XI
Старый добрый стул. Всё такой же неудобный. Острые края, не без помощи ремней, впивались в бёдра и нежные запястья. Травмируя щёки, несуразное ржавое устройство держало рот открытым. В кровоточащую полость медленно вошли пошарканные железные клещи и обняли последний зуб. Несколько плавных, но резких движений, и с противным хрустом, который отдавал несчастной в череп, он вышел из десны, своими корнями вспарывая тонкую слизистую оболочку. С голой груди на живот стекал вязкий водопад из крови и слюны. Палач выпрямилась и подняла инструмент к лицу, с любопытством разглядывая продолговатый клык. Она хмыкнула, подошла к блестящему столику, что располагался по правую руку от неё, и разжала орудие. Зуб упал в жестяную банку, воссоединяясь со своими двадцати семью собратьями. — Хорошая девочка, Джин. Сглаз давно привыкла к «заигрываниям» — умеренным истязаниям, с которых обычно начинались пыточные сессии. Такими действиями уже нельзя было выдавить из неё вопль. Если бы её попросили назвать плюсы текущего положения, то, в первую очередь, Джин указала бы на повышение болевого порога. Устало она смотрела на своего мучителя. Ведьма вернулась на исходную позицию и наклонилась, с видом знатока разглядывая израненный рот. Правой ладонью она массировала себе подбородок. Неморгающие зелёные огни таращились в одну точку. Сглаз удивлённо уставилась на маньяка. На лице той проявилась невиданное до сих пор выражение. Алые брови свелись вместе, а у виска проступила бледная синяя вена. — Не так. Не так. Не так. Удар. Ведьма наотмашь отвесила жертве пощёчину. Звонкий хлопок эхом разлетелся по помещению. Острые когти оставили на лице кровавый тракт из трёх полосок. Несчастная ослепла на один глаз. Палач небрежным жестом стряхнула мясо со своей кисти, взяла с хирургического столика зеркальце и поднесла его к лицу несчастной. — Гляди. Видишь? Оставшимся целым глазом, Джин взглянула на отражение — за изорванной щекой виднелась ротовая полость, где из окровавленной десны лениво вылезал новый зуб. Жидкость глазного яблока разлилась, смешиваясь с кровью и слюной. Однако увечья постепенно зарастали. Медленно, но верно. Чуть ниже виднелось пулевое отверстие в горле. Рана покрылась чем-то мерзким и чёрным, а кожа вокруг дыры стала голубо-синей. Что она хотела ей показать? Не раз и не два ведьма разбирала её на запчасти, а потом так же быстро собирала обратно. Кошачьими глазами полными непонимания Сглаз уставилась на палача. Та швырнула отражающую поверхность во тьму, раздался дребезг. Судя по всему, расположение духа у мучительницы резко ухудшилось — всё так же, не моргая, она с презрением глядела на жертву. Однако выражение лица тут же сменилось — холодно окинув взором несчастную, она вышла из поля зрения, скрываясь за спинкой пыточного кресла. Удушающий ремень, что вжимал шею в холодный металл, ослаб — один его конец теперь лежал на груди, открывая полный вид на чёрно-фиолетовый синяк на горле. Вслед за первым хомутом ослабли и остальные, что удерживали голову неподвижной. По сторонам щёки обхватили две алебастровые ладони, и тонкие гибкие пальцы поспешно отстегнули ржавые леса. Скобы упали на колени, и Сглаз с упоением сглотнула алую слюну — пытки заставляли ценить маленькие радости. Ведьма прошла мимо Джин в дальний угол комнаты, унося отстёгнутые ремешки. По набору аккуратно разложенных хирургических орудий забегали тонкие персты. Однако, вместо скальпеля, элегантная ладонь ухватилась за стакан. Палач тихо спросила: — Пить. Хочешь? Сглаз стиснула окровавленные дёсны. Её снова будут поить ртутью. — Глупости. Джин подняла ошарашенный взгляд. Неужели… Алая ведьма вышла на свет, и в руках у неё покоился сосуд с заветной влагой. Язык сам облизал губы. Сглаз могла буквально чувствовать свежесть, исходящую от заветного напитка. Палач перевернула стакан кверху дном. Водный цилиндр покинул вместилище, расплескав желанную влагу по полу. На глаза несчастной навернулись слёзы. Она бы посмотрела на мучителя с обидой, но побоялась, что та вновь извлечёт из неё органы зрения. Однако задумка оказалась другой. Ведьма вытянула ту руку, что держала сосуд, вперёд, как бы демонстрируя Джин свою кожу, лишённую изъянов. К внутренней стороне запястья палач прислонила длинный изящный ноготь указательного пальца. А затем повела перст вдоль голубой вены. Будто замок на молнии, вслед за ногтем раскраивалась кожа. Плавный жест, полный изящества, завершился на внутренней стороне локтя, и теперь сосуд оказался полностью вскрытым, выплёскивая наружу ровной плёнкой нежно-алые соки. С осознанием пришёл ужас: глядя на это, жажда Джин лишь усилилась. Шея сама вытянулась вперёд, а рот приоткрылся, высовывая язык. С такой же грацией палач принялась собирать кровавую реку в стакан. Последняя капля упала в прозрачный сосуд, и теперь он был полон точь-в-точь до краёв. Кровь прекратила стекать вниз, а рана затворилась сама по себе — так же плавно, как и разверзлась. По щекам несчастной побежали слёзы. Наконец, Джин всё поняла. Всё это время она пыталась утолить жажду крови водой. Она стала чудовищем. — Не противься, — ведьма поднесла алое снадобье к носу несчастной — та плакала навзрыд. Говорить что-то казалось бессмысленным — ей тут же отнимут язык. Джин могла лишь рыдать. — Вдохни, — ровный слой жижи оказался под самыми ноздрями. Запах. Этот чудной сладкий запах. Она возжелала его. Возжелала поглотить. Джин успокаивалась. Слёзы высыхали. Пить. Хотя бы глоток. Глоток не повредит, верно? Что такого может случиться? Пасть разинулась ещё шире, и кончик языка коснулся грани стакана. Ведьма по-доброму улыбнулась и поднесла напиток ко рту подопытной. Глоток. Жар ударил в горло. Сладкое, тёплое, гладкое, словно шёлк. Алое снадобье быстро стекало по горлу. Чудный запах ударил в ноздри, вызывая приятное головокружение. Дышать стало легче, несмотря на ремни. Живот налился теплом. Несравнимая ни с чем сладость обволокла рот изнутри. Ещё. Глоток. Новые зубы быстро полезли из десен, словно грибы после дождя. Зрение стремительно восстанавливалось. Синяк на горле рассосался, а чёрная плёнка, скрывавшее пулевое ранение, отпала, обнажая идеально ровную, серую кожу. Ещё. Глоток. Разум помутился окончательно. Джин принялась жадно поглощать снадобье — так быстро, как только была способна, чуть ли не вырывая сосуд из рук ведьмы своей пастью. Вскоре прозрачный стакан опустел — Сглаз вылизала его дочиста.***
Сегодня пытки закончились рано — вместо обыкновенных двенадцати часов мучений, алая ведьма уделила ей всего два. Джин решила не анализировать имевший место обмен кровью, и попыталась отвлечь себя другим, не менее увлекательным занятием. Голая Сглаз стояла в гараже, пытаясь повторить вчерашний трюк: — Сфера появись! — выкрикивала она, скрестив руки крест-накрест. Ничего. Джин напряглась. — Защита приди! Барьер! Спаси и сохрани! Каждая попытка заканчивалась неудачей. Она с досадой почесала затылок. Что же это всё-таки было? Галлюцинация? Не может быть. Митчелл бы изрешетил её, если бы не странный фиолетовый купол. Вопрос лишь в том, как его призвать. Сглаз уловила шорох в дальнем углу ангара — обернувшись, она засвидетельствовала, как в голову летит нож. — Перемать! В последний момент Джин закрылась руками — оплавившись, лезвие весело отпрыгнуло в сторону, ускакав под мотоцикл. Перед девушкой мерцал энергетический щит. Кошачий зрачок расширился, а лицо озарилось счастливой улыбкой. Кажется, она поняла. Секундочку. Сглаз бросила возмущённый взгляд на клинок. До ушей донёсся сдавленный смех. Вниз по лестнице плывущей походкой спускалась алая ведьма. Джин замерла. На её памяти это был первый подобный случай, они встретились вне пыточной аудитории. Сглаз опустила голову и уставилась в пол. Она стояла как вкопанная до тех пор, пока в поле зрения не вторглись две алые туфли, необычные, искривлённые, они были отделаны узорами чистого золота. Изящные тонкие острые пальцы коснулись подбородка и нежно приподняли лицо Джин. Взгляд упал на алый кошмар. Раньше казалось, что это холодный свет хирургических ламп создавал видимость излишней белизны кожи этого чудовища. В свете нормальных ламп миф развеялся. Идеальная белая кожа. Без изъяна. Без румянца. Без пор. Перед ней высилась алебастровая мраморная статуя. Пепельно-алые волосы идеально ложились на плечи. Кукольные глаза. Изумрудная радужка сияла могильным огнём. От завораживающего лица невозможно отвести взор. Дыхание сбилось. Разум единовластно требовал продолжать смотреть на неё вечно. Животный ужас, пробуждаемый подсознанием, всё громче и яснее велел бежать со всех ног. Алые губы искривились. Впервые это был не хищный оскал, но улыбка. Лёгкая и добрая. Противоречия отозвались болью в висках. Сглаз чуть заметно дрожала, словно изловленный заяц, опасаясь шелохнуться в неправильном направлении. — Один вопрос. Джин замешкалась. Странная фраза. Чего она хотела? Задать вопрос или услышать? — Услышать. Сглаз чуть ли не закашлялась. Гипотеза о том, что ведьма способна залезать ей в голову, становилась всё реалистичнее. Мысли ходили ходуном. Через сорок два дня пыток она готова ответить на… на что? Сотни вопросов, сотни идей. Кто, а, лучше, что она? Почему она делает, что делает? Зачем она её пытает? В кого превращается Джин? — Как… — Сглаз уже была готова задать один из них, открыв рот, но тут же осеклась. Столько увечий. Столько страданий. И вот она здесь для светской беседы. Глупо. Наверняка она физически не способна на светскую беседу. Ведьма улыбнулась чуть шире. Она слышит. Слышит все мысли. Ведает все замыслы. Информация порождает гипотезы. Гипотезы порождают теории. Теории ведут к определённому порядку действий. Узнаешь ты — узнают тебя. Нужно скрываться. Несведущие да будут благословлены. — Т-твоё имя… — всё ещё подрагивала Джин. — Как тебя зовут? Ведьма улыбнулась ещё шире. — Мира, — в жесте приветствия палач протянула правую ладонь вперёд. Джин, сначала неуверенно, а потом чуть смелее ответила на любезность, и они пожали друг другу руки. Когда ритуал знакомства завершился, в цепких пальцах Сглаза оказался коммуникатор. Последнее дело. Девушка поднесла устройство к лицу. Брови напряглись. Ладонь сжала гаджет так, что по экрану пошли трещины. Док Джонсон. Кошачий глаз набрёл на указание о местоположении цели. Туда она доберётся и без навигатора.