Наследник Певерелл

- Иди первым! – прозвучало одновременно и в голове, и откуда-то сзади, - Цель: третий этаж, Запретный Коридор. В голове было пусто и сладко, как бывает во время редкой утренней неги, когда организм, преисполненный энергией, самостоятельно просыпается, без вспомогательных средств, по типу будильника или голосов близких, пытающихся разбудить. Пусто и сладко… Голос, звучавший изредка, превращал утреннюю негу в экстаз, практически вершину вообразимого блаженства. Он наполнял смыслом, давал возможность делать что-либо. Сейчас голос говорил ему двигаться к Запретному Коридору, и Гарри не видел ни единой причины, не повиноваться. Он послушно шел, улыбаясь своим приятным ощущениям; замирал, когда следовало дождаться перемещения одной из лестниц, и делал новый шаг, едва только мог попасть на ступень вперёд. «Следует выполнять то, что говорят профессора. Нет ничего страшного в том, чтобы пройти в закрытый от посторонних коридор. Как ничего страшного в том, что профессор наставил на него палочку и использовал заклятие… заклятие…» Одурманенный разум, пытаясь осознать происходящее, сосредоточился на том, что это было за заклинание, но едва только приближался к разгадке, волна блаженства вымывала эту глупость, заставляя шире улыбнуться и просто забыть о непонятной магии. «В конце концов, профессора не могут быть злыми, так ведь?» «Не так» - придушенно прорычало что-то из подсознания, но рык вышел тихим и не слишком внятным. Скрипнули отодвигаемые засовы. Большой трёхголовый пес, зарычал, увидев новых гостей, но тут же успокоился, когда профессор Квирелл взмахнул палочкой, и заиграла, стоявшая тут же, арфа. Мужчина тут же подтолкнул мальчика вперёд. Голос вновь зазвучал везде: - Подойди к зверю. Прямо перед его мордами люк. Открой. Тяжелый, хоть и выполненный из дерева, люк открылся, не издав ни единого скрипа. Профессор подошел, выписывая сложную фигуру кончиком палочки, где уже разгорался огненный шарик. Капля плазмы, сияя ослепительным белым светом и пыша жаром, сорвалась в тёмный зёв люка и с ревом разорвалась там, выжигая все до камня. Ещё одна петля палочкой, а затем сильный толчок отправляет Гарри в полёт, прерываемый метров через тридцать заклинанием остановки падения. Следующая комната с порхающими в воздухе ключами, куда Поттер снова входит первым. Десятки и сотни ключей под потолком, летающих на едва видимых крылышках, завораживали взор, но голос вновь отдал приказ и Гарри повиновался. Сев на метлу, он взлетел, отчего ключи метнулись в разные стороны. Тёмный хлыст, свистнув, выхватил сразу два ключа, и профессор, крепко сжав их в руках, осмотрел оба. - Два боевых заклинания в каждом ключе. Неплохо, но слишком просто решается, как и вся эта система. Толкай впереди себя ребёнка и ничего тебе не будет, - хохотнул Квирелл, - Глупое! Глупое упущение, старикашка! Неужели ты не думал, что кто-то может пустить волну пушечного мяса? Или настроить один режим против взрослых, а второй против детишек было тебе для чего-то нужно… - закончил он, задумчиво. Новая команда, и, пока Гарри слезает с метлы, учитель Защиты от Темных Сил открывает дверь, куда отправляет мальчика очередным пинком. Огромный зал с трёхметровыми в высоту магическими шахматами. Гарри было безразличен вид этих гигантских фигур, выполненных с точностью до мельчайшей детали обмундирования рыцаря на коне и последней завитушки на коронах королей. Профессор магией сдернул черного короля с пьедестала, вставая на его место, а Гарри ставя на место черной ладьи h8. Белая пешка тут же выдвинулась вперед на две клетки. - Е2-Е4, старик? Ты банален до безобразия! – крикнул, распаляющийся Квирелл, а затем скомандовал – Е7-Е5! [1] Чёрная пешка стала прямо перед своей противоположностью, блокируя её движение… [1] – «Вечнозелёная партия» в шахматах. Мне показалось забавным то, что проигрывают в ней обычно черные. *** На двадцать первом ходу ферзь поставил мат белому королю, сразу после того, как Гарри, замещающий черную ладью, предварительно убрал коня, заграждавшего ферзю дорогу, а белая ладья выдвинулась, прикрывая короля от самого Гарри. - Шах и мат! – злобно шипит профессор, магическим взрывом разнося остатки белого короля. Новый приказ выбивает почву из-под ног, но… Поттер уже понял, что находится под влиянием. За полтора десятка минут партии, он достаточно стоял на месте и не получал приказов, чтобы начать потихоньку сопротивляться. Точнее, сам факт осознания своей подконтрольности кому-то уже служил хорошей отправной точкой, в которую он упирался, изо всех сил пытаясь отвоевать контроль не то, что над конечностью, а хотя бы над одним пальцем. Мысли, всё ещё пребывающие в сладкой неге, по капле разгонялись, становились всё более осмысленными. В следующей комнате царил ужасающий смрад. Пятиметровый тролль, каких Гарри видел только на картинках, медленно повернул свою тупоносую голову в сторону неожиданных визитёров, зарычал, а затем: - Охраняй дальше! – выкрик, сдобренный фиолетовой искрой неведомого заклинания, заставили тролля отшатнуться и отойти с дороги, немного трусливо косясь на волшебника с тюрбаном на голове. Фиолетово-черный контур пламени, взметнувшийся вокруг них, запирая в комнате и оставляя в свободном доступе лишь стол, на котором находились несколько флаконов разных форм и размеров, обычно использовавшихся для зелий, и пергамент с написанным от руки текстом. Профессор Квирелл, не задумываясь, тут же прочитал вслух: Впереди опасность, то же позади, Но две из нас помогут, ты только их найди. Одна вперед отправит, еще одна — назад, В двух — вино всего лишь, а еще в трех — яд. Ты хочешь здесь остаться на долгие века? Тогда ищи — к тому же подсказка тебе дана. Во-первых, как бы ловко ни скрывался яд, Найти его несложно — от вина левый ряд. Второе — в крайних бутылях налито не одно и то ж, Но если вперед тебе надо, помощи зря ты ждешь. Затем ни в большой, ни в малой смерти ты не найдешь, А если из второй слева и второй справа глотнешь, сам убедишься — налито одно и то же в них, Хотя на взгляд они разные, но это уже в-четвертых. - Бред,- констатировал он, и тут же добавил немного изменившимся голосом, - Фригфаер! Пламя замерцало, будто кадры старой фотоплёнки. Пинок, и Гарри пролетает в очередной дверной проём, а следом за ним проносится Квирелл. - Вставай, мальчишка! «Какие… знакомые слова. Зачем мне вставать?» - Вставай, кому говорю! Гребанные дети! Чувство сладкой неги становилось всё слабее и слабее, пока полностью не исчезло из разума. Гарри осознал себя, стоящим возле стены помещения, больше всего по форме напоминавшего немного изменённый куб. «Быть может тут когда-то была купальня?» - не без оснований предположил он, взглянув по сторонам. Шестнадцать колонн, по четыре с каждой стороны того, что больше всего напоминало квадратный бассейн двухметровой глубины. Вниз, ко дну, вели ступени, и если вверху длинна стороны составляла что-то около двенадцати метров, то внизу было метров девять. В самом центре сего странного помещения, на дне «бассейна» в мерцающем свете факелов стояло огромное ростовое зеркало, в богато изукрашенной раме. Почему-то Гарри видел полностью черной ту поверхность, что должна была отражать падающий на неё свет. - Насмотрелся? – высоким, холодным голосом поинтересовался профессор Квирелл. Поттер, застигнутый врасплох таким вопросом, кивнул. - Отлично. Тогда, Гарри Поттер, будь так любезен, подойди ко мне, - вкрадчиво не то попросил, не то приказал мужчина. - Нет… - палочка скакнула в ладонь самостоятельно; по крайней мере юноша был уверен, что не имел такого осознанного намерения. - Осторожный… - тихо, с придыханием протянул Квирелл, - Это замечательно. Учишься на факультете великого Салазара. Дружишь с правильными людьми, как Малфой и Розье. Хороший потенциал в Чарах, и, как я слышал, некоторые успехи в ментальной магии. Это… дорогого стоит, - бледный язык скользнул по ещё более бледным губам мужчины, и тут голос его стал жестким и звонким, - А ещё я слышал, что ты весьма-весьма неглуп. Так что ещё заодно проверим твой ум. Кто я, по-твоему? - Вы не профессор Квиринус Квирелл, так? – спросил Гарри. В его голове роилось великое множество мыслей, но не было ни одной, как ему сбежать от этого явно опасного человека, подавившего его волю заклинанием, и, скорее всего, гораздо более могущественного в качестве волшебника. - Да. Квиринус, увы, не выдержал проклятия смерти очередного единорога, и потому от него сейчас осталась лишь жалкая, умалишенная душонка, постоянно вопящая от боли. - Вы вселились в его тело? – спустя десяток секунд нашелся с очередным вопросом Гарри. - Да. - Вы – Волдеморт? - Лорд Волдеморт! – хрипло вскричал мужчина, - Тёмный Лорд, Владыка Судеб и самый могущественный маг двадцатого века! Десять лет. Десять лет я провёл, скитаясь бесплотным духом, будучи слабее даже самого захудалого и бездумного привидения, и всё из-за тебя! Юноша замер, ожидая атаки этого явно безумного человека, но её не произошло. Вместо этого Тёмный Лорд тихо произнёс: - Впрочем, эту ошибку можно исправить. Искупить вину. Ты ведь и впрямь умён. Быть может ты тогда скажешь, что хранитссся в этом зеркале? Что Дамблдор мог окружить многими ловушшшками и препятссствиями в своей собственной школе, точке его пиковой силы и власссти? – голос его на некоторых шипящих звуках скатывался во всё тот же свист-шипение, и было видно, что эти звуки почему-то приносят ему удовольствие, ведь на бледных устах при этом виднелась улыбка. - Философский камень. - Откуда знаешь?! – вскричал Волдеморт. - Похоже, что директор Дамблдор направленно подкидывает информацию о нём мне и Невиллу Лонгботтому с друзьями, - ответил Гарри фразой, всплывшей откуда-то из глубин разума. - Вот как? – мгновенно успокоился маг, - Это многое объясняет. Старый дурак просто не наигрался ещё в интриги, и использует детишек как разменные карты. Он умолк, взглянул на зеркало, затем наколдовал Темпус, и, узнав время от этого заклинания, вновь повернулся к Гарри: - И что? Тебе нравится, когда тобой манипулируют? - Нет… сэр – добавил Поттер с небольшой заминкой. - Это хорошо. А ты представляешь себе, допустим, что с тобой случилось бы, отправься ты спасать этот камень от большого и страшшшного меня, в это подземелье? Я бы, допуссстим, обезвреживал бы магичессские ловушшшки. Одна или две из них ударили бы по тебе. Представляешшшь? - Да. Сэр. - И что, ты хотел бы быть пешшшкой этого интригана? Гарри помотал головой. - Тогда присоединяйся ко мне… - вкрадчиво произнес тот, - Подойди. Протяни руку. Получишь метку верности мне, и забудешь о лжи этого «Великого Светлого» - выплюнул он один из титулов Дамблдора, - Я буду лично обучать тебя тому, что знаю сам. Перед тобою откроются тайны магии, что и не снились этим закостеневшим в своём невежестве баранам. Могущество, деньги, власть! Я сделаю тебя своей правой рукой, десницей, первым заместителем. Ты будешь говорить от моего имени, и все двери будут открываться по одному твоему слову… Он говорил и говорил, переходя на шепот и возвращаясь к негромкой речи, что-то внушая, что-то обещая, что-то рассказывая и всё сильнее завлекая. Гарри, как казалось, бездумно подходил ближе. Вот он в трех метрах от Темного Лорда, вот прошел колонны, обрамлявшие бассейн, вот уже между ними метр, рука мужчины опускается на плечо мальчика, и они вместе приближаются к зеркалу. - … Это зеркало Еиналеж, и показывает оно наши самые сильные желания, показывает, к чему стоит идти в будущем, но сейчас оно также скрывает от нас Философский Камень. Ты наверняка можешь достать этот камушек. Передашь его мне и я верну себе тело, после чего я научу тебя такому колдовству, о котором ты и мечтать не мог. Целые города будут рыдать и молить тебя о пощаде, все девушки будут рады быть с тобой, а все мужчины захотят быть твоими друзьями. Просто достань Камень, и ты получишь своё. Рука исчезла с плеча, а перед затуманенным взором Гарри оказалась черная гладь Зеркала. В глубине что-то блеснуло и серебристыми переливами понеслось вширь. Уже через мгновение, Поттер увидел своё отражение, серо-красный камень стен и колонн позади себя, четвёрку факелов, которые, казалось, только разгорались ярче и ярче. А ещё секундой спустя. - Мама? Папа? – спросил он, глядя на две фигуры, стоявшие позади и положившие руки на его плечи. «Мы гордимся тобой» - мальчик прочитал по губам то, что говорил отец, а тот, закончив свою фразу, исчез, серебряной стрелой унесшись ввысь. «Гордимся» - сказал темноволосый старичок, встав на место отца, затем исчез точно так же. «Хороший Поттер, но маленький» - с некоторыми трудностями понял Гарри фразу седовласого мужчины, чей рост приближался к двум метрам, а мощный торс с сильными мышцами сделал бы честь даже различным качкам-натуралистам, чьи фигуры Гарри видел когда-то давно по телевизору. Они всё подходили и подходили: высокие мужчины и женщины, говорили несколько слов, иногда понятных, иногда неразборчивых, и исчезали, уносясь ввысь. Во многих из них Гарри видел схожие с его собственными черты лица и сомнений просто не оставалось – это всё его предки, а его желание, то самое, обещанное – одобрение родичей, которого он никогда прежде не знал. Спустя, казалось, несколько часов, за его плечом осталась лишь Лили Поттер. Она весело улыбалась ему несколько секунд, после чего подмигнула и выразительно произнесла: «Отомсти за нас». Гарри кивнул. Она рассмеялась, и мальчику почудилось, что он слышит её смех: он был звонким и чистым, как вода в весеннем ручье. Серебряная вспышка перед глазами, и Гарри отбросило назад. - Что ты видел? - Родителей… - неуверенно ответил Поттер, понемногу осознавая, ЧТО он едва не сделал. Ведь пожелай Волдеморт поставить ему ту метку, о которой он вещал, и Гарри бы вряд ли уже смог сделать тому, кто убил его отца и мать. Не говоря уже о том, что «метка» из рук такого колдуна вряд ли была бы просто безобидной татуировкой, а скорее всего могла бы убить носителя по одному лишь желанию Волдеморта. - Понятно, - презрительно протянул Тёмный Лорд, - Всё ещё ребёнок. Разочаровательно, как говорил Антонин. Ну ничего, я сам найду способ извлечь Камень. Сейчас только поставим тебе Метку, и буду искать… Подойди поближе и протяни левую руку с оголённым предплечьем. «Отомсти за нас.» Мысли метались будто дикие птицы, которых как-то поймали в клетку, бились о стенки, но новых выходов из ситуации не находили. «Отомсти за нас.» Оставался лишь один способ, рискованный, но Гарри мог либо сдаться, либо попробовать. «Отомсти. За. Нас» - ударами набата звенело в его голове. Так что он неуверенно шагнул навстречу магу, исполняя его инструкции. «ОТОМСТИ ЗА НАС» - искренняя улыбка с лёгкой хитринкой; звонкий смех; одобрительные слова родителей и предков; тепло, зародившееся из неизвестной искры в груди, медленно перерастающее в пламя, по мере того, как Поттеры исчезают один за другим; единственные слова матери, которой он не знал, но которую, хрипя, звал, пока на нём с ужасной болью зарастала та или иная рана, нанесённая кем-то из Дурслей. «Отомсти за нас.» Подойдя вплотную, когда Волдеморт даже начал опускать палочку, будто хотел проткнуть ею руку своего визави, Поттер крутанул запястьем и вцепился в волшебное орудие врага. - Ах ты! Сильный пинок в грудь опрокинул мальчика на землю, а затем пришла боль. Один-единственный выкрик мага легко переполнил ею мальчика, который до сего дня даже не догадывался, что бывает настолько плохо: - Круцио! Каждая клеточка тела наполнилась болью. Каждая мышца, казалось, стремится сорваться со своего места; а каждая кость – сделать пару оборотов вокруг собственной оси. Болело всё, даже то, что, казалось бы, болеть не может, как вот ногти или волосы. И самое страшное было в том, что ощущение боли было абсолютно равномерно распределено по телу: будь оно блуждающим, непостоянным, пульсирующим, и у разума Гарри появился бы шанс перестать барахтаться и вцепиться в это переходящее ощущение, как в спасательный круг; но без изменений, в своём постоянстве боль напоминала попытку смотреть неотрывно на солнце, столь увеличившееся в размерах, что кроме него было нереально что-либо увидеть. Зрение, слух, обоняние, осязание – всё приносило БОЛЬ. Казалось, что он одновременно тонет, захлёбываясь, вместо воды, самой настоящей кислотой; при этом его безостановочно давит огромный промышленный пресс и замораживает как в самой настоящей Арктике – так сильно, что холод обжигал не хуже пламени. И вдруг, боль стихла. Кто-то что-то произнес. Второй голос, более тонкий и тихий, ответил ему. Ещё фраза, непонятная сознанию, затуманенному отзвуками схлынувшей боли. Ещё более тихий ответ и, вслед за ним, выкрик: - Петрификус Тоталус! – белая вспышка прилетела в фигуру ненавистного врага, но то лишь отмахнулся рукой, отбивая магию обратно. Звук падения на пол чего-то тяжелого и тихий хрип, перемежаемый с шипением: - Дамблдор и впрямь подсссовывал информацию не только Поттеру, но и Лонгботтому… Ссстарик снова даёт мне выбор, но в этот раз я не попаду в ловушшшку. Нет… Сначала заберу зеркало, а потом залью всё здесь Адским Пламенем, и пусть мальчишшшки сссами выбираютссся. ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! Он зашелся громким смехом и секунд пять просто трясся в спазмах своего ужасающего хохота. Гарри за это время едва заметно сдвинулся, тихо застонав – на громкий звук попросту не хватило бы сил. Он хотел проверить, есть ли у него возможность управлять собственными конечностями, но понял, что при повторной попытке едва ли сдвинет даже палец, а если ещё хоть раз попадет под заклинание, то окончательно сойдёт с ума от боли, корёжащей разум точно так же, как и тело. Однако лежать и бездействовать он тоже не хотел и не мог. Первым делом он попытался мысленно оценить состояние тела, отбросив фантомную боль после заклинания. Получалось плохо, но единственным местом, где предположительно текла кровь были по паре пальцев с одной и другой руки, на которых оторвались ногти – скорее всего из-за спазматических попыток вцепиться в пол этими самыми пальцами. Ему сильно хотелось кричать, но горло саднило, будто он его сорвал, и, кроме того, особого смысла ни в крике, ни в стонах юноша не видел. Он просто задавливал рассуждениями каждый аспект того, где ему казалось, могла прорваться вперёд боль, вытеснить разум и заставить лишь дрожать и скулить. Да, больно было до чертиков, даже когда заклинание уже минуту как закончилось, но Гарри лишь сжимал зубы и пытался сделать ещё хоть что-то, чтобы вновь начать управлять своим телом. Сдаться на милость своих инстинктов он считал глупым решением, особенно когда победа была уже видима: кулаки сжимались и разжимались, локти понемногу сгибались, да и над ногами контроль возвращался. Сколько времени у него отняло сражение с самим собой – Гарри не знал. Однако едва его внимание переключилось с собственных усилий на ощущения, как он тут же понял две вещи: во-первых у него жутко чесались обе ладони, так, как когда-то в детстве, когда он упал на гравий дорожки и многие камушки до боли и мелких ранок врезались в кожу ладоней, а огонь в груди, возникший там во время явления Поттеров в загадочном зеркале, нарастал всё сильнее и сильнее; а во-вторых, Волдеморт пел. Кому-то постороннему эта песня могла бы показаться ритмичным шипением разной частоты и громкости, но Гарри почему-то слышал и вторую составляющую этих звуков – песнь. Речь в ней шла о том, как небесные ветра летают высоко-высоко и не спускаются вниз, ведь когда они оказывались там, то земля вспучивалась, воздух дрожал, и одни вещи менялись местами с другими. Гарри едва ли мог уловить смысл, ведь чем дальше, тем сильнее чесались ладони, и тем большее пламя разгоралось в груди. В один момент ему показалось, что его кто-то снова подверг Круциатусу, но в какой-то ослабленной его версии – сердце стучало, будто вот-вот выскочит из груди, и жгло так, будто Гарри вот-вот должен был выдохнуть пламя из сожженных легких, но… Что-то щелкнуло. С ладоней, казалось, содрали кожу и тут же засыпали рану льдом. Сиреневая дымка ударила в спину бывшего профессора Квирелла и песнь его оборвалась хрипом. Остатки сил позволили Гарри увидеть, как тело мужчины сморщилось и затряслось, кожа потемнела, а затем в воздух взвилось нечто, больше всего похожее на сгусток черно-серого едкого дыма. - НЕЕЕЕЕЕЕЕТ! – возопило нечто с такой громкостью, что завибрировали даже гранитные колонны. С громким звоном оно влетело в зеркало Еиналеж, отчего то треснуло и осыпалось мелкой зеркальной крошкой, а сам сгусток дыма, не замедляясь, пролетел насквозь и само зеркало, и колонну что была на пути, и стену комнаты. Тьма милосердно погасила сознание Гарри. *** - Боги милосердные, что произошло?! – своим тонким голосом вскричал профессор Флитвик, едва войдя в комнату, а затем бросился к Невиллу Лонгботтому, лежавшему у края ступеней. - Мерлин и Моргана! – столь же эмоционально отреагировала профессор Макгоннагал, шедшая за своим коллегой. - Ну твою же мать… - выматерился себе под нос Северус Снейп, замыкавший шествие. - Срочно нужно вызвать Поппи ко входу в комнату, - отчеканила преподавательница Трансфигурации, и тут же сделала взмах палочкой, одновременно со словами, - Экспекто Патронум! Поппи, двое детей в неизвестном состоянии, жди у входа в Запретный Коридор, - серебристая кошка, выслушавшая послание, игнорируя стену унеслась к получателю сообщения. - Экспекто Патронум! – произнес профессор Снейп, - Гиппократ, это Снейп. Тут Поттер с очередным истощением, и… - голос его дрогнул, отчего следующие слова мужчина пробасил, - следами Круциатуса. Жив, но точнее сказать не могу, - серебряная лань обратилась сгустком перламутра и точно так же унеслась к своему адресату. *** Гарри уловил, что над ним блеснуло что-то золотое. Стрелка часов? Металлическая бабочка? Нет… Это были очки. Очки-половинки в золотистой оправе задорно блеснули прямо перед глазами. Гарри моргнул, и хотел было протереть свои глаза, но руки, казалось, стали тяжелее в десятки раз. Он снова моргнул. Туман, похожий на тот, что наполнял внутреннее пространство разума закрывал весь обзор. Ещё попытка. Из тумана проявляется лицо Альбуса Дамблдора, во всё тех же очках с золотой оправой. С силой закрыл веки, подождал пару секунд, и снова открыл их. Всё и впрямь так, как он только что подумал: белый потолок Больничного Крыла; склонившийся над ним директор Хогвартса; ощущение магического истощения и тянущая боль во всех мало-мальски доступных разуму мышцах также в наличии. Гарри глубоко вдохнул, приподнял голову, и с чувством приложился затылком о подушку. Короткий невнятный стон сорвался с губ Поттера, он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Снова взглянул на директора, улыбка на лице которого сменилась выражением растерянности: - Воды, пожалуйста, - произнес Гарри, чувствуя, как саднит горло. - Да, конечно, - кивнул мужчина. - И помогите сесть, пожалуйста. Вновь улыбаясь, Альбус Дамблдор, набравший почти полный стакан воды из кувшина на прикроватном столике, повернулся к Гарри, и ткнул палочкой куда-то в изголовье кровати. Та, скрипнув, приподняла матрас с одной стороны, так что юный пациент оказался в полу-сидячем, полу-лежачем положении. - Спасибо, - произнес тот. - Не за что, мальчик мой. Гарри поднял руку и обхватил стакан с водой, протянутый директором. Да, это потребовало определённых усилий, но даже так юноша почти что неосознанно взял стакан именно той рукой, на которой под постоянной недосягаемостью находился перстень Поттеров, определявший примеси в еде и напитках. Реакции артефакта не последовало, так что Гарри, не спеша, принялся пить. Дамблдор молча ждал, смотря как Поттер насыщается жидкостью, и лишь когда тот протянул стакан обратно, и с благодарностью кивнул, поинтересовался: - Гарри, мальчик мой, скажи мне, что такого произошло, что ты, увидев меня, решил удариться головой о подушку? - Это не было связано с Вами, директор, - вздохнул Гарри, - Просто у меня только недавно состоялся разговор о том, что в Мунго я скоро стану именем нарицательным из-за своих постоянных визитов в Больничное Крыло и вызовов мастер-целителя Сметвика, чтобы в очередной раз меня спасти. - Это… занятно. - Да, - сказал Гарри, и чуть обиженно добавил, - Но я не хочу, чтобы говорили «болеть как Поттер»! - Тише, Гарри, не то, боюсь, мадам Помфри выгонит меня отсюда, утверждая, что тебе требуется покой, - подмигнул ему директор. - Не сомневаюсь, она может, - хмыкнул Поттер, и тут же сменил тему беседы, - Что с профессором Квиреллом? Вы знали, что он был одержим духом Волдеморта? - Да, в последний месяц я начал догадываться о подобном, - кивнул Дамблдор, чья улыбка угасла от столь нелёгкой темы, - В данный момент останки Квиринуса переданы в клинику св.Мунго для экспертного анализа. Впрочем, причина смерти ясна и так. - И какая она, сэр? Я весьма смутно помню произошедшее. Одно из последних воспоминаний у меня о том, как профессор, ну или Волдеморт, что-то колдует в попытке заполучить Философский Камень, - немного слукавил Гарри, отводя разговор от четко врезавшейся в память реальной причины смерти Квирелла. - Так ты и про Камень знаешь? – удивлённо вопросил директор, - Воистину, слухи в этой школе распространяются едва ли не со скоростью света. - Я тоже считал это слухами, сэр, но Волдеморт в теле профессора Квирелла сам сказал мне, что в зеркале Еиналеж находится Философский Камень. Однако теперь зеркало разбито. А что случилось с камнем? - Камень, увы, оказался заперт в зеркале и привязан к его целостности, а теперь, когда зеркало уничтожено, Камня тоже больше нет. - Но ведь это значит… - Гарри огорченно покачал головой. - Да, мальчик мой. Николас Фламель и его жена Пернелла – мои давние друзья. Они доверили мне Философский Камень определённое время назад, но теперь, когда Камня больше нет, они вздохнули с облегчением. Я пообщался с Николасом, и мы пришли к выводу, что так будет лучше. - С облегчением? – удивлённо переспросил Поттер. - Да, мальчик мой. У них ещё достаточно эликсира, чтобы завершить свои дела в этом мире, но, когда он закончится… Им придется уйти, - директор тяжело вздохнул, - Впрочем, сами они к этому относятся положительно. Николас сказал, что боялся сам уничтожить своё творение, не решался подвести черту жизни и ступить на финишную прямую, так что когда всё решил слепой случай, мой друг и учитель воспринял это как знак и перестал мешать Провидению. В конце концов, для высокоорганизованного разума смерть – это не более чем ещё одно приключение… - Да, но ведь смерть это, должно быть, страшно. - Пожалуй что так, Гарри. Людей страшит неизвестное и непредсказуемое, но Николас всё в этом мире воспринимает иначе, не так, как обычные люди. Для него и его супруги смерть будет столь же простой и желанной, как лечь в постель после очень долгого и тяжелого дня, и, наконец, отдохнуть. Более шести веков жизни, Гарри, более шести веков… Сложно даже представить себе такой промежуток времени, а уж прожить его – и того сложнее. На некоторое время в помещении установилась тишина. Дамблдор что-то напевал, но так тихо, что Гарри едва мог уловить даже ритм. Сам Поттер, в свою очередь, раздумывал над словами директора и над тем, как разительно отличалось его поведение от того, которое было спрогнозировано подсознанием. «Будто бы два брата-близнеца, но один из них добрый, или старается быть таким, а второй хитрый и циничный старый интриган». - Как долго я был без сознания, сэр? - Сегодня среда, Гарри. Учитывая беспорядок и суматоху, а также тот факт, что обнаружили тебя посреди ночи, после того как мисс Тонкс прибежала к профессору Флитвику и поведала ему о своих тревогах, а также том факте, что пара хаффлпафцев видели тебя идущим вместе с профессором Квиреллом куда-то на верхние этажи, и поиски заняли пару часов, то тебя не было в сознании примерно с ночи пятницы. Четыре дня, если не считать сегодняшний. Я позволю себе такую вольность в подсчетах, ведь, как-никак, сейчас лишь половина девятого утра, - он подмигнул Поттеру, - Ну а я пришел сюда, точно зная от мадам Помфри, когда зелье Сна-без-Сновидений перестанет действовать. - Спасибо, сэр. - Не за что, - пожал плечами тот, и вновь вернулся к напеванию песенки и взглядам в окно, куда вот-вот должны были проникнуть лучи солнца, переваливающего через горы с востока. - Волдеморт ведь не умер окончательно? – задал риторический вопрос Гарри. - Да, мальчик мой. Я много лет подозревал, что после той злополучной ночи, когда Волдеморт появился на пороге дома твоих родителей и рассыпался пеплом, попытавшись тебя убить, он не умер окончательно. Есть в магии некоторые пороги, за которые не стоит переходить всякому разумному, кто не хочет уподобиться диким зверям. И, увы, эти самые пороги Волдеморт перешагнул не единожды, - поджал губы директор. Обращение «мальчик мой» всё ещё корёжило Гарри, но он пытался отрешиться от этой вольности старого волшебника, и сосредоточиться на действительно важных вопросах. Разум всё ещё ощущался мутным, так, как бывает после очень краткого ночного сна вместо полноценных восьми часов. - Там в подземелье, возле зеркала Еиналеж, Волдеморт что-то сделал со мной. Он говорил, не управляя мной при помощи «Империо», как это было во время нашего перехода в Запретный коридора, и тем не менее, я не мог противиться его голосу. Он будто бы заставлял меня, аккуратно подталкивал, но в то же время мне казались разумными его доводы… - Поттер умолк, не зная, как ещё яснее изложить суть проблемы. - И ты шел у него на поводу? – спросил Дамблдор, в голосе которого не было ни удивления, ни насмешки. - До определённого момента, сэр, а потом я будто бы очнулся. - Ты ведь знаешь о существовании трёх Непростительных заклинаний, Гарри? – поинтересовался маг серьёзным тоном. - Да, - кивнул тот. - Существует много трактовок того, почему именно эту тройку чар назвали Непростительными, и стали наказывать за их использование во всех цивилизованных магических обществах. Среди прочих, высказывается довод о последствиях этих заклинаний для жертвы. Если с Убивающим заклинанием всё неясно, ведь нет ни единой известной возможности спросить об этой теме умерших людей, то вот Круциатус и Империус, которые ты испытал на себе… Ты должен понимать несколько вещей, Гарри. Во-первых, время, которое ты провёл во сне, восстанавливаясь, исчисляется днями именно потому, что твоё тело периодически корёжили судороги, бывшие, как удалось установить, следами всего лишь однократного применения Круцио. Точно такой же пост-эффект оставляет и Империо – на несколько часов, а то и дней, воля человека значительно слабеет, вплоть до сильного умопомешательства и впадания в крайние эмоциональные состояния, такие как грусть или злоба, так и до полного исчезновения какой-либо самостоятельности. То же самое, впрочем, может произойти и с человеком, которого несколько минут продержали под заклинанием боли. Понимаешь, о чем речь? Или старик слишком сложно рассказывает? – улыбнулся директор. - Нет, сэр, я понимаю. Вы сказали «во-первых», а что же тогда «во-вторых»? - Во-вторых то, мой мальчик, что Волдеморт задолго до своего падения был весьма и весьма харизматичным человеком, переманившим на свою сторону не одного достойного человека. В те времена он использовал не боль, страх и обман в качестве основных движителей своей идеологии, но также харизму и умные речи. Не хуже священника или политика он мог пламенной речью зажечь сердца людей и заставить их делать благое, казалось бы, дело. Взрослые маги, не один год назад закончившие Хогвартс шли и исполняли то, что было необходимо Волдеморту. Так что не стоит себя винить в том, что ты пошел на поводу у его речей. Наоборот, я нахожу весьма и весьма похвальным то, что ты смог найти в себе силы и не делать внушаемое тебе столь искусным оратором, что смог воспротивиться Врагу и не дать его лжи захватить тебя полностью. - Спасибо, сэр. Гарри была приятной похвала этого человека, и хоть как он относился к старику, но сложно было отрицать факт своей собственной заслуги, тем более признанной гораздо более могущественным магом. В то же время, сам факт принятия этой похвалы жег сердце каким-то бессилием и непонятной болью. Хотелось надеяться, что боль это просто один из остаточных эффектов пытки, но юноша не мог быть в этом уверен. - И ещё, Гарри, я хотел бы с тобой поговорить о том, как и почему умер профессор Квирелл. «Кажется придётся сейчас слушать о моей вине в плохом самоконтроле, из-за чего и случился магический выброс» - подумал Гарри, и эта мысль показалась ему какой-то чуждой и слишком холодной. Слишком уж параноидальной и предвзятой она была для него, проведшего весь учебный год с хорошими друзьями в, пускай и не дружном, но сплоченном слизеринском коллективе. - Понимаешь ли, в ту ночь, когда Волдеморт пришел в дом твоих родителей, он пришел не за ними самими, хоть они и были его ярыми противниками. Он пришел за тобой, Гарри. Увы, клятвы не позволяют мне рассказать тебе сейчас о том, почему так произошло и почему ты был его целью, но я могу рассказать тебе о том, что произошло. Твоя мама, Лили Поттер, была очень храброй девушкой, готовой пожертвовать собой ради своих близких, и оттого она пожертвовала собой ради тебя. Она до последнего просила Волдеморта о том, чтобы он забрал её, но не трогал тебя. И всё же, он убил её, а затем намеревался убить и тебя, но… что-то помешало ему, и он развоплотился. Несколько часов я искал хотя бы намёки о том, что могло случиться такого, чтобы самый сильный тёмный маг нашего времени обратился в пепел, и, наконец, нашел. Твоя мать, Гарри, умерла, пытаясь спасти тебя. Положила свою жизнь, в обмен на твою, даруя тебе своей жертвой материнскую защиту. Лили любила тебя так сильно, что магия воплотила её последнюю волю одним из самых могущественных способов, и сама стала любовью, живым щитом и материнским теплом для тебя. Если есть в этом мире что-либо, чего блестящий, отточенный разум Волдеморта не в силах понять, так это любовь, Гарри. Он не осознавал, возможно даже не догадывался, что любовь оставляет след куда более глубокий, чем может то волшебство, что мы творим каждый день. А потому, когда Волдеморт принялся пытать тебя, и таким образом соединил себя с тобой тонким магическим мостиком, защита, дарованная твоей матерью, узнала старого врага и вновь уничтожила его. - Это… звучит невероятно, сэр, - прошептал Гарри, будто бы завороженный столь тонкой и высокой темой разговора. - Воистину, любовь невероятная вещь, даже по меркам магического мира. И вовсе неосязаема она для того, кто столько раз сам сделал себя проклятым, тёмным, чуждым всему тому, к чему близка любовь. Я уверен, Гарри, прикоснись Волдеморт к твоей коже, и он получил бы страшнейшие ожоги, просто потому, что не в силах вынести контакта с кем-то, отмеченным столь прекрасным и сильным чувством, как любовь твоей матери. Юный Поттер просто молча кивал, откладывая слова директора в памяти, чтобы позже хорошо обдумать всё сказанное. - Не знаю, сможешь ли ты принять мои действия и простить их, но то, что я тогда поселил тебя у твоей тетушки, Петунии Дурсль, было вызвано именно моим решением о поддержании той защиты, которой наделила тебя твоя мама. Жизнь с кровными родственниками должна была укрепить и подзарядить тот след, что остался от жертвы Лили. Ошибкой с моей стороны был тот факт, что я не проверял условий твоей жизни, а потому не удалось соблюсти главное правило – ты должен был считать то место своим домом, Гарри, должен был любить своих родственников и получать их любовь, хоть в каком-нибудь виде. - У Вас не вышло, сэр. Всё пошло не так, как необходимо. - Знаю, - с грустным видом кивнул Альбус Дамблдор, - И надеюсь, что когда-нибудь ты простишь старика за ту ошибку. Он встал, будто собираясь уходить, но тут Гарри, уверившись что его разум прояснился, чуть неуверенно спросил: - Сэр, могу я задать вопрос? - Ты уже это сделал, - грустное выражение лица мужчины сменилось полуулыбкой, - Но ты можешь спросить ещё, раз уж я здесь. - Я хотел бы узнать правду. - Правда, - вздохнул Дамблдор, - это прекраснейшая, но и опаснейшая вещь, а потому подходить к ней нужно с превеликой осторожностью. Но я отвечу на твой вопрос, если это будет в моих силах и компетенции. - Вы, как и я, зовёте Волдеморта по имени, однако, насколько я знаю, очень и очень немногие отваживаются на подобное. Я читал некоторые вещи о зверствах Волдеморта во время прошлой войны, и о его силе. Неужели Вы его совершенно не боитесь? - Побаиваюсь, Гарри. Моих сил никогда не было достаточно, чтобы победить Волдеморта – только сдерживать и изматывать, а оттого у меня есть страх того, что однажды он победит, а я проиграю, оставив Магическую Англию неспособной защитить саму себя. И всё же, я всегда был сторонником того, чтобы называть всё своими именами. Страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит. А что насчет тебя? Ты боишься Волдеморта, мальчик мой? - Не уверен, сэр. Я боюсь боли, которую он может причинить. Боюсь, что он будет пытаться убить меня или тех мне дорог при первой возможности. Но боюсь ли я его самого? Не знаю, сэр. - Ты храбрый мальчик, Гарри. Распределяющая Шляпа не предлагала тебе Гриффиндор? - Предлагала, сэр, но я уже был знаком с Драко и потому выбрал Слизерин, чтобы быть поближе к товарищу, - соврал, даже не моргнув, Гарри. - Похвальное стремление к дружбе. Неужели тебя не отвратил тот факт, что на этом факультете учился Волдеморт? - Нет, сэр, - удивлённо взглянул на собеседника Поттер, - Это для меня практически ничего не значило. Многие люди становятся хирургами, сэр, но их ведь не отвращает тот факт, что многие убийцы пользовались скальпелями? - Занятно, - улыбнулся Дамблдор, - Так ты считаешь факультет инструментом? - В какой-то мере, - кивнул Гарри, раздосадованный таким неудобным поворотом разговора, - На одном факультете, как правило, учатся люди с похожими взглядами на жизнь, ценностями или интересами. Пускай я общаюсь с небольшим кругом людей со Слизерина, но мне с ними комфортно, и я считаю, что выбрал правильно. Ну а насчет инструмента, скажу так, я считаю отправку того или иного студента на определённый факультет инструментом. Это инструмент школы, ведь конкретный факультет и представления других людей о нём, формируют гриффиндорца и рэйвенкловца в одинаковой степени. От первого будут ждать храбрости и самопожертвования, а от второго обширных знаний и быстро работающего ума. - Значит, ты не согласен, что на Гриффиндор может попасть только храбрый человек, а на Слизерин – исключительно хитрый? – очки директора ярко блеснули на свету. - Нет. В конечном итоге гриффиндорец может испугаться, отступить или обмануть противника, если возникнет нужда. Точно так же, как и слизеринец может заслонить собой детей или невиновных. По моему мнению, люди не рождаются политиками, книгочеями, храбрецами или трудягами – только то, что они делают определяет их сущность. - Мудрые слова, мальчик мой, - снова улыбнулся Дамблдор, - То, что ты сказал – гораздо более мудрые и разумные слова, чем люди обычно ждут от первокурсника, но это правильные слова. Правильные настолько, что лишь немногие взрослые могут их принять по-настоящему. Помни эти слова, и, быть может, ты сделаешь этот мир немного лучше и дружелюбнее для других. - Спасибо, сэр. - О! Надо же, я совсем забыл, - качнул головой маг, - То, что случилось между тобой, Невиллом Лонгботтомом и бывшим профессором Квиреллом – великая тайна. Так что можешь быть уверен – вся школа уже знает о произошедшем. Кое-кто даже прислал тебе подарки, - с этими словами директор отодвинул в сторону одну из ширм у кровати Гарри, и за ней обнаружилась такая же, как у Поттера кровать, но полностью заваленная различными сладостями. - Это… мне? – сбитый с толку, мальчик не сразу осмыслил слова Дамблдора. - Да. Знаки внимания от поклонников, многие из которых – вполне взрослые колдуны и ведьмы. Широкой общественности стало известно о том, что Квиринус Квирелл, будучи не в себе, наложил на первокурсника два из трёх Непростительных, - маг поджал губы, будто сожалея о произошедшем, - А уж когда дети написали родителям, что этим первокурсником точно был Гарри Поттер, то совы, казалось, затопили школу. Как результат, школу ждёт проверка, а меня, соответственно, целая гора пергаментов документации, которую необходимо заполнить или рассмотреть и оценить. - Вы не собираетесь сообщать о том, что это был дух Волдеморта, - констатировал Гарри, - что это он, а не профессор Квирелл пытал меня. - Нет, увы, этого никак нельзя делать, - грустно покивал директор Хогвартса, - Многие люди слишком сильно боятся Волдеморта, и не стоит омрачать их жизнь подобными извещениями. Ведь, в подобном случае, придется рассказать и о той защите, что Лили Поттер исподволь наложила на своего сына, и в целом придется притягивать к тебе ещё большее внимание. - «Лучшая защита – та, о которой неизвестно ничего», - процитировал Гарри, и при этом его губы сжались в злую нитку. - Хоть как бы я не любил Дасти Уэлмингтона и его книги о прикладных чарах за их сухость, но не могу не согласиться. Лучшая защита и впрямь та, о которой знает как можно меньшее количество людей, - покивал тот, - Однако не стоит считать, что если о Волдеморте знают немногие, то это происшествие в подземелье будет проигнорировано. Я буду пристально следить за подозрительной активностью в Британии и принимать меры по оттягиванию возвращения Тёмного Лорда. В конце концов, если оттягивать это достаточно долго, то, быть может, он и вовсе растеряет свои силы, и никогда не возродится. - Хотелось бы надеяться на это, сэр. - Могу ли я довериться тебе, что истина о произошедшем останется в тайне, мальчик мой? - Да, сэр, - кивнул Гарри с отстраненным выражением лица. - Позволь дать тебе один совет перед тем, как я покину тебя. - Какой? - Будь аккуратен с «Перцовыми прыгунами» - их очень легко спутать с «Шоколадными лягушками», - кивнул Дамблдор на присланные сладости, - А в «Драже со Всевозможными Вкусами от Берти Боттс» вкусы и впрямь бывают совершенно не связанными со сладостями. Ну и не стоит сейчас пробовать все эти вкусности – я позову мадам Помфри, она тебя осмотрит, и уже тогда, думаю, сможешь насладиться ими. - Сэр, - со скупой улыбкой ответил Гарри, расслабившийся в этот момент, и видящий перед собою лишь забавного старого колдуна, - Но ведь Вы дали два, а то и три совета? Альбус Дамблдор лишь дурашливо пожал плечами, склонив при этом голову на бок, затем выпрямился, развернулся, и пошел, насвистывая песенку, на выход из Больничного Крыла. *** - Мадам Помфри… - начал было он. - Нет, мистер Поттер. У меня есть четкие указания Гиппократа Сметвика, а там четко сказано, что следует максимально ограничить всевозможные контакты с посторонними, и уменьшить до крайности количество лиц, в принципе находящихся ближе, чем на десять метров. — Значит Вы их не впустите? – грустно спросил Гарри. - Нет, - поджав губы, покачала головой женщина, - Я не пустила на порог пятёрку авроров, желавших снять показания; тройку Невыразимцев, которые несмотря на их название очень выразительно намекали на возможные мои дивиденды за экстренный пропуск; и даже директора Дамблдора пропустила только после того, как он мне показал надетый артефакт, максимально туго свернувший его ауру и все энергопотоки. Так что впускать троих сорванцов, нарушая данные мне указания, я не собираюсь. - Ясно, спасибо, - он чуть закусил губу, недовольный ответом. - Один осмотр я только что провела, - как бы невзначай подметила женщина, - Второй будет вечером. Третий завтра утром. Четвёртый, скорее всего вечером, проведёт Гиппократ. И в том случае, если он не будет против, - ведьма сделала некое подобие «драматической паузы», - то послезавтра я допущу минут на десять твоих старост и ещё минут на десять – друзей. - Спасибо, мэм. Колдоведьма ушла, а Гарри лишь надеялся, что вместе с остальными, не пустят и авроров. Уж он то понимал, что именно его, Гарри, выброс убил Квиринуса Квирелла, но не был уверен, считается ли выброс за смягчающее обстоятельство. Поттер вздохнул, и прикосновением руки к одному из поручней, возвратил кровать в полностью горизонтальное положение. Белый потолок, казалось, притягивал расфокусированный взор юноши. *** Директор школы Хогвартс, победитель Гриндевальда, председатель Визенгамота, почетный председатель МКМ, находился в своём кабинете, и, как и почти полгода назад, плотно работал с Омутом Памяти. Он вновь и вновь пересматривал аурные остатки сквозь воспоминания, и лишь бессильно скрипел зубами: кажется Поттер слишком рискованно прошел по грани во время небольшого рандеву с ослабленным Реддлом, ведь как иначе объяснить то, что на его зов откликнулась стихия, полученная Поттерами из другого Рода? Кровь Певереллов, похоже, всё-таки присутствовала в мальчике, а иначе не получилось бы так, что на остатках магического тела Квиринуса было отчетливо видно Клеймо Вечной Невесты, по недомыслию многими воспринимаемое за символ Даров Смерти. Колдун выдохнул, и прервал работу с Омутом – сегодня не было смысла перенапрягаться, ведь будет ещё целое лето, чтобы подкорректировать планы, беря во внимание «кровную защиту». А ещё придется побеседовать с Андромедой, и подсказать ей, что мальчик и так сильно выделяется среди сверстников и перенапрягается – пускай летом он делает то, что и должен всякий мальчишка. Пускай хоть на метле летает, лишь бы притормозил со своим развитием, а то, чего доброго, по недавнему следу пробудится кровь Певереллов. Шанс… Пожалуй слишком мал, но всё же пускай развитие мальчика будет под контролем. - Да… Именно так. Нужно пригласить Тонксов через пару дней в замок: Гарри увидят, и со мной посоветуются. А уж я им присоветую… Что скажешь, Фоукс? – он взглянул на своего фамильяра, но тот лишь курлыкнул, склонив голову набок, - Будем считать, что это согласие, - благодушно подытожил маг. *** - И ещё одно, - напоследок произнесла Анна Розье, вместе со своим братом принесшая Гарри учебники, несколько конспектов и пожелания от прочих слизеринцев. - Да? – расслабленно переспросил Поттер, последние дни переживавший, что не успеет догнать весь пропущенный материал. - Просто хотела напомнить, что ты ученик Слизерина, а такого факультета как «Больничное Крыло» в Хогвартсе нет, так что хотелось бы чаще тебя видеть по вечерам, - это словосочетание она выделила интонацией, подчеркивая двойной его смысл, - именно в гостиной Слизерина, а не… здесь. - Понял, - серьёзно кивнул Гарри, - Буду вечером при первой же возможности. Когда Анна и Лиам удалились, мадам Помфри провела короткий медосмотр, но диагностирующие заклинания не показали даже минимальных отклонений от нормы, из-за чего женщина даже провела повторный скан, но, получив идентичный результат, вынуждена была лишь смириться и впустить для недолгого посещения Драко, Грегори и Винсента. Гарри, в свою очередь, лишь мысленно посмеивался, видя удивление на лице ведьмы – он очень тонко стал чувствовать своё состояние, и за последние несколько дней, что он провёл в Больничном Крыле, все внутренние резервы сил восполнились до максимального значения, которое Поттер только мог припомнить. - Гарри! - Драко, Винс, Грег, - юный волшебник лишь покивал своим друзьям, которые явно не собирались сдерживать свои эмоциональные порывы. Не сдерживались они настолько, что Малфой, обычно чопорный (явно пытаясь подражать отцу) и с неодобрением глядящий на всевозможные чрезмерные проявления эмоций, даже аккуратно обнял Гарри, в полулежащем положении пребывавшего на кровати. Поттер на мгновение оцепенел, но также аккуратно обнял друга, а затем акцентированно отпустил, чтобы тот понял, что стоит прекратить. - Как ты, Гарри? – спросил Винсент, пользуясь возникшей заминкой. - Да в целом нормально. - Ты говорил ровно то же самое, каждый раз, когда мы приходили в Больничное Крыло, - парировал Грегори. - Я серьёзно, всё в порядке, - он огляделся и сделал голос тише, - Думаю меня держат здесь только из-за боязни повторения припадков. - Ты имеешь в виду боли после Непростительного? – настороженно спросил Драко. - Да. Вчера утром мне казалось, что у меня горит изнутри рука, хотя на самом деле всё было в порядке. А вечером судорогой свело челюсти, так что я едва смог позвать мадам Помфри, - Гарри скривил губы. - Кровавый Мерлин… - прошептал Грегори. Драко лишь покивал. - Я ведь правильно понимаю, что твой отец уже написал тебе пару писем по поводу того, что произошло? – Поттер снова понизил голос, обращаясь к Малфою-младшему. - Да. Просил как можно подробнее узнать у тебя обо всём, - привыкший к подобной проницательности товарища Драко, даже не удивился. - Напиши, пожалуйста, ему, что летом нам с ним стоит пару раз встретиться и обсудить важные дела, в том числе, касающиеся Рода, - прошептал Гарри. - Всё настолько интересно? - Да. Настолько, что я даже не могу рассказать большую часть. - Тебя попросили молчать? – логично предположил Драко, и от своей догадки пришел в такое состояние, что даже не подумал говорить тихо. Гарри коротко кивнул. - Ого… - выдохнул блондин с ноткой восхищения и удивления, - Теперь мне и вправду хочется узнать всё что там было. - Как посмотреть, - хмыкнул Поттер, и добавил, - Ну это всё пока что не важно. Расскажите мне лучше, что я пропустил за то время, пока лежал здесь. - Много всего. Тебе про учебу или про состояние дел в целом? - Давай в целом, - голос черноволосого от удивления прозвучал скорее как сдавленный хрип, но его собеседники всё поняли. - Первое что произошло – Тонкс встретила меня неподалёку от наших подземелий и спросила, не видел ли я тебя, - начал рассказ Грегори, - Ну я ей и сказал, что ты должен быть у профессора Мэйвезера, а в гостиной тебя не было уже пару часов. - Потом она мне рассказывала, что у Невыразимцев тебя не нашла, но они отправили её к профессору Флитвику, так как ты вроде что-то говорил о нём во время занятия, - подхватил нить рассказа Драко. - Да, я говорил, что хотел бы узнать у него, есть ли Чары, которые влияют на разум тем же образом, что и магия разума, допустим, проясняя или затуманивая сознание. Не так, как те же Непростительные, то бишь побочно, а именно что напрямую, - ответил Гарри на вопросительный взгляд товарища. - У Флитвика тебя не было, но тот забеспокоился, попросил Дэвиса, брата Трейси Дэвис, узнать через сестру, может кто-то из слизеринцев видел тебя. Как позже оказалось, Роджер солгал, что спрашивал, ведь с сестрой он не общается с той ссоры. Рэйвенкло лишился двадцати очков, а Роджеру Флитвик выдал отработок до конца этого семестра! – Малфой был явно рад тому факту, что конкурирующий факультет лишился части очков незадолго до конца года. - Так, Дэвис проигнорировал просьбу. Дальше что? - Тонкс начала спрашивать у прочих барсуков насчет тебя, и кто-то там ей сказал, что видели, как ты с Квиреллом куда-то шел, - снова заговорил Гойл,- Она бросилась обратно к Флитвику, но так как уже наступила ночь и выходить из гостиных было запрещено, то она попалась профессору Снейпу. - Ага, - поддакнул Кребб, - Он снял с неё пять очков, так как запрет только начался. Она ему сказала, что летела к профессору Флитвику по просьбе. Он поинтересовался что за просьба, - Гарри слушал внимательно, чтобы не запутаться кто кому что сказал; Винс никогда не был хорошим рассказчиком, - Она говорит, что ты пропал, а Флитвик велел сообщить ему, если появится информация. Он ей не поверил. - Ну может и поверил, - перебил того Драко, - Крёстный повёл к Флитвику, чтобы выяснить, правду ли Тонкс говорит. Флитвик вернул ей то, что снял с факультета мой Крёстный, и потом её, представь, выставили из кабинета. - Да ладно. Тонкс выставили? – не поверил Поттер, помнивший какой бывает его приёмная сестра, когда речь идёт о чем-то действительно важном. - Она минут пять возмущалась, когда нам пересказывала, - кивнул Драко, - Это теперь понятно, что они обсуждали идти ли в Запретный Коридор, но тогда они просто выставили её без объяснений и выставили заглушающие чары, которые она всё время их разговора пыталась взломать. - Ну и ну, - пробормотал Гарри, который даже не предполагал, что Тонкс может решиться взламывать чары профессоров, чтобы узнать что с ним. Юноше внезапно стало очень тепло на душе, от мысли о том, что девушке действительно небезразлична его жизнь. Этот факт почему-то казался открытием, хотя Поттер и так считал что важен Тонкс. - Потом пришла профессор Макгоннагал, и все трое учителей чуть ли не бегом направились к Запретному Коридору. Дору хотели отправить в гостиную, но она убедила Макгоннагал и Флитвика, что ты её брат и она будет переживать. Её взяли с собой, но оставили у дверей с цербером. Она когда рассказывала, то на пару секунд стала очень белой и лицом и волосами. Сказала, что ей просто показали его через приоткрытую дверь и сказали не идти дальше. Она и не пошла. Нам рассказывала, что ноги будто отнялись, - Драко довольно бурно жестикулировал, рассказывая, а на моменте, где у Тонкс отнялись ноги сделал вид, будто его собственные приклеились к полу, наглядно показывая, как он себе представляет отнявшиеся ноги кузины, - Потом, через несколько минут, прибежала мадам Помфри. А потом вынесли на магических носилках тебя, а ты в судороге корчишься. Дора до рассвета не спала – ждала пока целитель Сметвик тебя обследует, а потом они ещё и письмо тёте Андромеде составляли и отправляли. Дальше кузина ещё ответ ждала и ещё письмо писала, чтобы Тонксы не спешили являтся в школу посреди ночи. - Мрак, - покачал головой Гарри. - Полный, - покивали ребята. - Ну а что в целом? - Да много чего. Дэвис всё же помирился с сестрой. Макгоннагал, говорят, над пятым и седьмым курсом лютует – они из библиотеки не вылазят и эссе постоянно пишут. А ещё… *** Ужин воскресенья Гарри проводил уже с товарищами по факультету в Большом Зале. Выписали его, конечно, не без проблем, ведь мадам Помфри отчего-то желала продержать его там ещё недельку, но под спаренной словесной атакой целителя Сметвика и профессора Мэйвезера сдала позиции, ведь «мальчику необходимо готовиться к заключительным экзаменам». Гарри вычленил этот аргумент как основной, и сохранил отдельным мыслефайлом на тот случай, если он снова попадёт в Больничное Крыло, а мадам Помфри не возжелает его выписывать в нормальные сроки. Директор Дамблдор этим воскресным вечером, в своей привычной фиолетовой мантии со звёздами, восседал во главе преподавательского стола и глядел на собирающихся учеников, недоуменно взирающих на пустые столы, где в такое время обычно уже были тарелки с едой. Наконец, когда большинство мест оказались заполнены, старый колдун встал, чтобы держать речь: - Дорогие ученики. Извините за старческую причуду, но, прежде чем мы начнем ужин, я хотел бы сделать несколько объявлений. Как, думаю, все вы знаете недавно в нашей школе произошли события по вине которых трое учеников провели определённое время в Больничном Крыле. Их поступки, приведшие к этому, пускай и шли в разрез с правилами школы, но являются столь непревзойдёнными образчиками различных человеческих достоинств, что не наградить, или, тем более, наказать таких учеников я считаю недостойным. Остаётся лишь наградить всех причастных. Все затихли, улавливая каждое слово директора, ведь тема тех происшествий всё ещё была на слуху, и по школе ходили самые дикие догадки, большинство из которых даже близко не стояли с произошедшими событиями. Даже за те три часа, что Гарри провёл до ужина не в Больничном Крыле, у него минимум трижды интересовались о том, что было. Тот лишь отшучивался. - Мисс Фей Реджина Данбар. Её поистине гриффиндорская смелость позволила ей встать даже не против врагов, нет. Её отвага, немыслимая в столь, уж простите, юном возрасте, дала ей возможность выступить против друзей, дабы сберечь ненарушенными правила школы. Двадцать очков Гриффиндору! Гриффиндор, Хаффлпаф и часть Рейвенкло захлопали, тогда как Слизерин практически в полном составе сделал лишь несколько вялых хлопков – исключительно из вежливости. - Мисс Гермиона Джин Грейнджер, за холодную логику перед лицом пламени, столь свойственную лучшим ученикам факультета Рэйвенкло, получает тридцать очков! Снова аплодисменты, но змеиный факультет явно активнее рукоплескал ученице нейтрального орлиного факультета. - Мистер Рональд Биллиус Уизли! Одна из лучших шахматных партий, когда-либо виданных в стенах Хогвартса, и готовность пожертвовать собой ради других приносят Гриффиндору пятьдесят очков! Драко выглядел так, будто его чем-то ударили из-за угла по голове, и шептал что-то вроде «этот тупой предатель… шахматная партия… пятьдесят очков!». Блондин даже для виду не похлопал, как это сделали остальные слизеринцы. - Мистер Невилл Ричард Лонгботтом! За храбрость выступить против заведомо более сильного врага, за веру в свои силы и свою магию, способную свалить даже тролля, за удивительную ловкость в час нужды, я награждаю Невилла и весь его факультет семьюдесятью очками! Овации трёх факультетов, казалось, прошли незамеченными мимо стола Слизерина. Дамблдор только что поднял Гриффиндор с последней позиции на первую, перекрыв счет змеиного факультета на восемьдесят очков, что было практически неперекрываемой разницей за полмесяца, оставшиеся для нормальной учебы. - И последнее! – объявил директор, когда наконец стихли бурные аплодисменты, - Мистер Гарри Джеймс Поттер, за стойкость перед лицом искушения и ужасным ликом боли, награждается семьюдесятью очками! Слизерин возликовал, пожалуй, даже громче, чем три остальных факультета вместе, за полминуты до этого. От радостных воплей и активных рукоплесканий половины Зала у Гарри заложило уши. И было отчего ликовать – ведь десять очков разницы это реальный шанс всё же вырвать у противников Кубок Школы и победить в очередной раз. - Ну а теперь, ешьте! – перекрывая всеобщий гам провозгласил Дамблдор и на столах наконец появилась еда. *** «Будь готов к часу ночи – тебя позовут» - гласила записка, которую Анна Розье предусмотрительно заложила за внутреннюю часть мантии Гарри, якобы поправляя галстук подопечного первокурсника перед ужином. Подразумевалось, как мальчик понял, чтобы он поспал несколько часов перед собранием, но, увы, чтобы его кто-либо смог позвать перед ужином, необходимо было не защищать чарами дверь перед отходом ко сну. В свою очередь, уснуть беззащитным для Поттера было сложно настолько, что даже вокруг своей кровати в Больничном Крыле он выставлял сторожевые чары как только получил свою палочку обратно от целительницы, а до того мог уснуть либо благодаря зелью, либо половину ночи проворочавшись на кровати и этим доводя себя до того, что разум попросту отключался. Дилемму «Спать или не спать» Гарри решил очень просто, решив вместо сна, использовать предоставленное время на то, чтобы попрактиковаться в трансфигурации – финальный экзамен учебного года был всё ближе, так что некоторые даже во время ужина в Большом Зале только то и делали что учились. Вторым предметом, который мог бы составить проблемы было Зельеварение, ведь профессор Снейп вряд ли сделает какую-либо поблажку на то, что «мистер Поттер снова соизволил провести больше времени с целителями, чем с преподавателями». Этих убеждений Гарри вслух не высказывал, но были у него весьма уверенные мысли, что на годовой экзамен для первого курса попадёт Багровый Отвар, Паучья Настойка или Состав Аквили – именно те три зелья, которые Поттер пропустил из-за своего пребывания на лечении в разное время учебного года. Камешек, взятый в качестве материала для практики неподалёку от входа в замок, не спешил превращаться в стекло, и лучший результат, которого удалось достичь – превращение в мутно-белый гладыш; мысли Гарри, корпящего над трансфигурацией, всё больше сосредотачивались на самом превращении. Понемногу, исподволь, эти мысли вытесняли предшествовавший им самоанализ и разбор полученной информации, так что спустя десяток минут лишь две мысли пульсировали в голове черноволосого мальчика: слово-ключ превращения и образ прозрачного, будто капля воды, гладкого камушка, что должен получиться в результате. *** Час усердной работы спустя, десять из десяти попыток превращения камня в стекло оказались успешными, так что Гарри выдохнул с облегчением – эта часть работы была сделана. Он потянулся, ощущая что спина и ноги занемели, за то время пока он упражнялся в трансфигурации, затем достал из своей поясной сумочки один из тех термосов, в которых некогда бултыхалось его лекарство, а теперь, в результате последних событий, Гарри решил не только приспособить один из них для воды, но также и остальные использовать в будущем, в качестве переносной аптечки. Вода была ледяной – именно такой, как он набирал её полтора часа назад; от этого холода в горле не запершило, как бывало у того же Драко, а, казалось, наоборот стало приятно и даже дыхание стало более легким. Покрутившись и сделав пару шагов по комнате, умные мысли, часто преследовавшие Поттера, стали его догонять, да так, что мальчику захотелось приложиться головой о стол пару раз. Ведь, в чём была суть мыслей, ритм жизни в последних несколько недель, где Гарри только и делал, что занимался учебой так или иначе, превратили его задумчивость в инерционность – он перестал анализировать происходящее, перестал вникать и понимать большинство окружающих вещей. Ещё пара глотков воды, что он сделал, казалось, окончательно очистили разум, позволив пробиться туда крайне простой, но важной идее – сегодня у него Гарри, Главы Рода Поттер, выход в свет. Да, выход детский, а не появление в высшем обществе, допустим, на Балу Министерства, но от этого важность события не уменьшалась, а, наоборот, возрастала. Очевидные факты гласили, что: первое, дети жестоки, а значит цена провала значительно выше, а ошибка, которую необходимо совершить, чтобы всё провалить – гораздо примитивнее чем у взрослых, которые могут понять и принять некоторые огрехи; и второе, именно с этими людьми ему, будущему Лорду Поттер, придется позже взаимодействовать, и на это взаимодействие в значительной мере повлияет первое впечатление. Таким чередом шли мысли Гарри, но он тут же себя оборвал, будто пытаясь вести дебаты с самим собой: - Первое впечатление уже сложено – оно исходит из поведения на протяжении всего учебного года, который уже почти закончился. С другой стороны, это собрание, как мне кажется – место, где все сбрасывают внешние личины и остаются при негласных. Стоит ли расценивать как первое впечатление тот момент, когда ты увидел меч в ножнах, или, всё же, необходимо показать его без них? – Гарри улыбнулся, довольный подобранной метафорой. Мысли двигались всё быстрее, будто вода, прорывающаяся сквозь камень, они мощным родником били из застоявшегося под воздействием монотонной трансфигурации мышления. Одну из этих мыслей Гарри подцепил и начал раскручивать дальше: ему вспомнился ужин с семейством Малфоев, когда Поттер оказал на Люциуса немалое впечатление. Точнее, вспомнил юный слизеринец о том, как он без умолку разговаривал, перехватывал темы на лету и сам с упоением вёл разговор к нужным вопросам и заранее составленным ответам. Это было словно изящный танец нескольких пар или стремительная шахматная партия, подобная той, которую Волдеморт сыграл в подземелье Философского Камня. Гарри поморщился от нахлынувших воспоминаний, хмыкнул и возвратился к избранной им мысли, а точнее к записи воспоминаний того вечера в мыслефайл: да, они были довольно мутными, ведь общую картину обезображивала мигрень, разыгравшаяся в тот вечер. Хитрости, улыбки, провокации на эмоциональные и открытые ответы – десятки слов и фраз всплывали в памяти. Картина будущего разговора начинала складываться, как и то, что именно Поттер собирался сообщить своему факультету. Он, как минимум, должен попытаться вести этот разговор так же, как и тот, в сентябре, и если получится хотя бы в половину так же эффективно, можно не сомневаться в принятии «в клуб» в следующем году. *** Анна сама зашла к нему. Не работай Гарри над тем, чтобы создать мыслефайл в этот момент – ни за что бы не услышал её тихих шагов за дверью. Странный побочный эффект появился примерно в то же время, когда юный Поттер впервые погрузился в пространство своего разума, а не «работал с памятью извне», как это называл Мэйвезер; стоило мальчику начать создавать очередное важное воспоминание, как слух обострялся настолько, что вполне реально было расслышать ритмичные шаги девушки по мягкому ковру в коридоре. Три щелчка, предположительно ногтем, по двери. «Спящий не услышит, а вот тот, кто следовал полученным инструкциям – вполне. Интересно, это первая проверка кандидата, или просто бессознательное решение?» - мелькнула очередная мысль в голове юноши. Тот файл, над которым работал Поттер был весьма необычным, ведь содержал в себе не чистую, лишенную побочных эмоций информацию, как многие до него, а являл собой вместилище эмоционального и умственного настроя – того самого, который использовался для беседы с Лордом Малфоем и его супругой, а также должен был пойти в ход этой ночью. Работа была непростой, ведь процесс направлялся наугад, и Гарри мог лишь предположить, что именно он получит в итоге, и насколько сильно это будет отличаться или совпадать с желаемым. Однако, сам факт того, что кое-что всё же получалось стоило обдумать и позже обсудить с Мэйвезером и Сметвиком – на ум всё время рвалось словосочетание «маска разума». «Это ведь какой простор для различных инструментов получается…» - мелькнула напоследок мечтательная мысль в голове Поттера. Встав со стула – даже незавершенный мыслефайл можно оставить на определённое время и ничего с ним не случится, он не исчезнет из разума – Гарри разгладил складки на своей школьной мантии, и направился на выход. Засов на двери скользнул в сторону, и Поттер увидел свою визави. Анна выглядела… по меньшей мере необычно: привычную школьную форму сменило тёмное платье с бордовым воротом и вставками изумрудной ткани на рукавах; на лице старосты, обычно использовавшей минимум косметики, был макияж, будто бы заострявший каждую черту девушки. От такого вида, особенно в полумраке ночного коридора, Гарри едва заметно отшатнулся, но кивнул девушке, показывая, что узнал её и понял почему она находится в этом месте. Полминуты ходьбы, и они уже в гостиной, тоже скупо освещённой исключительно огнем камина и приглушенным сиянием настенных кристаллов. Диванчики, кресла и стулья, обычно рассредоточенные по помещению и использующиеся учениками всех возрастов, в этот раз были частично сдвинуты ближе к центру, и, соответственно, камину. Гарри заметил, что в расположении мест для сидения присутствует определённая логика, будто бы все они были сосредоточены вокруг трёх отдельных центров. Свободных мест было два: одно напротив камина – простой деревянный стул с высокой спинкой, точно такой же, как и многие другие, что использовались для сидения за письменными столами, где обычно делали домашнее задание; другое место – глубокое кресло из черной кожи и бархата, прямо в центре одного из «кругов стульев». Всего тут находилось примерно два или три десятка человек, что было не слишком много, в сравнении с неполными двумя сотнями, учащимися на Слизерине. Если какие-то разговоры и звучали в помещении, то они стихли, едва Поттер и его провожатая появились в поле зрения. Анна мотнула головой, указывая на стул, куда следовало отправиться Гарри, а сама заняла своё место в кресле, не сказав ни слова. Позади девушки, опираясь на спинку, тут же кто-то встал, и первокурсник увидел, что это был её брат Лиам. Несколько других учеников с разных сторон также встали, и остались стоять за спинами своих «лидеров». Всё происходило в полной тишине, и на самого Поттера, казалось, почти никто не смотрел, так что тот пытался собрать как можно больше видимой информации и запомнить всех присутствующих. Это удавалось, но больше всего, конечно, привлекали к себе интерес фигуры лидеров: собственно Анна Розье; Имоджен Флай, высокая худая пепельноволосая девушка с невыразительным лицом и тихим голосом, о которой Гарри знал лишь то, что у этой шестикурсницы отец заседает в Визенгамоте, а её дед по матери состоит в Попечительском Совете Хогвартса; и Марк Найф, сын Аллистера Найфа, обладавшего более чем половиной акций фирмы мётел «Нимбус» и собственными фермами зельеварческих ингредиентов где-то в Альпах, а также известного своим радикальным нейтралитетом, относительно всего, не касающегося напрямую ни его семьи, ни его бизнеса. Гарри предположил, что видит перед собой аналоги маггловских «консерваторов», «лейбористов» и «нейтралов», хотя последних в британском парламенте Поттер припомнить не мог. Все эти люди, большинство из которых были знакомы юноше исключительно как «портрет плюс имя и фамилия», почти не действовали на нервы первокурсника, но вот Лиам Розье… Его улыбка, которую, скорее, стоило называть скрытой и вежливой ухмылкой, вызывала внутри какую-то странную злобу. Он будто ждал, что Поттер сейчас скажет какую-либо глупость и опозорится, чтобы стать посмешищем на несколько последующих лет. «Ну уж нет» - мысленно отчеканил Гарри, встречаясь взглядом с горящими глазами Розье. Тот отшатнулся, будто получил сильный щелчок по носу, мотнул головой, как если бы стряхивал снег с волос, и прикусил нижнюю губу, однако улыбка с его губ не сошла, что лишь сильнее раззадорило Поттера. - Предлагаю перейти к делу, выслушать сведения, сделать пару решений и максимально быстро разойтись, - вклинился в повисшую тишину Найф, и добавил с лёгкой усмешкой, – Завтра половина из здесь присутствующих имеют первый урок у Макгоннагал, а если и не первый, то второй, так что не стоит затягивать. - Согласна, - кивнула Розье. - Это и хотела предложить, - прозвучал голос Имоджен Флай, - Только я бы ещё хотела решить на берегу – нашу юную знаменитость мы начинаем обучать сейчас, или всё же со второго года? Марк? - Иметь в своих кругах знаменитость выгодно. Как же, сам Мальчик-Который-Выжил! Думаю, в отличии от нашего декана, мы способны сделать исключение и поправку на известность и ум кандидата, - Найф улыбался очень тепло, но его слова звучали так, будто он всё сказанное хотел приблизить к шутке. - А как же знаменитый нейтралитет? Делаешь послабления? – глядя на своего коллегу-лидера, въедливо спросил Анна. - Абсолютный нейтралитет априори невозможен, а вот паритет… - Марк пожал плечами и не стал заканчивать фразу, - С другой стороны, Розье! Это ты привела его к нам, что вызывает вопросы о твоей лояльности избранному курсу вашей группы. - Не принимай тёмных за идиотов и слепых фанатиков. Особенно, когда ситуация настолько запутана. Уж скорее ты с нейтралами соскочил бы с темы, чем я повела себя как-либо иначе, - Анна говорила расслабленно, но в её словах угроза чувствовалась так, как холодная сталь кинжала под бархатной тканью. - Раз уж мы все согласны, что мальчик остаётся, - вклинилась Имоджен Флай, - То я предлагаю дать ему слово, ведь он вот-вот начнет скучать. Гарри, которого изрядно напрягла перепалка, состоявшаяся прямо на его глазах, понял, что с этого мгновения большинство взглядов людей в комнате направлены на него, а оттого он демонстративно втянул воздух носом, и сел поудобнее. На пару мгновений зависла звенящая тишина. Поттер не спеша, но и не медля, обвёл взглядом комнату, будто пытаясь удостовериться в том, что его будут слушать все без исключения. Десятки мыслей роились в голове, но главной среди них была мрачно-удовлетворённая «Они отдали мне инициативу» - На самом деле, - взгляд Гарри встречается со взглядом Имоджен, чтобы было понятно, что он ей отвечает, - скучать мне не свойственно, не в таком окружении. Более того, мисс Флай, я бы с превеликим удовольствием послушал продолжение разговора Ваших коллег, что от неосторожности своей, граничащей с преступной глупостью, важную информацию выбалтывают. Но в нашем разговоре, боюсь, ни поддельная информация, необходимая чтобы создать поддельные образы этих людей в моей голове, ни продолжение этого заранее прописанного разговора, не имеют особого значения. Один лишь факт того, с чего началось моё знакомство с местным управлением вельми прямо свидетельствует, что интриги, манипуляции и слабо прикрытая ложь не только приживаются, но и поощряются на факультете Слизерин. Желание скрыть какую-то одну важную информацию, так или иначе приводит к её раскрытию либо раскрытию другой, не менее важной. Ученики молчали, но и Гарри не собирался спешить с продолжением своей речи: он осознавал, что только что бросил подожженный факел в гору сухого хвороста, и оставалось лишь подождать более жаркого пламени. Юноша просто смотрел то на одного лидера, то на другого, и на его лице всё сильнее проявлялась довольная ухмылка – маски слетели, и теперь все трое были поразительно схожи в лице: губы чуть сжаты, глаза недоверчиво прищурены, между бровями пролегла складка напряженных размышлений. - Мои друзья не собирались делать ничего подобного, - нашлась с ответом Имоджен, которая, по-видимому, была наиболее нервной среди триады. - Быть может… - кивнул он, соглашаясь, и выбивая этим почву из-под ног понимания большинства, - Намерения и впрямь могли существовать в их головах иные, но придётся приложить немалые усилия, дабы убедить меня и всех остальных в том, что появился я здесь без предварительного решения этого вопроса собранием подобным этому. Закрытый клуб, только для своих, исключительно элита – всё это либо пустые слова, либо предварительное согласование имело место быть. - А даже если и так? – спросил Марк Найф, - Даже если всё это было не более чем представление, то где гарантия, что показанные тебе черты характеров это не двойной блеф? Гарри молча приложил указательный палец левой руки к левой же части лба, в стороне от шрама: - Вот моя гарантия. Я сам пойму со временем, что было правдой, а что нет. Найф победно улыбнулся, оглядел своих «однопартийцев», что стояли по левую и правую стороны от него, а затем, подавшись из глубин кресла вперёд, насмешливо спросил: - И тогда зачем тебе этот цирк, малыш, если ты думаешь, что со временем и так узнаешь всё? Поттер пожал плечами, и спокойно ответил на вопрос, хотя в душе он ощущал, что как минимум над одним оппонентом он получил превосходство: - Мне хотелось знать с кем я разговариваю, ведь такое закрытое общество как наш факультет, согласно сути своей и духу своему, не может не иметь внутренних тайн и важной информации. Я сделал пробный выстрел и попал в мишень. Видите ли, желание скрыть какую-то одну важную информацию, так или иначе приводит к её раскрытию либо раскрытию другой, не менее важной, - Поттер улыбнулся, осматривая свою аудиторию, и увидел помимо ошарашенных и вытянутых в удивлении лиц учеников ещё и то, как Имоджен слитным движением достала из кармана мантии галлеон и бросила его Анне Розье. Информация сделала полный круг, они вернулись туда, откуда пришли и змей укусил себя за хвост. Гарри буквально чувствовал мощь совершенного пируэта и его воздействия на всех присутствующих. Ещё пара граммов превосходства упала на его чашу весов. - И что же помешает мне вышвырнуть тебя отсюда точно так же, как и пригласила? Сделать изгоем на факультете и никогда более не допустить, как ты выразился «в клуб»? – Анна Розье перешла в наступление, чтобы возвратить утерянные позиции. - Во-первых, - Поттер демонстративно загнул мизинец на левой руке, начиная счет, - та информация, по поводу произошедшего в подземельях. Ни одна сплетня, из тех, что я успел услышать не была нисколько подобной к истине. Во-вторых, - безымянный палец тоже оказался загнут – сим поступком ты пред всем собранием признаешься в своей несостоятельности как переговорщика и дипломата, как первая, прибегнувшая к чему-то иному, кроме остро отточенного слова. В-третьих, - Гарри с усилием загнул средний палец, который почему-то именно в этот момент решила взять легкая судорога, так что приятного было мало, а дрожащая конечность не придавала веса словам, и даже наоборот, рушила образ, - я запомнил лица каждого из присутствующих здесь людей, а с этой информацией можно многие деяния совершить. Думаю, все мы понимаем, как может на репутации отразиться даже гипотетическая принадлежность к той или иной организации «для своих». Особенно, если речь идёт о выпускниках Слизерина, чьи предки также состояли в закрытых организациях с оригинальными и непопулярными взглядами на жизнь. Ну и четвёртое, - согнутый большой палец помог скрыть тремор среднего, а оставшийся несогнутым палец, выглядел как указательный перст какого-нибудь мудреца, - ты, Анна, не захочешь иметь меня во врагах, - палец Поттера указал на Розье и сделал своеобразный «выстрел». Волшебники, как и магглы, прекрасно знали этот жест, ведь если у вторых он ассоциировался с каким-нибудь огнестрельным оружием, то у первых он просто и незамысловато обозначал волшебную палочку, выпускающую заклинание. Послышались медленные одиночные хлопки. Анна-Виктория сидела с абсолютно отсутствующим выражением лица, осмысливая произошедшее, что неудивительно, ведь её только что первокурсник довёл до состояния, когда она попросту не знала, что ответить. Гарри отвел взгляд в сторону звука – хлопала Имоджен. Её тонкие губы были сжаты, но при этом на них виднелась слабая улыбка, однако последняя совершенно не вязалась со взглядом – у девушки он был холодным и пронзительным. Исчезла напускная серость и невыразительность, а на их месте внезапно оказались стальные проблески силы воли и острого, точно лезвие бритвы, ума. Казалось, что этот ум, точно скальпель в руках опытного хирурга, срезал слой за слоем кожу той маски, что первокурсник надел на себя, обнажая живую, кровоточащую плоть – суть, сокрытую за паутиной словесных кружев. Срезал, и… обратно прикрыл. - Потрясающе, - Флай встала и начала приближаться к Гарри, при том, что походка её была стелящейся настолько, насколько это бывает лишь у диких представителей семейства кошачьих, вышедших ночью на охоту, - Я предлагаю всем здесь присутствующим, - она сделала аккуратный взмах руками, обводя своих зрителей, - Оценить то изящество, с которым этот достойный юноша втоптал в грязь двоих самых красноречивых из нас. Да, тема была скользкая, а преимущество и инициатива – в его руках, но сколькие из вас могли совершить нечто, хотя бы отдалённо подобное в свои одиннадцать? Едва ли наберётся пятерка таких умельцев. Умён, в магии силён и красноречив – да мне можно ставить его примером половине присутствующих! Если бы не пара критических ошибок, то пришлось бы уже мне вступать в дискуссию, а так… Она остановилась позади Гарри и оперлась о спинку его стула. Поттеру стоило немалых усилий сдержаться и не сделать хотя бы что-нибудь, чтобы не оставлять у себя за спиной человека с неизвестными намерениями. - Так знает ли кто-нибудь, какие ошибки, критические или нет, совершил наш юный друг во время своей слегка переусложненной, но от того не менее пламенной речи? – спросила Имоджен, и юноша понял, что она и впрямь пытается преподать урок остальным, ставя его самого в пример. - Додумался что ему лгут относительно личностей во время разговора, но не смог понять, что молчание – тоже маска и ложь? – предположила светловолосая девушка, выглядевшая как ученица примерно третьего или четвёртого курса. - Хорошо, Сесилия. Не та ошибка, о которой я хотела бы поговорить, но она важная, бесспорно. Ещё? - Раскрыл многое о себе, пытаясь раскрыть заговор? – прозвучал менее уверенный вопрос от той же девушки. - Не совсем. Раскрываться или нет это осознанный выбор и одна из доступных стратегий, так что не стоит считать её в корне неверной. Она сложнее прочих, так что без хорошо подвешенного языка, я бы не выбирала её основной. Однако, то, что он решил раскрыть глаза на заговор тем, кто и так в нём участвуют – вот где основной просчёт, ведь в более серьёзной ситуации, он бы поставил себя против всех нас, а это закончилось бы чем-нибудь боевым в спину, и всё. Никакого разрушения планов заговорщиков, никакой пользы – глупая смерть. - И что же в твоём разумении является должным поведением в этой нелицеприятной ситуации? – вклинился Гарри, чувствуя, как внутренне закипает от того тона, каким с ним общаются. Только что он управлял происходящим, а теперь – такой же ученик, как и остальные, если не хуже – это сильно действовало на нервы. Впрочем, ещё сильнее действовал тот факт, что противник находится за спиной, а значит имеет преимущество. Поттеру вспомнилось, как он однажды прятался после маггловской школы от Дадли, и забрёл на территорию какого-то полуразрушенного дома, где ему навстречу, рыча, вышла дворняга: шерсть дыбом, пасть оскалена, громкое угрожающее рычание… Он сам себе сейчас напоминал ту дворнягу, с той лишь разницей, что и ощеренная морда, поднятая на загривке шерсть, и рычание были внутренними, ведь внешние признаки он усилием воли подавлял. - Тебе стоило внедриться поглубже, - она едва ощутимо пальцами хлопнула по его голове, но Гарри дернулся, так что девушка тут же убрала руку и продолжила говорить, - Стоило вывести разговор обратно, дать ему раскрутиться, возможно даже попытаться столкнуть лбами тех, кто и так стоит в контрах. Чем больше у тебя было бы информации на руках, тем больше было бы условных козырей и ты явно не совершил бы самых опасных своих ошибок. А именно, тебе не стоило загонять своих оппонентов в угол, как не следовало даже намекать на прошлое семей, или своё предательство, если тебя отсюда попросят. Гарри всё же сделал полоборота корпуса, чтобы взглянуть на Имоджен, но вместо нарисованных воображением злобы и ненависти, он увидел на её лице некую отрешенность, вызванную глубокой задумчивостью, а также своеобразную простоту, которой напрочь лишается человеческое лицо, когда негативные эмоции искажают его. Поттер повернулся обратно, и сел как прежде, глядя на остальных учеников в комнате. - Нет, я могу понять, - после пары мгновений молчания произнесла девушка, и юноша практически услышал, как её голос начинает возвращаться к её привычному серому звучанию, - Ты всё это сказал для большей убедительности своих аргументов. Тебе хотелось просто задавить массой собеседника, чтобы он захлебнулся твоими аргументами, но, повторюсь, не стоит использовать такие доводы, когда ты не уверен, что тут же покинешь это общество или начнешь убивать присутствующих. А вам, - её голос поднялся практически до крика, так что Поттер мельком взглянул на Имоджен, обращавшуюся к Анне и Марку, - Не стоит обижаться. Мы все здесь, как и наши отцы и деды именно для того, чтобы учиться и совершать глупые, или не очень, ошибки. Мы втроём просчитались и недооценили, а он, не имея опыта – использовал то, что первое в голову пришло. Так что, Гарри, - обратилась она к парню, и тот почувствовал легкое дыхание на своих волосах, - В следующий раз, если ты не собираешься объявлять кровную вражду, или что-то в этом роде – не следует бросаться заявлениями из разряда «Не хочешь иметь меня во врагах». Также не следовало, я повторюсь, намекать на предательство, или гипотетические связи с враждебными тебе группировками. От себя добавлю, что эффект обрамления или кольцевания речи, когда ты в диалоге приходишь к тому, с чего начинал, хорош лишь в малых дозах, а при частом повторении эффект будет скорее комическим. Ну и… да. Постарайся обновить свою речь: слушать как одиннадцатилетний мальчишка выражается так, словно он ровесник моего дедушки – смешно, и подрывает твой авторитет, который ты этой речью пытаешься заработать. Всё понял? - Понял, - Гарри помедлил, а за тем добавил, - Спасибо за помощь и подсказки. Анна, Марк, - он по очереди кивнул названным, - Простите за то, что я перегнул палку. - Не следовало создавать такую мудрёную схему вовлечения, - в ответ пожал плечами Марк, - Мы в расчёте. - Зла не держу. Всё нормально, - оттаяв, улыбнулась Розье. - «Зла не держу, но адрес запишу», - пробормотала себе под нос Имоджен Флай, - Если конфликт исчерпан, и все всё поняли, то, думаю, стоит приступить, - она вышла из-за спины Поттера и направилась к своему креслу, а когда уселась то попросила, - Гарри, будь добр, расскажи нам о том, что произошло с тобой в Запретном Коридоре. *** Гарри почти не лгал. Почти. Выдавать такую информацию в чистом виде было бы вершиной глупости – это он решил ещё тогда, когда ему прозрачно намекнули в Больничном Крыле, что его ожидают на собрании слизеринцев. Во-первых, как Поттер сам для себя это оправдывал, его попросил Дамблдор, а это – не та личность, чьи просьбы можно игнорировать без вреда для себя. Одно дело – поделиться этим с понимающим важность ситуации Люциусом Малфоем, и совсем другое - отдать подобные знания на обсуждение ученикам Хогвартса. Кроме того, хоть Гарри и гнал эту мысль от себя подальше, но существовала вероятность, что некоторые аристократические рода, узнав о том, что Волдеморт всё же выжил, бросятся искать его, чем, несомненно, ускорят процесс возвращения Тёмного Лорда. Если он в одиночку, будучи, по его словам, «бесплотным духом и слабее любого привидения», смог проникнуть в Хогвартс и практически завладеть Философским Камнем, то что же случится, если у него появится один или несколько помощников, что некогда входили в его ближайшее окружение? Ответ один: ничего хорошего. И потому Гарри Поттер рассказал своим товарищам по факультету всю правду, за исключением одного отклонения: не было никакого Волдеморта, а профессор Квирелл лишь считал, что слышит его голос, который приказывает делать ему те или иные вещи. Также пришлось добавить, что Квирелл очень долго рассуждал о разных вещах, что он совершал: так, якобы, он однажды провёл ритуал кровавого жертвоприношения кролика на окраине Запретного Леса; а в иной раз он купил два десятка шаров для предвидения будущего; убил пару единорогов, которых удалось застигнуть врасплох, и выпил их кровь. Ну а после рассказов о своих подвигах, сумасшедший профессор заставил Гарри долго смотреть в зеркало Еиналеж, когда же это не дало какого-либо результата – начал пытать. Дальше, как и в реальности: больно, горячо, ощущение содранных в кровь ладоней и понимание что это был выброс, очнулся в лазарете… В целом, ему поверили. Или, как минимум, сделали вид, что поверили. По крайней мере, повторных допросов не было, на собрание через неделю его пригласили как простого слушателя, да и никто из «лидеров» к нему ни вопросов, ни претензий больше не предъявлял. С другой стороны, вопросы были у пары авроров и четверки Невыразимцев, с которыми Гарри всё же пришлось повстречаться в целях расследования. Ничего интересного для себя из этой встречи Поттер не вынес: авроры спрашивали разные мелочи, разбавляя вопросы, явно заученные ими из какого-то готового списка, и было видно, что вопрошают они скорее для проформы, дабы заполнить рапорт и сдать его в архив. Так, например, были вопросы «Сколько раз было применено Круцио?», «Какого цвета одежда была на профессоре?», «Применялось ли физическое насилие?», «Было ли что-то выходящее за рамки обычного поведения Квирелла?», «Говорил ли бывший профессор что-либо о прибытии своего хозяина?», «Какие именно поручения исполнял Квирелл, по велению голоса, который он слышал?» Последние вопросы Гарри не ожидал услышать, но, похоже, директор Дамблдор также избрал путь полуправды, сообщив аврорам, что Квиринус Квирелл действовал согласно указаниям голоса в своей голове. Лишь позже, когда встреча с двумя столь непохожими аврорами, один из которых был низкорослым, худым и черноусым, а второй высоким, полным и рыжебородым, Поттер сообразил, что мог весьма сильно испортить директору жизнь, сообщив правду, а не выдав на автомате практически полную копию своего рассказа из слизеринской гостиной. Впрочем, Северус Снейп, также присутствовавший на встрече, вряд ли позволил бы Гарри сказать что-то необдуманное – уж очень выразительные взгляды бросал декан, проводя краткий инструктаж перед встречей. Точно такой же, как был проведён и при встрече с Невыразимцами, но при этом ещё и сдобренный изрядной порцией желчи, относительно умственных способностей министерских чиновников, которым «не то гордыня, не то шапки мешают провести две встречи за один раз». Из всей четвёрки служителей Отдела Тайн Гарри знал лишь Мэйвезера, бывшего чем-то вроде переговорщика между своим учеником и своими же тремя коллегами, скрывавшими лица магией, но при этом одетыми в белый, черный и ярко-синий плащи. Эти четверо устроили перекрёстный допрос, который, что удивительно, касался в основном тех вещей, что служили испытаниями на пути к камню. Когда речь зашла о зеркале, Поттер, на свою беду, упомянул что Квирелл пел что-то про ветра, пытаясь применить некое заклинание к зеркалу. В результате ушла ещё четверть часа, использованная на то, чтобы в мельчайших деталях вспомнить происходящее: пассы палочкой, ритм и тон песни, слова, телодвижения Квирелла… В общем, после этого разговора у Гарри впервые за последнее время болела от усталости голова. А ещё был визит Тонксов на следующий день, были многочисленные вопросы учеников других факультетов (даже с Гриффиндора была пара девочек, сильно интересующихся что же произошло), были дни усердной подготовки к экзаменам, где Гарри по большей части налегал на практику, по возможности помогая друзьям с теорией. Он пытался сосредоточиться, но постоянно его преследовало невнятное предчувствие. Словно муха, жужжащая в соседней комнате, это предчувствие было непонятным, отдалённым беспокойством, суть которого никак не удавалось определить: быть может, он упускал что-то, а, быть может, и впрямь предчувствовал какое-то изменение. В любом случае, экзамены пришли и, внезапно, закончились. Казалось, что вот только что, утром понедельника, они писали теорию трансфигурации, а вот уже и вечер пятницы, и первокурсники-слизеринцы, уставшие, возвращаются в подземелья с практической части экзамена по Гербологии, чтобы наконец отмокнуть в душевых и смыть с себя грязь, кое-где перемешанную с терпким соком плюющейся шестицветки. Июнь подходил к своей середине. Уже в воскресенье все те, кто не пишут СОВ или ПАУК отправятся после утреннего Прощального Пира домой на Хогвартс-Экспрессе. Пятый и седьмой курсы должны были остаться ещё на две недели, одну из которых будут занимать экзамены, а вторую, по заверениям старшекурсников – вечеринки и Выпускной Бал, которым, обычно, и завершается учеба в школе для большинства студентов. Гарри, идущий в непривычно тихой компании своих друзей, явно уставших от всех экзаменов, и передвигавшихся лишь за счет радостной мысли, что всё уже закончилось, вдруг остановился в тени раскидистого ореха. Отсюда было хорошо видно, как вниз по склону, на берегу Черного Озера, веселятся другие ученики, для которых учебный год уже закончился. Солнце, не один час назад прошедшее зенит, уже приближалось к одной из горных вершин, но его лучи всё ещё весело бликовали на поверхности воды. Ветер приносил запахи Запретного Леса: хвою, сухое дерево, какие-то терпкие травы. Ветер развевал мантию, казавшуюся излишне тяжелой при столь теплой погоде. Ветер трепал волосы. Ветер звал куда-то вдаль, за горы… - Ты чего? – тяжело переводя дыхание спросил Драко. - Не знаю, - пожал плечами Гарри, - Учебный год закончился, и гонка со временем закончилась – не надо сегодня идти, и, как в последние недели, сидеть за учебниками. Даже домашняя работа может подождать не день и не неделю, а целый месяц или полтора! Не надо никуда бежать, понимаешь? И что-то я… споткнулся об это всё. - Не очень понимаю, но ты что-то придумаешь себе, и уже через полчаса будешь читать очередную умную книжку, одним своим видом доказывая, что мы не очень умные, ведь не понимаем чего-нибудь за третий или четвёртый курс, - ворчливо ответил Драко. - Это да, - Гарри усмехнулся и ещё раз посмотрел в сторону отдыхавших на берегу учеников, - Завтра и послезавтра я буду практиковаться в трансфигурации за второй курс – на каникулах ведь нельзя этого делать. Но не сегодня. - Это почему? – спросил Грегори Гойл, не меньше удивлённый ответом друга, чем Малфой или Крэбб. - Увидите. *** Уже через полчаса Гарри быстрым шагом спускался по склону, одновременно пытаясь выглядеть уверенным в себе и подавить страх, что все уже ушли, и задуманное им провалится. За Поттером, с отставанием метров в двадцать шел Малфой, предвкушая нечто необычное – друг ничего не сказал о своей задумке, но при этом на его лице была редкая гостья – улыбка, а оттого действия товарища все как одно выглядели интригующе. - Флинт! Пьюси! – Гарри позвал их довольно громко, так что на начинающееся представление обратили внимание почти все в радиусе полусотни шагов. - Поттер, чего тебе? – спросил немного недовольный, но всё ещё улыбающийся какой-то шутке капитан квиддичной команды Слизерина. - Кажется мне, что ты и Эдриан предлагали мне полетать на метле, чтобы потом я на второй год смог попасть в нашу команду. - Тебе не кажется. Был такой момент, - оскалился Пьюси. - Предложение в силе, - Маркус Флинт в миг стал серьёзен, - А ты что, хочешь попробовать? - Да, но мне понадобится метла, - Гарри кивнул в сторону пяти или шести мётел сваленных в кучу. Идя от теплиц, Поттер видел как развлекались слизеринцы, по одному или парами летая на мётлах, время от времени закладывая различные виражи. - Никак летать научился и сдал на «Отлично» экзамен по Полётам? – влез в разговор Лиам Розье, как всегда шутящий надо всем и вся. - Подожжи[2], Лиам, - отмахнулся Флинт, - Потом в шуточках попрактикуешься. Пойдём-ка на поле, - парень поднялся с земли, на которой сидел рядом со своей девушкой, и начал двигаться к сваленным вместе мётлам. [2] - исправлять не нужно, ибо это сленг и так написано специально. - Зачем на поле? – картинно нахмурил брови Гарри. - Если падать, то хоть чары у земли поймают, - Маркус посмотрел на собеседника как на не самого умственно развитого. - Ты собрался падать с метлы? Над Черным Озером разлетелся громкий хохот слизеринцев.