Пьюзо, «Крестный отец»
— Кто вы? Почему вы… — Замолкни, — вальяжно протягивает темноволосый парень в солнцезащитных очках, прикуривая только что вытащенную из пачки на столе сигарету. Ее пепельный кончик мигает огоньком, после чего весь кислород в радиусе метра от Юнги обволакивает мутно-серая дымка. — У тебя нет сейчас каких-то особенных прав. Только право хранить молчание до тех пор, пока тебя не спросят. Конечно, если хочешь выжить. Мин сидит напротив татуированного «таксиста» и странного женоподобного парня, кажется, омеги, но пахнет от него, словно от альфы, в какой-то подвальной забегаловке, где мало народа, пахнет сыростью, дешевой лапшой и сигаретами. Омегу не волнует, почему здесь так мало людей, почему они пришли именно сюда, кто эти парни, и зачем они его сюда притащили. Юнги волнует только то, за что они угрожали ему. Кому парень успел насолить? Спустя несколько секунд, под пристальным взглядом Юнги, татуированный блондин разряжает обстановку ироничным смешком, после чего этим же смешком заражается его сосед, чуть не подавившись от этого дымом своей почти докуренной сигареты. — Впрочем, Сухо, ты прав… Он может быть полезен, — говорит женоподобный паренёк. Лицо Юнги выражает только два чувства: напряжение и грусть, боль в голове настолько сильная, что он хмурит бровки. Темноволосый тушит сигарету в пепельнице, больше похожей на ракушку, и, подперев голову рукой, представляется: — Меня зовут Лу Хань. А он, как ты уже понял из нашего диалога, Сухо, — они зачем-то по очереди пожимают руку Мину. Омега деревянной от стресса ладонью награждает их своим рукопожатием, хотя, честно говоря, с каждым их действием чаша недоумения Юнги постепенно переполняется. — Удостой же нас чести знать твое имя? — спрашивает Лу Хань, он уже начинает немного выбешивать Мина. Последнее звучало немного саркастично, но омега не заострил на этом должного внимания. — Мин Юнги, — мямлит парень, осторожно оглядываясь по сторонам. — А вас не волнует, что я могу встать и убежать? — через сотую долю секунды Юнги уже жалел о том, что его язык не прилип к горлу, когда в голову пришла мысль заявить что-то подобное. Лу Хань самоуверенно усмехается, а его лицо расплывается в ехидной улыбочке. Он высоко поднял свою руку, и через секунду щека Юнги пылала огнем. Мужчина усмирил пыл. — На входе дежурит наш громила. На своих маленьких ножках ты от него дальше двух метров не убежишь. «Козел. Ты тоже не двухметровая модель» — Думает про себя Юнги, ведь парень перед ним не намного выше, чем сам Мин. — Впрочем, перейдем к делу, — снова говорит брюнет. — Ты оказался не в то время, не в том месте, как бы прискорбно это не звучало. Пару недель назад один очень плохой человек должен был подохнуть в луже своей грязной крови, но ты, как будто самим дьяволом нам на зло, был заслан спихнуть его со скоростного экспресса на тот свет, — улыбки уже и след простыл, черты лица заострялись по мере того, каким серьезным становился его тон. Он был бледен как мраморная статуя, что сильно бросалось в глаза на фоне его загорелого товарища. — Какой плохой человек? — Юнги сглотнул, сразу позабыв все острые фразочки, которыми хотел раскидываться перед этими ребятами. Что бы ни произошло, омега никогда не показывал, что ему страшно, даже если все внутренности от напряжения скатились в пятки. Сейчас именно тот случай. Сухо только загадочно ухмыляется в ответ, а Лу Хань будто перехватывает его мысль: — Тот плохой дядя, которого ты спас, вызвав неотложку. Идиот, ты всё испортил.- говорит он Юнги словно маленькому ребенку. — Это были вы? Зачем вы пытались убить его? — в шоке шепчет Юнги, он не совсем понимает то, что сейчас происходит. Но через пару секунд молчания вспоминает. Тем мужчиной в переулке был… Чонгук? Нет, нет, нет, быть не может. Альфа, который так нравится Юнги. Это преступник, это и есть брат Джина. Чёрт, теперь всё понятно. Понятно, что ничегошеньки не понятно. Что этим людям нужно от Юнги? — Не совсем мы. Мы не опускаемся до марания рук — эта привилегия присуща низшим. Именно они, используя холодное оружие, должны были избавиться от Чона. Это делали наши крысы. Просто по нашему велению. — Крысы? — кажется, цвет кожи Юнги стал бледнее, чем у женоподобного парня, настолько, что Мина на улице в сугроб положи и не найдешь. — Мы так называем тех, кто пока еще не заслужил наше доверие, но чисто по факту работает на нас, — уточняет Сухо. — Скоро ты узнаешь, как это. Что ж, Юнги, настало время понять, что не всегда добро, которое ты делаешь людям, возвращается добром. — Что значит «узнаешь»? — тон голоса Юнги настолько непривычный для его, словно девичьего, голоска. Омега сам себе удивляется, хрипя, как бабушкин патефон, будто его легкие действительно решили оторваться и залечь в более безопасном месте организма. — Прости, дорогуша, но тебе придется ответить за то, что помешал нам. Мы планировали это несколько месяцев, тщательно обдумывая каждую деталь, потому что крайне трудно подловить этого засранца в тот момент, когда никто не сможет его защитить, а ты… — Лу Хань демонстративно указывает в сторону омеги пальцем. — Ты просто появился, и весь наш план пошел ко дну. И сейчас я с трудом сдерживаю желание пустить тебе пулю в лоб. — Я не понимаю… — легкие уже проваливаются куда-то в желудок. — Вы хотите, чтобы я сам его убил? Но я не убиваю. Я… я не… — Сухо, кто разрешал ему меня перебивать? — театрально возмущается брюнет, повернув голову в сторону своего приятеля. Сухо подхватил не менее театрально, с выражением бросая Юнги: — Ты совсем за свою шкуру не трясешься, малец? — Я молчу! Все. Легкие в пятках. — Тогда слушай и не выводи меня, — монотонно пробурчал Лу Хань. — Мы не убийцы, и клан Чон не убийцы. Запомни одно: хочешь жить, умей вертеться. Наши люди пробили тебя по базе — чист, как попка младенца, не считая этого случая с его братцем и реабилитационного центра, но твоя милая мордашка ни у кого не вызовет подозрений. Значит, ты отлично подходишь нам для того, чтобы проследить за Чонгуком. Тебе не придется его убивать. Просто следи и сообщай нам, за что он трясется, где у него слабые места, какой виски он пьет, как зовут его крыс и тараканов в его светлой голове. А мы сами решим, как будет проще его убрать, ведь после нападения он наверняка крайне насторожен. Хотя, нас больше волнует, где он хранит документы о своих грязных делишках. Но это тебе на десерт. Сначала нужно втереться к нему в доверие… — полет мыслей этого омеги был так стремителен, что Юнги едва успевал соображать, как ему хватило фантазии о таком додуматься, и с чего он взял, что Чонгук подпустит Мина ближе, чем на расстояние дальности полета пули, ведь он думает, что это именно Мин убил его брата. — Разрешите вас перебить, — с сарказмом оттягивает Юнги и тут же ловит на себе хмурый взгляд татуированного. — Что, если я откажусь? Что будет со мной при таком раскладе? — Малыш, я более, чем уверен, что ты дорожишь своей жизнью… и жизнью своих родных и любимых. Поверь мне, куда менее приятно смотреть, как умирают в муках любимые люди, нежели самому жестоко убивать других. Да, мальчик, это борьба, борьба за место под солнцем. И у тебя нет выбора. В криминальном мире выбор это несказанная редкость, — говорит женоподобный парень, и у Юнги от его слов сердце кровью обливается. Больно… Больно от того, что он прав. У Юнги нет выбора, он сам заключил себя в эти тиски, своей добротой, своей жалостью, глупостью и наивностью. Он знал о таких жестоких законах, но думал, что они применяются лишь в животном мире. Увы, люди самые жестокие животные во всем мире. Выход только один… — Но с чего вы решили, что он меня подпустит? И почему я? — Ты вполне миловидный и даже безобидный. Чонгук не сможет тебя подозревать в чем-то, — холодно отвечает брюнет. Он так и не снял свои очки. — Мы знаем, куда Чон ходит выпить и развлечься. Мы устроим тебя туда хостесом. Ты наверняка думаешь, что он неблагодарная скотина, но, поверь, он узнает тебя и завяжет разговор. А подвыпившие мужики его возраста весьма дружелюбны с такими, как ты. — Как я? Ну, допустим, даже если мы подружимся… Как я смогу следить? — Подружимся? — Сухо хохотнул, наконец, вставив свое слово. — Мальчик мой, ты глупее, чем я думал… Ничего, жизнь научит. Лу Хань объясняет более выдержанно: — Чон с интересом относится к однополой «дружбе». А ты ничего. В его вкусе. Тем более, ты омега, поэтому всё вполне естественно. — Вкусе? — Мин пока даже не пытался обмозговывать то, что от него хотят. Это звучало слишком нелепо. — Если ему нравятся такие, то почему вы не выберите кого-то другого? Почему сами этого не сделаете? После секундного глядения на Юнги в полной тишине, их прорывает на громкий, неподдельный ржач. Но Мину, почему-то, совсем не до смеха. — Я лучше налысо побреюсь и уйду в буддийские монахи, — давясь смехом и закрывая лицо ладонью, заявляет Лу Хань. Еще минуту омега смотрит на их раскрасневшиеся от смеха мины, после чего его все-таки награждают объяснениями: — Как минимум, он знает нас в лицо. Я уже молчу о том, что он наш самый заклятый враг из всех семей и кланов и тому подобное. — Но я не заметил в нем ничего ужасного и мерзкого. Я не понимаю… Что он вам сделал? Сухо сразу же успокаивается, а лицо Лу Ханя снова накрывается маской серьезности: — Он убил бывшего главу нашего клана Ли. Это самый могущественный китайский клан. Он был одним из самых близких мне людей. Я уже промолчу о бесчисленном количестве наших товарищей. Здесь дело не только в деньгах, погибли любимые мной люди. За дверь забегаловки выходит последний непричастный к этому делу человек. Последний, кто мог позвонить в полицию и спасти Юнги. Теперь они втроем, наедине с табачным дымом, запахом сырости и лапши. Нервы омеги медленно сворачиваются и вместе с внутренностями устремляются к пяткам. Юнги опускает голову и боится, внутри его всего трясет, он не знает, что ему делать — Ты определенно мне нравишься, парень, — с улыбкой отмечает Лу Хань, подзывая официанта, чтобы попросить его принести им что-нибудь выпить. — Но это не помешает мне убить тебя и всю твою семью с тетями и дядями по линии кузины, если ты облажаешься или предашь нас, — он подмигивает Юнги, но в этот момент уже не было внутренностей, которые могли обвалиться от моего напряжения.***
Юнги приходит домой только к двум часам ночи. И на предложение тех странных парней он соглашается, ибо на кону вся семья Юнги. Мама, папа, Хосок, который в последнее время сам не свой. У него не идеальная семья, но Юнги любит их, несмотря ни на что. Эти мужчины, с которыми у Юнги был увлекательный разговор, сказали ждать смс от Лу Ханя. Он пришлет адрес, время и все детали новой работы Юнги. Одного Мин не понимает: как они устроят его там на работу, ведь Чонгук знает их в лицо, тем более они заклятые враги. Чёрт, как же Юнги сейчас хочет побежать в отделение и забрать документы. Он ведь так подставляет Чонгука, он с альфой ещё не знаком, но Мин не думает, что мужчина такой уж козёл. Омега приходит домой и тихо поднимается к себе в комнату. Юнги садится на кровать и сидит, словно в оцепенении, несколько минут. Когда он приходит в себя, то понимает, что просидел парень так не пару минут, а два с половиной часа. Омега садится на подоконник, открывая окно и замечает, что уже скоро рассвет. Он достает из рюкзака пачку сигарет и уже было берёт свою старую зажигалку, как замечает, что у него в заднем кармане что-то мешает. Юнги тянется рукой до кармана и достает оттуда ту самую зажигалку, которую ему вручил Чонгук. Вдоволь налюбовавшись на эту прекрасную вещицу, кажется, ручной работы, он прикуривает и сидит на подоконнике с открытыми настежь окнами. Как хорошо, что Юнги живёт в комнате на втором этаже. Из-за горизонта виднеется оранжевый, словно апельсин, огненный шар. Солнце так прекрасно, что Юнги не хочет ложиться спать, хочет, чтобы этот момент длился как можно дольше. Омега выкуривает аж всю пачку сигарет, любуясь прекрасным рассветом. Скоро рассвет, выхода нет…