Два шага в никуда

      — Где Адриан? — повторила Маринетт, так и не дождавшись ответа. Она испепеляла вроде бы Адриана Агреста решительным взглядом, в котором не было ни намека на прежнее смущение, словно на ней сейчас была пятнистая маска, а перед ней — очередной злодей.       — Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — двойник отвел взгляд в сторону. — Я ведь здесь стою…       — Ты не Адриан, — скрестив руки на груди, твердо произнесла Маринетт.       — Я Адриан.       — Нет, ты не он, — сказала она, притопнув ногой в знак того, что не позволит прокрасться сомнениям.       — А кто я, по-твоему? — парень поднял ладони вверх и посмотрел на нее самым невинным взглядом.       — Это я у тебя спрашиваю, — Маринетт же была непреклонна.       — Я Адриан, — повторил двойник, — Адриан Агрест. Это действительно я, Маринетт…       — Где мой Адриан?       Уголки губ двойника дрогнули то ли в попытке сдержать улыбку, то ли в нервной усмешке.       — Маринетт, мне лестно, что ты называешь меня своим, — сказал он, и девушка вспыхнула, осознав, как двояко прозвучали ее слова, однако решимость и грозный вид не растеряла, — но почему ты решила, что это не я?       Возможно, ей следовало бы допросить его как Ледибаг, но без маски у нее было больше доказательств тому, что он самозванец.       — Мы не обсуждали с тобой выход игр в прошлом месяце, — ответила она, глядя на него так, словно поймала с поличным. Впрочем, по сути так и было: по дороге к ней самозванец подтвердил, будто помнит их несостоявшийся разговор.       — Может, это было с Нино? — почесав затылок, неловко усмехнулся лже-Адриан. — Точно же говорил с кем-то об играх…       — Где твое кольцо? — оперевшись рукой на столешницу, Маринетт перешла к следующему аргументу. — Раньше ты его никогда не снимал.       — Натер мозоль на фехтовании, — двойник убрал руки в карманы, — сейчас все уже, правда, почти зажило… но кольцо с собой, могу показать. Серьезно, Маринетт, — он покачал головой, однако кольцо так и не достал, — разве это повод считать меня другим человеком?       — Ты ведешь себя как другой человек. Если думал, что скопировав его внешность, голос, жесты и привычки, сможешь стать Адрианом, то ты ошибаешься. Говори, кто ты, — тон Маринетт был тверд и не сулил двойнику ничего хорошего, — и где он.       — Но я правда Адриан, — в голосе же двойника проскальзывало отчаяние.       Маринетт тяжело вздохнула и закусила губу прежде, чем озвучить очередное доказательство.       — Настоящий Адриан Агрест никогда раньше не смотрел на меня таким влюбленным взглядом, как ты последние две недели.       Ее слова были пропитаны холодом и болью, и она крепко сжала кулак, будто это помогло бы не растерять собранную по крупицам решимость. Насколько сильно она была счастлива, когда «Адриан» начал проявлять к ней знаки внимания, настолько ранило ее понимание того, что это был не он.       Адриан не мог так внезапно ее разглядеть: они учились вместе несколько лет, и все это время Маринетт была для него всего лишь хорошим другом. Да, она ждала, когда он ответит на ее чувства. Мечтала, как он подойдет, возьмет ее за руку, пригласит на свидание и признается в любви. Надеялась, что однажды так произойдет, и поддалась эйфории, когда мечты стали сбываться. Ей хотелось верить, что все это взаправду, что его влюбленный взгляд не плод ее воображения, что Адриан действительно смог ее полюбить, но…       Вечно отрицать очевидное Маринетт не могла: уж слишком резкими были перемены в Адриане и слишком много иллюзий она повидала, будучи Ледибаг. Душа, взлетевшая на вершины блаженства, лишилась крыльев и рухнула в самый глубокий овраг, поросший колючим кустарником. Ей хотелось реветь в подушку, с горя объесться сладостями вместе с Тикки и сгореть от стыда, что позволила самозванцу так легко провести ее в первые дни.       Но сначала нужно было вернуть настоящего Адриана.       — А если я скажу, что влюбился в тебя? — двойник закусил губу и замолчал на пару мгновений, словно пытался найти что-то, что поможет переубедить ее. — Или нет, не так, что всегда любил и наконец разглядел?       Маринетт помотала головой, всем своим видом выражая, что не примет такой ответ.       Вот только у парня все еще был в рукаве один козырь:       — Я… Кот Нуар, — вздохнул он, запустив пальцы в свои волосы, — и знаю, что ты Ледибаг.       В комнате воцарилась тишина. В глазах Маринетт, доселе пылающих уверенностью, промелькнул испуг. Зажмурившись, она обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то сохранить видимую твердость и самообладание, но вместо этого стала казаться еще более уязвимой. Бурным потоком в голове проносились мысли о том, как и когда она могла допустить оплошность, принесшую раскрытие. Осознание, что маска и стала причиной, по которой он проявил к ней интерес, еще больше давило тем фактом, что она допускала этот вариант, но сама же забраковала его, наивно считая, что ее секрет никому не известен.       Из нападающей в один миг она превратилась в приставленную к стенке.       Но Ледибаг не имела права сдаваться.       — Что ж, так даже проще, — нервно усмехнулась Маринетт, — не придется искать тебя по всему Парижу, чтобы спросить, куда ты дел моего Кота.       

***

      Ее Кот ни секунды не желал находиться в этом чужом, неправильном мире, но совершенно не представлял, как вернуться домой. Плагг сказал, что без серег Удачи портал не открыть, и тихо извинился за то, что не подумал об этом в самом начале. Мастер Фу не сразу поверил, что перед ним Адриан не из этого мира, и поначалу пытался забрать у него кольцо, а потом лишь развел руками, предложив «научиться» жить здесь. Даже Бражник как в воду канул: ни единой акумы за две недели (если верить «Ледиблогу» — то за все три месяца, прошедшие со дня смерти Ледибаг), ни единой зацепки о том, как его найти, а значит — ни шанса на чудесное появление злодея, способного открывать порталы между мирами.       Адриан обреченно вздохнул и опустил голову на сложенные в замок руки.       Он сидел у памятника, воздвигнутого героине Парижа на месте ее смерти, к подножью которого до сих пор каждый день приносили цветы и игрушки. Отлитый из бронзы, он представлял собой две статуи одной девушки в двух ее ипостасях: Маринетт и Ледибаг держались за руки и с улыбкой смотрели вдаль. Скульптору хорошо удалось передать ее взгляд, полный надежды на лучшее будущее.       Которое в этом мире для нее уже никогда не наступит.       — Пусть я и не знал тебя здесь, — прошептал Адриан, не в силах посмотреть на памятник, так отчетливо передающий сходство Ледибаг и Маринетт, которое он так долго слепо не замечал, — в моем мире я знал тебя… думал, что знал…       В глазах вновь защипало. Он зажмурил их и со свистом втянул воздух сквозь крепко сжатые зубы. Адриан постоянно мысленно повторял себе, что это другой мир, что в его реальности с Маринетт все хорошо, что он обязательно найдет способ вернуться и снова увидит ее… но все равно не мог думать о Ледибаг из этого мира как о другом человеке. Ему казалось, будто у него вырвали сердце и похоронили в Пантеоне рядом с ней. Словно душу разорвали на части, а истрепанные лоскуты выбросили по ту сторону закрывшегося портала.       Это был сущий кошмар, ужасающий тем, что от него невозможно проснуться. Гнетущий, давящий осознанием, что он абсолютно реален. Отсюда хотелось сбежать, но никак не думать о будущем без Нее.       И отчасти Адриан понимал, почему его двойник пошел на такую подлость. Он даже злиться на него почти не мог — только на собственную глупость, на то, как легко повелся на этот обман.       — Он очень сильно тебя любил, — его голос дрожал, был пропитан горечью. — Я хотя бы знаю, что моя Леди жива, а у него даже такой роскоши нет. Но простить я его не могу. И не за то, что завел меня сюда, а за то, что не защитил тебя и сбежал к моей Маринетт, как будто тебя и не было.       Адриан закусил губу.       Он хотел думать, что сам бы никогда так не поступил, не променял бы свою Ледибаг на другую, но не из-за того ли, что купился на рассказ о влюбленной в него напарнице, и оказался в этом другом мире? Да, он собирался провести здесь всего лишь два дня, а потом вернуться обратно. Но ведь тогда он знал, что вернется и снова увидит свою родную неприступную Ледибаг.       А его двойнику не суждено увидеть ее уже никогда.       То, что для одного Адриана казалось всего лишь очередным приключением, способом на время вырваться из привычной, загнанной в жесткие рамки расписания жизни, для второго было бегством из ожившего кошмара. И ведь в этот кошмар он попал из-за своей же роковой ошибки.       Пары размытых кадров хватило, чтобы понять: с акуманизированным, который убил Ледибаг здесь, Нуар сражался и в своем мире. Он хорошо помнил тот бой, вот только не сам, а по засмотренным до дыр видео из «Ледиблога» — попал под атаку врага чуть ли не в самом начале, закрыв Ледибаг собой. Он почти умер в тот день, благо «Чудесное Исцеление» не оставило и следа от зияющей в груди раны. А Ледибаг вместо того, чтобы стукнуться с ним кулачками, обняла его, и Кот чувствовал, как мелкая дрожь пробивала все ее тело.       Но в этом мире все было не так.       Здесь Кот Нуар не заслонил Ледибаг от атаки, хотя стоял достаточно близко и мог бы успеть, если бы был чуть внимательнее.       Адриан десятки раз пересмотрел запись этой роковой битвы. Каждый раз на девятой минуте его мышцы сжимались — словно тело даже без его ведома готово было рвануть с места, чтобы прикрыть Ледибаг. И каждый раз, даже понимая, что на видео другой он и другая она, Адриан чувствовал, как обливается кровью и рвется на части сердце.       Вновь и вновь душу леденила мысль: двойник, занявший сейчас его место, точно так же не сможет защитить уже его Ледибаг.       Плагг пытался утешить, говорил, что сейчас-то уж здешний Адриан точно сделает все в их мире, чтобы больше ее не потерять, но, черт возьми, он ведь уже один раз перешел в другой мир ради того, чтобы быть рядом с живой Маринетт! А что, если он снова не защитит ее? Опять откроет портал в другую вселенную к еще одной Маринетт? Ведь один раз любимую он заменил, значит, и второй раз сможет?       — Хуже Бражника, — брезгливо произнес Адриан, поднимаясь на ноги.       Ему хотелось верить, что он не такой, как двойник, не только не защитивший Ледибаг и променявший ее на другую, но и предавший то, ради чего они вместе сражались. Покинувший собственный мир вместе с Камнями Чудес и оставивший Париж без защиты.       Ведь если Бражник вновь нашлет на город злодея, то без серег Удачи, которые двойник забрал с собой, акуму никак не очистить.       — Пусть мы и не были лично знакомы, — Адриан положил руку на холодный каменный постамент и поднял покрасневшие влажные глаза на статуи Ледибаг и Маринетт, — но можешь не волноваться. Пока я здесь, твоему городу ничто не угрожает, не-моя Леди.       Пусть он и был разбит, пусть ему и не хотелось оставаться в этом проклятом мире ни на секунду, Кот Нуар не мог бросить без защиты невинных людей.       И вот уже две недели каждый вечер после тщетных поисков способа вернуться домой и долгих разговоров с Ее памятником чужой этому городу герой выходил на патруль.       

***

      В своем мире Кот Нуар любил патрули и обычные прогулки по крышам, ведь они были глотком свободы и могли обернуться случайной встречей с Ледибаг.       В этом мире он перепрыгивал с одного здания на другое на автопилоте, просто потому что звал долг. Он распугивал мелких хулиганов, помогал полиции, отмахивался от просьб журналистов прокомментировать возвращение спустя два с половиной месяца и сказать, что чувствует, потеряв Ледибаг.       — Будто «Катаклизм» к груди приложил, — лишь бросил через плечо на пятнадцатый день, вручил рыжей девушке украденную у нее сумочку и, удлинив жезл, запрыгнул обратно на крышу, где мог побыть в тишине.       С нее перепрыгнул на следующую, а за ней на другую. Оставалось пройти всего два квартала, вернуться в комнату двойника (назвать ее своей — означало признать, что он застрял в этом мире навсегда) и попытаться забыться сном, чтобы хотя бы так увидеть свой дом и свою Леди.       Вот только краем глаза Нуар заметил красно-зеленый всполох в переулке неподалеку.       Он рванул туда со всех ног, чуть не поскользнулся на мокрой после дождя черепице, распугал голубей, задремавших на чьем-то балконе, спрыгнул вниз…       И ничего.       Никаких вспышек, никаких ряженных злодеев, требующих принести Камни Чудес, ни даже мальчишек, балующихся светящимися игрушками — обычный пустой переулок, заставленный баками для сортировки мусора.       Устало вздохнув, Нуар схватился за жезл, готовый вновь запрыгнуть на крышу, как его уши уловили позади тихий шорох.       — Оно где-то раз в час полыхает, — поправив очки, сухо произнесла Алья Сезер, сидевшая на холодном и мокром асфальте, прислонившись спиной к стене. — Что такое — не имею ни малейшего представления, — широко зевнув, добавила она.       Нуар кивнул, убрал жезл за спину и спросил:       — Давно началось?       В этом мире он еще ни разу не встречался с ней ни как Кот Нуар, ни как Адриан. Он знал лишь то, что она не ходила в лицей со дня смерти Маринетт, проводя дни то перед Пантеоном, то заперевшись в своей комнате, то бродя по улицам в поисках хотя бы намека на скорое появление злодеев Бражника.       Будто если акуманизированный вновь нападет на Париж, то и Ледибаг как всегда обязательно выйдет на битву с ним. Ведь никогда не бывало иначе.       — Сижу здесь с полудня, как дождь закончился, — поежившись, ответила Алья.       Она не смотрела на Нуара — взгляд был направлен куда-то сквозь него, и Кот прекрасно понимал почему: она винит его в том, что не защитил ее лучшую подругу. Сам он ужасно ее понимал и искренне ненавидел своего двойника.       — Уже поздно, может, пойдешь домой? — почесав затылок, спросил Нуар. — Я останусь здесь и присмотрю за тем, что творится.       Алья промолчала, но в ее молчании Кот явно услышал: «За Маринетт ты уже присмотрел».       Он тяжело вздохнул и сел на асфальт рядом с ней. Алья же, привстав на пару секунд, порвала на две части картон, на котором, как оказалось, сидела и протянула одну половину Коту.       — Холодно же, — пояснила она, и больше они не сказали друг другу ни слова. Так и сидели в полной тишине, нарушаемой только доносившимся издалека шумом машин да редкими красно-зелеными всполохами в воздухе, после которых абсолютно ничего не происходило, пока обоих не начало клонить в сон.       Нуар даже не заметил, как голова Альи оказалась на его плече, а его тяжелые веки стали слипаться. Как вместо темного безлюдного переулка увидел лицей и Маринетт, живую, румяную и чертовски красивую, которая приветливо улыбалась и махала ему рукой, в другой раскручивая пятнистое йо-йо.       — Этот портал похож на стену воды и гигантское желе одновременно, — сквозь сон услышал он такой родной и любимый голос.