Лёд

      Юрий Плисецкий был типичным русским парнем, который ко всему иностранному относился терпимо и агрессивно одновременно — ему было кристаллически наплевать на чужой менталитет, элементы декора, различные бесящие песни из титров и вступлений, на которые он старался не обращать внимания (некоторым он, кстати, подпевал). Пока в его жизни не появился Виктор Никифоров. Тот, казалось, сходил с ума по иностранным, в особенности, японским вещицам — киноиндустрия, природа… и японские парни, да, действительно.       Чёрт.       И однажды Юрию пришлось познать на своём собственном примере, какого это — когда твой наставник немного… того.        — Юрочка, теперь мы будем тебя… — Виктор улыбнулся, — «японить».        — Чё, — Юрий вскинул светлые узкие брови, переворачиваясь со спины на живот и надеясь на то, что его маска для лица осталась именно на лице, а не на подушке.        — Мы с Юри решили, что ты слишком отстал от Японии. Так как мы скоро женимся, — мужчина довольно осклабился, подпирая щёку левой рукой, и Плисецкий едва подавил желание зажмуриться от неприязни — на безымянном пальце сверкнуло обручальное кольцо, от которого солнечный зайчик отпружинил прямо ему в глаза. — Ты должен будешь ещё лучше углубиться в культуру, дабы быть с моим мужем — и своим, между прочим, потенциальным соперником за первое место — ближе!        — Чё.       Сколько бы он не вырывался, Виктор, солнечно улыбаясь, насильно усадил его перед ноутбуком, где уже играл оппенинг какого-то старого аниме — против японской мультипликации парень ничего против не имел, да и, чего скрывать, он пересмотрел практически все работы Хаяо Миядзаки, однако это же… был жуткий бред.       Мафия, взрослые в телах младенцев, магическая единица мира, которую называли Пламенем… У Юрия голова пухла от всего этого — честное слово, лучше бы он аниме про батю Боруто посмотрел, там и то более адекватные вещи творятся, чем тут. Как можно вообще придумать это? Будь Плисецкий сценаристом, он бы уж явно исправил все сюжетные дыры, сделал бы магию не такой ужасно нелепой… Юра закатил глаза.       Это же невозможно.

***

      И теперь, проснувшись в теле четырёхлетнего сопляка, Юрий не понимал ровным счётом ничего. Ни того, что его волосы стали в два раза короче и жёстче, ни того, что руки и ноги уменьшились и стали пухлыми, словно сардельки… Ни того, что рядом с ним была уменьшенная версия главного героя аниме, что они недавно с Виктором смотрели.        — У тебя руки холодные, — испуганно прошептал маленький Цуна, во все глаза смотря на недоуменного Юрия, который теперь, вообще-то, Коори Савада, его брат. У Коори были светлые волосы, ёжиком торчащие во все стороны, вечно горячие ладони и тяга ко льду, который он мог растопить.       С приходом Плисецкого от маленького Коори осталась только прическа, желание покорить лёд, используя все возможные методы — начиная от самых безобидных и заканчивая откровенно некрасивыми (ну, а что? Если автора движений ещё нет в этом мире, то и плагиатом это считаться не будет), — и парочка воспоминаний о смерти матери братьев Савада и ужасной фобии Цуны, который боится всего, что хоть немного связано с холодом. Юрий Плисецкий Коори Савада тяжело вздыхает, греет руки в кипятке из-под крана и думает о том, как жить дальше (а ещё о том, как убить Никифорова, если он ещё, кажется, не родился).       …И невозможное, кстати, возможно.