Глава 29. Про козлов и капусту.
«Чудесное утро!» — подумала Катарина, выходя на палубу. Прекрасная погода, яркое солнце и легкий бриз наполняли радостью углеглазую. Хотя, может, дело было еще и во вчерашнем вечере. Когда девушка ложилась спать вместе со всеми, Лаффи и остальные практически единым фронтом стали закидывать её различным вопросами. Странно, что девушки так долго тянули, чтобы устроить вечер вопросов, хотя она уже почти день как на корабле, но можно считать, что это проявления такта в её сторону. Впрочем, было весело: на какие-то вопросы Катарина отвечала с лету, даже не задумываясь, в основном это были вопросы о личной жизни со стороны почти всех девушек. Чаще всего вопросы задавала Лаффи, но и другие тоже задавали, и если вопросы от Зори, Чаффи и Санджи были по их специализациям, то на них углеглазая ответила настолько полно, насколько могла. Вопрос Нами о навигации острова Тенебре девушка вежливо отклонила, сославшись на существовавший запрет, дабы у пиратов не возникло проблем в будущем. На вопрос Нико Робин об истории острова и есть ли на нем понеглиф Морте ди Канто предложила обратиться к её отцу — как-никак он был живым свидетелем пяти сотен лет истории острова. По просьбе длинноносой девушки-снайпера Катарина поведала пару забавных случаев из жизни. Ну, а с Иной, которую приютили пираты на корабле, Катарина не разговаривала. Нет, это не было презрением или ещё каким предубеждением — просто у неё не было тем для разговора, хотя Пал видела, что богиня внимательно слушает её. А ещё она выполнила свое обещание и спела для Тани-Тани колыбельную. Как итог, в царство снов отправилась не только Чаффи, но и Лаффи с Усо, после чего все решили и сами отойти ко сну. Светловолосая оперлась локтями на фальшь-борт корабля и улыбаясь посмотрела в сторону восходящего солнца. «Чудесное утро», — вновь подумала она про себя, как её чуткого слуха достигли звуки пыхтения и возни с юта. Заинтригованная природой происхождения этого, она бесшумно прошла вдоль камбуза и осторожно выглянула из-за угла…***
Утро. Ненавижу утро. Особенно с бодуна и на нашем корабле, когда «добрые» накама не придумали ничего более умного, как привязать меня к фальшь-борту, дабы моё алкоголичество не свалилось за борт, а сами спят, как суслики, и до них не доораться. А перед этим полвечера орали и выли вервольфом на Луну: «Мои любимые труселя!». Точнее, одна выла, трое ржали, как Собчак, сожравшая зоан Коня, а остальные носились по палубе с дикими визгами, не зная, куда им деться или чем заняться. Возможно, немного утрирую, но с разрывающейся от боли башкой всё происходящее воспринималось именно так и никак иначе. Короче, утро меня таки совсем не радовало, особенно если учесть, что эти выхухоли накрутили таких загогулин, что бог Веревок и Узлов должен был впасть в транс навечно. По прошествии часа, потраченного на бесполезную борьбу с узелками, я не выдержал и сдался на милость судьбе, став смиренно ждать, пока хоть кто-то из них соизволил продрать глазки и проверить — не сдох ли их накама! Как вы можете догадаться, надежда была немного тщетной, ибо вопли мои тоже были проигнорированы с особой тщательностью, и я уже даже начал прикидывать — не отгрызть ли себе ноги? — как сзади раздался чуточку удивленный голос Сметанки: — Хм-м-м-м, доброе утро, милый Уголёк. — Утро добрым никогда не бывает, — ответил я ей, пытаясь вывернуть шею, чтобы посмотреть на дочку Армагедонна. Ага, как же, размечтался, если учесть, что большей своей частью я находился за бортом нашего корабля, болтаясь над водой, как сосиска. — Катарина, а твой тесак с тобой? — Хм-м-м-м, нет, а что? — Судя по шелесту одежды, она подошла ко мне и остановилась. — Было бы неплохо разрезать веревки… ну, или отчекрыжить мне ноги, — мой черный юмор становился совсем черным. Она чуть усмехнулась. — Думаю, это несколько излишнее. — Запахло горелым, веревки лопнули, и я едва не полетел в воду, если бы Пал не схватила меня за ремень, а потом попросту втащила обратно, где я и свалился на задницу, приземлившись на тиковый настил. — Спасибо, — поблагодарил девушку, а потом закатал штанины, чтобы посмотреть, насколько всё плохо. Выглядело, честно говоря, не очень, ибо кое-кто не учел того факта, что «крепко привязать» и «попытаться раздавить» — вещи немного разные, особенно если учесть, что провисел я в импровизированных тисках часов восемь точно. Лицо ванн Риппе приняло обеспокоенное выражение, едва она увидела черные вмятины на плоти, с содранной до самого мяса кожей и кровоподтёками от колена до щиколоток. — Выглядит не очень хорошо, — с нотками беспокойства промолвила Пал и посмотрела в сторону кубрика девчонок. — Сейчас позову Чаффи-сан. — Да ну, что ты дергаешься, — проворчал я, осторожно потирая ноги в попытке разогнать кровоток, ибо стоп не чувствовал вообще, словно их и не было. — Нормально всё. Углеглазая скептически посмотрела на моё лицо, потом на мои ноги, потом снова в глаза. Наклонила голову, покачала ею, не согласная с моими словами, но спорить не стала. Вай-вай-вай! Я прикусил губу от очень неприятных ощущений, когда поток крови достиг таки конечностей, лишенных подпитки несколько часов назад. В голове зашумело, а сердце неприятно заныло, покуда зрение потеряло четкость, а в уши словно ваты напихали. Меня даже повело в сторону, но Пал ухватила мою светлость за плечо, не давая свалиться, а после и вовсе села рядом, придерживая от падения. Я лишь кивнул в знак благодарности, думая, выдержит ли моя бренная тушка подобное издевательство или меня таки шандарахнет, и мучения кончатся. Увы, по прошествии где-то получаса, мне стало немного лучше, по крайней мере настолько, чтобы я был готов рискнуть встать на ноги и отправиться в свою каюту, дабы привести себя в более-менее божеский вид. Добрался с трудом и только благодаря Катарине, которая решила не отпускать меня одного, чему я был благодарен — по лестнице в каюту меня спустили практически на руках, после чего вполне так мягко положили на кровать, а сама Пал с интересом осмотрелась по сторонам, оказавшись в моём жилище. — Хм-м-м-м. — Ох уж это её «хм-м-м», в который эта милашка может вложить миллион смыслов! — Значит, ты спишь в каюте, а девушки прозябают в кубрике… не слишком-то уж по-джентльменски, милый Уголёк. — Она лукаво посмотрела на меня, все еще приходящего в себя. — Если бы у нас была возможность что-то поменять, я бы с превеликим удовольствием. Но, согласись, будет как-то странно, если моё нагломордие будет дрыхнуть с остальными, пока тут будет лежать ну три тушки от силы. — Катарина вновь огляделась по сторонам, потом посмотрела на перегородку между кубриком и каютой. Потом опять с хитринкой поглядела на меня, даже не пытаясь прятать лукавой усмешки на коралловых губах и насмешливых огоньков в глазах. — А если наоборот? — Чего? — Я приподнял голову и посмотрел на углеглазую, не догоняя, к чему она клонит. Потом понял и пожал плечами. — А, ты про это… Так они периодически ко мне забираются, просто не каждый день. Белесые брови дочки Пауля приподнялись и сошлись вместе над переносицей, придав ей чиби-вид, от которого я слегка довольно прищурился, сумев вывести нашу гостью из отстранено-холодного состояния. Светловолосая вновь посмотрела на меня, потом изящно опустилась в кресло и, положим руки на сцепленные пальцы, устремила на меня взгляд своих оранжевых глаз, чуть опустив веки, отчего она казалась просто милым ангелочком. Зверь внутри меня коротко фыркнул, явно не согласный с сим утверждением. — У тебя сильный Зверь, — неожиданно сказала Пал, и мой темный сожитель немного оскалился в её сторону. Не то чтобы агрессивно, скорее предупреждающе, но тем не менее, а Катарина чуть-чуть улыбнулась. — Очень сильный — мне пока еще не доводилось встречать настолько сильную сущность у братьев и сестер. — Хм-м-м-м, — неосознанно повторил я её излюбленное выражение, — а что это вообще такое? Я имею в виду… — Демон, внутреннее зло, грехи, накопленные за жизнь, — чуть пожала плечами Пал, откидываясь в кресле назад. — Грубо говоря, это вся твоя скрытая от мира тьма, которая принимает некоторую метафизическую форму… и разум. Скажи, милый Уголёк, а как давно ты пробудил его? Я замялся, а вот мой демон сразу же затих, что еще больше добавило нервозности. Но так я прекрасно видел, что дочь Пауля от меня не отцепится, пока не получит ответ на свой вопрос, даже если его придется ждать тысячу лет. «Сказать?» — спросил я самого себя и тут же решил не тянуть с расстановкой точек над «i», да Зверь всё же согласно рыкнул, хоть и без особого энтузиазма. — Мне было шесть, когда Он проявил себя. — Катарина наклонила голову вперед и посмотрела на меня, не слишком веря услышанному. — И лучше не спрашивай, как это произошло — я не стану про это говорить. — Хм-м-м. — Девушка снова откинулась назад и, сложив руки под грудью, приложила изящный пальчик к пухлым губкам, словно просила молчать, пребывая мыслями вовсе не со мной, а где-то очень далеко от меня. Просидев так почти полчаса, она встрепенулась и вновь уставилась на меня. — Это… это очень, — она сделала рукой какой-то неопределенный жест: не то покачивание, не то помахивание, — странно, мой милый Уголёк. Чтобы пробудить Зверя в таком возрасте, надо… я даже не знаю… это настоящая аномалия. — Угу, «попаданус вулгарус» называется. Вот только про это я ей точно говорить не стану, ибо не сомневаюсь, что она обо всем виденном-слышанном расскажет папочке, а давать лишний козырь Армагедонну мне не хотелось. Хотя бы потому, что этот хрен посмел угрожать моим девочкам. — Тогда это несколько объясняет, как ты смог развиться до уровня Костра, будучи Мерцающим. Хотя мне непонятно, как ты мог столько лет ускользать от внимания моего отца и его ищеек. Сколько тебе? Двадцать три? — Мне показалось, или в её голосе промелькнули нотки совсем другого интереса? — Тридцать два, — хмыкнул я в ответ, вводя ванн Риппе в легкий ступор…***
Ответ Уголька о его возрасте несколько обескуражил Катарину, и она внимательно присмотрелась к пирату, который в свою очередь смотрел на неё. — Ты выглядишь моложе, милый Уголек, — тихо произнесла девушка, скрестив руки под грудью. «Даже очень», — подумала она про себя, потому что до сей поры считала, что Уголёк едва ли переступил за двадцатилетний порог. — Сочту за комплимент, — криво ухмыльнулся пират. Стоило девушке отвести взгляд, чтобы рассмотреть заинтересовавшую её деталь интерьера, как пират понюхал плечо своей рубахи, стараясь сделать это незаметно. — Пора менять, — пробормотал Уголек. — Что? Ты что-то сказал, милый Уголёк? — перевела взгляд на углеглазого Морте Ди Канто, услышав тихий бубнеж. — Да так, сам с собой. — На ответ Уголька девушка только пожала плечами, возвращаясь к осмотру комнаты. Полежав ещё пару мгновений, Уголек стал вставать с кровати и, увидев вопросительный взгляд девушки, направленный на него, Мерцающий коротко ответил: — Надо переодеться. — Я останусь, — ответила Пал, и пират приподнял бровь на её ответ, несколько удивленный словами собеседницы. — Вдруг тебе станет плохо. На такой ответ Уголек благодарно кивнул, а потом, вспомнив что-то, хмыкнул. Поднявшись на ноги и медленно пройдя к шкафу, углеглазый стал рыться на полках в поисках свежего белья. Подобрав верх и низ, мужчина стянул с себя рубаху, оголяя спину. Про себя Уголек уже усмехнулся, представляя изумление Сметанки, которая по всем правилам должна была впасть в некий ступор. Однако в следующее мгновение он вздрогнул, почувствовав легкое прикосновение пальчиков девушки. Еле касаясь подушечками пальцев спины, Пал вела их вдоль шрамов, изучая словно древнюю фреску. Уголек напрягся, чтобы рефлекторно не передернуть плечами от осторожных едва ощутимых прикосновений теплых пальчиков, и схватился руками за дверцы шкафа. — Так много… — тихо произнесла Катарина с бархатистыми нотками в голосе, обводя кончиком пальца шрам от пулевого ранения. — У тебя была насыщенная жизнь, милый Уголек. — Хех… Признаюсь, эта не та реакция, что я ожидал. — Уголек откинул старую рубаху на кровать и принялся надевать новую. — Не будь я дочерью Армагеддона, моя реакция была бы более бурной. — Пирату показалось, что девушка с неохотой убирает руки от его спины, давая углеглазому возможность надеть рубаху. — Но все равно, эти отметины… они восхищают, вызывают уважение. — Голос Катарины перешел на шепот. — Они словно книга для тех, кто может прочесть. Не сомневаюсь, что с каждой отметиной, что оставила тебе жизнь, связана своя история. — Странная реакция, — произнес Уголек, надев рубаху, но не спеша застегиваться. Он повернулся к Палу лицом и понял, что девушка продолжает изучать его тело. Подхватив штаны, мужчина вернулся к кровати. Присев на край, углеглазый принялся снимать обувь под любопытным взглядом девушки. — Кх-м, Катарина, — Уголек замолчал, обдумывая вертевшиеся в голове слова. — Хочу обратить твое внимание на кое-какую мелочь. — Но милый Уголек, ты ещё не снял штаны, — ответила девица, а пирата переклинило, как только он услышал ответ. — Ха-ха-ха. — Задорный смех серебряными колокольчиками раздался в каюте. — Прости-прости, милый Уголек, я просто не могла удержаться. Ох, у тебя было такое лицо. Отвиснув, Уголек почувствовал, как его лицо наливается краской. Вот только пират не мог определить, стыда или ярости. Но, взглянув в полные счастья и радости глаза дочери Армагеддона, Игорь почувствовал, как злоба уходит, а губы сами растягиваются в кривой ухмылке. — Признаю, уела. Но может отвернешься? — Хорошо, — ответила с улыбкой Пал, отворачиваясь. — Но разве злобный пират Уголек по прозвищу Безумный будет стесняться девушки из-за какой-то «мелочи»? — Голос юной провокаторши так и сочился издевкой, но оборачиваться она не спешила. — А девушку папа не заругает за разглядывание пиратских «мелочей»? — в тон девушке ответил углеглазый. «Тьфу, блин… дались мне эти «мелочи»!» — подумал пират, как-то поспешно переодеваясь. — Заругает, но я хорошая девушка и не буду подглядывать, — тоном пай-девочки ответила проказница. «Хм-м-м-м… Как сказал бы Пачоло — интере-есно», — подумала Катарина, стоя спиной к переодевающемуся мужчине. Её мысли занимала татуировка на плече пирата. Нет, татуированный пират — это совершено обыденная вещь. Некоторые так увлекаются, что становятся либо ходячим произведением искусства, что только создает рекламу для мастера, набившему их, либо кошмаром для всех, кто имеет чувство вкуса. Но вот тату Уголька, обычное, набитое синей краской, всего несколько строчек и цифры: Грозный 94-95 Белград 99 Чечня 04 08.08.08 Сирия 16 Вот только если цифры вполне понятны, то строчки из нескольких слов набраны из неизвестных для углеглазой буквенных знаков. Каково их значение? Какой в них скрыт смысл? Задумавшись, девушка сложила руки под грудью и приложила указательный палец к губам, словно в жесте «тихо». Спросить ли его сейчас или подождать удобного случая? На лице девушки появилась хитрая улыбка. Нет, подождать, к тому же на корабле есть ещё одна особа, что не прочь разгадать пару-другую загадок их общего друга. «Да, хороший вариант, — кивнула самой себе дочь Армагеддона, — так и поступлю, тем более Нико Робин — археолог, что знает язык, на котором написаны понеглифы. Возможно, её познания в лингвистике помогут с расшифровкой надписей… Или нет, для расшифровки слишком мало данных. Тогда этот вариант отпадает, и остается выяснить значение строк самой. Ну что ж, приступим». — Все, можешь поворачиваться, — произнес Уголек, сменив штаны. Юная прелестница кокетливо повернула голову, глянув на пирата, возившегося со шнурками на ботинках. Закончив с этим, Уголёк разогнулся и тут же понял, что Катарина стоит совсем рядом, отчего он замер в некой нерешительности, а Пал воспользовалась моментом и села к нему на колени лицом к лицу. Она наклонила голову и очень осторожно провела подушечками пальцев по шраму, наискось пересекавшему грудь мужчины, видную в вырезе еще не застегнутой рубашки. — Секира? Абордажный топор? — Углеглазому понадобилась пара мгновений, чтобы осознать, что юная гостья — или бесовка-искусительница? — интересуется происхождением данного приобретения. — Обломок кер… короче, порезало обломком своей же брони, — успел поправиться пират, напрягшись, но Катарина не обратила внимания на эту оговорку, продолжая изучать тело головореза. Пальцы скользнули левее, накрывая рваные полосы. — А это? — Осколки бомбы, — тихо ответил бедняга, понимая, что он попал по полной программе, и дальше будет одно из двух. — А это? — Катарина чуть подалась вперед и прошептала это ему уже на ухо, обдав мужчину приятным теплом, от которого у него мурашки рванули по спине. — Не-не помню, — чуть заикнувшись, отозвался он, всеми силами удерживая себя от поспешных действий и выводов, вцепившись в простынь так, что ткань затрещала. Морте Ди Канто подняла на него глаза, а её ладошки скользнули ниже. — А эти? — Она практически коснулась губами его губ, и… — Кхм, я вам не помешала? — донесся до них сердитый голос с лестницы, сопровождаемый яростным сопением…***
— Ва-а-а-а! Уголёк, похоже, за борт упал! Уголёк! Анураби тут же оказалась на юте, рядом с паникующей детёнышем, которая стояла на ограждении и собиралась прыгать в воду, дабы найти одного наглого ухохватателя. Поймав олененка за шкирку, богиня легонько встряхнула доктора, приводя её в чувства, и только после этого поставила на палубу корабля. — Что?! Не может быть! Уголёк! Теперь ей поспешно пришлось повторить процедуры, с той разницей, что в себя пришлось приводить уже резинового детёныша, занимавшей место вожака их стаи. — Успокойтесь. — От избытка чувств богиня щелкнула зубами и посмотрела на плачущую олешку. — Детёныш, почему ты решила, что этот наглец упал за борт? — Вот. — Продолжая лить слёзы, маленькая накама протянула высокой фурри обгоревшие остатки веревок, которыми был привязан недотепа. Богиня выхватила тросы из лапок и внимательно осмотрела обгорелые концы. — Не похоже, что они просто порвались, — проворчала черношкурая, отбрасывая остатки каната в сторону. — А ну-ка. Нюх-нюх-нюх. Нюх-нюх-нюх. — Пчахах! — громко чихнула шакал и потёрла нос лапой, стараясь избавиться от запаха гари, ударившего по чувствительному нюху Иной. — Что ты делаешь? — тут же полюбопытствовала капитан, с интересом глазея на трущую нос новенькую. Анураби посмотрела на девушку искренне, не понимая к чему был вопрос, но тут богиня вспомнила, что мышление и способности людей отличались от тех, что были доступны таким, как она. — Пытаюсь определить: свалился ли этот смертный туда. — Она кивнула в сторону океана. — Ва-а-а-а! — подняла крик уже кудрявая детеныш, и опять богине пришлось ловить очередную суицидницу. — Или же его попросту отвязали и куда-то оттащили, — как ни в чем не бывало продолжила черношкурая. — То есть ты можешь это определить по одному запаху? — голос прозвучал очень неожиданно, отчего Анураби чуть вздрогнула и посмотрела на зеленоглазую воительницу, сумевшую подкрасться без единого звука. — Скорее, понять, что вероятнее, — пробормотала богиня, и Ророноа серьезно кивнула. Послышались шаги, и к ним пришли рыжая жадина, пахнущая фруктами, и та самая новенькая наложница, источавшая аромат цветов. Ни та, ни другая ничего не сказали, но не скрывали своего интереса к происходящему. — И что? Что случилось? — в нетерпении подпрыгнула на месте капитан, и Повелительница Самумов вновь принюхалась, ловя запах наглого смертного. Порох, кровь, пот, безумие — эту странную смесь было невозможно не учуять, и судя по всему, пират точно не свалился в бездонную лужу, в глубине которой жили самые страшные чудовища. Нет, запах уводил в сторону главной палубы, но что интересно — тесно переплетался с ароматом рябины и жженого миндаля, которыми пахла Отмеченная Огнём, и богиня немного напряглась. Потому что она ни капли не доверяла гостье, а уж учитывая, кем на самом деле является Уголёк, то вполне вероятно, что этот маленький, но очень зубастый детеныш может замышлять нечто плохое. — Эй, так что с Угольком-то?! — в нетерпении подергала черношкурую за рукав Лаффи, и та поспешила успокоить вожака стаи. — Все с ним нормально, — несколько сварливо промолвила богиня. — Он, похоже, отправился в свои покои. — А-а-а. — Висевшее в воздухе напряжение тут же исчезло без следа, и наложницы разом успокоились, перестав переживать за судьбу этого ухохватателя. И что у него за привычка такая глупая?! — Ну, тогда всё нормально. Санджи, завтрак готов? Остальные девушки тоже вернулись к своим делам, а вот Младшая решила проверить всё ли нормально у их накама. Хотя бы потому, что она была обязана это сделать, а вот помогать или нет — это уже зависело от её сугубо личного желания. Анураби чуть дернула ухом, вспоминая, как Уголёк иногда смотрит на неё, и мрачно фыркнула, потому что… Ушастая помотала головой и решительным шагом направилась в сторону логова мужчины. Дойдя до лестницы вниз, она распахнула люк и почти мгновенно соскользнула вниз, оказавшись в каюте. Ну и свидетелем одной сцены. Пару мгновений она наблюдала за людьми, а потом громко поинтересовалась, стараясь сдерживать негодующий рык: — Кхм, я вам не помешала? — спросила она у парочки, которая расположилась на кровати и явно не собиралась останавливаться. Мужчина и девушка разом повернулись на голос и посмотрели на богиню. И если в глазах этой углеглазой блеснул огонёк неудовольствия, то вот у Уголька на морде отчетливо читалось облегчение, вкупе с легкой примесью досады. — Вовсе нет, — чуть прохладно промолвила девушка, вставая с колен мужчины. — Просто милый Уголёк позволил мне изучить его шрамы. — Судя по лицу рекомого, особо разрешения у него точно не спрашивали. Впрочем, он был и не слишком-то против, учитывая, в каком состоянии находился человек, отчего Анураби вновь дернула ухом уже специально. Естественно, внимание пирата тут же переключилось на богиню, а душевное равновесие этого ухохватателя немного выровнялось. — Что-то случилось, Анураби-сан? — подчеркнуто вежливо спросила дочь монстра, тоже уловив, что её тщательно сплетенная паутина разорвана на тысячи клочков, отчего шакал чуть-чуть довольно оскалилась. — Нет, ничего такого. Просто остальные наложницы этого смертного уже собрались нырять за ним на дно морское… Даже те, что не могут плавать, — последнее она произнесла с легкой иронией, мол, довел до чего несчастных. — Ёпт, да не налож… — начал было возмущаться пират, но тут до него дошел смысл слов, и он, неуклюже вскочив на ноги, прошмыгнул мимо богини наверх по лестнице. — Вы чего удумали, чувырлы?! — донесся до противостоящих фурри и углеглазой рык выясняющего, что происходит, Уголька. Но обе начисто проигнорировали его, сосредоточенные друг на друге. — Как интересно, — сухо промолвила гостья, прищурив оранжевые глаза. — Не думала, что милого Уголька так рьяно будут защищать. В чем подвох? — Не люблю, когда у меня уводят самца из-под носа, — прорычала в ответ длинноухая, надеясь, что этого хватит, и эта зубастая детеныш отстанет от Уголька. Катарина вместо изумления, или отвращения, или еще чего-то подобного попросту прищурилась сильнее, рассматривая Несущую Засуху. Причем это делалось так пристально, что линии татуировок Иной чуть-чуть засветились золотистым цветом, и Анураби оскалилась уже по-иному, будучи готовой пустить в ход клыки. — О-о-о, так он и твой мужчина тоже, — с издевкой промолвила эта мелкая выхухоль, кривя губы в холодной насмешке. — Только вот я почему-то не ощущаю на тебе отблесков его Пламени… Странно как-то получается, Иная, на всех есть, а на тебе нет? — Ха, — фыркнула Ану, дергая в раздражении мохнатым хвостом, — может, просто маленькому детенышу невдомёк, что тут много и других женщин, а боги завещали делиться с ближним, — сказала она это таким тоном, словно разговаривала с только что родившимся ребенком. — Ха-ха-ха, не переживай, мой интерес к милому Угольку несколько иной, а не тот, о чем ты подумала, — рассмеялась девушка, скрестив руки под грудью. — Но если милый Уголек будет настойчив, то тогда ему придется взять ответственность и взять меня в законные жены. Впрочем, я на это ни в коем разе не претендую. — Углеглазая направилась к выходу, обогнув стороной Анураби. Она уже почти поднялась на самый верх, как тихо пробормотала, не зная, какой острый слух у Повелительницы Самумов: — Главное, чтобы о таком отец не узнал. А то точно заставит выйти замуж…***
Я возился с обмером санузла, когда дозорные решили почтить нас своим присутствием и сели нам на хвост в количестве трех посудин класса фрегат. Пришлось бросать начатое и вылазить наверх, чтобы убедиться, что все идет как надо, а именно: Пятнышко с Усо ловят рыбку, Санджи что-то готовит, Нами читает газету, Робин и Сметанка беседуют, Травинка приводит мечи в порядок, и лишь Лаффи с Ушастиком заняты нормальным делом. То есть корчат рожи дозорным. — Три-четыре! — скомандовала Ди, и они синхронно показали языки флотским, которые наблюдали за ними в оптику. — Бе-э-э-э-э-э! — На мой взгляд, приз должен был достаться чернушке, так как она, в отличие от макаки, высунула язык чуточку дальше. Количество бликов от линз резко выросло на даже скромный взгляд раза так в три, и я понимающе хмыкнул, покуда Ди непонимающе чесала в затылке. — Блин, да чего они на нас так смотрят? — обескураженно промолвила капитан, глядя, как с одного из кораблей свалился какой-то недотепа, сильно перегнувшийся через борт. — Просто кое-кто с длинными ушами наклоняется так, что у неё грудь едва наружу не вываливается. — Ану непонимающе пошевелила своим главным соблазном, потом опустила мордочку вниз и посмотрела на свободный ворот своей майки, в котором можно было даже без наклонов хорошо все увидеть. Потом вновь посмотрела на меня, обернулась к кораблям и… — Нате, смотрите! — Я едва сигарету не проглотил, ибо эта перегревшаяся в родной Арабасте моська сорвала с себя майку, явив миру и туче мужиков свой черно-золотой бюст. Хорошо хоть на ней еще купальник был, но и того, что было, хватило с головой. Идущий первым корабль резко вильнул, столкнулся с соседним, а потом в них врезался третий, и Дозору стало совсем не до нас грешных. — Э-э-э, так и должно быть? — Даже не знаю, — ответил я, откровенно пялясь на богиню, покуда в мозгах складывались картинки весьма определенного характера. Я не фуриёб, я не фуриёб, я не фуриёб! — Майку-то надень, безбашенная. Анураби посмотрела на меня, пожала плечами и натянула одежду обратно. Ух, вовремя. Я вытащили новую сигарету, прикурил и оперся локтями на ограждение, начав лениво наблюдать за тем, как вояки пытались разобраться с произошедшим, лишь бы только не думать об этой ушастой. Поправка — не думать о ней как о женщине, ибо… Я не фуриёб, я не фуриёб, я не фуриёб… — Что там происходит? — К нам на ют заглянула Нами. Посмотрела на творившийся у флотских бардак, выгнула брови домиком. — О как. Чем это вы их так? — При этом она пристально посмотрела на меня, явно решив, что это моих рук дело. Я покачал головой, всеми силами стараясь не думать о том, что произошло. — А, — махнула рукой Ди, со скукой на мордашке наблюдая за отдаляющимися от нас кораблями, — просто Ану им сиськи показала. Нами поперхнулась воздухом и вытаращила глаза на богиню. Та лишь пожала плечами, всем своим видом показывая — «Ну показала и чего?». Навигатор помотала головой и сказала: — Думать даже не хочу. А вообще идемте, поможете, мы приближаемся к полосе тумана, а еще мне очень не нравятся течения. Как бы нам корабль не повредить. — Она развернулась и ушла прочь, бормоча себе под нос: «Если от сисек такой эффект, то…» — дальше становилось совсем неразборчиво, но уж лучше так… Я не фуриёб! Я не фуриёб! Я не фуриёб! Ану вновь посмотрела на меня с каким-то подозрением в полихромных глазах, но говорить ничего не стала, а вместо этого поспешила вслед за навигатором и уже успевшей ускакать за Рыжиком Лаффи, оставив меня одного на задней площадке. Я перегнал сигарету из одного угла рта в другой, потом вытащил её и облизал сухие губы. Потряс головой, постучал себя по уху пальцами и решил, что раз я здесь, то можно тогда снять мерки для досок, ибо делать это и так придется. Это помогло, ибо занятие делом отвлекло меня от эротических фантазий зоофильской тематики, и когда мы проскочили молочную завесу и снова узрели яркое солнце, зеленую воду и какой-то остров, то мозги мои уже работали вполне как положено. По прошествии примерно получаса «Мери» достигла мелководья, где мы тут же бросили якорь и приготовились к высадке на берег под бдительным оком Канона, наблюдавшего за нами с реи. Я покосился на беса и поманил его рукой к себе. Рогатый не стал выпендриваться, почти сразу материализовался возле моей ноги и вопрошающе посмотрел на меня своими змеиными глазами. — Приглядишь за десантом? — Я чуть мотнул головой в сторону девушек, споривших, чем следует заняться в первую очередь. Бес тут же кивнул мне в ответ, отчего мне даже расхотелось давать ему пинка за прошлую подставу. — Надеюсь на тебя. — Канон вновь кивнул, резко уменьшился в размерах и запрыгнул в сумку к Усо, что вызвало у меня легкую усмешку. Хорошо, что этого чудика вижу только я, а то бы визгов было до небес. — Уголёк, ты идешь? — крикнула мне капитан, уже ступив на веревочную лестницу. Я отрицательно покачал головой и пояснил: — Неа, я пока ремонтом займусь, хорошо? — Егоза по началу вроде хотела обидеться, но не стала и согласно кивнула, после чего исчезла из вида. Я хмыкнул и поперся в оружейку, куда свалили всё металлическое барахло, необходимое для ремонта, соответственно за самими инструментами, без которых этот самый ремонт не сделать. Прихватив сразу два домкрата, преспокойненько направился в ванную, откуда нужно было начинать работу. Перво-наперво, мне нужно было поднять пушку над палубой, причем поднимать её нужно было осторожно, чтобы не дай Бог не опрокинуть набок или того хуже — свалить за борт. А с подниманием будут проблемы, ибо одна опора проломила потолок и висела, по сути, в воздухе, две опирались на треснувшую балку, и лишь последняя стояла боле-менее нормально. Хотя и под ней настил треснул, так что поднимать придется еще и её. Да уж, возни тут точно на дня три, а то и больше. Ладно, поплакать на тяжелую судьбу можно и после того, как все будет сделано, а пока… — Чего делаешь, смертный? — Я подпрыгнул от неожиданности и резко развернулся на месте, уставившись на чернушку, которая стояла прямо в дверях и смотрела на меня, наклонив мордочку вбок. — Ять, Ану, ты нахрена подкрадываешься? — не стесняясь показывать свой испуг, возмутился я поведением ушастой. Богиня виновато улыбнулась и дернула кончиками ушей. — Я же тебе не еда! — Извини, извини, смертный. Просто привычка, — извинилась предо мной она и зашевелила носом. — Так чем ты занимаешься? — Решил вот исправить деяния рук своих, — хмыкнул я в ответ на вопрос богини. Она сначала непонимающе моргнула, но быстро поняла, к чему я веду речь. Зашла внутрь и потрогала когтистым пальчиком один из домкратов, стоявших на полу. — А зачем тебе эти штуки? — Собираюсь приподнять пушку над палубой. Я взял в руки несущий столб и поставил его под опорой. Приложился к металлу, чтобы проверить правильность позиции, чуть подвинул, выравнивая по месту. Я брал домкраты из расчета по три на каждую «лапу», так что осталось еще два, после чего можно будет пробовать поднимать. Протянул руку за следующим, но его уже взяла в лапки наша ушастая и посмотрела на меня чуточку просящими глазами. — А можно мне? — Я только улыбнулся и подвинулся в сторонку. — Вот сюда его. — Ану аккуратно приподняла столб и поставила на указанное место. Посмотрела вверх и выставила четко посередине опоры «Розы», после чего посмотрела на меня. — Сможешь принести еще один? — Конечно, — кивнула она в ответ и тут же спросила: — А почему не принести их все сразу? — А как мне тогда здесь хоть что-то делать, если тут все место будет занято? — Шакал виновато опустила ушки и потерла лапкой в затылке. — Ну да, ты прав, смертный. Сейчас принесу, что ты просил. — Она мгновенно выскочила за дверь и помчалась вихрем в сторону оружейки. Я покачал головой, дивясь её скорости — как мне показалось, двигалась черношкурка не медленнее гепарда. Не успел я это додумать, как она уже вернулась с инструментом. — Куда? — Примерно сюда, — пробежавшись взглядом по потолку, сказал я ей. Она ловко установила опору и чуть посторонилась, встав возле дверей. Взял в руки винт, после чего внимательно поглядел на ушастика, отчего та как-то занервничала. — Что-то не так? — Скорее наоборот, — протянул ей вкладыш. — Это — винтовой подъемник, его нужно вставить в установленные опоры. Сделаешь? — Ану не стала ничего говорить, а просто взяла деталь и, подняв руку, запихнула ее на место. Потом второй и третий, и теперь можно было начинать возню с самым сложным, а точнее подъемом. — Так, Ану, нам теперь нужно поднять опору, но делать это нужно не спеша. Иначе мы рискуем завалить пушку на бок, а это, сама понимаешь… — Нежелательно, — кивнула богиня, взялась руками за винтовой механизм и начала вращать его, выкручивая шток вверх. Делала она это неспешно, тщательно следя за тем, что творили её руки, и контролируя. — Я говорила, что ты похож на Александра? — Это ты про Древнего? — Она кивнула, не прекращая работы. — Да, говорила. А что? — Да так, ничего, — пожала она плечами, и я невольно покосился на её грудь. Помотал головой, прогоняя не те мысли, и задал вопрос, который меня давно терзал и не давал покоя: — Ану, а какими они были? Древние? Богиня замерла, посмотрела на меня с каким-то подозрением, но почти сразу же вернулась к прерванному занятию. Я не торопил её — в конце концов, она имеет право не отвечать на мой вопрос, если он… ну, не знаю… неприятен ей. — Они были очень странными, — спустя пять минут молчания начала говорить шакал, продолжая медленно поднимать шток. — В Них непостижимым образом переплеталось такое, что не могло переплетаться. Порой их жестокость ставила меня в тупик, а спустя миг Они рисковали жизнью, спасая тех, от кого отвернулись остальные. Они любили праздники, но терпеть не могли ездить на торжества. Их непобедимая армия громила многократно превосходящих по силам врагов и жутких чудовищ, но могла просто отступить от маленького племени дикарей, вооруженных копьями. Их мудрецы создали меня и остальных, но с жадностью выслушивали рассказы полудиких племен про то, как Боги даровали им огонь. Они всегда говорили, что Республика превыше всего, но кормили всех и заботились о тех, кто нуждался в помощи и защите. Их мастера создавали сложнейшие механизмы, а сами с любопытством наблюдали, как дети варваров вырезают свистульки из тростника. Я не слишком много выкрутила? — Я посмотрел на шток. Подвинул стул, взобрался на него и прикинул, насколько приподнялась опора над уровнем палубы. — Нормально, давай следующий. Так значит, они были такими противоречивыми… А что еще ты про них можешь рассказать? У них были враги? — Ушастая хрипло рассмеялась в ответ, подходя ко второму подъемнику. — Смертный, враги есть у всех и всегда! — Тут я был с ней целиком и полностью согласен. — Другое дело, могли ли эти враги нанести существенный вред Республике и Древним… — И могли? — Нет, — покачала головой черношкурая. — Армия Древних была могущественнее чем что бы то ни было на свете. Да что там говорить — тогда в мире не было ни одного государства, которое бы не глядело в рот Республике, а «пожелание» Совета выполнялось с таким рвением, что вызывало ехидные смешки от Древних. Тогда среди других народов считалось подвигом победить Морского Короля или еще какую опасную тварь. А вот среди жителей Республики это было рядовым событием, почти не заслуживающим внимания. Столько хватит? — Вполне. Давай последний, и будем делать дальше. — Раскомандовался тут, — проворчала она, но тем не менее взялась за последний домкрат. — Ты прям как они — вот это сделай, а мы тут в сторонке постоим. — Пф-ф-ф, — фыркнул я в ответ на эту предъяву от Ушастика. — Я бы и сам справился, кабы не одно «но». — Какое? — насторожилась шакал, глядя на меня, прищурив глаза. Я плотно прижал руки к бокам, согнув их в локтях, после чего быстро-быстро затряс кистью, на манер кота. — Ну как я дотянусь до винтов с такими-то коротенькими лапками? — Ану хрюкнула, а потом засмеялась во весь голос…***
— Тебе не кажется, что наши девочки что-то задерживаются? — спросила меня Ану, когда мы выползли наверх, на палубу, устроив себе перерыв. За это время мы успели расставить оставшиеся домкраты, причем в немалой степени это была заслуга богини. Она стояла внизу, а я просто молотил кулаком по палубе или по самой опоре пушки, и она, ориентируясь на свой чуткий слух, устанавливала подъемник в нужном месте. Я почесал в затылке — время давным-давно перевалило за полдень, и солнце начало заметно клониться к горизонту, окрашивая небосвод в ало-багровые тона. — Думаешь, они влипли в неприятности? — спросил я, одновременно подумав, почему тогда Канон не прискакал обратно. — Вряд ли, — раздался голос с бака, и мы с Иной посмотрели туда, где и обнаружили нашу гостью, удобно устроившуюся на шезлонге с книгой и графином не то коктейля, не то сока. — С чего ты так решила, детеныш? — сверкнув глазами, едва ли не рыкнула шакал, упирая руки в бока и распушив хвост. Катарина скривила губы в кривой холодной насмешке, блеснув ало-оранжевым всполохом очей. — Кроме одного человека и нас, на этом острове нет больше никого… ну и еще стада козлов. — шакал хищно облизнулась при слове «козлы», а я почему-то вспомнил «козлов» с Небесного острова, отчего немного нахмурился. — Говоря «козлы», ты имеешь в виду скотину или нечто иное? — Катарина немного не понимающе посмотрела на меня, а вот шакал нехорошо улыбнулась, косясь при этом на меня любимого. На что это она намекает, выдра ушастая? — Конечно же животных. А что, это слово имеет еще какой-то смысл? — Пал чуть улыбнулась, глядя на меня и хитро стрельнув в меня глазками. — Ага, я, например, — невпопад отозвался в ответ, заставив ванн Риппе удивленно поднять брови, а богиню фыркнуть, скрывая смешок. — Может, сходим на всякий случай? — спросил я у двух выхухолей разом. Черношкурая немного оскалилась, что я расценивал как довольную улыбку и, надеюсь, не ошибался, а вот дочь Армагедонна посмотрела на берег и покачала головкой, одновременно приподнимая над коленями томик в кожаном переплете. — С вашего позволения я останусь и дочитаю. Мне капитан разрешила почитать ваш судовой журнал. — Я напрягся. Ох, надеюсь, Рыжая там не написала ничего лишнего! — А я с удовольствием прогуляюсь. Давненько я козлятины не ела. — Вот «улыбка» стала еще шире, а в довесок Ану плотоядно облизнулась. — Главное не пить из лужи, — пробормотал я, за каким-то демоном вспомнив старую сказку. — Ладно, пойду тогда соберусь, и в путь. — После этого я направился к себе, а Чубурушка рванула в кубрик, ибо шляться по острову в блузке и длинной в пол юбке, держащейся на бедрах, — как-то не комильфо. Еще свалится. Вылез я минут через десять, натянув на себя всю бронь со снарягой, и полез в оружейку. Брать весь арсенал не стал, ограничившись лишь револьверами да «Тараном», вылез наружу и тут же столкнулся с Ану, облаченной в майку-разлетайку и обтягивающие штаны в крупную клетку, державшиеся так же на точеных бедрах богини. Маечка была не слишком длинной, так что можно было свободно увидеть плоский животик, усеянный тонкими линиями татуировок-окраса, сплетавшимися в замысловатый символ в районе пупка няшки. Точнее, чуть ниже, и спускавшемуся… — Штаны подтяни, чудо длинноухое! — буркнул я, поспешно натягивая шлем на черепушку. Кавайка шевельнула нюхалом, дернула правым лопухом. — Мне что, хвост сломать? — Я посмотрел на неё, потом заглянул ей за спину. Сначала посмотрел на круглую попу, за которую уже разок ухватился и был покусан, а потом на лохматый хвост, из-за которого, собственно, Ану и не могла натянуть штаны повыше, после чего виновато улыбнулся богине горячих ветров. — Ладно, — повернулся к увлеченной описанием наших приключений Катарине, — мы ушли. Вернемся к ужину и, надеюсь, с ужином. — Девушка кивнула мне в ответ, не отрывая глаз от текста. — Пошли, ушастая. — Сам ты это слово, — буркнула в ответ кавайка, но мне показалось, что она нисколько не обиделась, начав привыкать к моей манере разговора. Спрыгнув за борт, мы оказались на золотистом песке и посмотрели друг на друга. — Ну, куда идти-то? — спросил я богиню, только потому, что она — богиня. Ану фыркнула, понюхала воздух и первой пошла вперед, оставив меня следовать за ней в фарватере, о чем я пожалел уже спустя пять минут, так эта ухохоль так покачивала бедрами при ходьбе, что мой взгляд никак не мог отлипнуть от её пятой точки. Я не фуриёб! Я не фуриёб! Я не фуриёб… ну, может, только лишь разок. Бр-р-р-р! Я потряс головой, словно одна знакомая верблюдица, которую я попросил отвезти меня в сечу, пытаясь избавиться от не совсем нормальных мыслей в голове. Черт меня подери, если так и дальше пойдет, то… я не фуриёб! Я не фуриёб! Я не… На полной скорости впечатался в спину кавайки и рефлекторно схватился за неё, обняв за тонкую талию, а носом зарылся в густую копну волос, которые она сложила пополам и закрепила, чтобы те не волочились по земле. — Блин, ты чего? — Высунулся из-за её спины и посмотрел вперед. Прямо посредине нормальной такой тропы стоял вполне упитанный козлик, глядевший на нас с удивлением в круглых глазах. — Здравствуйте, — проворковала Ушастик, облизнувшись на несчастного, отчего тот подался назад. — Смертный, не подстрелишь его? — У меня патроны с крупной картечью. От этого козла одни копыта с рогами останутся, — пожал я плечами, а животное опало с морды, пятясь еще дальше от нас двоих. — Да? Ну ладно, придется по старинке. — Она хищно прищурилась и наклонилась. — Иди сюда, мой вкусненький! — Понятное дело, козел бараном не был, а потому дал деру. Я и мяукнуть не успел, как меня схватили за шиворот, закинули на спину и… — Стой, моя еда! Я ездил на верблюдах. Я ездил на свиньях! Но вот ездить на охотящейся богине-шакале — это… ёпт, да страшно это! Ибо Ану забила на всё длинный болт и носилась за козлиной, как угорелая, а я только и мог, что выпучить глаза да орать благим матом, уцепившись за неё как клещ и молиться, чтобы не свалиться. — Стой, мой вкусный! — в охотничьем азарте кричала фурри. — Ме-е-е-е-е! — блеял перепуганный козёл, улепетывая от неё со всех копыт. — Мля-а-а-а-а! — верещал я, когда эта ненормальная совершала самоубийственные кульбиты и прыжки, от которых у меня едва сердце не останавливалось. В определенный момент козел вылетел на поляну и со всего маху врезался рогами в растущую на ней яблоню. Шакал радостно взрыкнула, чуя скорый обед, прыгнула вперёд на добычу, но ушлый рогатый отпрыгнул в сторону. Бумс! — голова кавайки встретилась с деревом, после чего она шмякнулась на землю без чувств. Шмяк! — я мешком с картохой брякнулся рядом с ней, тяжело дыша от прошедшего родео. Полежав немного, я кое-как встал на четвереньки и на карачках подгреб к отключившейся ухохоли, дабы убедиться, что она в порядке. На лбу шакала выросла немалая шишка, язык вывален наружу, глазки закатились, грудь равномерно вздымалась в такт дыханию. Диагноз — костно-черепное сотрясение, ибо мозгов у неё после таких скачек не должно было остаться. Тяжело вздохнул и кое-как встал на ноги. — Ме? — осторожно высунул морду из-за дерева виновник переполоха. — Хули ме? — буркнул я в ответ животному. — Чё мне делать-то с ней теперь? Я же на руках её не дотащу… если только по частям. — Я задумчиво посмотрел на ушастую, а затем потянул из ножен тесак…***
Девушки из команды Мугивары были заняты делом, когда на их глаза из зарослей вышла скорбная процессия. Четверка козлов с самыми печальными мордами, тащивших на собранных наспех носилках Анураби, сложившую лапки на груди. За четверкой, чеканя шаг, шествовал мрачно-торжественный Уголёк, державший дробовик в положении «на караул», а за ним следовало еще с десяток козликов, печально вздыхавших и качавших мордами, а-ля, какой человек нас покинул. Все окосели на месте, даже местный житель, Зенни Ростовщик, и тот украдкой перекрестился и попытался пригладить торчащие во все стороны лохмы, чтобы выглядеть более подобающе. Дойдя до остолбеневших пиратов, скорбная процессия остановилась, после чего… — Сегодня мы простимся с нашей верной накама, — глухим, полным мрачной торжественности голосом возвестил мужчина, отчего Усо с Чаффи брякнулись в обморок. Лаффи поспешно сдернула с головы шляпу, прижала её к груди и всхлипнула. Зори и Санджи неверяще уставились на богиню, выглядевшую умиротворенной и спокойной. Нами зажала рот руками, боясь произнести хоть слово, а вот Робин чуть прищурилась. Но чтобы не портить момент, она промолчала и начала плести венок из сорванных цветов. — Она была нашей верной спутницей и большой занозой в заднице. И пусть путь с нами был недолог, но эти лопухи с сиськами навсегда останутся в нашей памяти. Мы будем помнить Анураби толковым членом экипажа, ибо после встречи её лба с деревом толк вышел, а бестолочь осталась… Со стороны богини послышался храп, на что пират раздраженно сплюнул. — Блин, такой момент запорола! — эти слова мгновенно привели в чувство олешку, которая тут же метнулась к накама, а остальные уставились на мужчину с выражением «Совсем того, да?». Тем временем Тани-Тани выудила из своего рюкзака склянку, выдернула пробку и сунула под нос богине. — А… а… а… а-пчхря! — от этого титанического чиха Ану подбросило в воздух, а козлов с Чаффи раскидало в стороны. Впрочем, Уголька тоже сдуло в кусты, где он принялся громко ругаться на весь белый свет…***
«Что ж, милый Уголек и Иная ушли, и я осталась наедине с бортовым журналом», — подумала углеглазая, перелистывая страницу. Так, читая страницу за страницей, девушка не заметила, как прошёл час, а за ним и другой. О смене времени Катарине сообщили внутреннее чувство времени и изменение положения тени. Впрочем, Морте ди Канто нисколько не жалела о проведенном за книгой времени. Ибо записи, оставленные навигатором, коком и отчасти Угольком, больше походили на беллетристику, чем на сухую отчетность. Тем забавнее было читать пометки на полях, где Нами-сан выплескивала сначала свое недоумение, а затем и раздражение прожорливостью капитана. В то время как записи Нами-сан делали упор на описании путешествия и заметок о гео и топографии и логистики, то записи Санжи-сан были кулинарным романом. На фоне первых двух, записи, оставленные милым Угольком, были похожи по содержанию на некрологи, посвященные хомяку, задушенному жабой. Почему-то в голову углеглазой приходило именно это определение. Впрочем, все трое не забывали вносить и различные происшествия, случающиеся на борту с регулярной частотой. Например, такая запись: «День Д., Час Ч. Погода за бортом ясная, ветер попутный, продуктовых запасов хватит ещё на неделю плаванья (приписка на полях: «Если капитан не начнет жрать ещё больше!»). Тем более что до Лог Тауна осталось всего три дня пути, и это держит команду в приподнятом настроении. Однако капитан в очередной раз умудряется найти приключения на пустом месте. Чего только стоит выходка Лаффи, когда она втихаря залезла на рею и, повиснув на руках, спустила ноги до палубы. Только для того, чтобы подергать сидящего у мачты Уголька за уши. Это действо продолжалось от силы минуты полторы, пока раздраженный, оттого, что его отвлекают от чистки оружия, Уголек не схватил в очередной раз опущенные ноги. Тогда рассерженный накама предпринял попытку снять капитана с реи путем стягивания её за ноги, в чем на свою голову (в прямом смысле) преуспел, после чего отправился в свою каюту в подавленном (так же в прямом смысле) состоянии». Такие записи попадались чуть ли не на каждой второй странице. И как бы дочери Армагеддона ни хотелось продолжить чтение, она все же захлопнула книгу и, поднявшись с шезлонга, отнесла ту на её место. Побудило Катарину на такой проступок две вещи: во-первых, углеглазая решила растянуть прочтение бортового журнала на как можно больший срок, и, во-вторых, по сути Катарине, как гостье, было нечего делать. Нет, конечно же, она наравне со всеми работала по кораблю, но Морте ди Канто все равно ощущала себя как отрезанный ломоть. А если сказать честно, то в компании вечно хмурого Уголька и шебутной компании девиц Пал почувствовала, что начинает обретать вторую семью. Конечно, отец и Ковенант среди жизненных приоритетов на первом месте, то Мугивары всем составом, даже Иная, с её нажраным за столетия выменем, идут следом. И если судьба столкнет отца и Мугивар лбами, то Катарина всем сердцем будет стремиться к поиску компромиссного решения. Но решив пока не забивать по поводу возможных конфликтов голову, Катарина спустилась на берег. Идя по тропинке вглубь острова, Пал вела пространные размышления. Интересно, что такого нашли девушки, что не вернулись на корабль к обеду? А милый Уголек и древняя богиня? Нет, с Иной все понятно: она, как услышала про козье стадо, тут же воспылала охотничьим азартом, словно углеглазый, нашедший грешника. В задумчивости прикоснувшись к губам указательным пальцем и сложив руки под грудью, ванн Риппе продолжила размышления. Но вот милый Уголек. Если отбросить его заботу о своих накама, как само собой разумеющиеся, то что его заинтересовало в этом острове? «Очередная загадка или просто плод моего разыгравшегося воображения? И не пора ли завязывать с детективами Дарики Приданцевой, которые втайне от отца беру у девушек в Ковенанте, а то в последних пяти книгах сюжет высосан из пальца». Так и не придя в своих размышлениях к чему-то конкретному, углеглазая вышла к поляне, где, судя по её чувствам, разместились все гости и обитатели острова. Представшая её глазам картина невольно вызвала усмешку на лице Катарины, и было от чего. Иная, возлежащая на самодельных носилках, со спокойным ликом, если такое утверждение применимо к шакальей морде, производила впечатление героини, павшей в битве, если бы не мерно вздымающаяся грудь и здоровенная шишка на лбу. Торжественно-похоронное настроение почти всех присутствующих, кроме Нико Робин, ибо археолог явно приметила, что Анураби цела, но не подала виду и заняла выжидательную позицию для наблюдением за разворачивающимся действом. Со стороны богини послышался храп, на что пират раздраженно сплюнул. — Блин, такой момент запорола! А дальше небольшая помощь судового дока по приведению Иной в чувства, и после богатырский чих — все, кто находился рядом, разлетелись в разные стороны. Решив, что больше оставаться под сенью леса не имеет смысла, Катарина направилась в сторону углеглазого, дабы помочь ему вылезти из кустов.