — Ну да. А почему нет? Будешь помогать ему на уроках. Тем более, у тебя-то точно больше свободы будет.       Альфонс задумался. Идея брата была хороша. Он всё равно останется в центре событий и сможет присматривать за старшим. Конечно, он сам хотел ходить на уроки, научиться магии, но кто сказал, что это можно сделать только на занятиях?       — Хорошо, — кивнул Ал. — Ассистент это тоже здорово.       Братья ещё немного посидели и отправились обратно в «Дырявый котёл». Народу в Косом переулке меньше не стало, а, казалось, наоборот.       — И чего всем приспичило идти за покупками именно сегодня? — возмутился Эд, когда его в очередной раз толкнули увесистым свёртком.       — Последний день каникул всё-таки, — ответил Ал.       — Вот именно, что последний. Раньше надо закупаться. А, наконец-то! — с облегчением сказал Эдвард, когда они дошли до стены, скрывающей за собой вход в «Дырявый котёл». — Только мы зайдëм обратно?       — Сейчас, подожди.       И Ал, сунув руку внутрь доспехов, достал волшебную палочку. Юноша дотронулся ей до маленьких кирпичиков, будто набирая какой-то код, и в стене появилась арка.       — Меня господин Том научил. Чтобы я сам мог выходить и заходить, когда мне нужно.       Стальной смотрел на это почти распахнув от удивления . Он ещё тогда, в доме Уизли понял, что магия — это та же самая алхимия, что в ней нет ничего удивительного и необычного, но видеть, как Ал пользуется ей было... странно.       Рой Мустанг был у себя в комнате. Он медленно паковал вещи в новенький чемодан, размышляя об Аместрисе, о работе, которую он оставил. Генерал развернул рубашку, которую сложил минуту назад, и вновь посмотрел на неё. Своих местных денег у него не было. Все необходимые ему покупки оплатил Дамблдор. Из-за этого Рой чувствовал себя несколько неуютно. Там, в Аместрисе у него одно из высших званий. Он известен, значим, с его мнением считаются, а здесь он не может позволить себе купить даже перчатки. Мустанг вздохнул и продолжил складывать немногочисленные вещи. Вскоре он услышал шаги и разговоры. Это вернулись Элрики. Им бы тоже следовало собираться, а не валять дурака. Рой уже хотел позвать братьев к себе, чтобы продумать некую легенду, объяснявшую внешний вид Ала, но остался стоять на месте. Он сделает это завтра. Сейчас ему нужно побыть одному.       Зайдя в свою комнату, Эд плюхнулся на кровать. Он потянулся, положил руки под голову и закрыл глаза.       — Брат, а тебе разве не нужно собирать вещи? — спросил Ал.       Эд приоткрыл один глаз, посмотрел на одежду и книги, сваленные в кучу на кресле, и вновь закрыл его.       — Не-ет, — протянул он. — сделаю это вечером. У меня ещё полно времени.       Так Эдвард говорил постоянно. И пару дней назад, и после ужина, и после того, как вышел из душа, уже переодевшись в пижаму. А вот утром, когда уже было пора ехать на вокзал, он носился по комнате, вытаращив глаза и искал свой галстук.       — Как вообще можно быть таким безответственным? — сказал Мустанг, стоя в дверях. Он уже давно оделся и сдал ключи от номера, а Эд всё ещё бегал в одних брюках и разных носках.       — Мы ещё никуда не опаздываем, — ответил Эдвард, запихивая мантию в чемодан. — Вместо того, чтобы бухтеть, могли бы и помочь.       Губы Мустанга изогнулись в ухмылке.       — Нет уж. У тебя было достаточно времени. Пусть Ал тебе помогает. А я пойду выпью кофе.       — Как же он меня бесит, — ругался Эд. — Сидел бы дома. На кой чëрт он вообще попëрся за нами?       — Брат, — Ал протянул Эдварду рубашку. Тот бросил её в чемодан, сверху — свой алый плащ, пару учебников, волшебную палочку и захлопнул крышку. Когда Элрики спустились вниз, Мустанг уже допил кофе. Он смерил Эда недовольным взглядом, попрощался с Томом и, не сказав больше ни слова, вышел из паба на улицу. Не пунктуальность и не собранность Рой ненавидел больше всего.       Погода была мерзкой. Холодный ветер дул резкими, сильными порывами, а с неба капал мерзкий дождь. Стальной только открыл рот, чтобы предложить вызвать «Ночной рыцарь», на котором они приехали сюда, но Рой быстрым и уверенным шагом двинулся дальше по улице. Элрики переглянулись и поспешили за генералом.       — Господин Мустанг, — заговорил Ал, — вы что знаете, куда идти?       — Конечно, — ответил он. — Вы бы тоже знали, если бы хоть чуть-чуть думали наперёд. Но вам куда важнее дрыхнуть до вечера.       Эд сжал челюсти, чтобы не ответить что-нибудь резкое.       — И как тогда мы доберëмся до вокзала? — спросил Ал.       — Поедем на метро.       Конечно же братья Элрики не знали, что такое метро. Эд решил, что это какой-то волшебный транспорт, а Ал — что так в этом мире называются автомобили. Каково было их изумление, когда они спустились под землю и увидели самые настоящие поезда. Хоть Мустанг и знал, что такое это метро, — из разговоров с местными, которые посоветовали доехать до вокзала Кингс-Кросс именно этим способом, — тоже был под впечатлением. Больше аместрийцев удивили не поезда, а турникеты, которые Ал чуть не сломал, пытаясь пройти, и лестница, двигающаяся сама по себе.       «— Лучше бы на той фиолетовой штуковине поехали, — возмущался про себя Эдвард. — Хотя бы не так пялились».       Когда оно наконец добрались до вокзала Кингс-Кросс, Эд выдохнул. Дождь усилился, и он почти насквозь вымок и замёрз, но ничего — скоро они будут греться в тёплом купе. Найти бы только этот чёртов поезд.       Алхимики так и бродили по вокзалу, совершенно не зная, куда им идти. Толпы людей, поезда — всё непонятно и непривычно. А стрелки часов неумолимо приближались к 11:00.       — Может, мы... О, смотрите! — воскликнул Ал и указал на группу людей впереди них. Почти все они было с огненно-рыжими волосами и огромными чемоданами. В них аместрийцы сразу узнали Узли.       — Не зови, — сказал Рой. — Просто пойдëм за ними.       Элрики переглянулись, не понимая, что вдруг нашло на Мустанга, но спорить не стали.       Они старались идти, не привлекая внимание, отставая от Уизли на приличное расстояние. Прятались за колоннами, киосками с газетами... У барьера, разделяющего девятую и десятую платформы, Уизли волшебники остановились и разделились на группы. Гарри, Рон и Гермиона прислонились к стене и начали о чём-то разговаривать, а потом раз — и буквально исчезли.       — Надеюсь, мне это не показалось, — произнёс Эд в широко распахнутыми глазами, выглядывая из-за оставленной кем-то тележки с какими-то коробками и ящиками. — Да как они это делают?! — воскликнул он, когда исчезли Фред, Джордж и Джинни.       — Пошлите, — скомандовал Мустанг, когда Уизли скрылись за таинственной стеной.       Несколько долгих минут Рой смотрел на стену, а потом быстрым шагом направился прямо в неё. И, как и Уизли, исчез. Эд и Ал рты пораскрывали. Такого они ещё никогда в своей жизни не видели, а повидали братья много чего.       — Ты первый, — проговорил Эд.       — Нет, ты, — ответил Ал. — Ты старший. Давай, брат. Осталось мало времени.       — Ну ладно.       Стальной набрал побольше воздуха в лёгкие и быстрым шагом — почти бегом — направился к барьеру. Прямо перед ним он зажмурился, готовясь к удару, но его не было. Открыв глаза, Эдвард увидел платформу, наполненную людьми. У её края стоял блестящий красный паровоз, выпускающий клубы пара. Всё вокруг было наполнено скрипом тележек и громкими голосами.       — Эд! — Юноша повернул голову на голос и увидел Мустанга, стоявшего в дверях самого ближайшего к Эдварду вагона.       Буквально через секунду на платформе появился и Ал.       — Брат? Генерал? — озирался он по сторонам.       — Ал! Мы здесь! — помахал ему рукой Эдвард.       В вагоне, куда они залезли, было всего одно свободное купе. Его алхимики и заняли. Эд с вздохом облегчения плюхнулся на диван и откинулся на спинку.       Поезд по-немногу заполнялся голосами, смехом. Двери разных купе то открывались, то с грохотом закрывались. Вскоре поезд издал протяжные гудки и пришёл в движение.       — Уже придумали, что будете отвечать на вопросы о вашей внешности? — спросил Мустанг.       Эд и Ал переглянулись.       — Ну, — протянул старший, — пожар — самое логичное объяснение. Я потерял руку и ногу, а Ала так изуродовало ожогами, что он теперь вынужден ходить в доспехах.       — Думаете, это уменьшит вопросы и любопытство? — спросил Рой. — Ал же будет ходить на уроки, общаться...       — Не будет, — перебил его Эд.       — Что? В смысле — не будет?       — Он будет вашим ассистентом. Профессор. Общение со студентами минимальное, зато будут всякие привилегии.       Рой шумно вздохнул и скрестил на груди руки. Ему не очень хотелось работать с Элриком-младшим. Они оба крайне любопытные и будут совать нос не в свои дела, а он, Мустанг, хотел вынести из своего пребывания здесь максимум полезного.       — Я уже говорил, что мне это не нравится? — спросил генерал.       — Ага, — в один голос ответили братья.       — Так вот повторю: мне это не нравится. — И он отвернулся к окну, хотя за ним было совсем ничего не видно.       Дождь с силой хлестал по стёклам, образовывая совершенно непроглядную стену. Небо было таким тёмным, что в поезде загорелись лампы. Всю дорогу до Хогвартса аместрийцы занимались своими делами, совсем между собой не разговаривая. Альфонс читал книгу, что купил во «Флориш и Блотс, Эд спал, а Мустанг просто глядел в окно. Пару раз он выходил из купе размять уставшие от долгого сидения ноги. Он проходил от начала поезда до самого конца и обратно. Новый молодой, красивый профессор — а это без сомнений был именно профессор — вызвал много интереса. Особенно у девушек. Они с любопытством разглядывали Мустанга и, стоило ему пройти мимо, принимались за обсуждения.       — Вы видели его? Видели? — верещали девушки. — Как он хорош!       А Мустангу будто бы это и было нужно. Чтобы почувствовать себя лучше. Внимание противоположного пола всегда доставляло ему удовольствие.       Остановился поезд уже вечером. Дождь — даже на секунду — не переставал поливать, а за окном всё было чёрным-черно.       — Ну и погодка, — поëжился Эд. Он уже переоделся в школьную форму — чёрную мантию с вышитым на ней гербом Хогвартса. — Я не хочу выходить на улицу.       — Неужели, ты испугался дождя? — усмехнулся Мустанг, доставая из чемодана зонт.       — Где вы его взяли? — Эд, вкинув брови.       — Я — в отличие от тебя — нашёл время на изучение новой страны и подготовился должным образом, — ухмыльнулся Рой. — Но тебе же всегда некогда.       И с победной улыбкой мужчина вышел из купе.       — Я его убью! — скрежетал Эд от злобы зубами.       Поезд остановился у платформы. Двери его открылись и студенты — пусть и нехотя — начали выходить из вагонов.       — Первокурсники! — раздался громкий, подобный грому голос. — Первокурсники, все сюда! — На другом конце платформы стояла огромная чёрная фигура, держащая в руке фонарь, свет которого из-за дождя почти не было видно.       А все остальные, закутавшись в мантии, шлëпали по лужам и грязи, зашагали по узкой тропинке. В конце неё стояли кареты. Студенты занимали места, и повозка просто уезжала. Алхимики шагали в конце не стройной, вымокшей до нитки колонны. Эд постоянно поскальзывался, а Ал цеплялся головой за ветки деревьев. Они думали, что, если пойдут последними, не привлекут внимания, но странного человека в доспехах заметили ещё на платформе.       — Смотри, смотри! — с любопытством оборачивались младшекурсники. — Интересно, кто это.       Такие разговоры наполняли всю колонну. Кто-то оборачивался, пытаясь разглядеть странного человека, но из-за дождя был виден лишь силуэт.       Альфонс чувствовал себя неуютно. И старший брат видел это, но, к сожалению, не мог ничего сделать. Всегда всё одно и то же. Косые взгляды, любопытство, разговоры... Это нужно лишь перетерпеть.       Алхимикам досталась самая последняя карета. Жуткая лошадь, которая была впряжена в повозку, не терпеливо топала ногой и раскрывала крылья, будто призывала нерадивых пассажиров скорее занять места. Ал забрался внутрь с большим трудом. Карета так накренилась, что рисковала в любой момент рухнуть прям на бок.       — Я почти! Почти! Есть! — с облегчением сказал Ал, когда ему наконец удалось протиснуться в маленькую дверь.       В карете было тесно и неудобно. Ал занял всё место, и Эду с Мустангом пришлось даже забраться с ногами на сиденье. Из-за этого Рой ворчал всю дорогу. Пусть она и была совсем недолгой. Но бубнëж Роя может выбесить кого угодно. Вот и Эд еле сдерживался, чтобы не накричать на него. Он пытался отвлечься, глядя в окно, но там было так темно, что Эд не видел даже деревья, чьи ветки иногда касались крыши кареты. Казалось, тьма была чем-то осязаемым, густой жижей, окутавшей всё вокруг и теперь норовившей забраться в карету, чтобы утянуть их в вечную пустоту, холод и мрак. Эд вспомнил тонкие, похожие на щупальца, ручки жутких существ из врат Истины. Это они тогда оторвали его руку и ногу. На секунду Элрику-старшему стало страшно. Но это прошло, когда он увидел в окно огромных размеров замок с башнями и шпилями. Свет во множестве окон расплывался, мерцая, за плотной завесой дождя. Эдвард невольно улыбнулся. Будто в предвкушении чего-то невообразимо прекрасного.       Одна за одной кареты останавливались перед каменной лестницей, которая вела к огромным парадным дверям. Выскочив из своих карет, ученики мчались по ступенькам, останавливаясь лишь внутри замка. Холл с высокими сводчатыми потолками был освещён мягким светом факелов, а величественная мраморная лестница вела на верхние этажи.       — Каждая моя косточка трясëтся от холода! — дрожал Эд. Его длинные светлые волосы, собранные в хвост, были насквозь мокрыми, с них капала вода, да и вся одежда его тоже промокла. Сейчас единственным желанием юноши было забраться в горячую ванну.       — Не заржаветь бы, — сказал Ал, осматривая себя.       — Тебе надо о печати беспокоиться, а не о ржавчине, — проговорил Эд тихо. — Ржавчину-то я быстро выведу.       — Чëрт возьми, Пивз! — раздался полный возмущения голос.       Эд посмотрел туда и увидел высокого рыжего парня — Рона Уизли. С того ручьями стекала вода, а на его рыжей голове красовались красные ошмëтки воздушного шара. Парень, бессвязно ругаясь, шарахнулся от ещё одной водяной бомбы и толкнул Гарри Поттера, который еле успел увернуться от третьей бомбы, взорвавшейся между ним и Гермионой Грейнджер. А над ними парил маленький человек в шляпе колокольчиком и оранжевом галстуке-бабочке. Его злобная физиономия была искажена от напряжения — он готовился бросить очередную бомбу.       — Пивз! — прогремел сердитый голос. Эд даже сам вздрогнул. Это была высокая, черноволосая женщина в изумрудных одеждах. Она, видимо, вышла на шум.       — Ох, Мерлин! — Женщина чуть не поскользнулась на залитой водой каменном полу. — Пивз, спускайся сюда, сейчас же! — Рявкнула она, поправляя остроконечную шляпу.       — Ничего не делаю! — прокудахтал этот самый Пивз и запустил следующую бомбу в группу учениц, которые с визгом бросилась бежать из холла. — Они ведь уже и так мокрые! —И он пустил очередной снаряд.       — Я позову директора, — пригрозила волшебница. — Предупреждаю тебя, Пивз!       Человечек скорчил рожу, швырнул не глядя последнюю бомбу и унëсся прочь по лестнице, кудахча как старый сумасшедший. Женщина в шляпе тяжело вздохнула, глядя ему в след, а потом сказала, обращаясь к ученикам:       — Мне нужны братья Элрики и Рой Мустанг.       — Мы здесь, мадам, — отозвался Мустанг и вышел чуть вперёд.       Волшебница посмотрела на Алхимиков и её глаза распахнулись от удивления. Остальные тоже начали оборачиваться и разглядывать незнакомцев.       — Профессор Дамблдор предупреждал меня о вас, — проговорила она, — но увидев своими глазами... — Она покачала головой и продолжила: — Профессор Мустанг, проходите в Большой зал и занимайте место за столом преподавателей. Эдвард и Альфонс, следуйте за мной для распределения на факультет. Все остальные — в Большой зал. И побыстрее       — Простите, профессор, — остановил её Мустанг, — Альфонс не будет учиться. Он будет помогать мне на уроках. Ассестировать.       — Профессор Дамблдор мне ничего об этом не говорил, — нахмурилась волшебница.       — Мы решили это совсем недавно. Я был последней скотиной, если бы позволил мальчику ходить на уроки. Дети они же... жестоки. Вы должны знать это, как никто другой, — улыбнулся Рой.       Женщина ещё раз взглянула на доспехи, а потом сказала:       — Вы правы. Пусть помогает вам. А вы, Эдвард, следуйте за мной.       Эд заспешил за волшебницей. Она привела его в маленькое помещение, где совсем никого не было. Женщина закрыла дверь, повернулась к Эдварду и сказала:       — Я профессор МакГонагалл, заместитель директора и декан факультета Гриффиндор. Скоро начнётся церемония распределения. Это обязательная процедура для каждого нового студента Хогвартса. Подождите немного здесь, я вернусь за вами.       — Ладно, — ответил Эдвард.       Больше МакГонагалл ничего не сказала, а просто вышла из зала, оставив Стального одного.       Юноша повертел головой, оглядывая зал. Факелы отбрасывали на каменные стены и потолки разные причудливые тени, рыцарские доспехи у стен стояли, сжимая в своих железных руках мечи и копья, высокие стеллажи были заставлены книгами. Здесь было труды по заклинаниям, растениям, магическим существам, зельям... Эд взял одну книгу в руки, раскрыл её и начал читать. Вскоре вернулась профессор МакГонагалл, а с ней — толпа первокурсников.       В маленьком зале стало чертовски тесно. Малыши стояли плотно друг к другу, беспокойно оглядываясь.       — Эй! Поосторожней! — возмутился Эд, когда кто-то наступил ему на ногу.       Когда в комнате наконец стало тихо, профессор МакГонагалл заговорила:       — Добро пожаловать в Хогвартс. Скоро начнётся банкет по случаю начала учебного года, но сначала вас распределят по факультетам. Отбор — очень серьёзная процедура. С сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет будет для вас второй семьёй. Факультетов в школе четыре — Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин. У каждого из них есть своя древняя история, из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы. Пока вы будете учиться...       Волшебница что-то говорила о соревновании между факультетами, но Эдвард не слушал её. Он думал о факультетах, о том, что, наверное, в отличие от всех этих малышей, ничегошеньки не знает ни про один из них. Чем они различаются? На каком учиться сложнее? И где учится этот Гарри Поттер, за которым он, Эд, должен присматривать. Может, он зря переживает, и Дамблдор уже всё устроил, а распределение — чистая формальность? Наверняка, так оно и есть. От этой мысли Эдвард немного расслабился.       — Надеюсь, вы станете достойной частью своего факультета. А теперь следуйте за мной. Вас уже ждут.       И МакГонагалл вывела дрожавших крупной дрожью первокурсников из зала. Они последовали за ней и по коридору, по которому Эд шëл некоторое время назад. Стальной шагал позади нестройной колонны и прекрасно видел, как МакГонагалл, прежде чем распахнуть высокие дубовые двери, из-за которых доносились голоса, через плечо быстро взглянула прямо на него. Будто хотела увидеть какую-то реакцию. Но Эдвард лишь стиснул зубы, словно за дверью были не школьники, а мерзкие гомункулы.       Зал, куда МакГонагалл привела новичков, был огромен, с высокими потолками, будто бы теряющимися где-то высоко-высоко. В воздухе, над длинными столами факультетов и преподавателей парили тысячи свечей, в сиянии которых мерцали золотые тарелки и кубки. В каминах, расположенных вдоль всего зала, весело трещал огонь, заполняя огромную комнату теплом. Эдвард заметно расслабился, почувствовав жар от огня, хотя с его волос и одежды всё ещё капала вода. «Хорошо, что автоброня не ржавеет», — подумал он и с грустью вспомнил об Уинри. Что он будет делать, если с бронёй что-то случится?       Их выстроили шеренгой вдоль преподавательского стола, за которым уже сидели Мустанг и Ал. Рой — по нему это было прекрасно видно — чувствовал себя почти комфортно. На него безустанно глазели студентки, да и сами преподаватели не обделяли вниманием. Он сидел, откинувшись на спинку стула, попивая что-то из золотого кубка, и слушал рассуждения Помоны Стебль, преподававшей травологию, о плотоядных слизняках, которые в очередной раз очень поиздевались над её огородом. А Альфонс ни с кем не разговаривал. Он смотрел в зал, на студентов, представлял себя, так же сидящего за длинным столом. Но сделать это было сложно — юноша уже почти и не помнил, как выглядел когда-то. Он помнил, как они с Эдом и мамой ходили на речку. Он помнил, как выглядела мама, но вот себя он почти забыл.       МакГонагалл поставила перед шеренгой новичков трëхногую табуретку и водрузила на неё остроконечную шляпу. Такую старую, что на заплатки и пятна грязи было больно смотреть. Но остальные студенты, сидевшие за столами факультетов, будто бы ничего этого не замечали и смотрели на шляпу с интересом, будто что-то ждали. Когда в зале воцарилось полное молчание, у самых полей открылась широкая, ротоподобная щель, и шляпа запела:       Наверно, тыщу лет назад, в иные времена, Была я молода, недавно сшита, Здесь правили волшебники — четыре колдуна, Их имена и ныне знамениты. И первый — Годрик Гриффиндор, отчаянный храбрец, Хозяин дикой северной равнины, Кандида Когтевран, ума и чести образец, Волшебница из солнечной долины, Малютка Пенни Пуффендуй была их всех добрей, Её взрастила сонная лощина И не было коварней, хитроумней и сильней Владыки топей — Салли Слизерина. У них была идея, план, мечта, в конце концов Без всякого подвоха и злодейства Собрать со всей Британии талантливых юнцов, Способных к колдовству и чародейству. И воспитать учеников на свой особый лад — Своей закваски, своего помола, Вот так был создан Хогвартс тыщу лет тому назад, Так начиналась хогвартская школа. И каждый тщательно себе студентов отбирал Не по заслугам, росту и фигуре, А по душевным свойствам и разумности начал, Которые ценил в людской натуре. Набрал отважных Гриффиндор, не трусивших в беде, Для Когтевран — умнейшие пристрастье, Для Пенелопы Пуффендуй — упорные в труде, Для Слизерина — жадные до власти. Всё шло прекрасно, только стал их всех вопрос терзать, Покоя не давать авторитетам — Вот мы умрем, и что ж — кому тогда распределять Учеников по нашим факультетам? Но с буйной головы меня сорвал тут Гриффиндор, Настал мой час, и я в игру вступила. «Доверим ей, — сказал он, — наши взгляды на отбор, Ей не страшны ни время, ни могила!» Четыре Основателя процесс произвели, Я толком ничего не ощутила, Всего два взмаха палочкой, и вот в меня вошли Их разум и магическая сила. Теперь, дружок хочу, чтоб глубже ты меня надел, Я всё увижу, мне не ошибиться, Насколько ты трудолюбив, хитëр, умён и смел, И я отвечу, где тебе учиться!       Когда песня закончилась, весь Большой зал загремел аплодисментами. Лишь Эдвард не понимал, что происходит. Он обернулся через плечо на Мустанга и Ала и недоумëнно выгнул бровь.       — Когда я назову ваше имя, — начала профессор МакГонагалл, разворачивая длинный свиток пергамента, — вы наденете шляпу и сядете на табурет. Как только шляпа назовёт ваш факультет, вы встанете и пойдëте за соответствующий стол.       Почему-то Эд знал, что первым назовут именно его. Наверное, потому, что он на фоне маленьких первокурсников, смотрящих на всё широко распахнутыми глазами, выглядел слишком абсурдно. Это отметили и все, присутствующие церемонии распределения. Хогвартс конечно повидал много странного, — профессора-оборотня, змея-убийцу, акромантулов — но светловолосый парнишка в белых перчатках был будто из совершенно другой реальности. Студенты так же отметили, что и двое новичков за столом преподавателей тоже словно абсурдные. Особенно тот, в железных доспехах.       — Как думаешь, кто это? — шепнул черноволосый слизеринец на ухо своему другу.       — Не знаю, — пожал тот плечами. — Но, думаю, что новый преподаватель Защиты. Оборотней, врунов мы уже видели. Интересно, кого Дамблдор подсунул нам на этом раз.       А вот про Мустанга ходили немного другие разговоры. И в основном — среди девушек.       — Это же его мы видели в поезде, — проговорила светловолосая когтевранка. — Ох, Мерлин, как он хорош!       — Да, — вздохнула её такая же светловолосая подруга. — Клянусь ходить на все его уроки и ещё взять дополнительные.       Подруги захихикали и устремили мечтательные взгляды на преподавательский стол.       — Элрик, Эдвард! — объявила профессор МакГонагалл.       Эд смело вышел вперёд, надел на голову шляпу и сел на табурет.       — Так-так-так... — прозвучал в голове Эда немного певучий голос. Юноша вздрогнул от неожиданности, но потом понял, что с ним говорила Шляпа. — А вы, хочу заметить, очень интересный молодой человек, — будто с улыбкой сказал голос. — Такой огромный потенциал я не видела уже очень давно. Ты умён, силён, хитëр, храбр... Я вижу много боли и страданий, которые сделали тебя взрослым так рано. Ты давно мог всё прекратить, но не делаешь этого. Почему, интересно?       — Это всё ради моего брата, — ответил Эд, не задумываясь.       — Ради брата, говоришь, — произнесла Шляпа задумчиво. — Тогда... Гриффиндор! — выкрикнула она.       Стол факультета взорвался аплодисментами и улюлюканьями. Все приветсвовали нового члена семьи. Эдвард снял шляпу и, бросив взгляд на Ала, сидевшего за столом преподавателей, зашагал к столу Гриффиндора.       — Привет, ребята! — улыбнулся Эд, садясь рядом с Роном Уизли. — Как дела?       — Как дела? — нахмурился Рон. — Ты серьёзно спрашиваешь, как дела?       — Да, — ответил Эд, искренне не понимая, в чём дело.       — Я зверски голоден, — с жаром сказал Рон. — Вот как у меня дела.       — Рональд, ты как всегда драматизируешь, — с укором сказала Гермиона, сидевшая напротив. — Как ты мог проголодаться, если перед самым выходом из поезда умял дюжину кексов с патокой?       — Да я всегда голодный, Гермиона. Всегда. Как вообще можно не любить есть? — спросил он, повернувшись к Эду.       — Вообще-то, — донеслось откуда-то сверху, — распределение гораздо важнее еды. Вы же хотите, чтобы пополнение Гриффиндора проявило себя достойно?       Стальной с опаской посмотрел туда, откуда раздавался голос, и почти вскрикнул. За свои семнадцать Эд много чего повидал, — химеры, гомункулы, отрубленные конечности, массовые убийства — но вот призрака он видел впервые. Над столом витал жемчужно-белый, полупрозрачный силуэт мужчины, одетого в камзол с плоëным воротником.       — Так пялиться совсем не прилично, молодой человек, — нахмурилось приведение. — Вас что, не научили хорошим манерам? — И, хмыкнув, приведение поплыло ближе к столу преподавателей.       — Кто это, чёрт возьми?!       — Почти Безголовый Ник, — ответила Гермиона. — У каждого факультета есть своё приведение. Наше вот — Ник. — Девушка еле заметно улыбнулась и продолжила смотреть церемонию распределения.       Эду церемония была совершенно неинтересна. Он смотрел по сторонам, разглядывал людей. Дамблдор хочет, чтобы он, Эд, защитил Гарри, а для этого надо тщательно изучить всех и каждого. В мире, где с помощью магии можно сделать абсолютно всё, что угодно, нужно постоянно быть начеку, ибо за лицом даже самого близкого друга может скрываться опасный враг.       — Уитби, Кевин! — громко сказала МакГонагалл.       — Пуффендуй! — прокричала Шляпа.       И единственный оставшийся ребёнок побежал к своему столу. Распределение завершилось.       — Ну наконец-то! — пробурчал Рон и, схватив нож и вилку, уставился на свою тарелку.       Но профессор Дамблдор, видимо, не очень хотел, чтобы его студенты утолили голод. Волшебник поднялся со своего места и, приветливо раскинув руки, улыбнулся.       — Скажу вам только одно, — начал он, и его звучный голос эхом прокатился по всему залу, — ешьте!       И в один миг все золотые блюда, стоявшие пустые, наполнились всевозможными вкусностями. Эдвард вытаращился на разнообразие еды, не зная за что хвататься в первую очередь. Тут были и сочные жареные куриные ножки, и отбивные, источающие тонкий аппетитный аромат, и запечëнный картофель, и десятки видов пирогов, и ещё много-много всего, что хотелось непременно попробовать. Стальной наполнил свою тарелку до отказа и накинулся на еду так, будто не ел целую вечность.       — Фот так-то луффе, — пробормотал Рон со ртом, набитым картофельным пюре.       — Вам повезло, что банкет поздно вечером, знаете ли, — со скорбным видом вздохнул Почти Безголовый Ник. Эд, занятый едой, даже не заметил, как призрак опустился на скамью напротив него. — Немного раньше на кухне возникли... кое-какие неприятности.       — Поффшему? Фшо слуфшилось? — проговорил Гарри, пытаясь справиться с бифштексом.       — Дело в Пивзе разумеется, — сокрушëнно покачал головой призрак. — Маленький негодник выразил желание присутствовать на банкете, но вы же его знаете — совершенный дикарь! Не может смотреть на тарелку с едой без того, чтобы не швырнуть её куда-нибудь. Разумеется, мы собрали совет призраков. Толстый Монах был за то, чтобы предоставить ему шанс. Хотя, я считаю, что Кровавый Барон был прав — он решительно воспротивился.       — Мы так и поняли, что Пивз что-то переел, — мрачно отозвался Гарри. — И что же Пивз натворил на кухне?       — О, всё как обычно, — пожал плечами Ник. — Разгром и скандал. Раскидал по всюду горшки, кастрюли, овощи... Домашние эльфы чуть с ума от страха не посходили.       Блямс! И все четверо обернулись на Гермиону, которая опрокинула свой кубок с тыквенным соком.       — Здесь есть домашние эльфы? — ошеломлëнно уставилась она на Ника. — Здесь, в Хогвартсе?       — Разумеется, — ответил Ник так, будто девушка спросила совершенную глупость. — Одна из самых больших общин в Британии.       — Но я никогда ни одного не видела! — поразилась Грейнджер.       — Это потому, что днём они работают на кухне, — ответил Ник. — Они выходят только ночью. Для уборки, присмотреть за факелами... Да вы их и не должны видеть. Это ведь и есть признак хорошего домашнего эльфа — что вы его не замечаете, не так ли?       Гриффиндорка вперила в Ника взгляд, полный негодования.       — Но им платят? У них есть выходные?       — Рон, — Эдвард ткнул рыжего локтем, — кто такие эти домашние эльфы? — спросил он тихо.       — А, это такие существа, которые делают работу по дому. Хотя, они вообще любую работу могут сделать. Вроде, полезные. Мало у кого они есть, кстати, — с грустью произнёс он. — С одной стороны, жалко их, но нам бы такой точно не помешал.       — ... домовики вовсе не желают получать отпуска и пенсии! — с жаром сказал Ник.       Гермиона хотела ему что-то ответить, но вместо этого отодвинула свою тарелку с едой и с громким стуком положила нож и вилку.       — Гермиона, ты не предоставишь им зарплату, если уморишь себя голодом, — сказал Гарри.       — Рабский труд, — начала она почти задыхаясь от гнева, — вот что создало этот ужин.       И она больше не взяла в рот ни кусочка. Да и Ник более не пожелал спорить с Грейнджер. Он принялся болтать с другими гриффиндорцами, Гарри и Рон заговорили о квиддиче, да и Эдвард пытался поддержать разговор. А когда тарелки на столах вновь опустели, Альбус Дамблдор поднялся со своего места. Гул разговоров сразу прекратился, воцарилась тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра и стуком дождя.       — Итак, — улыбнулся Дамблдор, — теперь, когда мы все наелись и напились, я должен ещё раз попросить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Первое, в этом году у нас будет ещё одна дополнительная дисциплина, связанная с таким интересным и необычным искусством, как алхимия. Предмет сложный, но крайне занимательный. И преподавать его будет профессор Рой Мустанг. — Мустанг, со всей грацией встал со всего места и улыбнулся студентам самой обворожительной улыбкой, на какую только был способен. — Спасибо, профессор. Втроем, — продолжил Дамблдор, когда Рой сел. — мистер Филч — наш завхоз — попросил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещённых в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя визжащие игрушки йо-йо, клыкастые фрисби и безостановочно-расшибательные бумеранги. Полный список состоит из четырёх сот тридцати семи пунктов и с ним можно ознакомиться в кабинете мистера Филча. В-третьих, мне хотелось бы напомнить, что, как и всегда, Запретный лес является запретной территорией, равно как и деревня Хогсмид — её не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. В-четвëртых, я должен сообщить вам неприятную новость — в этом году межфакультетского чемпиона по квиддичу не будет.       — Что? — ахнул Гарри. Вместе с ним завозмущались и другие студенты.       — Это связано с событиями, — продолжил Дамблдор чуть громче, — которые должны начаться в октябре и продолжиться весь учебный год. Они потребуют от преподавателей всё их время и энергию. Но, уверен, что вам это доставит истинное удовольствие. С большим удовольствием объявляю, что этом году в Хогвартсе...       В этот момент грянул оглушительный громовой раскат и двери Большого зала с грохотом распахнулись. Эдвард, как и все остальные, обернулся к дверям и увидел на пороге человека, опирающегося на длинный посох и закутанный в чёрный плащ. Незнакомец откинул с головы капюшон, тряхнул головой и зашагал, сильно хромая, к преподавательскому столу. Неожиданно его лицо ответила вспышка молнии. Гермиона охнула, и было от чего. Грубое, всё в рубцах и жутких шрамах лицо. Лицо, которое будто бы собирали по кускам, лепили из того, что под руку подвернулось. У незнакомца отсутствовала половина носа, но это было не таким жутким, как его глаза. Один — маленький и тёмный, а другой — большой, круглый и ярко-голубой.       Мужчина подошёл к Дамблдору и протянул ему руку, исполосованную шрамами, так, будто они старые друзья. Директор с улыбкой пожал её, при этом негромко сказав несколько слов, которые Эдвард не расслышал. Незнакомец что-то ответил, Дамблдор кивнул и жестом пригласил его на свободное место за столом преподавателей — рядом с Мустангом. Пока он пробирался за стол, Рой будто сканировал его пристальным взглядом тёмных глаз. Видимо, чувствовал, что тут что-то не чисто. А чутьё Мустанга почти никогда не подводит. Он, нахмурившись, смотрел на незнакомца, пока тот накладывал себе на тарелку пирог и резал его маленьким ножом, что достал из кармана. А когда Аместриец заметил, что один глаз незнакомца смотрит в тарелку, а другой — озирает зал и студентов, скривился и отвернулся.       — Позвольте представить вам нашего нового преподавателя защиты от тёмных искусств, — объявил Дамблдор жизнерадостно, — профессор Грюм!       Наверное, в этот момент нужно было зааплодировать, но никто — ни профессора, ни студенты — даже не пошевелились. Если не считать самого Дамблдора и огромного, бородатого, чем-то похожего на медведя, человека. Их аплодисменты уныло прозвучали при всеобщем молчании и скоро стихли. Всех остальных так сильно поразило появление Грюма, что они могли лишь смотреть на него. Но Грюму, казалось, было совершено всё равно на такой равнодушный приём. Не обращая внимания на стоящий перед ним кубок с соком, он полез в плащ, вынул оттуда плоскую флягу и сделал из неё большой глоток.       — Как я и говорил, — с улыбкой продолжил Дамблдор, — в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно важное и волнующее мероприятие, какого ещё не было в этом веке. С огромным удовольствием сообщаю, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников!