1
— Родители умерли год назад. Мне… Мне некогда было отчаиваться, ведь кому-то следовало позаботиться о Нанами и Соте, — Юи вздохнула, маленькая горошина выкатилась из исцарапанных ладошек девочки. Недовольно посмотрев на горошину, японка подняла ее и закинула в корзинку. Мидорима, вызвавшийся помочь гостеприимной хозяйке на крохотных грядках, не отвлекаясь от перебирания стручков фасоли, покосился на девочку. — Больше родственников у вас нет? — Нет. Мы одни остались, — Юи крутила меж пальцев сорняковые травинки, наблюдая за тем, как младшие носятся неподалеку друг за другом. — Я наблюдала как мама и папа ухаживали за садом… Конечно, бывает трудно, но нельзя сдаваться. Шинтаро ничего не ответил. Только цыкнул внутри себя, когда заметил, во что превратились белоснежные бинты на пальцах. С секунду поколебавшись, он начал осторожно их снимать. Фаланга за фалангой освобождались от душного плена пальцы левой руки. Мидорима испытывал странное волнение. Убрав ставшими ненужными повязки в карман, парень нечитаемым взглядом обвел ладонь по контуру. Затем он, как ни в чем ни бывало, вернулся к миниатюрным растениям. Юи, наблюдавшая весь процесс, удивленно проштудировала глазами абсолютно нормальные и здоровые пальцы. — Как это…? Я думала, что они… Зачем же вы их прятали? — Это было что-то вроде… ритуала. На удачу, — Мидорима ностальгически дернул уголком губ. — Мне казалось, что так… Впрочем, сейчас это неважно. Юи смешно нахмурилась. — Но ведь раньше было? Было важно? Почему же сейчас… — Потому что может уже не пригодиться, — подросток ответил немного резче, чем планировал. Девочка вздрогнула и примолкла, опустив глаза к земле. Снайпер вздохнул и продолжил уже более мягче. — Раньше это давало мне уверенность, что я… не «промахнусь». Теперь появились вещи поважнее, и гарантии, что мне придется когда-нибудь снова заботиться о «не промахе» — нет, — Шинтаро против воли позволил себе скиснуть. Никогда ему еще не хотелось сыграть в баскетбол так сильно, как сейчас. Бессознательно парень начал прощупывать каждое звено на подаренном Момои браслете. Это немного успокоило панику внутри. Ками-сама, будь здесь Такао, он непременно бы посмеялся над лишним беспокойством снайпера и произнес нечто вроде: «Шин-чан, никогда не говори «никогда», ладушки?» Мидориму будто окатили холодной водой. Забавно, оставшись наедине с собой всего на пару дней, он уже начал забывать, что у монеты две стороны, а не одна. — Хотя, может статься, что шанс еще представится, — парень выпустил из рук украшение из оникса. — Никто ведь не говорил, что я больше не «попаду». Юи улыбнулась, кожей почувствовав, как изменилась атмосфера вокруг них. Ками-сама. Как же он соскучился по Такао.2 Интермедия*
Насильно вырвавшись из тяжелых когтей сна, Такао широко распахнул глаза и сел в кровати. — Шин-чан! Грудная клетка ходила ходуном. Черт подери, что за хрень ему только что привиделась? Судорожно выдохнув, парень надавил пальцами на глаза и усилием воли сдержал мелкую дрожь. Еще раз глубоко вдохнув и быстро выдохнув, подросток посмотрел на левую часть кровати. Пуста. Неприятный осадок вихрем завертелся в душе. — Не будем паниковать раньше времени, — нервно усмехнулся парень, — к тому же, такого ведь не бывает, да? Баскетболист сполз с лежака и направился в ванную, надеясь найти там кое-кого определенного. Пусто. Кузанари надул губы и — резковато — вылетел из ванной, направляясь на разведку в другие комнаты. Обойдя весь дом вдоль и поперек, он ни единой живой души не обнаружил. На часах: без двадцати шесть, солнце сияло нежно-розовым платьем и не спешило поднимать тревогу на ранний подъем. Несмотря на все предрассудки, Мидорима редко просыпался по своему желанию, его надо было долго и настойчиво будить, и во времена Тейко было немногим иначе — тогда его поднимал один звонок от капитана, о котором снайпер сам и попросил. Шинтаро не из тех людей, что молча встают в пять утра и уходят по-английски. — Шин-чан? — на пробу позвал Такао, тут же обратившись в слух. Ничего. Дом пуст. Нахмурившись, парень вернулся в комнату и озадаченно присел на край кровати. Не мог же он правда сам проснуться и ни с того ни с сего уйти? Но другого ответа не было, только если… — Нет же! Это просто сон, — Такао закусил нижнюю губу, неосознанно пройдясь рукою по половине кровати ему не принадлежавшей. Внезапно в голову ударила мысль: а почему он, собственно, в одних пижамных штанах? Имея привычку таскать у Мидоримы одежду, Казунари никогда бы не пропустил момент собственного обнажения. Он ведь точно помнил, что засыпал в давно отнятой у снайпера футболке с принтом какой-то мелкой птички. А теперь ее нет. Беспокойство не дало ему снова заснуть. Утром в школе дела не пошли лучше: мало того, что Мидоримы не оказалось на уроках, так еще и никто не поинтересовался у Такао почему того не было. А когда баскетболист заявился весь блеклый и печальный на тренировку, вовсе услышал что-то странное и невообразимое: — Кто еще такой этот «Шин-чан»? Такао, ты головой на последней игре не ударялся? Распасовщик растерялся и пробормотал что-то невнятное в ответ, пятясь назад. Ударившись о лавку голенью, парень резво развернулся и бросился вон из раздевалки. Его пытались окликнуть, но Такао и не думал отзываться. Мидорима пропал. Есть ли что-то более важное?3
— Ты Дайки встречал по пути? — Нет. Акаши коротко цыкнул, переключая внимание на другой объект мыслей. Куроко Три о чем-то переговаривался со своим подчиненным — да, как выяснилось, всю шайку разбойников в узде держит именно он — совершенно игнорируя троицу внеплановых гостей, вынужденных стоять прямо посредине хижины главаря. Тецуя не отрывал взгляда от двойника, а Атсуши, казалось, не был удивлен наличием второго Куроко Тецуи в помещении. — Ох, верно, — второй Фантом, наконец-то, обратился к своим «заложникам», — это весьма грубо с моей стороны. Меня зовут Широ, и у меня есть определенные вопросы к одному из вас, — черные глаза впились в Куроко, затем медленно перетекли на Мурасакибару. — Может, к двум. Сейджуро опасно сощурил глаза, недовольный явным превосходством другого «игрока на поле». — Как и у нас есть вопросы к тебе. — Тебе обязательно все внимание на себя перетягивать? — Широ с каким-то родительским упреком осадил Акаши, заставив того от неожиданности проглотить все последующие остроты. — Отлично, итак, — темноволосый вальяжно уселся у стены в позе лотоса и взглядом указал остальным сделать также, — во-первых, я хочу выразить признательность за спасение моих людей, Кодами*, — Широ усмехнулся, не так, как это бы сделал Куроко, но так, как усмехался Аомине, когда предчувствовал интересного соперника. — Во-вторых, так как вы знакомы, могу я предположить, что и ты, мой дорогой близнец, дух какой, или может, демон? — Я человек, — спокойно ответил Куроко, больше не теряя самообладания при виде двойника. Хотя, признаться, это до сих пор несколько напрягало. — Позволишь проверить? — в черных глазах Широ плескался жгучий, долго сдерживаемый интерес. Наконец-то ему выпал шанс пообщаться с «он как вы, только… светлее». Когда ему доложили, что неподалеку от лагеря были захвачены два «любопытных сверчка», он не придал этому большого значения, бывало уже, что с того? Но вот когда ему сообщили, что один из них как две капли родниковой воды похож на него самого, стало интересно. В мире так мало поистине интригующих вещей, и вместе с этим так много неизвестного. Действительно похож? И если похож, то почему? И как судьба такое позволила, подпустила двух одинаковых существ так близко друг к другу? Ежедневная борьба за существование отошла на второй план, вечные мысли о расположенных по территории псах сегуна померкли, как и стали абсолютно не важны разъяренные жители близлежащей деревни, что вешают на него ответственность за все мирские грехи. Странное трио завладело сознанием. Что у них с волосами? Почему они… разноцветные? Глаза под стать каждому образу. Кодами слишком высок для обычного человека. Их главный — тот, что вечно встревает в разговоры — имеет необычный взгляд, зрачки — как у кошки. Для обыкновенного человека это тоже ненормально. И самое вкусное — его двойник с леденящей кровь пустотой в выражении лица. На просьбу Широ Тецуя еле заметно нахмурился и кивнул. Акаши этот жест, естественно, не одобрил, но возражать не стал. Темноволосый близнец красноречиво указал одному из своих подчиненных на Куроко. Японец послушно подошел к Фантому и попросил его руку. Парень нехотя протянул левую, которую в то же мгновение окатило резкой болью. Шикнув, Куроко сжал кулак и дернул на себя. Сквозь плотно стиснутые пальцы проступили вишневые капли. Акаши с вселенской яростью и невозмутимостью в одном лице перевел взгляд с Призрака на довольно ухмыляющегося Широ. — Это было так необходимо? — У демонов не бывает крови, — черноглазый хитро прищурился, — а если и бывает, то цвета чернее самой смерти. Куроко искоса следил за невербальной перебранкой двух дьяволов, желая оказаться отсюда как можно дальше и не слушать не поделивших игрушку детсадовцев. Серьезно, что за интонации? Что за взгляды? Тецуе все отчетливее казалось, что, если поместить этих двух невозможных людей в одну комнату и запереть там, то ни один из них потом не выйдет. Разорвут друг друга, как голодные шакалы. — Куро-чин, возьми, — Мурасакибара оторвал тонкий кусок ткани от плаща Фантома и протянул его товарищу. — Спасибо, Мурасакибара-кун, — Куроко благодарно качнул головой и принялся перевязывать ладонь. Порез, на самом деле, не был глубоким и большим, но ощущался как оторванная нога или рука. — Теперь к основному, — должно быть, два капитана поняли безуспешность ментального уничтожения и прекратили попытки устранить мешающее глазам пятно в виде живого человека. — Ночью вы заявились на мою территорию. Есть оправдания? — Мы увидели… вас в деревне, — ответил Тецуя, теребя уголок импровизированной повязки. Боль почти утихла, теперь только пульсация нервов выдавала будущий шрам. — И по некоторым причинам стало… любопытно. — Понимаю, — хмыкнул Широ, подперев кулаком щеку. — За что тебя хотели казнить? — к разговору подключился Акаши, легонько пихнув локтем засыпающего Атсуши. — Много за что, — японец неопределенно повел плечами, — в основном за то, чего я не делал. — Как это? — Люди склонны преувеличивать, а уж если им кто-то не нравится… — черные глаза выразительно блеснули. Акаши задумался. Куроко пристально изучал говорившего. Мурасакибара клевал носом и мысленно представлял большой кремовый торт. С клубникой на верхушке. И орехи. Да, много орехов. Широ не святой. Говорил ли он правду или просто дурил их? — На мне есть чужая кровь, — подал голос глава, видя, что подозрения с него не спали, — но не та, за которую мне хотели отсечь голову. — Может, расскажете все как есть, Широ-сан? — Куроко верил. Смотрел в черные непроницаемые стеклянные глаза самого себя — и верил. Что-то в этом человеке было, определенно.4
Кисе ненавидел деревню. Восхищение природной красотой давно заложено в генах у всех японцев, но это не означало, что не бывало исключений. Кисе мог сказать: да, это дерево прекрасно, да, поле нарциссов потрясающее, да, небо сегодня особенно чарующее. Но этот восторг был перелетным. Раз — и его уже и след простыл, а сам Рета занят другими немаловажными вещами. Его образ жизни не позволял ему заниматься рефлексией самобытности под школьными ивами, или предаваться мечтаниям под звездопадом на заднем дворе дома. Не его это. Он человек действия, всегда в движении, всегда куда-то направляется. Любование и наблюдение это по части Курокоччи и Мурасакибараччи — им такое нравится, Кисе знает, да и все остальные в команде тоже. Сам легкий форвард просто не видел смысла задерживаться на одном месте и долгое время пялиться в одну точку, а потом, вздохнув с всепоглощающей тоской, пойти дальше по делам. Природа чудесна, но пусть ей посвящают вздохи и стихи кто-то другой. У Реты нет на это ни времени, ни желания. Зато он отлично чувствовал себя в городском океане, и не ощущал по этому поводу волнений. Якобы «теснота» бетонных джунглей его вовсе не смущала и не давила. Это была его среда по всем параметрам. Здесь же, в тринадцатом веке на попечении у старого Мельника, надо было отрабатывать нахлебничество ручным трудом. Кисе. Никогда. До. Этого. Не. Работал. Руками. Хозяин не запрягал гостя тяжелой работой: подай, унеси, да не мешайся под ногами — вот и все. Рета же ощущал все немного иначе.«Отстрой мне космический звездолет из древесины размером с египетскую пирамиду, со встроенными кондиционерами, туалетом, и чтобы с потолка свисала миниатюрная модель галактики, где между планет бегают бурые пони. И не забудь над панелью управления повесть елочку из натуральной хвои Сказочного Леса, в котором когда-то ловили Белоснежку»
Примерно так деревенское бытие представляет городской обыватель. Кисе за полчаса выдохся совершенно, даже жуткие тренировки Акаши не шли в сравнение с тем, как его гонял Мельник. — На вид крепкий, как медведь, а на деле молочный медвежонок, — смеялся старик, наблюдая за потугами блондина в поимке овцы. — Ему это непривычно, Мельник-сан, — Момои высунулась из окна, у которого пристроился хозяин мельницы. Девушка положила голову на сложенные руки и с хихиканьем следила за другом. Вот Кисе переводит дух, сурово уперев руки в бока и зло глядя на пронырливое животное. Вот парень делает резкий рывок вперед, намереваясь схватить бестию за загривок. Вот овца грациозно уклоняется и уходит из-под чужих рук. Вот Рета целует носом землю. — Как так? Чем же он тогда занимался, а? На самурая не похож, да и одежонка на господскую не тянет, — Мельник пригладил кудрявые волоски в седой бороде. Момои прикусила кончик языка и на секунду совершенно растерялась. Они не придумали себе легенду. Им нечем было оправдать свое существование в этом временном отрезке, они здесь вроде вредоносного файла, который необходимо «вылечить». Девушка ощущала некоторую вину за то, что им приходится задерживаться на одном месте так долго, а также за то, что Кисе отрабатывает кров и еду за двоих. Если бы магия была на ее стороне, она бы мигом придумала что-нибудь эдакое!.. Сацуки не хочет оставаться в сторонке, ее поистине пугает вероятность того, что капитан решит оставить ее на «скамье», как и всегда. Да, она здесь сейчас с ними, на первом — пробном? — задании, и, поглядите-ка, у нее растяжение! Ну что за нелепость? Нежно розовый ремешок часов завибрировал. Информатор сосредоточенно вгляделась в циферблат. После короткой заминки на лице появилась горьковатая улыбка. — Дай-чан… Лучший друг раскрыл свои способности, ей бы радоваться за него, но что-то совсем нет настроения… — Момоиччи, что случилось? — Кисе привалился спиной к прохладному мху на теневой стороне хижины. Золотистые волосы взмокли от пота, кожа блестела, точно после купания в реке. Тяжело вздымавшаяся грудь вибрировала от колких ударов перегруженного сердца. — Дай-чан нашел себя, — девушка вернула прежнюю светлую и нежную улыбку, не оглашая вслух «глупых» переживаний. — Представляешь, его стихия — металл! Кисе хмыкнул и прикрыл глаза. — Ему подходит. Сацуки задумалась. Возможно, и вправду подходит. Как и земля, такая простая и такая несокрушимая, подходит Мурасакибаре, и вода, вечно бегущая и принимающая любую форму, идеально сочетается с Кисе. И огонь, что… Что? Момои тряхнула головой и нахмурилась сильнее прежнего. — Тецу-куну не подходит. — А? — Выбранные стихии подходят всем вам, но я никак не могу связать огонь и Тецу-куна. Рета стер ладонью пот с бровей и глубоко вдохнул. — Как по мне, так подходит абсолютно. Девушка удивленно посмотрела на друга, ожидая продолжения. Кисе поднял голову и перехватил ее жаждущий объяснений взгляд. — Да, Курокоччи очень спокойный, невозмутимый, я бы даже сказал, но то, что творится у него внутри… Настоящая пламенная буря, — парень проследил глазами полет божьей коровки до сухой травинки. — Не будет человек лишенный страстной души так бороться за свою правду. А Курокоччии всегда борется. И всегда побеждает, — блондин вновь вернул внимание подруге. — Истинный пожар, не замечающий преграды и идущий до конца, — Мельник окликнул своего временного «раба». Кисе тяжело поднялся на ноги и бросил на подругу веселый взгляд. — Так что да, определенную связь я вижу. У Куроко не было особого таланта в баскетболе, свои навыки он взрастил сам, накапливая опыт через кровавые тренировки и острые слезы. Фантом единственный, кто пробивался ежесекундным трудом, кто карабкался на гигантскую гору гениев и одаренных своими небольшими силами. Он всегда боролся. Боролся за мечту. У него не было врожденного таланта. Свой гений он полностью слепил своими руками. Потому что хотел. Кисе больше никого не знал — и не встречал — с такой же чудовищной силой воли, с такой же цепкостью души. Именно Призрак показал ему, что неважно, насколько ты хорош в чем-то, если тебя всем естеством тянет к этому — делай. И все равно, дано тебе это природой, или нет. Нравится — делай. Такая простая, но истинная философия. Многие — среди них был и Кисе в свое время — с пренебрежением наблюдали за худощавым мальцом, без конца рвущимся вперед. Сколько раз Куроко слышал: «прекрати»? Сколько раз его унижали, сколько раз опускали на дно и относились равнодушно? Они все оказались неправы. Куроко зажигался все ярче, встречая трудности. Он ненавидел, он плакал, он страдал, он даже хотел все бросить, но душа не давала ему окончательно опустить руки. Он знал, знал как законы земного притяжения, что любит баскетбол, что хочет в него играть, что хочет быть одним из первых. И он просто делал то, что должен был. И сейчас никто не смеет смеяться или пренебрегать им. Сейчас с ним считаются. Его уважают. Некоторые его даже бояться, Рета знает. Просто если ты чего-то хочешь, не обязательно быть гением с рождения. Можно гением стать самому. Путь труден, но именно благодаря пережитым невзгодам Куроко смог всех «отрезвить». Именно он, взращенный на дому талант, превзошел награжденных провидением дарований. Что ж вам еще нужно? Момои тепло улыбалась осеннему солнцу, подставляя лицо игривому потоку ветра. «Верно, Тецу-кун не сдался, и я не буду».5
К полудню погода решила немного пошалить. На землю опустился страшный зной, настолько угнетающий, что всякая птица и животное поспешили спрятаться в норках и логовах, не желая испечься на ходу. Жить помогал отрывистый ветер, не прохладный, но освежающий. Люди давно приступили к работе, всеми правдами игнорируя пекло и льющийся в три ручья пот. На таком солнцепеке не особенно хочется вкалывать на земле, но иначе никак. Через пару месяцев нагрянет зима, а без запасов нечего и думать о том, чтобы ее пережить. Потому приходилось внушать себе, что на улице достаточно свежо, а легкие соломенные шляпы спасут от любой солнечной хитрости, вроде перегревания. Мидорима с ноткой раздражения стер с века соленую каплю, что норовилась ущипнуть за глаз. Нестерпимо хотелось пить, а еще спрятаться где-нибудь в тенечке и не шевелится, лет десять, скажем. Работы у сирот оказалось гораздо больше, чем представилось на первый взгляд. Начиная с починки ветхой хижины и кончая облагораживанием огорода, чтобы дикие звери не растаскивали овощи. Мидорима, конечно, не строитель или инженер, но с бытовой постройкой справится. Так он думал до того как попробовал все сделать в реальности, а не в мыслях. Уже полдня он возится с этой чертовой оградой для сада, а ведь это меньшее из всех зол, участок то небольшой. Срабатывал и тот фактор, что Нанами крутилась вокруг него и щебетала что-то под руку, постоянно отвлекая и начиная раздражать. Юи пыталась отвлечь младшую сестренку, но та уперлась бараном и не отходила от Шинтаро ни на шаг. Сота был неподалеку, но подходить не решался, задумчиво крутя в руках кривую ветку. Снайпер иногда бросал на него изучающие взгляды, пытаясь понять, что с мальчиком не так. Он не разговаривал. Активным он был только в присутствии Нанами, и большую часть остального времени тихо сидел где-нибудь в укромном местечке, не выдавая свое существование даже детским сопением, свойственным многим при задумчивости. Это ненормальное поведение для двухлетнего. Признаков для диагностирования умственной отсталости или аутизма Мидорима не приметил. Мальчик был жутко застенчивым и открывался только при виде сестры, но даже с другой своей сестрой, Юи, он иной. Он не играл один, не плакал и ничего не просил. Просто сидел и крутил палку. Прогресс наметился, когда Сота вдруг ткнул веткой в голую пыльную землю и начал что-то выводить на ней. — И часто твой брат так себя ведет? — Мидорима постарался закрепить упавшие давно колья крепче, прилагая все возможные силы. Не сосчитать мозолей и заноз, что он заработал, работая только с одной основой забора. — Хм? — Нанами прекратила свой рассказ, удивленно посмотрев на гостя, а после переведя взгляд на брата. — Да, Сота всегда такой. Мама говорила, что это нормально, что у нее в семье так было со всеми мужчинами. — И что же с ними… было? — Мидорима даже отвлекся от старых досок не самого хорошего спила, далеко не хорошего, но приемлемого. Только надолго ли его хватит на этот раз? — Ну… — Они все молчали, — сзади подошла Юи и протянула парню кувшин с водой. Шинтаро благодарно кивнул. — Хотя говорить могли. Бытовало такое поверье, что, произнеси мужчина хоть один звук, вместе с голосом из него выйдет дар. — Дар? — снайпер стер кулаком каплю воды с подбородка. — Да. Никто не знал, что это такое, но с помощью этого они могли связываться с потусторонним миром, — Юи приняла кувшин обратно в руки и прижала его инстинктивно сильнее. — С помощью него Сота познакомился с Шаадо! — Нанами подпрыгнула на месте, ярко улыбаясь. Стоило поразиться количеству энергии излучаемым этим ребенком. Шинтаро, не поднимаясь на ноги, вопросительно посмотрел на старшую девочку. — Шаадо — это здешний кабан. Он редко попадается на глаза, в основном только крик его и слышен, — Юи заправила прядь смольных волос на ухо, взглядом указав на лес, где обитал кабан. — Что в нем особенного? — Он… — Он светится! — Нанами перебила сестру, всплеснув руками. Брови снайпера поползли наверх. Юи поджала губы и строго осадила сестру за паясничество, после чего продолжила. — Это так. Он светится, — девочка задумчиво наблюдала как брат активно рисовал на земле. — Вернее, светится странная вещь в его голове. Многие его видели, но немногие могут объяснить, что именно они видели. — А те, кто могут, что говорят? — от странного волнения у Мидоримы заныло под лопаткой. Парню пришлось подняться на ноги, чтобы не выдать очевидной тревоги. — Что он страдает. Вещь в его голове приносит ему дискомфорт, от того он и орет постоянно. Мидорима нахмурился, погружаясь в глубокие раздумья. Возможно ли, что этот кабан… — А как выглядела та вещь, кто-нибудь видел? — голос против воли дрогнул. — Вот так! — Нанами быстро нарисовала пальцем на земле квадратик с вогнутыми и выпуклыми полукругами. Пазл.… иногда даже казалось, будто он отдаляется. Тогда пришла неутешительная мысль, что осколок и в вправду движется, не своим ходом, естественно. Кто-то его перемещает.
«Это оно. Шаадо — осколок. У этого кабана артефакт за которым мы пришли, — снайпер провел пятерней по волосам, зачесывая их назад, — и как его ловить? Все равно что искать пчелу в черно-желтую полоску в улье из пчел в желто-черную полоску». Парень коротко и вымученно выдохнул, вспомнив про детей. Когда они найдут осколок придется отправиться за новым. Что будет с детьми? И что если остальные члены группы попали в подобное положение? «Мы здесь всего день, а уже такая беда, — Мидорима посмотрел на девочек, молчаливо наблюдавших за его раздумьями и действиями, — в любом случае, оставить это просто так нельзя». — Сота… Сота может его вычислить? И, прежде чем хоть одна успела открыть рот, мальчик сам подбежал к Мидориме и подергал его за штанину. Парень посмотрел вниз в светло-карие глаза и прочел в них просьбу последовать за ним. Покорно поддавшись, снайпер дал провести себя к месту уединения мальчика, где на земле четко выражался рисунок. Видимо его Сота так усердно выводил, пока гость беседовал с его сестрами. На земле красовался худощавый ястреб, прорисованный до каждого мелкого перышка на грудке. Птица куда-то летела, прищурив демонические глаза. Все мышцы напряжены, клюв остр, когти поджаты. Идеальная детализация для двухлетнего ребенка. Первая ассоциация, родившаяся в голове Игрока, вызвала острую боль в районе сердца. Такао. Мидорима сильно нахмурился, крепко сжав челюсти. Взыграли желваки. Сота внимательно следил за поведением гостя. Шинтаро больше не сомневался в том, что малец видит больше остальных. Про ястреба он говорить не стал, хотя и у Нанами и у Юи появились вопросы, ведь они с даром брата знакомы с его рождения. — Ты можешь найти Шаадо? — Мидорима присел на корточки перед мальчиком, стараясь не коситься на птицу. — Не может. Обычно кабан сам к нему приходит, — Нанами с интересом разглядывала очередное творчество брата. — Но, думаю, он может попробовать его позвать, — Юи говорила с каким-то придыханием, точно стараясь угодить. Шинтаро не обратил на это внимания. Вместо этого Снайпер серьезно заглянул мальчику в глаза и спросил: — Можешь? Сота кивнул. А после снова указал на свой рисунок. Мидорима поморщился, но вновь посмотрел на ястреба. Мальчик указал на птичий глаз. Мидорима ничего не понял. — Обычно он так говорит, что кто-то что-то видит. Прежде чем появился Шаадо, Сота нарисовал сам себя и показал на свой глаз, — пояснила Юи, с грустью глядя на птицу. Очевидно этот ястреб что-то напоминает ее гостю. Что-то дорогое и важное. — Видит...? — парень выпрямился, задумчиво задрав голову к небу. «Высший говорил, что будет наблюдать. И не он один. Похоже на кабельное ТВ-шоу. Так почему бы и...?» Снайпер ужаснулся и обрадовался тому, что Такао, возможно, каким-то образом может наблюдать за ним. Но об этом позже, к сожалению. Сейчас надо найти Шаадо.6
Широ не думал промышлять разбоями и грабежами, просто иначе ему было не выжить. Ему и его сестре — Матсумото. Они всегда были одни, двойняшки беспризорники. Родителей не помнили, как и дома своего. Все что у них было — они сами, и они заботились друг о друге. Матсумото, разумная и осторожная девочка, всегда прикрывала своего брата, когда тот добывал для них еду, естественно, не самым законным путем. Ночевали они где придется. Им приходилось драться, чтобы жить. Доверие только себе и родственнику, больше никому. Люди злы и непредсказуемы. Часто Широ возвращался с синяками и ссадинами, еще чаще Матсумото — будучи подростком — отбивалась от охочих до природного инстинкта парней и мужчин. Пока однажды не поняла, что так можно заработать больше. Широ злился. Постоянно. Сестре приходилось унижаться, чтобы у них появился маленький кров, который с тугой натяжкой можно назвать домом. Было тепло. Было, что поесть. Но куда дальше? Широ хотел большего, чтобы его любимой сестре не приходилось терпеть грубость и жадность тупоголовых мужланов. Он хотел нормальной жизни для нее. А она для него. Единственный выход — армия. Но тогда бы пришлось оставить Матсумото одну, а этого допускать никак нельзя. Девушка сама уговорила брата идти дальше, уверив, что справится со всем одна. Чем лучше Широ покажет себя, тем быстрее вернется к ней. Все справедливо. Широ согласился, со скребущими на душе кошками, с громким криком раненного зверя, согласился. И пожалел об этом. Прошло где-то полгода разлуки. Парень, привыкший сражаться за кусок хлеба, показал превосходные результаты на учении. Капитаны выставляли его, как пример, как эталон лучшего солдата. Широ лишь усмехался про себя. Эти самые капитаны когда-то гнали его взашей с улиц, как надоедливого щенка. За хорошие заслуги ему позволили вернуться на неделю домой. Он кровью и потом выбивал себе это право, став белой вороной, которой хотели по-тихому свернуть шею. На подобные заявления — и попытки — парень лишь бешено скалил зубы и говорил: «попробуйте». И вот ему это удалось. Удалось вновь увидеть столь ненавистные и родимые края. Вновь вкусить ветер детства, вновь пройтись по пыльным тропинкам «запасного пути». Он выжил на этих улицах, он знает все безопасные места, но не было у него ощущения, что он вернулся домой. Не было чувства, что это его место. Ему были не рады не здесь. Впрочем, и Широ был не рад видеть знакомые лица. Все, чего ему хотелось, это увидеть сестру. Только с ней он понимал, что дома. Кривые дорожки привели его к окраине деревни. Здесь ничего не поменялось, разве что цветов стало больше. Широ медленно брел между остроцветных и маленьких растений, наслаждаясь их запахом. По мере приближения к домику, парень физически чувствовал как повышается настроение. Нечто сродни гармонии заклубилось в душе причудливыми спиралями. Не удержавшись, юный самурай начал насвистывать незатейливую мелодию. Мимо пролетели мелкие пушистые птички. Перед взором материализовалась привычная глазу дверь. Они специально сделали ее другой, не традиционной японским седзи. Так они буквально говорили, что другие, и не стесняются этого. Выждав паузу, Широ легко постучал костяшками по обшарпанному косяку. В ответ тишина. Юноша выждал еще мгновение и повторил стук. Ничего. В голове зародилась тревога. Положив руку на рукоять катаны, парень попытался открыть дверь самостоятельно. Та поддалась пугающе легко. Глазам предстал полумрак, окна занавешены, некоторая одинокая мебель в сломанном виде или валяется в неположенном месте. Рефлекторно Широ напрягся и бесшумно вынул меч. Передвигаясь по первой комнате короткими шажками, черноволосый пристально осматривал пространство, приходя к неутешительному выводу. Бардак говорит о борьбе. Пыль на полках и медном котелке — о том, что беспорядок появился дня три-четыре назад. Заметив шевеление под грязной тканью покрывала, самурай прищурился и легонько поддел край кончиком катаны. Из плена стремительно вырвалась мышь. Широ проводил ее пустым взглядом. Осталась еще одна комната, служившая двойняшкам спальней. Она была тесная, а жители неприхотливы, так что проблем никогда не возникало. На самом деле Широ боялся туда зайти. Нет, не так. Он боялся того, что мог там увидеть. — Матсу? — попробовал позвать парень сестру. Ответа ожидаемо не последовало. Ладони вспотели. Парень больше не мог тянуть эту ноту. Быстрым шагом дойдя до входа в другую часть дома, самурай распахнул дверь и остолбенел. В спальне Матсумото не оказалось. Зато была кровь. Много крови. К горлу подкатила тошнота. Стрелой вылетев из дома, Широ отбросил меч в сторону и упал на колени, сдерживая рвотный позыв и глотая воздух. В груди неприятно сдавило. На смену панической боли пришла жгучая сердце ярость. Потребовалось кое-какое время, чтобы понять с чего начать поиски. По истечении свободной недели Широ не вернулся обратно на службу. Теперь это было не важно. Все, что донимало мысли юноши — это сестра. Из раза в раз он прокручивал возможные варианты событий, и всегда приходил к одному: если Матсу жива, он найдет ее, если нет, он отрубит головы всем, кто замешан в ее гибели. Был только один человек в деревне, знающий обо всем, что творится здесь. Найти ее стоит трудов, но Широ все равно не имел другого выбора. С приходом ночи черноволосый выдвинулся за информацией. — Широ, рада снова тебя видеть, — пропела девушка, стараясь не обращать внимания на приставленное к своему горлу лезвие. Самурай грубо прижал бабочку к стене жилого дома, выжидая, пока случайные прохожие удаляться прочь. Помогал темный сумрак, скрывающий собеседников от остального мира. — Ты знаешь, зачем я здесь, — Широ не стал любезничать, ему не до этого сейчас. — Понятия не имею, — девушка стеклянно улыбнулась, не отрывая глаз от парня. Ей не в первое такое. — Где моя сестра? — произнес с расстановкой самурай, надавливая мечом на кожу. Из-за дрогнувшего горла сталь все-таки резанула. Пара капель крови скатилась на белоснежное кимоно простого покроя. — Эй, осторожнее с этим, мальчик, оружие детям не игрушка. — Не увиливай, Инари! — Широ вконец потерял над собой контроль, разозлившись, юноша ударил кулаком о стену рядом с головой жрицы любви. — Я уверен, ты знаешь, что с ней стало! — Она мертва. Весь пыл и клокочущий гнев испарились, как лужи на солнце. Звенящая пустота наполнилась ревом снежной метели, что Широ наблюдал лишь раз в далеком прошлом. — Как?.. — Когда ты ушел в армию, Матсумото подалась работать в храм. В наших кругах о ней больше не было слышно. Она бросила это, ради тебя, — Широ прикрыл глаза, чувствуя, как что-то разбивается внутри него. — Многим клиентам это не понравилась, она была любимицей многих, — самурай проигнорировал откровенное подстрекательство, непонятно, чего Инари этих хотела добиться, — но никто не смел возразить новоиспеченной жрице, в другом понимании этого слова, — ну вот опять. Она так хочет вывести его из себя? — Полгода все было тихо, и вот, три дня назад, у одного темпераментного типа сдали нервы. Инари ненадолго умолкла, следя за состоянием Широ. — Она пыталась отказать ему, но… он пришел не один, — глубоко вздохнув, куртизанка присела возле трясущегося и обессиленного самурая. — Сказать бы, что это был несчастный случай, да как-то язык не поворачивается. — Что они с ней сделали… после? — голос сел. Парень держался из последних сил, чтобы не показать слабость при женщине. — Привязали камень и сбросили в реку, — Инари сочувственно положила ладонь ему на плечо. Широ тут же сбросил ее и резко поднялся на ноги. — Имена. Мне нужны имена всех, кто там был. В черных глазах зияла ледяная пустота, на краю которой плясали дикие черти.7
Широ тяжело было продолжать говорить дальше. Устало выдохнув, двойник нацепил привычный полу оскал. — Они принесли горе в мой дом, и поплатились за это. Только вот статус не позволил пропустить смерть стольких людей мимо ушей. Народ взбунтовался и потребовал с меня ответить за… содеянное, — Широ ненадолго умолк, после чего продолжил с жутким, пробирающим до мозговых извилин, взглядом. — Есть много вещей, за которые мне стыдно, но не за это. Ни разу после я не пожалел, что вырвал их сердца и раздавил ногой. Куроко против воли поморщился, представив все как наяву. — Почему ты остался здесь, а не ушел после всего произошедшего? Так бы не пришлось из раза в раз спасать шею от петли, — Акаши скрестил руки на груди, искренне не понимая, что продолжает держать главу разбойников у этой деревни. Его сестра мертва. Он отомстил. Нечего ему здесь больше делать. — Потому что мы дали обещание друг другу. В жизни и после смерти быть рядом. Ее могила здесь, значит и моя — тоже. Сейджуро ничего не ответил, лишь покачал головой. Мурасакибара, казавшийся все это время спящим, вдруг поднял голову и посмотрел в сторону плотно закрытой двери. Как по мановению волшебной палочки та громко распахнулась, и на пороге показался задыхающийся часовой. Все тут же напряглись и встрепенулись. — Идут!.. — Что ж за напасть-то! — Широ вскочил с места и приказал всем отходить ко второму убежищу за рекой. — От вас одни несчастья, — усмехнулся глава, глядя на сосредоточенное трио. Их куда пристроить? Кодами ярко выделяется из общей массы, с ним тихо уйти не получится. Оставить здесь вообще не вариант, он ведь в долгу перед ним за спасение своих людей. Придется рискнуть и уповать на то, что самураи все как один слепы и не заметят этого гиганта в полуголой лесной чаще. — Очень надеюсь, что ты умеешь быстро бегать. Акаши все меньше и меньше верил в успешное завершение первого дела. — Широ-доно, мы не можем пойти к Мельнику! — сквозь общий гомон прокричал один из подчиненных. — Что? Это еще почему? — а вот это уже большая проблема. Другое, если хотите — третье убежище находилось далеко, не меньше трех часов пешим шагом. Связь с Мельником, проживающим у реки была мятежникам на руку и не раз спасала их. — Там уже поймали кого-то! Куроко и Акаши, только сделавшие шаг за порог, как по команде остановились. Позади них Мурасакибара чуть не влепился в стену над дверным косяком. — Вот же… добрая душонка! — раздосадовано цыкнул Широ, судорожно соображая, что делать дальше. Тем временем Акаши выцепил говорившего из редеющей толпы и с силой сжал того за предплечья. — Кого поймали? — Парня и девушку... не знаю, я их раньше никогда не видел… — Хоть какие-то приметы есть? — Ну, волосы, — японец бездумно потеребил ухо, — типа, как у… Договаривать он не стал, но подростки и так все прекрасно поняли. В это время Широ пришлось согласиться внутри с себя с не самым хорошим планом, но всяко лучше, чем полная неизвестность и провал. — Так что делать, Широ-сама? — тихо спросил небезызвестный Какеру. — Разделимся и поводим псов за нос до темноты, а там, глядишь, и у Мельника все уляжется. Понял? — Будет сделано.8
Часом ранее. У Момои появилось плохое предчувствие, когда Кисе объявил ей, что хочет немного потренироваться в своей способности. Мельник ушел в деревню на рынок, пару свободных часов у них есть, а Рета не привык ничего не делать. Хотя деревенскую рутину он бы с удовольствием прогулял. — Думаешь, это хорошая идея? — девушка допрыгала на одной ноге до края берега и с удовольствием уселась на траву. — А когда еще, Момоиччи? Мне казалось, Игра и подразумевает развитие в ее процессе. — Кисе уверенно упер руки в бока, оглядывая искрящиеся волны. — А зачем тогда тренировки вне игр? — весело спросила менеджер, подставляя лицо яркому солнцу. Блондин хотел ответить что-то поучительное, но вдруг понял, что сказать ему и нечего. — Не сбивай меня с мысли! — парень зажмурился и повертел головой из стороны в сторону под веселый смех подруги. Воцарилось молчание. Сацуки ждала, что будет делать баскетболист, а сам Кисе ждал указания свыше. — Ну и?.. — Протянула девушка, склонив голову набок и сощурившись от ослепительных лучей. — Погоди, я… размышляю. — Ты ведь без понятия, что делать, не так ли? — Да. Момои добродушно покачала головой и задумалась чем можно помочь. У Юни она уже успела поинтересоваться на счет этого, но ИИ ничего путного не подсказала, лишь то, что развитие способности целиком и полностью зависит от Игрока, но никаких рекомендаций по поводу тренировок не дала. В баскетболе хотя бы есть перечень упражнений, там есть четкая основа, база, скажем так. А тут плевок в океан. — Как ты вызвал силу в прошлый раз? — Ну, в самый первый — мне было больно, а во второй как-то по наитию... — Рета скис, не представляя даже, как у него получалось манипулировать водой до этого. — Должна же была быть какая-то мысль… катализатор, — Момои бросила камешек в реку. Тот звонко булькнул и послал мириады искр. — Говорю же — больно было. Подумал: «воды надо». И, собственно, вот. Информатор вздохнула и что-то невнятно промычала. — Раз так… Ты ведь обжегся, верно? — Кисе утвердительно кивнул. — Подумай о том ожоге. Как было горячо и неприятно, вспомни досконально сам момент. И воспроизведи чувства, что испытал тогда. — Ничего себе загнула… — Делай что говорю! — Момои рассмеялась и стала наблюдать. «Со временем пользоваться способностями будет так же легко, как дышать, но для начала их нужно привязать к определенной эмоции, чтобы было проще их вызвать. Жаль только, что боль — не очень хорошая эмоция», — Сацуки прикусила изнутри губу, помечая заметками визуальный блокнот в голове. Пока девушка размышляла над схематичной составляющей тренировок, Кисе достиг огромного прогресса по сравнению с предыдущей минутой. Сгенерировать чувства по воспоминаниям было трудно, но как только блондин смог это сделать, то ощутил странную плавность и тягучесть во всем теле. Каждая клетка тела теперь ощущалась невероятно ярко, даже органы! Рета испытал подозрительную, но приятную гармонию. На пробу отдав мысленный приказ и взмахнув рукой, парень тут же чуть не завизжал от радости, когда речная вода с готовностью поддалась и вздыбилась волной вверх. Оказалось, поддерживать нужную форму воды стоит определенных усилий, но все это дело выносливости, а у энергичного Кисе в данный момент ее хоть отбавляй. Решив, что он достаточно готов для второго уровня, блондин попытался придать волне определенный образ. В центре было тонкое кольцо, от него отходили полуокружности, а между ними вклинивались острые углы. Раз за разом Кисе добавлял новую фигуру, создавая витраж, наподобие таких, что живут в храмах и соборах. Рисунок все увеличивался, вбирая в себя все больше воды. Когда Момои вернулась в реальность, то не смогла сдержать восхищенного вздоха. Глаза распахнулись шире, в розовых радужках отразилась цепная реакция узоров и геометрических фигур. — Как красиво… — девушка боялась моргнуть и все отметала мысль, что это просто сон. Невероятный сон. Кисе уже был на грани истощения, когда хитросплетения достигли высоты пятиэтажного дома. Мысленно сказав себе «все», парень вымученно опустил руки и голову, глубоко дыша. Вода тут же расквасилась и понеслась вниз, обратно в родную реку, опустошенную наполовину. — Любопытно, вы колдун, или может, екай? Посторонний стальной голос посеял в подростках ледяной мороз. Обернувшись на звук, Игроки увидели перед собой небольшой самурайский отряд, из которых только один не смотрел на них со смесью ужаса и презрения. Нет, этот смотрел с искренним интересом. Никогда еще чужое любопытство не кончалось для «колдунов» чем-то хорошим.