Нет, не подчиняйся! Помни! Помни о цели! Она нужна нам! Нужна нам обоим!
Помни…
Ещё один тяжёлый взмах крыльев, и девушка соскользнула из разжавшихся лап дракона в узкую клетку, что станет ей и спасением, и тюрьмой. От него. Дракон измождёно застонал и рванул прочь из последних сил, ускользая в темноту. Туда, где он уже никому не сможет навредить. Три рваных шага, три гулких удара сердца, и на землю ступил уже человек, обессиленный полётом и борьбой с самим собой. Споткнувшись, он рухнул как подкошенный. Трава под ним задымилась. Опираясь на дрожащие руки, он сел и провел ладонью по мокрому от пота лицу, стряхивая капли на твёрдую, каменистую землю. На губах заиграла слабая улыбка, взгляд неверяще уставился в темноту, радость вырвалась из груди облегченным выдохом. Он рассмеялся. Да будь он проклят! У них получилось! Они справились! Они оба… Опомнившись и положив руку на грудь, он почувствовал, как страдает внутри дракон, как ворочается там, в глубине и жаждет, — не по своей воле — Невесту и Сына, что дарует она ему из своего пепла, из своего праха… Он стонет и кричит, мечется и воет, скребёт когтями кожу, вгрызается в неё зубами и бьёт, бьёт хвостом, пытаясь вырваться наружу и, в то же время, пытаясь забиться как можно глубже…Тихо, тихо… Помни: она своя. Не забывай о цели. Не забывай ни на секунду. Терпи и не сдавайся. Просто терпи… А я помогу…
Он тоже будет терпеть, страдать и бороться. Он и дракон. Они — единое целое. Одна боль на двоих… Они разделят её поровну. Напополам. Пламенные линии угасали неохотно, слабо светясь в темноте. Страдающий дракон ещё раз поворочался внутри и затих, напряжённый, как гром, и застывший, как скала, выжидательно уставившись на него, словно спрашивая: и что теперь?А теперь — покой.
Кое-как поднявшись на негнущихся ногах, он поволок себя в заранее заготовленное место — в пещеру, куда человек может войти, но дракону уже не выйти, — и пробудет там до тех пор, пока Зов Предков не оставит их в покое, а Ритуал не отпустит из своих цепких когтей, уйдя далеко в прошлое. В пещере было ещё темнее, чем снаружи. Прислонившись затылком к стене, он осел на землю и позволил леденящему душу холоду проникнуть в его тело и остудить пламя, что не желало угасать, а лишь распалялось и распалялось, требуя своей жертвы и бесновалось, не получая её. Пар сорвался с его губ, рассеявшись в беспросветной мгле. Обряд и Ритуал… Невеста и Сын… Как же он ненавидел всё это и как же хотел покончить с этим, сделать все иначе, по-другому, по-человечески… Но не получалось — выбор был невелик. Всего три возможности, всего три и не более: остаться с ней и жить среди людей, забрать её с собой или потребовать Драконьей дани. Всего три, но именно последняя стала единственной. Он отчаянно надеялся, что до этого не дойдёт. Молил, чтобы выбор так и остался всего лишь выбором. Но судьба распорядилась иначе. Когда он узнал, кто её семья, то понял, что только так сможет получить желаемое, хоть и оттягивал это до последнего, решающего момента. Потому что понимал: как только горожане пропоют Драконью песню, у него будет всего один крохотный шанс подавить в себе дракона и уберечь девушку от гибели. Он устало вздохнул. Было бы всё гораздо проще, если бы он мог её просто похитить. Забрать одним ранним утром с луга, что граничит с морем, и где она так любит бывать в солнечные дни, собирая полевые цветы и ягоды, сплетая их в разноцветные венки. Или с обрыва, где она стоит на самом краю, печально глядя на море, плещущееся далеко внизу, пока на нём гневаются волны и тихо напевает какую-нибудь красивую песню, грустную и полную несбывшихся надежд, а её послушное, белоснежное стадо пасётся рядом, пощипывая траву и косится на неё благодарным карим глазом. Забрать и сказать, что отныне она свободна и нет больше гнёта отца, который ненавидит её и хочет загубить всем своим прогнившим насквозь сердцем. Видят Предки, он так и поступил бы, если бы не одно «но».Законы, насколько древними бы они не были, соблюдаются и по сей день, непреложные и неоспоримые. Ни словом, ни кровью.
И он, всецело это осознавая, нарушил бы его, потому что нашел способ обмануть запреты, и сама природа, ведала она того или нет, подала ему этот знак — утес, обрыв и море. Подстроить всё, чтобы Амэя сорвалась с обрыва во время очередного разрушительного шторма ничего не стоило, но судьба вовремя вмешалась в его жизнь, спасая от людского гнева и ярости драконоборцев, когда в город пришел старик со своими сыновьями и почуял в нём «родное». Пятеро мужчин, носителей драконьей крови, пятеро драконоборцев, уничтожающих змиев одного за другим, именно они вынудили его пойти по опасному пути и сделать то, чего он боялся больше всего на свете — призвать своего дракона и обрушить его пламя на городок, со всех сторон обнесённый лесом, скалами и морем, и заставить его жителей в страхе смотреть на небо, прижимая к себе незамужних дочерей, а после пропеть Песню, что обратит его в прошлое, призовёт Истинную сущность в неутолимой жажде провести Ритуал и породить из пепла еще одного, подобного ему… монстра… Люди, которые и так с трудом терпят драконов, не простили бы ему похищенное без Обряда дитя, как бы нежеланно оно ни было, а драконоборцы всю жизнь выслеживали бы его, пока не подняли бы голову дракона на пику, отомстив за смерть невинной души и близкой по духу дочери. Поэтому ему пришлось затаиться и ждать, думая над тем, как поступить дальше. Тогда он ещё не знал, что старик окажется на его стороне… Это до сих пор удивляло Азера и ставило в тупик. Он не понимал: что вынудило его так поступить? Почему он сам, своими же руками отдал Амэю ему? Почему позволил дракону напасть на город и, более того, навредить собственному сыну, зная о его нелюбви к нему? И почему вообще молчал о его присутствии так долго?Амэя. Она причина.
Теперь он ничуть не сомневался в этом. За неделю до сегодняшнего дня трое его детей покинули город, и остался лишь Элбан и сам старик, неожиданно не отправившийся вместе с сыновьями в новое путешествие, вместо этого проводя время дома, рядом с внучкой, словно желая уберечь её. Только тогда он считал, что от него самого, хоть и не мог никак взять в толк, почему старик просто не велит сыновьям убить его, ведь их было четверо, а он — один. Даже несмотря на свой возраст, умения и силу, он бы не справился с опытными драконоборцами, погубившими, по слухам, не меньше пяти десятка драконов. Старик будто бы расчищал ему путь, готовил почву для нового посева, а всё остальное Азер доделал сам, когда старик подал ему знак. И до него наконец дошло, к чему всё это было. Он сделал всё, чтобы никто и ничто не помешало Азеру получить желаемое. И всё же: почему? В чём его истинная цель? Спасти или сгубить? Он не может не знать о Ритуале и о том, что на нём случается с Невестами, и должен был понимать на что отправляет свою единственную внучку, если все-таки желал ей спасения. Или, может, все же не знал? Память Предков не передается по крови Отречённым… Но, с другой стороны, он же драконоборец, как и его сыновья, и не мог не видеть Алтарь и не осознавать, для чего он предназначен… В любом случае, это уже не важно. Амэя с ним, и это главное. Теперь же, когда самое страшное уже позади, он ни за что ей не навредит. Она нужна ему живой, здоровой и счастливой. Хватит с неё боли. Азер криво усмехнулся, потешаясь над самим собой. А он привязался к ней сильнее, чем ожидал. Раньше то, что было лишь интересом и отчаянным желанием спасти свой род, изменилось и стало чем-то большим. Может быть даже тем, о чем почитывают в затасканных книжках юные девицы, хихикающие над картинками и заливающиеся смущённым румянцем на щеках… Но если это и вправду так, то он даже не против. Может, хоть наконец познает на себе, каково это — любить… В пещере становилось всё холоднее, мрак ночи сгущался по углам, вытесняя остатки света и тепла, что ещё оставались после минувшего дня, забытые солнцем и ветром. Он рассеивал их в воздухе и заставлял мелко дрожать даже его, дракона, чья кровь бурлит в венах не хуже лавы в жерле вулкана. Время близилось к полуночи, а Азер ещё даже глаз не сомкнул. Это плохо, ведь он летел весь день, не давая себе ни минуты продыха, надеясь успеть до заката, но всё равно вернулся лишь с последними лучами солнца, заставшими его на пороге старого дома. Он поёжился и встряхнулся, сбрасывая с себя сонное оцепенение. Он бы и рад прилечь, но если уж ему так холодно в пещерах, то как же чувствует себя Амэя он и подумать боялся. Поэтому на свой страх и риск торопливо вскочил и бросился обратно в ту самую пещеру-клетку, где её и оставил. Еще издалека он увидел её неподвижно лежащую на земле и завернутую в пуховые одеяла с ног до головы. А подойдя ближе, убедился, что она всего лишь сладко спит, прижав кулачок к губам и не чувствует холода, надежно укрытая со всех сторон. Вот и хорошо. Она в порядке. Присев рядом, он залюбовался ею спящей. Такая невинность… Растрёпанные волосы, трепещущие ресницы, тонкие пальцы… Не удержавшись, он протянул руку сквозь прутья, но тут же отдернул её, едва увидел, как светящиеся огненные линии вспыхивают на коже. Дракон пробуждался, едва почувствовав её присутствие. Тяжесть по-прежнему сидела в груди — еще рано. Выругавшись сквозь зубы, Азер стиснул ладонь в кулак, едва ли не с ненавистью глядя на линии, что не торопились угасать. И как Огану удалось совладать со своим драконом? Он же сбросил Ярину прямо на Алтарь и мог спокойно сжечь, ничто ему не мешало! Так как же ему удалось сдержаться? Он ведь тогда ещё не знал, что полукровки неподвластны огню… Да чего уж говорить: никто не знал и даже не подозревал о существовании полукровок и о том, что союз дракона и человека вообще возможен! Да, его брату очень повезло: он первым узнал эту тайну. Или почти первым. Азер снова взглянул на безмятежно спящую девушку. В ней течёт кровь дракона и, может, Отречённым тоже досталась такая же защита… но он не хотел этого проверять. Риск был слишком велик, а он не готов вот так её потерять — загубить собственными руками. Он дал обещание. И пусть пока только себе, но намерен его сдержать. Встав, Азер сдержал зевок и еще раз встряхнулся, наконец начав ощущать изматывающую усталость, накопившуюся за прошедший день. Всё остальное он сделает утром, сейчас же ему нужно поспать и набраться сил. В последний раз посмотрев на спящую девушку, он вернулся в пещеру, где вновь обратился в дракона и уснул, думая о том, каким же непростым будет завтрашний день. Ведь ему предстояло раскрыть себя, и то, как Амэя отреагирует на это, он не мог себе даже представить.***
Она была уверена, что погибнет. Умрёт, едва окажется в драконьем логове. В первое мгновение, когда дракон схватил её и взмыл в небо, она робопленно, оттесняя ужас, отсчитывала каждую секунду, каждый час до собственной смерти, выглядывая в любой тени, что попадалась им на пути, долгожданное логово дракона. Но проходила минута за минутой, а смерть все не наступала, оттягивая этот роковой момент. Полёт был изнурительным: они летели очень долго. Гораздо, гораздо дольше, чем она ожидала. За эти, казалось, бесконечные часы тягостного ожидания, она успела успокоиться, подумать над своей судьбой, над своим выбором и смириться. Сдаться на волю Провидения. Сдаться по-настоящему. Принять. В конце концов, она сама сделала этот выбор, никто её не просил, и было уже слишком поздно сворачивать с избранного пути. И несмотря на страх, всё ещё вынуждающий её цепляться за жизнь, она искренне считала, что поступила правильно. Ведь став Невестой по собственной воле, она сделала сразу два хороших дела: освободила других девушек от такой же участи, более нужных и любимых, чем она сама, и избавила от своего присутствия отца и дедушку, коим всю жизнь была в тягость. При мысли о них она тихо расплакалась. Скучают ли они по ней? Думают ли, льют ли слезы или уже позабыли, вздыхая с облегчением? Она не знала ответа на эти вопросы и думала, что, наверное, лучше и не знать. Теперь она одна на целом свете, там, где её никто никогда не достанет и не найдёт. Она не знала, какая ей уготована судьба, — может, смерть, а может, освобождение, — но понимала, что её же жизнь отныне ей не принадлежит — дракон сам распорядится ею. А как? На что она ему? Этого она тоже не знала. Она была уверена, что погибнет. Умрёт, едва окажется в драконьем логове. Но этого почему-то не случилось. Вместо того, чтобы испепелить её в своем огне, разорвать на мелкие кусочки длинными когтями или разодрать на части острейшими зубами, он сбросил её в узкую яму, сложенную из твердого камня и толстенных прутьев, откуда она не смогла бы выбраться сама, и где её ждала теплая, пуховая перина и несколько книг рядом с угасшей свечой, которые она не сразу смогла разглядеть в темноте. Дракон не стал убивать её, почему-то пощадив. Вместо этого он со стоном улетел, словно бы желал обратного, но что-то мешало ему остаться. И книги, одеяла, свечи… Их присутствие поставило её в тупик, ввело в замешательство. Держа в руках толстенный фолиант, она бестолково таращилась на него и не понимала, совершенно ничего не понимала. Разве дракон принес её сюда не для того, чтобы убить? Разве не для этого они забирают Невест каждые десять лет? Но эти вещи… Её словно ждали здесь. Но кто? Дракон? Уж ему-то точно не нужны ни книги, ни одеяла, ни тем более свечи. Они даже не умеют разговаривать, не то что читать! И тем не менее, книга в её руках была настоящей. Или, может, всё проще, и она сошла с ума? Встреча с живым драконом, злодеем многих легенд и баллад кого угодно доведет до безумия, а себя она считала слишком слабой, чтобы противостоять чему-то подобному. Значит, она всё-таки сошла с ума. А потом послышался чей-то смех, и Амэя лишь уверилась в собственном безумии. Но думать об этом и, тем более, бороться у неё не было ни сил, ни желания: она слишком устала от длительного перелёта длинной в целый день, начавшийся от едва занимающего рассвета и окончившийся последними лучами солнца, скрывшимися за горизонтом как раз в тот момент, когда дракон достиг своего логова и она приготовилась к скорой и мучительной смерти, не осуществившейся вопреки всем её ожиданиям. У неё не было сил даже лишний раз пошевелиться, не то что попытаться сбежать, раз дракон оставил её совершенно одну. К тому же было слишком темно, и мрак только сгущался с наступлением ночи, сковав её окоченевшее тело и приняв в свои невидимые, но ощутимые объятия, пронзённые жгучим, ледяным холодом. Поэтому, отложив все мысли и страхи на утро, она поплотнее закуталась в одеяла и мгновенно уснула, уступив усталости, что валила её с ног.***
Утро было ожидаемо тёплым. Ночной холод ушёл вместе с тьмой, уступив место светлому дню и яркому летнему солнцу, легко вытесняющему остатки холода и мрака даже из самых потаенных уголков пещер и развалин, что были разбросаны по всему небольшому острову, которое со всех сторон омывало море. Он глубоко вздохнул, стоя у прохода в пещеру, где томилась Амэя. Деревянная плошка нагрелась в его руках от горячей похлёбки, неторопливо стынувшей в прохладе раннего утра, растворявшейся тёплым паром в свежем воздухе. Последний час перед рассветом он ходил из угла в угол в своем небольшом укрытии и никак не мог собраться с мыслями, которые хаотично сновали в его голове, не задерживаясь ни на мгновение, и исчезали так же стремительно, как и появлялись. Дурак! Прошлым вечером он наивно считал, что справится, но на утро понял, что эта, казалась бы простая вещь, может оказаться ему не по зубам. Он едва представлял себе, как войдет в пещеру и скажет Амэе:«Здравствуй, я дракон»
Но еще труднее ему представлялась её реакция, слишком неоднозначная, чтобы сложиться в цельную, ясную картину. Он был уверен только в одном — что напугает её до смерти. В небольшой и узкой, образованной временем и старостью расщелине он видел её, сидящую на коленях у толстых, скукоженных прутьев и суетливо вглядывающуюся в доступное ей пространство растерянным, полным страха и тягостного ожидания взглядом, время от времени обращающимся к нему, словно она чувствовала его присутствие. Именно этот взгляд заставлял его медлить. Он не хотел, чтобы она его боялась, а в ней было слишком много страха. Девушка проснулась где-то с полчаса назад и с тех пор не находила себе места, то вышагивая по крохотному пятачку пещерки, то садилась на землю и тихо плакала, спрятав лицо в ладонях, а потом снова вскакивала и начинала суетливо носиться вокруг, будто не могла усидеть на месте. В какой-то момент она, заприметив дыру в потолке, попыталась выбраться, но высота была слишком большой, а стены — гладкими, и её потуги обернулись болезненным падением с двухметровой высоты. К счастью, она упала на подушки и одеяла и отделалась лишь легкими ушибами, не причинившими ей никакого вреда. По-видимому, падение привело её в чувство, и она более-менее успокоилась, прекратив бесплодные попытки освободиться из темницы и даже плакать. Теперь же Амэя сидела на полу и просто ждала, сама не зная чего. Дракона? Плошка становилась всё холоднее. Поздний завтрак остывал в его руках. Если он и дальше будет медлить, то ей придется есть холодную пищу. В конце концов, он всё-таки решился. Осторожно вышел к ней из своего укрытия, прямиком из темноты, как тень, змеёй скользнувшая промеж скал, чем сразу же привлек её внимание и заставил испуганно вздрогнуть. Она медленно поднялась, опираясь на прутья и не сводя с него изумленного, неверящего взгляда. — А… Аз-зер? — тонким, срывающимся голоском пролепетала она, глядя на на него огромными, бледно-голубыми глазами, переполненными непониманием, страхом и робкой, совсем несмелой надеждой на спасение. Надеждой, которой не суждено осуществиться. Он продолжал подступать к ней, неторопливо, осторожно, чтобы не напугать ещё больше, чем уже есть и молчал, не говоря ни слова. — К-как ты н-нашел меня? — шепотом спросила девушка, подаваясь к нему, доверчиво, наивно. — К-как ты з-здесь… — Она умолкла, когда он вплотную подошел к ней, накрыв плотной тенью самого себя. — Азер? У него неприятно кольнуло в груди. Она смотрела на него, такая маленькая, доверчивая и беспомощная… Хрупкая и беззащитная перед тем, кто способен убить её одним лишь прикосновением, если пожелает. Он протянул ей плошку. — Ты голодна? Она перевела взгляд на его руку, с секунду глядела на неё, а потом посмотрела уже на него: — Д-да… — Поешь. Тебе нужны силы. Не сразу, но она взяла плошку, обхватив её обеими дрожащими руками, и снова посмотрела на него. Все с той же робкой, отчаянной надеждой. Не выдержав ее взгляда, он отвернулся и прошёлся до стены напротив, за которым начинался небольшой каменистый бережок и за которым притаилось его надёжное укрытие. На случай, если дракон всё же не сдержит себя. Он слышал её сбившееся дыхание и чувствовал её взгляд на своей коже. — Азер? — позвала она его. — Почему ты здесь? — Она запнулась, переминаясь с ноги на ногу. Отвела смущённый взгляд, её щеки порозовели. — Чтобы… спасти меня? З-забрать д… д-домой? — Нет, — ответил он просто и услышал, как она невольно оступилась, расплескав жидкую похлёбку, но даже не заметила этого — всё её внимание было сосредоточенно на нём. — Н-нет?.. — глухо повторила Амэя и, видимо, хотела сказать что-то ещё, но у неё не хватило смелости. Глубоко вздохнув, он резко обернулся, разозлившись на самого себя за нерешительность, и более быстро, чем следовало бы, подошел к клетке и сказал, глядя ей прямо в глаза: — Я не драконоборец, Амэя, как ты, должно быть, посчитала. Ты здесь по моей вине. Девушка моргнула и попятилась, не сводя с него блестящих от слёз и непонимания глаз. — Что эт-то значит? — Это значит, что это я принес тебя сюда и это я забрал тебя из дома. Девушка снова попятилась, страх и непонимание сменяли друг друга на ее бледном лице, голубые глаза совсем побелели от ужаса и шокирующего осознания, в которое она едва верила. — Т-ты… — Да, — вновь сказал он просто, перебив ее. Оттолкнулся от стены и выпрямился. — Я дракон. Плошка выскользнула из её рук. Она оступилась, споткнулась и упала. А он понял, что был слишком резок.