Два шага в никуда

      Адриан никогда не клялся Маринетт в любви: она даже не догадывалась о его чувствах (хотя ни для кого из окружающих это давно уже не было секретом). Он никогда не обещал ей, что отправится за ней на край света, но готов был сделать это по первому зову. Она была нужна ему так сильно, что он просто не мог жить в мире, где ее больше нет.       Потому и открыл портал туда, где Маринетт жива.       Он ничуть не жалел, что так подло поступил с другим собой: обманом заманил в свой мир, который определенно станет его кошмаром. Влюбленный в Ледибаг здешний Кот Нуар не ценил Маринетт, был очарован лишь маской… Так пусть и расплачивается за свою слепоту, раз так легко повелся на предложение поменяться местами!       Он же любил ее настоящую.       Маринетт была солнцем, согревала одной лишь улыбкой. Лучом света ворвалась в его жизнь, разогнав хмурость и одиночество каждого дня. Она была луной — в самые темные ночи, в самые тяжелые минуты мысли о ней придавали Адриану сил. Как путеводная звезда манила она за собой, казалось, даже не замечая, что делает с ним день ото дня. Она со всеми была добра, ни для кого не делала исключений — как воздух, единый для всех, Маринетт была Адриану жизненно необходима.       Ему нравилось видеть блеск в ее глазах, когда она демонстрировала свои эскизы. Он обожал ее смех, а слова поддержки из ее уст позволяли совершить невозможное. Считая, что идеальная Маринетт просто не может быть еще восхитительнее, Кот не видел ее в Ледибаг. Впрочем, он даже не позволял себе смотреть на напарницу как на девушку, потому что не собирался открывать сердце ни для кого, кроме Маринетт.       Что бы ни делал, он всегда думал о ней. Позируя перед камерами, Адриан надеялся, что Маринетт оценит его фотографии, а облачаясь в геройский костюм, выходил патрулировать город ради ее безопасности.       Он знал, что нравился ей как Кот Нуар. День, когда Маринетт случайно проболталась об этом друзьям, для Адриана был одним из самых счастливых в жизни. Она заметила его, восхищалась им, считала его достойным героем (а не просто приспешником Ледибаг, как не раз повторяла Хлоя), и это было лучшей наградой за все те бессонные ночи и изнуряющие битвы, доставшиеся в комплекте с волшебным кольцом.       Кот Нуар с трудом сдержал себя в руках, чтобы тем же вечером не запрыгнуть к ней на балкон с признаниями в любви и последующим снятием своей маски. Это было опасно для них обоих… в первую очередь — для нее, поэтому он продолжил любить ее издали, надеясь, что однажды Маринетт позволит ему и без маски стать ей кем-то большим, чем просто другом.       Нуар с трудом выдавил из себя, что не любит ее, когда Маринетт набралась решимости признаться ему в любви. Он винил себя за этот отказ, за ее слезы, за акуманизацию ее отца, тщетно пытаясь оправдать себя тем, что все было ради ее безопасности.       О ее безопасности он волновался каждый раз, когда на Париж нападал новый злодей. Даже в тот день все мысли Нуара были заняты лишь тем, чтобы с Маринетт все было в порядке.       И именно это было роковой ошибкой.       

***

      Нуар не знал, чем Маринетт не угодила акуманизированному, но злодей выкрикивал ее имя чаще, чем требования принести Камни Чудес. От одуряющего беспокойства Кот совершенно не мог сосредоточиться на битве. Да, Ледибаг сказала ему, что отвела Маринетт в безопасное место, да, у него не было причин ей не верить, но сердце тревожно билось в груди, а кошачья интуиция вопила, что может случиться худшее. Даже понимание того, что магия Ледибаг исправит все, что бы ни случилось, не помогало: дурное предчувствие холодило спину, а голова была забита лишь переживаниями о любимой.       Кот был рассеян: отвлекался на каждую тень, боясь увидеть, что Маринетт снова не сидится в укрытии, что она вдруг заразилась энтузиазмом Альи и тоже решила полезть в гущу событий, что сейчас она выйдет из-за угла, чтобы тотчас же быть атакованной жаждущим мести злодеем. То и дело бросал он взгляды на зевак, которые следили за битвой, спрятавшись за автомобилями, в надежде не увидеть среди них Маринетт.       И потому не заметил, как акуманизированный напал на Ледибаг, когда та пыталась призвать «Талисман Удачи».       Он слышал лишь вскрик. Громкий, внезапный, почти сразу же оборвавшийся.       Обернувшись, увидел, как Ледибаг медленно осела на колени, прижав руки к телу где-то между животом и грудью в тщетных попытках зажать кровоточащую рану, а перед ней издевательски (будто бы мог помочь!) упал красный пятнистый пластырь.       Котом овладела звериная ярость. С грозным рычанием он кинулся на врага, посмевшего ранить его подругу. Без жалости, без сомнений, без сострадания, ведомый лишь гневом и инстинктами, Нуар наносил удар за ударом, не давая злодею ни шанса нанести ответный. Призвал «Катаклизм», разрушил зараженный предмет и, держа трепыхающуюся черную бабочку в руке, вернулся к лежащей на холодной земле Ледибаг.       Он просил ее открыть глаза. Умолял очнуться хотя бы на секунду — лишь только выдохнуть несколько слов, призвать «Чудесное Исцеление». Тряс за плечи, гладил по волосам, обещал пойти с ней на свидание, если она проснется.       Но было уже поздно — вместо дыхания из уголка рта стекла тоненькая струйка крови. Ледибаг так и не пришла в сознание, сердце не возобновило свой ход… а по бездыханному телу медленно ползла розовая волна обратной трансформации.       

***

      Все, что было дальше, происходило будто не с ним.       Голова была абсолютно пуста, словно с исчезновением с Ледибаг пятнистой маски кто-то разом отключил все его мысли, чувства и эмоции. Все было словно в тумане, воспринималось расплывчато, обрывочно, будто видел Кот не своими глазами, слышал не своими ушами и был где-то далеко-далеко и в то же время нигде.       Вой сирен. Вспышки камер. Рука, безжизненно свисавшая с носилок. Мерцание люминесцентной лампы в отвратительно белом коридоре. Обеспокоенные голоса. Неестественно бледное лицо ее матери и отчаянные рыдания. Пара серег, которые кто-то, сняв с Нее, сунул ему в ладонь.       Он сжал их в кулак и не разжимал его все три дня, что незаметно прошли с ее смерти до конца похорон, будто бы кто-то изредка переключал кадры.       Адриан отказывался верить, что все это не страшный сон. Его милая улыбчивая Принцесса не могла быть героиней Парижа. Она не могла умереть. Не могли, просто не могли объявить национальный траур по обычной ученице лицея!       Десятки тысяч людей не могли провожать ее в последний путь. Ее не могли отпевать в Соборе Парижской Богоматери, не мог ее траурный кортеж идти по улице Риволи, через Елисейские поля до площади Шарля де Голля. Она не могла лежать в гробу, покрытом государственным флагом, а гроб не мог почти час стоять под Триумфальной аркой: такой чести со времен Бонапарта удостоились лишь десять человек, маршал Латр де Тассиньи был последним… разве стали бы, черт возьми, возобновлять эту традицию спустя семьдесят лет?!..       Это все не правда. Это все сон.       Адриан верил, что он скоро проснется и увидит Маринетт живой. Это все лишь из-за того, что он слишком много думал о своем отказе, слишком винил себя. Теперь все изменится! Он не будет больше терять времени: обязательно признается ей в любви, снимет перед ней маску, пообещает всегда быть рядом и от всего защищать!..       Но кошмар продолжался. И не в силах смотреть, как ее гроб несут для погребения в Пантеон, Кот Нуар, шедший в самом начале процессии, просто сбежал на глазах у всех.       Адриан кричал, рыдал, выл, срывая голос в осознании, что больше ее не увидит. Она умерла потому, что это он ее не защитил, из-за собственной глупости в один день потерял любимую девушку и боевую подругу.       Она больше не поделится своим теплом ни с ним, ни с кем бы то ни было. Ее улыбку отныне он сможет увидеть лишь на фотографиях. Услышать ее голос — лишь в воспоминаниях или на видео, которые вряд ли когда-нибудь решится смотреть.       Он ее не защитил. Она не должна была умереть. Она должна была прожить долгую счастливую жизнь до самой-самой глубокой старости!       И Адриан готов был объединить Камни Чудес, чтобы ее вернуть.       Но вместо того чтобы ответить, как это сделать, Плагг сказал, что в обмен на одну жизнь магия заберет другую. И скорее всего, далеко не одну.       Адриан был в отчаянии. Ему была нужна Маринетт.       Она же защищала Париж, да ей весь город обязан жизнями. Два миллиона людей должны быть благодарны ей за то, что она сражалась со злом ради их безопасности. Кто-нибудь из них вполне мог вернуть этот долг!..       Вот только сама Маринетт такое… возвращение не простила бы. Да и он — черт побери мораль героя — не смог бы отнять жизнь даже у одного невинного человека, о нескольких и вовсе речи не шло!       Адриан обессиленно упал на колени.       Он держал в руках два сильнейших Камня Чудес, объединение которых могло исполнить любое желание. Единственное, чего он хотел — снова увидеть ее живой и здоровой. Неужели не было никакого другого способа, кроме как обменять ее жизнь на чужие? Изменить прошлое, чтобы она осталась жива? Пожелать, чтобы она заново родилась? Да хоть сестрой его пусть будет, хоть кем-нибудь, только чтобы она снова оказалась с ним рядом!       Но Плагг, как заевшая пластинка, на каждый предложенный вариант возвращения Маринетт отвечал, что за это придется платить чьей-то жизнью. И нет — свою отдать у него не получится. Жизнь Бражника и того человека, который ее убил, — тоже. Второй так вообще был найден мертвым в своей квартире за день до ее похорон.       — Если нет способа вернуть Маринетт, то… — Адриан кулаком утер слезы с глаз, — могут ли Камни Чудес отправить меня… к ней?       — Надеюсь, ты сейчас про параллельный мир, а не загробный, — ответил Плагг, невольно подсказав подопечному еще один вариант.       Плата за это желание была Адриану вполне по силам.       

***

      Адриан готов был отправиться в параллельный мир в любую минуту, лишь бы как можно скорее снова увидеть Маринетт. Но квами предупредили: других миров существует множество, в некоторых она вообще могла никогда не рождаться, а за каждое открытие портала ему придется платить.       Плагг пытался убедить его, что он должен жить сам, без оглядки на прошлое. Тикки в слезах повторяла, что Маринетт не хотела бы, чтобы он жертвовал чем-либо ради нее.       Адриан убрал Камни Чудес по шкатулкам, лишь бы не слышать назойливых попыток отговорить его от этой затеи. Бражник больше не нападал (видимо, чертовски вовремя поняв, что это не игрушки), герой Парижу больше не требовался, и Адриан надевал кольцо лишь для того, чтобы открыть портал в другую вселенную.       На то, чтобы найти мир, в котором живет Маринетт, как две капли воды похожая на его Принцессу, ушло два месяца и семь попыток.       Еще две недели Нуар наблюдал за отношениями с ней другого себя, как в масках, так и без них, чтобы занять его место. Пряча открытый портал в безлюдном переулке за фанерным листом, он каждый день возвращался в свой мир, чтобы поесть, поспать и выносить план, как не вызвать у нее никаких подозрений.       Обмануть другого себя было проще простого. Ему даже врать почти не пришлось: всего лишь умолчать, что в его мире Ледибаг больше нет.       Сложнее было не броситься к любимой сразу же, как только за соперником закрылся портал — пришлось несколько раз напомнить себе, что уже завтра они с Маринетт встретятся в лицее.       А пока Кот Нуар мог наблюдать за ней в окно. Любоваться тем, как она о чем-то весело щебечет со своей квами. Как красит ее щеки живой румянец, как завораживающе проводит она расческой по распущенным волосам, как привычными движениями вновь собирает их в любимые хвостики.       Он мог бы не отрывать взгляд от нее часами, сутками напролет смотреть на нее, чтобы запечатлеть в памяти каждый момент, каждое ее движение, каждую улыбку. Но она легла спать, и Кот Нуар заставил себя вернуться домой, чтобы выспаться перед завтрашней встречей.       Он снял кольцо перед тем, как войти в особняк. Сухо извинился перед отцом за позднее возвращение и закрыл дверь в свою комнату, не желая слушать, чем ему грозит повторная оплошность.       Адриан ничуть не жалел о том, что больше никогда не вернется в свой мир. Ему было плевать на всех, кто остался по ту сторону закрывшегося портала. Здесь тоже были почти-такой-же-отец, почти-такой-же-Нино, но главное — здесь была живая Маринетт.       Ж-и-в-а-я.       Засыпая, Адриан предвкушал скорую встречу с ней. Он снова увидит ее вблизи и даже сможет заговорить с ней, а Маринетт вновь улыбнется ему и поделится своим теплом, снова станет центром его вселенной.       Засыпая, он отгонял мысли о том, что здесь Маринетт точь-в-точь такая же, но не его.       А заснув, он в очередной раз увидел кошмар о ее смерти.