Шепот Пламени

      Амэя ещё долго смотрела ему вслед, туда, где на горизонте небо соприкасалось с морем, безуспешно пытаясь выглядеть крошечное пятнышко дракона, парящее над водой, но очень скоро последнее целиком и полностью завладело её вниманием.       Забыв о страхах и тревогах, она подобрала юбки платья и снова подбежала к накатывающему на берег морю, не в силах противиться его зову. Окунув ноги в неожиданно тёплую воду, Амэя блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь долгожданными ощущениями, даже близко не подходящими на те, которые она представляла в своих мечтах.       В реальности они были лучше. Гораздо лучше, чем она могла бы себе вообразить.       Божественно! Невероятно! Восхитительно!       Столько лет! Столько долгих лет она мечтала об этом, и вот, наконец, её мечта сбылась!       Она оказалась на море. На самом настоящем море, которое могла не только видеть, но и ощущать его, трогать, касаться. Как ей хочется. Как вздумается. Как просит будто истомлённое в разлуке сердце…       И, повинуясь этому внезапному порыву, бурлящему в груди и рвущемуся наружу, она рухнула на колени и опустила ладони в воду, любуясь перекатами прозрачных волн, словно кошка ластившихся к её бледной коже и наполнявшими ее неизведанной доселе, но отчего-то такой знакомой силой и теплом…       Всякие мысли покинули её. Осталась только она и море.       Они стали едины. Всецело принадлежали друг другу.       Наконец-то. Это свершилось.       Её душа ликовала и пела, возносясь к небесам.       Она не знала, сколько так просидела. Знала только, что не хотела прерывать это единение, самое чудесное, которое только было в её жизни, тусклой и унылой, полной боли и страданий… до этого дня. И ей показалось, что вся её суть только и делала, что стремилась к этому моменту. А судьба подталкивала.       И то, что на их город напал дракон, оказавшийся наполовину человеком, тоже показалось ей провидением, судьбой, предначертанием. Чем угодно, но только не случайностью.       Что-то внутри неё искренне верило в это, и эта необъяснимая вера только множилась и росла, окутывая её душу светом и теплом, вплетая в неё бутоны надежды и радости, прогоняя мрак и стужу, живущие там до той поры.       Но как бы она не хотела прекращать это, как бы не хотела разрывать эту магическую связь, более насущные потребности вывели её из сна в явь, и она с неохотой повиновалась им, отнимая руки от воды и поклялась самой себе обязательно вернуться и повторить. Встав, не обращая внимания на прилипшее к ногам платье, она со слезами на глазах от бушующих внутри чувств, будто бы в последний раз взглянула на бирюзовую, умиротворенную гладь, нарушаемую лишь слабым, игривым ветром, и с усилием отступила назад. Оглядевшись вокруг и припоминая слова Азера, Амэя побрела вдоль берега, через каждые несколько секунд бросая взгляды на море, волнами облизывающее золотистый песок, которое, несмотря на её страх, почти ужас предстоящей разлуки, никуда уходить не собиралось.       За спиной высился огромный чёрный замок, справа плескалось море, а впереди разрасталась роща, откуда доносилось весёлое журчание ручейка и аромат спелых фруктов наполнял свежий, морской воздух, легкими порывами дующий ей в лицо.       «Как же здесь хорошо… — подумала она мечтательно, утопая голыми стопами в мягком, рассыпчатом песке, нагретом ласковым солнцем. — Разве возможны в мире такие места? Не сон ли это? Не Рай ли? Не чудо ли?.. Может быть, это всё лишь обман, может быть, я умерла в той яме, а всё это лишь видится мне в моем последнем сне?..       Но нет, все это было слишком настоящим, чтобы оказаться иллюзией, игрой умирающего разума.       Она даже ущипнула себя, так, для острастки, чтобы убедиться. И боль была ей более чем правдивым ответом на вопрос.       Всё это реально. Она не спит и не умерла. Это явь. Самая что ни на есть настоящая и прекрасная, какая только возможна сейчас.       Мысль об этом вскружила ей голову. Звонко рассмеявшись, Амэя подобрала влажные юбки и побежала по песку, взметая его вверх, как пыль, и песчинки неслись за ней, как шлейф прекрасного, пусть и невидимого платья.       Добравшись до рощи, девушка приостановилась, рассматривая диковинные деревья и травы, которые ей приходилось видеть впервые, и её счастье лишь усилилось, подхваченное шаловливым ветром, разделяющее с ней это легчайшее чувство. Проводив его взглядом, она проскользнула вглубь, ступая по узеньким тропкам, заросшим пахучими, но не удушливыми цветами с крупными и мелкими бутонами. Высокие и низкие, разросшиеся кустиками и одинокие, гордо торчащие из густой, сочной даже на вид, изумрудной травы…       Может, она попала в сказку? Здесь так очаровательно…       Обогнув толстое, извилистое древо, чья крона тяжело свисала до самой земли, она минула его плотную завесу и замерла, с восторгом взирая на небольшой водопад, кристальными брызгами разбивающийся о гладкие камни. Он каскадом стекал меж больших валунов в небольшое озерцо, чья зеркальная гладь отражала голубое небо, с пухлыми облачками, лениво плывущим по бесконечному краю, где живут только боги и прекрасные, чистые души.       Озерцо, словно изгородь, опоясывали те же гладкие камни, покрытые мхом и извилистой лозой с мелкими листьями и цветами, будто не хотели, чтобы кто-то нарушил покой этого уединенного места, притаившегося в тени деревьев, укрывшегося от остального мира за надежными, древними стволами и их мощной кроной, притупляющими даже сами небеса и капли серого дождя, если он осмеливался проникнуть сюда.       Но сейчас за пределами рощи сияло солнце, на небе не было ни единого хмурого облачка и день только набирал обороты, постепенно переходя в полдень, когда летняя жара становилась почти нестерпимой.       В такое время прохладные воды будто бриллиантового водопада были отдушиной и спасением от нещадно пекущего солнца, будто решившего изжарить в своей щедрости все живое, до которого только могло дотянуться.       На одном из камней, чуть в отдалении лежал небольшой сверток. Как и сказал Азер, он всё подготовил.       Немного стыдясь его неожиданной, но несомненно, приятной ей заботы, она пробралась к озерцу, неторопливо развязала тесёмки и озираясь вокруг, словно боясь, что кто-то увидит её или Азер вдруг вернется, Амэя стянула с себя посеревшее платье и опустила на землю бесформенной хламидой.       И, полностью обнажённая, с судорожным вздохом скользнула в воду, тут же провалившись по колено. Измученные после долгой ходьбы и морской соли стопы жгло и саднило, однако очень скоро эти ощущения исчезли без следа. Но сменились другими, более болезненными и острыми: едва прохладная вода коснулась ее спины, она тут же охнула и сжалась, положив руку на плечо, на котором едва виднелся красноватый след от плети, что навсегда пометила её кожу несмываемым клеймом.       Отец всегда был к ней жесток.       Но в ту, позапрошлую ночь он превзошел себя: ярко красная полоса, с изъеденными краями и кровавыми прожилками отчётливо выделялась на её бледной, почти что белой, как снег, коже, которая была слишком нежной, слишком мягкой, чтобы снести и выдержать такое.       Она всё ещё хорошо помнила его перекошенное в бешенстве лицо…       Девушка зажмурила глаза, обнимая себя руками. О, отец, за что же ты так со мной… В чем я перед тобой виновата? Что я сделала? Чем обидела тебя? Чем заслужила такое…       Если бы он и мог ответить, то не сделал бы этого. Она знала это.       Он никогда не признавал своих ошибок. Он прав. Всегда. Во всём. И так было с тех самых пор, как ее волосы вдруг поменяли цвет…       Поднеся к лицу прядь бледных, как лён, волос, она спросила себя: так в этом причина? В ее внешности? Всего лишь в цвете волос?       Одинокая слезинка скатилась по её щеке. О, отец, ты так несправедлив и… и так глуп! Бессовестно, непростительно глуп!       Подивившись собственной, неожиданной злости, она ударила кулаком по воде, подняв фонтан брызг и, испугавшись этого, тут же отпрянула, в ужасе глядя на круги, ширящиеся по воде, волнуя её ровную, зеркальную поверхность.       Что… Что с ней такое? Откуда вдруг в ней столько… гнева? Что на неё нашло?!       Домывалась она в тревоге и задумчивости. А окончив мытье, дрожа от холода и усталости, усиленных голодом и беспокойными, неразгаданными и новыми для неё чувствами, встала перед свертком, не смея даже прикасаться к нему, вовремя вспомнив, что оно означает. Это дар. Дар, который ей преподнес мужчина. В её краях это значило, что он намерен связать с ней свою судьбу и назвать своей.       Но ведь… Это больше не её край… Значит ли это, что отныне, законы и правила прошлого, оставленного далеко позади мира, над ней не властны?       И… И она же Невеста. Невеста, отданная дракону. Суженая. По долгу, по крови, по праву…       Все справедливо.       Теперь она принадлежит дракону, и он распоряжается ее судьбой. И раз… Раз он преподнес ей такой дар, она должна принять его. И не просто должна. Обязана. Как Невеста, как суженная, как…       Как будущая жена…       Она в испуге приложила ладошки к вмиг вспыхнувшим щекам. Ох… Она даже не думала о таком! Она думала, нет, была абсолютно уверена, что не переживёт следующей ночи, что станет данью дракону, девственной жертвой, чтобы умаслить его гнев… А оказалось… Оказалось, что драконы — это люди, в чьих силах менять одну личину на другую, и теперь… Теперь он может быть с ней, как человек, стать ей… мужем… По-настоящему…       Не потому ли девиц на выданье, преподнесённых дракону в жертву, называют именно Невестами? Не потому ли…       Прикусив в волнении палец, Амэя не замечала, как прохладный ветерок треплет её влажные льняные волосы и щекочет в холодной ласке голое тело, дрожащее от его прикосновений, мурашками пробегающими от верха до низу.       Почему дядюшки не рассказывали ей об этом? Почему они вообще никому из жителей не говорили о таком? Почему держали все в тайне?       И почему губят драконов, если знают, что они тоже люди? Это же уже убийство…       Она похолодела, зябко поежилась, и её дрожащие руки сами потянулись к свёртку. Все её мысли занимали внезапно открывшиеся тайны и вытекающие оттуда пренеприятнейшие вопросы, на которые у неё не было ответа, поэтому она не замечала как торопливо, досуха обтирается широким полотном, а затем торопливо надевает платье красивого голубого цвета, очень напоминающее море, преподнесенного ей в «дар» Азером.       Закончив приводить себя в порядок, отягощенная мрачными, растерянными думами, она покинула рощу, всё так же ступая босыми ногами по разгоряченному песчаному берегу и не сводя глаз с ясного горизонта, выглядывая там дракона, которого всё ещё не было. Как долго его нет… и некому с ней поговорить и все рассказать.       Без него она сама все равно ни о чем не додумается, а настроение себе испортит понапрасну. Единственный, кто хоть что-то может ей объяснить, — это Азер. Ей нужно только дождаться его. Что ей ещё делать? Бродить по замку или по окрестностям? Так ведь она не знает их и может заблудиться. Искупаться в море? О, Амэе так этого хотелось… Так хотелось, что она прямо сейчас была готова сорваться с места и вприпрыжку броситься к волнующей её душу бирюзовой глади и нырнуть в её глубины, познать их мощь на себе, и пускай, что не умеет плавать, это совсем не страшно… Но она так устала, оголодала и только что помылась, что даже несмотря на нестерпимое желание не станет этого делать.       «Надеюсь, он скоро вернется…» — подумала она с грустью и вернулась в рощу, вспомнив, что Азер упоминал о каких-то фруктах и напомнив себе, что ей еще надо постирать свое испачкавшееся платье…

***

      Мощные крылья загребали воздух, блестящая морская гладь меркла под его огромной тенью, отчетливо проступающей на лазурной поверхности под полуденным солнцем, столь щедро сыплющее жаркими лучами, что даже ему стало припекать голову, насылая опасную дрему, которой уступать было нельзя, как бы сильно этого не хотелось. И лишь свежий ветер, задорно беснующийся с самого утра и летящий ему навстречу, словно в отместку остужал пылкую любовь дневного светила и ровнял его чрезмерную щедрость, держа слабеющее сознание на самом краю.       Наверное, лететь на охоту в такой солнцепёк было не самой лучшей идеей, но ничего другого он не придумал, спеша поскорее покинуть Амэю и не только для того, чтобы наловить рыбы, но ещё и выкроить себе немного времени на раздумья.       А подумать ему было нужно о многом. Подумать и решить, как быть дальше.       Мысленно встряхнувшись, он выглядел посреди бескрайней толще воды крохотный, одинокий островок с несколькими пальмами на пятачке суши, и приземлился на его берегу, всколыхнув деревья и взметнув к их кронам рассыпчатый золотистый песок, осевший на землю тончайшей пылью в причудливом, одному ему известном танце.       Огненные искорки с шипением разлетелись в разные стороны и через несколько секунд под тусклую тень высоких пальм ступил уже человек, уставший после долгого перелёта и изнывающий от жары.       Сбросив тугую, самодельную сетку со все еще трепыхающейся рыбой у кромки воды, он присел подле дерева и, оперевшись спиной о его шершавый ствол, на мгновение прикрыл веки, отдыхая и телом и душой. А когда открыл их, вперил взгляд в нежно-голубое небо, напомнившее ему о глазах Амэи.       Улетая, он совсем не побоялся оставлять ее одну, во-первых, прекрасно зная о её кротком нраве и покладистости, привитыми ей еще с детства тираном-отцом. Во-вторых, местность, простирающаяся на многие мили вокруг, была совершенно безлюдна. Здесь даже не было диких животных, ютившихся в далеких лесах, где-то там, за холмами, словно отделяющих пустынные равнины от всего остального мира и потому, попросту некому было навредить ей или обеспокоить. И в третьих, никто не посмеет даже близко подойти к проклятому Чёрному Замку, как его называют в народе те, кто хоть что-то о нем слышал или видел, если даже какой-то нечаянный путник, всё же, будет проходить мимо.       Чёрный Замок… Азер слабо улыбнулся своим воспоминаниям.       Этот замок был огромен и могуч, с почерневшими от копоти стенами и изъеденный беспощадным временем, окончательно пожравшим былое величие и красоту. О нём ходило столько слухов и легенд, и все они были настолько правдоподобными и пугающими, что даже он, едва завидев строение, почти поверил им.       Он приглядел его ещё сто лет назад, когда бывал в этих краях и не смог пролететь мимо, заинтересовавшийся внезапной находкой, оказавшейся невероятно интересным, обособленным местом, целой кладезью утерянных историй и знаний, лишь чудом уцелевших в отсыревших потайных подземельях, не тронутых ни пламенем, ни грабежом.       Потрясённый собственным везением и самим Замком, будто бы выстроенным специально для него, он немедля окрестил его своим домом, сделав нечто подобное впервые с тех самых пор, как покинул родную долину. И ни разу не пожалел об этом. Ни разу.       Не сказать, что он жил там постоянно, но обустроил как самый настоящий дом, и где бы он ни был, сколько бы не странствовал, сколько бы не плутал в разных уголках их огромного мира, он неизменно возвращался именно сюда. Только сюда.       Здесь была его отдушина, его колыбель.       Его драконье логово.       И только ему, проклятому людским родом Чёрному Замку, он мог доверить самое важное.       Именно поэтому из всех своих укрытий он и выбрал его. Выбрал для своей цели. Ещё только когда задумывал искать Отречённых, он уже знал, каким будет его выбор, если всё же, несмотря на страхи и потаённые надежды, дойдет до Обряда.       Замок не даст Амэе сбежать. Он силен и неприступен, и обладает собственной волей и умом. Пропитан его, дракона, кровной магией и духом, его желаниями. Он надежно укроет ее, обманет, смутит, но заставит остаться, даже если она решится на побег…       На этой мысли он нахмурился.       Даже уйти?       Так она сказала… Станет ли он в самом деле удерживать её силой, если она действительно попросит его об этом? Сможет ли он пойти против её желания и подавлять её волю ради своей цели, уподобившись её отцу? Он так долго искал её, так долго пытался подобраться, пошел на такую жертву, такой риск, осмелившись на отчаянный шаг, что отпустить её сейчас, после стольких трудов, стольких сил, было бы…       Очень, очень жаль.       Нет, он не мог отпустить её. Не мог дать уйти. И не только ради собственной цели. Она стала ему по-настоящему дорога. Всего две каких-то две недели наблюдений привязал его к ней крепкими, неразрывными нитями, вызвал привыкание, зависимость… А для такого как он, вольного, как сам ветер, это многое значило. Очень многое.       Однако даже так он не станет удерживать её насильно. Если она захочет уйти… По-настоящему уйти… он отпустит её. Пойдет против самого себя, своих намерений, своих чувств, но отпустит. Шикнет на Дракона, загоняя его так далеко, как только может. Амэя не собака на привязи, чтобы удерживать её подле себя, как это делал её «отец», нет, она так же свободна, как и он, и вольна сама распоряжаться своей жизнью. Хотя бы сейчас, когда прошлая жизнь осталась позади и у неё есть выбор.       Но сначала, прежде чем она хотя бы выскажет это желание вслух, он обязательно сделает всё, чтобы она осталась с ним. Осталась по своей воле и даже не допускала мысли о побеге.       Он добьется этого. Добьется так же, как однажды добился разрешения отца покинуть долину навсегда.       Скитаясь по миру и наблюдая за бьющей ключом жизнью то в одной стране, то в другой, он не раз становился свидетелем, как тамошние мужчины старались ради любви своих дам, как ухаживали за ними и как добивались их расположения. Так что он знал способы и пути к сердцу женщины и, если понадобится, он пустит в ход все свое обаяние, все свои знания, накопленные за долгие годы жизни, чтобы точно так же, как те мужчины, добиться милости одной единственной женщины, глубоко заинтересовавшей его.       Впрочем, может он зря так беспокоится. Амэя слишком… несамостоятельная. Слишком послушная. Она привыкла подчиняться, привыкла делать то, что ей велят. Она сделает то, что от неё просят, даже если это идет вразрез с её чувствами и намерениями. Даже если это заставит её страдать.       В ней нет ни капли того самолюбия, того эгоизма, которого так много в других.       Азер поморщился.       Её жертвенность поражала его.       Для такого как он, способного подчиняться только себе и слушать только себя, такое качество было чуждо. Он не понимал его и не мог принять… Но, с другой стороны, если бы не её жертвенность, она бы не оказалась здесь так скоро, избавив его от стольких хлопот и беспокойства.       Иными словами, сама того не ведая, она отдала ему себя, когда по собственной воле, без давления и угроз, выразила желание стать Невестой добровольно, покорно принимая эту участь, когда могла спастись, избежать такой судьбы. Что двигало ею в тот момент, страх или отчаяние, он не знал, но тем не менее, она здесь. С ним. Как он и хотел.       Разве этого недостаточно, чтобы понять её истинную сущность?       И всё-таки, какую бы пользу не сыграло это самоотверженное качество, он боялся, что однажды, когда придет время, оно сыграет с ней в нечестную игру и пустит только что по-настоящему начавшуюся жизнь под откос.       И у него были для того серьезные опасения.       Её приёмный отец… Элбан не из тех, кто так просто сдаётся. Он эгоистичен и жесток, и не любит упускать своего. Кем бы на самом деле не была для него Амэя, мириться с её «уходом» он не станет. Даже если старик не расскажет ему правды, он попытается отомстить.       Отомстить ему, Азеру.       И такое вполне возможно. Если верить тому, что говорят в городе, Элбан прирождённый охотник и способен выслеживать добычу годами, не жалея ни сил, ни времени.       А это значит, что рано или поздно они встретятся.       Это неизбежно. Предрешено самой Судьбой. Они встретятся, и только боги могут сказать, каким будет исход их битвы. А в том, что это будет именно битва, он уверен.       Что ж… Он будет готов. Но как бы то ни было, сначала ему придется их найти, а это не так-то просто. Он не для того зачаровывал Чёрный Замок целую сотню лет, чтобы какой-то самоуверенный мужлан, пусть даже с драконьей кровью в своих жилах, смог подступиться к его дому и попытаться посметь отнять то, что он не то что не ценил, а даже то, что ему уже не принадлежит.       Амэя его по праву. По праву Обряда, по праву Драконьей Дани и по праву Людской Клятвы.       Никто отныне не смеет отнять её у него. Она принадлежит ему. Вся, от кончиков льняных волос до кончиков пальцев. Целиком и полностью.       Успокоенный мыслями, наконец приведёнными в порядок, лишь слегка оттенённые пока еще далекой тревогой, он встал и вышел на солнце, ощущая кожей его пламенные поцелуи. Осталось только одно… Он ведь должен как-то объяснить Амэе, на что драконам Невесты… Оган столкнулся с этим, когда под призывом Песни забрал Ярину, дабы свершить трижды проклятый им Ритуал, но ему, всё же, повезло больше, чем Азеру — Оган практически сказал Ярине истинную правду, хотя это не очень-то ему и помогло. Внезапно свалившаяся на голову брата девица оказалась не просто с секретом, но ещё и с характером, отличающимся упрямым стремлением докопаться до правды… И ведь докопалась же, хоть и не без их помощи.       Хотя… Хотя это еще как посмотреть. Может, на самом деле это ему повезло больше? Судя по всему, Амэя вообще ничего не знает о драконах… Что странно… При её-то семье… Но если он прав, то это ему только на руку. Есть где разгуляться фантазии, вполне можно слепить какую-нибудь правдоподобную историю, главное чтобы она не узнала о Ритуале и истинном предназначении Невесты для дракона, иначе его наречённая тут же в ужасе даст дёру и лови её потом, такую маленькую среди камней и деревьев.       Ну, а теперь ему пора возвращаться. Негоже оставлять её одну так надолго. Вдруг и вправду сбежит?       А пока он будет лететь, постарается что-нибудь да придумать и желательно поскорее — до замка не так уж далеко, тем более, для дракона.       Мысленно призвав дракона, Азер взмыл в небо золотисто-коричневой тенью и, довольный, полетел над морем, наслаждаясь любимым полётом и единением с неотъемлемой частью самого себя.