Наследник Певерелл

Здравствуй, незнакомец. Кем бы ты ни был, но прими мои поздравления и соболезнования, ибо палочка в твоих руках – столь же великий дар, сколь и страшное проклятие. Это говорю тебе я – Эдмунд Эйртон, последний из Эйртонов. Оба моих сына, как и моя дочь, как и их отпрыски, взяли себе фамилию Вольф, с тех пор, как мы переехали в Пруссию, ко двору короля. Несомненно, это очень удобно, когда единый король правит магами и чернью, а уж стать придворным мастером палочек – самое выгодное предложение, которое только получал мой старший сын. Казалось бы, всё прекрасно, но нет – мы на крючке у короля, почти что в рабстве. И я не уверен, что лучше: Высший Предел, или рабство у этого выскочки голубых кровей… Не знаю, через сколько лет, о, незнакомец, ты читаешь это письмо, но что ты знаешь о том, кого называют Некромантом?! Я – один из тех, кто знает его имя, и знает, КЕМ он был прежде. Его звали Николас Дюран, и когда-то он был мне другом. Знал ли я, когда мы были мальчишками, кем он станет? Догадывался. Ещё когда мы учились на четвертом курсе Рэйвенкло он попросту не видел преград между собой и знанием. А если видел – либо обходил их, либо ломал. Он взломал защитные плетения Запретной секции, чтобы прочитать несколько фолиантов по теории Высшей магии тьмы. При этом он настолько незаметно и ловко спрятал концы, что директор Сиал попросту не сумела найти виновного, а ведь она лично ставила эту защиту, и была Мастером Рун, Чар и Зельеварения. Я и сам догадался о его причастности к этому лишь спустя четыре месяца, по его оговоркам и паре интересных слухов. Николас был достаточно мрачным и замкнутым, чтобы первокурсники говорили рядом с ним только шепотом, но вот юные девы и жены были от него в восторге. Даже то, что он – безродный (так считало большинство, и только по прошествии многих лет узнали, чей он бастард), не умаляло его привлекательности. А его самого привлекали только знания, и никакие жертвы его не могли остановить. Конечно, вначале он придерживался определённых рамок и правил, но чем глубже он постигал ужасное и древнее искусство некромантии, тем отстраненнее он становился. В Хогвартсе он ещё горел тем что делает, но затем он утратил эмоции. Он двигался к своей цели с упрямством голема, и хитростью безумного гения, коим он и был. Несомненно, истребление пары-тройки маггловских деревень это позволительно для чародея уровня Дюрана, но вот несколько сотен похищенных магов, которые были использованы как материал для экспериментов, или превращены в личей… На это Совет Лордов не мог закрывать глаза слишком долго. Попытавшись его остановить, они потеряли три десятка могущественных магов. Однако, задолго до этого, он пришел ко мне, чтобы я создал палочку, достойную его силы. Естественно, отказ не принимался. Николас дал мне три года на это, после чего скрылся. Как показал отпечаток ауры Дюрана, он был склонен к трем вещам: некромантии, тьме и криомантии. И я точно знал, какая сердцевина подойдет повелителю мертвецов и льда. Поэтому, спустя день и ночь после его визита, я, в возрасте ста одиннадцати лет, стоял на носу «Солнечного Луча» - фрегата с четырьмя десятками магических орудий на борту, отплывавшего из порта Йорка, на рассвете 4го мая 1793 года. Ко дню первого июня, это гениальное произведение магического судостроительного искусства уже несло нас вдоль льдов Южного Полюса, где я надеялся найти того, чья сердечная жила должна была стать основой палочки Некроманта. Не смотря на все усилия разведчиков, поисковых заклинаний, и второго помощника капитана, бывшего неплохим провидцем, искали мы его ещё месяц, пока наконец не нашли. Глубоководный ледяной четверокрыл был просто огромен. Его пятидесятифутовая темная туша возвышалась надо льдами, и была видна ещё издалека, а две пары крупных крыльев, пригодных как для плавания, так и для полёта, были размером с немалый парус каждое. Знатная была тогда охота. За свою жизнь я охотился двадцать три раза, но эта самка четверокрыла, бывшая двадцать третьей, оказалась самым сложным противником, и забрала жизнь восьми магов, в том числе и капитана. Только когда три из четырех крыл сломались, и дракониха, покрытая ранами, лишилась части черепа, она сдалась. Обессилено рухнув на палубу она перестала атаковать, и вперила в меня свой тёмно-зелёный глаз, после чего случилось то, в чем я ещё никогда никому не признавался, и надеюсь унести это с собой в могилу. В мгновение ока мою ментальную защиту смело, как дикий шторм смывает прибережные постройки, а в моей голове раздался могучий голос, настолько низкий и грудной, что казалось загрохотали камни, где-то в глубине времён. «Ты заберёшь мою силу, я знаю. Но запомни, что я – последняя из своего рода. И я же – буду первой. Будь проклята моя сила, если она не в тех руках» После этого полупрозрачное веко закрыло глаз, давящая на голову сила исчезла, и я понял – она мертва. Страх завладел мной, и только пара умственных упражнений позволила скрыть панику, хотя старпом ещё удивлялся моей бледности, и до самого мыса Доброй Надежды шутил про «стариков, боящихся крови». Всю тушу четверокрыла я отдал на откуп команде, и только яйцо, что мы нашли в чреве дракона я отнес потом в Гринготтс в Дели. В этот индийский город мы попали в сентябре, и по причине штормов пробыли там три месяца. Одно из лучших моих воспоминаний… Из Дели, где я купил несколько редких ингредиентов для палочек и зелий по бросовой цене, мы поплыли обратно в Йорк. Сильно пострадав в сражении с пиратским фрегатом «Coup de grace», но всё же потопив его у берегов Марокко, мы на четверти хода, добрались на рассвете до самого Йорка, опасаясь заходить в другие порты. Едва узнав день сегодняшний у портового охранника, а это было 13-ое ноября 1794-го года, я аппарировал ко своему дому, при этом обрадовав и немного испугав появлением правнука и жену, после чего, даже не обедав, приступил к работе над сим шедевром. Вырезав из сердца пресыщенную магией центровую жилу, которая проходила его насквозь, вскользь задевая все клапаны этого огромного восьмикамерного органа, я оставил её немного просушиться, а сам взялся готовить для неё раствор. Кровь руноследа, смешанная с кровью фестрала, была прелестным стабилизатором для столь могущественной жилы. Древесная заготовка, тринадцати с половиной дюймов длинной, была у меня готова задолго до появления Некроманта в моём доме, поэтому я лишь стер с неё пыль, и уложил в рунный круг, одновременно подавая магию на пусковой сегмент. Мне очень хотелось побыстрее приступить к объединению частей, но я знал, что стоит только ускорить процесс, или коснуться чарами одной из частей, и изделие может получиться бракованным. Шанса на ошибку у меня не было, ведь палочка из иного мышечного волокна получилась бы на порядок слабее, или не столь подходящей для тонкой работы. Не зря именно центральная, или как её ещё называли, золотая жила дракона была главным компонентом для самых лучших палочек. Всё потому, что драконы – существа полные магии, и именно она даёт им все те невероятные способности, описание которых можно найти в книгах. Большинство драконов имеют головной и спинной мозг примерно единого уровня развития и дублирующие друг друга, вследствие чего, даже обезглавленный дракон умирает медленно, и, несмотря на огромную кровопотерю, может в слепой ярости забрать с собой ещё нескольких зазевавшихся врагов. А центральная жила является для них органом контроля магии, и оба мозга напрямую связаны с ней, что приводит к тому, что при разрыве этой части сердца, дракон мгновенно умирает от болевого шока. Однако, это же приводит к полной потери магии, и обесцениванию столь важного компонента. Поэтому, лишь вырезанная по всем правилам золотая жила, которая при жизни дракона пропускала сквозь себя ВСЮ магию его тела, способна стать достойной сердцевиной для сильной палочки. Это объясняется тем, что она имеет сверхвысокую, в сравнении с остальными частями драконьего тела, магическую пропускную способность, и в то же время, способна выдавать стабильные магопотоки низкой мощности, незаменимые при тонкой работе. Таким образом, два из троих условий лучшей палочки выполнены, ведь третье – полная синхронизация и синергия с магическим ядром хозяина, является ===и== ==зу=== ===ел====дил=== =род====ом=== ==ан===тыл=== ===ул== ==кри===инт====л==кер===вер=== =мп=== ==сол===ле== ==апр=== *несколько строчек зачеркнуты и размыты* Однако что-то я лишнего начал писать… Я тогда глубоко задумался, но почувствовав на своей спине чей-то изучающий взгляд, я заметил моего правнука Альберта, стоящего в дверях мастерской. Моя дорогая жена тут же забрала его, а я, махнув рукой, закрыл магическим толчком дверь. Поступательным же движением, я случайно задел флакон с пылью зубов украинского железнопузого дракона, и он упал прямиком в котел с жилой четверокрыла. Естественно, это был крах, но я решил, что завершу эту палочку, чего бы это ни стоило. Ещё четверть часа я выжидал, параллельно инспектируя состояние рунного круга. Вынув наконец жилу из котла, я уложил её возле деревянной заготовки, и выставил в специальное место чашу с древесной смолой. Приложив немало усилий, чтобы успокоить своё нетерпение, я подал необходимое количество маны на круг. В ту же секунду едва заметные силовые линии приподняли заготовку, раскрыв её, будто цветочный бутон, и сердцевина моментально влетела внутрь, занимая положенное ей место. Шарик смолы, взлетевший из чаши, сжал древесину, возвращая её в первозданный вид, отсекая три лишних дюйма жилы, и запечатывая палочку, приобретая задуманную мной форму ручки для этой палочки. Осталась самая трудная часть работы – объединение палочки. Моя магия устремилась к древесине, и, пройдя сквозь рунный круг, вошла в контакт с ней. Магическим зрением я видел, как крохотные багровые жгутики энергии, исходившие от древесины, сталкивались с такими же по размеру иссиня-черными потоками жилы. «Схватив» такую парочку, я столкнул их посильнее, и привязал друг к другу, в результате чего оба жгутика превратились в единый сине-черный, с алыми каплями, поток. Придерживая эту энергосвязь, я схватил другие два жгутика, и увязал их. Спустя почти сотню повторений палочка начала вибрировать и свистеть, но я этого почти не замечал, полностью сконцентрировавшись на связке энергий. После четырех тысяч пар палочка стала стихать, а спустя семь с лишним тысяч жгутов от начала работы, я осознал, что закончил работу над этой палочкой. Проверив ещё дважды, все ли потоки стабильны, я перестал подавать энергию на круг, и дрожащими руками схватил этот шедевр, дабы он не упал. Темно-серая, почти черная, с круглыми узлами, и мягкой ручкой, она приятно холодила руку. Когда же я взмахнул ею, тонкая струя холода ударила в пол, точно так, как из пасти четверокрыла, и я спешно перекрыл подачу магии. К моему величайшему удивлению, палочка вышла даже лучше, чем я ожидал, но, в результате, немного хуже подходила Дюрану. Я рассчитывал на 90 процентов синергии, но и 85 были очень неплохим показателем. Остальные параметры, снятые с палочки диагностическим кругом, я записал, и положил палочку в футляр. Только после этого я заметил, что в желудке – тягучая слабость, мои руки дрожат, и глаза немного слезятся. Взгляд в окно показал, что на улице глубокая ночь, и моё истощенное тело тут же потеряло контроль над своими частями, а сознание – тихо угасло. Пришел в себя я лишь после полных суток сна, на руках у моей благоверной, которая была очень недовольна моим отношением к себе. Спустя ещё полтора года, в августе 1796го, на всю Англию прогремело имя «Некромант». Тридцать элитных авроров полегли, в попытке взять его живьём и перебить личей, которых наплодил этот гениальный безумец. После этого началась самая настоящая война, вялотекущая вначале, и стремительная под конец. Поняв, что его ославили, Дюран перестал сдерживаться. Он, или его прислужники приходили перед рассветом в дома нелояльных магов, и забирали всех, кроме одного человека. На спине бедолаги вырезали кусок кожи в форме идеального круга, и только после этого – вырывали сердце, забирая орган с собой. Ужасно? Да. Но эффективно! Некроманта и его четверых учеников, звавшихся Проклятыми, боялись и уважали. Гордость сгубила их. Если бы они продолжали свои акции устрашения, ограничившись лишь Британией, то, преодолев сопротивление Совета Лордов, они бы заняли своё место у руля по праву сильнейшего. И даже Кровная Вражда, которую Некроманту объявили Блэки, Поттеры и Прюэтты, не остановила бы Дюрана от «коронации». Из гордости же, или с какой другой глупости, что пришла им в головы, Некромант с учениками начали запугивать французских магов, наравне с британцами. Франция же – вотчина Фламеля, столь же известного, сколь и опасного. В сентябре 1798го Николас Фламель обратился к Совету Лордов Британии, с предложением помощи, а в январе года 1799го, он созвал тех, кого открыто называли Вечной Гвардией. Их имена: Финэас Найджелус Блэк, отошедший от управления Родом и Хогвартсом десятью годами ранее, в возрасте ста восьмидесяти лет, но остающийся лучшим Магом Крови во всей Европе. Его также называли одним из лучших метаморфов, ведь он хранил в своей памяти свыше сотни тысяч различных человеческих обликов в которые мог превратиться по своему желанию, идентично копируя голос, манеру речи и движений тех, с кого эти облики были скопированы. Киаран Фрэй - лучший дуэлянт Франции, не проигравший ни в одном сражении за двести пятнадцать лет своей жизни. Ходили слухи, что он мог создавать и поддерживать до двадцати различных щитовых чар одновременно, а учебник по боевой магии, написанный им до сих пор считается одним из лучших пособий для всех дуэлянтов. Не стоит забывать и великое множество авторских заклинаний, созданных этим волшебником, и, несомненно, являющихся самыми главными тайнами наследия его Рода. Вайесса Мориа – Мастер Трансфигурации, и тоже метаморф, выглядящая в свои сто шестьдесят на двадцать пять. Звание Грандмастера ей не присвоили из-за слишком нетрадиционного подхода к трансфигурации, кою она во многом использовала ради показных казней своих оппонентов, отчего и развивала её в боевом направлении гораздо больше, нежели в мирном. Однако все маги того времени были вынуждены с ней считаться - Вайесса не раз заявляла, что провела десятки самопреображений, комбинируя лучшие из лучших компонентов и органов внутри своего тела. Безо всякой магии на Зимнем Балу Длинной Ночи в 1765м году, женщина сумела одной рукой вырвать молодое дерево из промёрзшей земли в саду; а получасом позже она также показала свою скорость, пробежав пятисотфутовый зал за несколько мгновений. Адалберт Берг – Грандмастер Демонологии, превосходный малефикар (проклинающий маг), основавший Школу Демонологии за триста лет до этого, и пошедший на битву в возрасте четырёхсот восьмидесяти лет. Один из последних известных демонологов, не отрицавших своего дара и действительно использовавших его ради блага остальных людей. Был известен своими навыками временного слияния с демонами ради увеличения колдовских сил; а также тем, что изобрёл "одиннадцать неразрывных ритуалов", признанных вершиной демонологии со времён легендарного Аль Тахаби. Николас Фламель – Грандмастер Алхимик и Менталист. Человек столь великой славы в прежние времена, что едва ли есть смысл описания его заслуг. При поддержке лучших боевых магов Англии, эти гиганты магической силы атаковали замок Некроманта на рассвете дня 1го февраля 1799 года. Двое суток шла битва, и те маги, что держали барьер говорили о её отзвуках невообразимые вещи. Например, что земля ходила волнами, как море в шторм; что крики изнутри замка доносились такие, что многие седели, лишь только услышав их; что одна из башен замка превратилась в боевого голема, высотой в шесть метров, но голем тут же покрылся льдом, и распался на сотни обломков. К полудню 4го февраля, маги возвратились из замка. Из полусотни английских боевиков возвратились три десятка, неся на себе тела погибших товарищей, а в себе – воспоминания об увиденных ужасах. Лишь трое из тридцати прожили больше десяти лет, и то лишь потому, что им повезло не попасть под самые страшные из проклятий. Из пяти великих магов никто не умер на поле битвы, но сердце Киарана перестало биться на закате того дня. Финэас Блэк после всего этого прожил едва ли три года, и, если верить слухам, был лишь чуть сильнее сквиба – настолько надорвался. Адалберт уехал в Париж через неделю после сражения, но не доехал – исчез. Вайесса не проронила ни слова за первые сутки, а потом плакала и рыдала, сидя у себя дома с парой боевиков. До самого конца своих дней её волосы оставались седыми, а сама метаморф не сражалась ни с кем. Фламель же, рассказывая о битве «Магическому вестнику» был немногословен, не вдавался в детали и отказывался говорить о том, какие ужасы они там повстречали. Кроме того, Николас был приглашен в состав «Специального Комитета по расследованию преступлений Некроманта и его приспешников». Почти шесть месяцев тянулись расследование и суды над разными помощниками, поставщиками и приверженцами, где Фламель зарекомендовал себя в качестве человека мудрого, справедливого, жалующего невинных и быстрого на расправу с врагами. Всё происходящее в стране я наблюдал с легкой усмешкой, но в то же время, где-то в глубине моей души сидел червячок страха. Какая-то часть меня понимала – они могут прознать о заказе Дюрана. Однако до самого конца я верил, что в безопасности. Конец, впрочем, наступил довольно скоро. За завтраком 21го июня 1799го года серая неясыть принесла мне письмо в плотном конверте без подписи. Вскрыв его, я обнаружил внутри записку, текст которой я буду помнить до конца времен. «Найдена запись о том, что Вам была заказана палочка для того самого Н. Найдены доказательства того, что Вы исполняли этот заказ. Официального суда ещё не было, но вердикт для Вас уже есть. Пишу Вам потому что не согласен с приговором, в виде Высшего Предела. Покиньте острова с семьей в течении трех дней, иначе на Вас повесят не один десяток преступлений, в довесок к созданию палочки. Н.Ф.» Вот так я и оказался последним из Эйртонов, сбежавших под крыло прусского короля. Я чувствую, что мне недолго осталось, хоть я и мог бы прожить ещё десятка два лет. Подозреваю, что это всё из-за проклятой палочки, хотя, быть может, я просто должен был умереть раньше – в тот день, когда Николас Дюран пришел ко мне. Нечего жалеть себя, вспоминая прошлое, но я должен был предупредить тебя, незнакомец. Я должен был рассказать обо всём этом. Некромант был недостоин этой палочки, и даже не получив её, он попал под проклятие. Я верю в это. Ведь сам попал под её проклятие. Владей достойно столь могущественным оружием. При полной синергии с владельцем эта палочка удвоит силу заклятий, уполовинив при этом расход сил на них. Она же уплотнит связь с внешним миром, усиливая естественное восстановление магии, за счет поглощения внешних магопотоков. Кроме того, с ней проще творить Чары, и ещё проще – темные и некромантские их виды. Это достигается как за счет выверенной длины, так и за счет бузины – древесины плотно связанной со смертью. Ледяные заклинания будут даваться легче, ведь четверокрылы жили во тьме и хладе, и даже из пасти выдыхали лед. Помни мои слова. Помни последнего Эйртона. Помни о своей палочке. Post Scriptum: Я так и не нашел применения яйцу четверокрыла. Оно так и хранится под чарами стазиса в Гринготтсе, и, зная живучесть драконов, вряд ли испортится в ближайшие 600 лет. Предъявив палочку его можно заполучить по требованию. Счет за ячейку оплачен на всё тех же 600 лет, так как она принадлежала Эйртонам, как представителям Старшей Знати, у которых контракт с Гринготтсом был подписан до 2500 года. С наилучшими пожеланиями, Эдмунд Эйртон, последний Лорд Эйртон Дня восемнадцатого августа, тысяча восемьсот седьмого года от Рождества Христова.