don't hold my arm (me)

Джин привык находиться в этом помещении. Хоть ему и максимально неуютно здесь быть. Потому что ему постоянно нужно отвечать на выворачивающие наизнанку душу вопросы. Это не похоже на пытки, но и ничего приятного здесь нет. Но сейчас именно он тот, кто пытается добиться хоть чего-то от собеседника. Потому что это он сейчас… — Пожалуйста, что Вам стоит? — он знает, что звучит слишком жалко. Жалко настолько, что потом будет стыдно смотреть своему врачу в глаза. — Я не могу отпустить тебя к кому попало и куда попало, Джин, — его собеседник непоколебим. Неужели нет никакой возможности увидеть его? Почему судьба так жестока? Он ведь решился… Или что, оказалось слишком поздно? Джина начинают грызть настырные мысли. Он не успел? — Он не кто попало, — обреченно выдыхает омега. Да, он помнит, как пытался доказать всем вокруг, что Намджун ему никто. А что сейчас? Неужели это надрывное… — Пожалуйста… …произносит он сам? Но он чувствует навязчивое желание увидеть Намджуна. Хотя бы удостовериться, что он в порядке. Одним глазком посмотреть на него, задержаться ещё на несколько мгновений. Ох, чёрт. — Этот человек важен тебе, раз ты так рвешься туда? — мужчина делает вид, что он не спрашивает что-то из ряда вон выходящее, и продолжает перебирать какие-то бумаги. Погодой интересуется, не более. «Завтра дожди обещают, не знаешь случайно?» — пустяк. «Он действительно тебе не безразличен, так ведь?» — ещё проще. Джин не понимает, чего тот хочет добиться этими вопросами. — Почему вы меня просто не отпустите? — не то жалобно, не то раздраженно выпаливает омега. — Сначала объясни, зачем я должен это сделать, — и тут до Джина доходит. От него ждут признания. Того самого, в котором он должен сказать, что да, он был неправ, он все-таки такой дурак и втрескался по самое не хочу. А теперь воет раненой собачкой и просит, чтобы его отпустили к «знакомому». К тому самому, что на гонке разбился. Как много совпадений. Вот Джин видит, как он сидит в этом же кресле и утверждает, что ему ну совсем не хочется видеться с этим «знакомым». И вот он сейчас. Чуть ли не хнычет от разочарования, когда врач отказывает ему. Когда не отпускает к Намджуну, который не понятно как, не понятно где и в каком состоянии. — Мне нужны твои слова, — продолжает мужчина, — мне нужно знать, что ты сделал для себя определённые выводы. Но Джин не может и слова из себя выдавить в ответ. Признаться? А готов ли он это сделать? А что если обратного пути не будет? Что если его действительно бросят, после того как он признается, а через некоторое время надоест? Сказать подобное самому себе он смог. Потому что это не так трагично. Он ничего не потеряет, если по-настоящему влюбится, когда-то думал он. Жить, понимая, что помешался на человеке, возможно. А знать наверняка, что тебя не выкинут после того, как откроешь душу, реально ли? Джин не уверен. Но точно знает, что его капитуляция может стать фатальной. — Я… просто хочу увидеть… — Зачем? — все не унимается мужчина. Джин открыт нараспашку, он видит это. Но продолжает требовать от него более уверенных действий. Нет, Джин не такой самоотверженный. Поэтому встаёт с насиженного места и, обреченно выдохнув, направляется прочь из кабинета, так ничего и не добившись. Уже у выхода его неожиданно останавливают слова мужчины. — Семнадцатая палата, — прилетает ему в спину, — это в другом крыле нашей больницы. Тебе повезло, что его привезли именно сюда, — Джин неверяще оборачивается назад и встречается глазами с полным одобрения взглядом. Его будто просят о чем-то. А потом озвучивают вслух: — Будь честным. Попробуй. Я уверен, ты не пожалеешь, — напоследок советует ему мужчина, вкладывая в свои слова неподдельную доброжелательность, — и подавители выпей. В ответ Джин только кидает торопливое: — Спасибо, — и исчезает.

***

Он в этом месте бывал многократно, но почему-то именно сейчас не может найти такую нужную ему палату, теряясь в различных отделениях больницы. От волнения у омеги дрожат руки, еще и доктор своими вопросами усугубил ситуацию. Джин решает остановиться, потому что ему кажется, что он забрел в какое-то необитаемое место. Дверей здесь совсем нет, только одна, в самом конце коридора. Его тело обдает неприветливым холодком, исходящим прямо оттуда, из-за двери. И кажется, он понял, что за ней. Джина накрывает паника, когда дверь резко распахивается, а в проходе появляется грузный мужчина, у которого на лице отражается недовольство всем миром. — Что ты здесь забыл? — кричит тот, наткнувшись взглядом на замершего омегу. Мужчина будто встрепенулся всем нутром и уже собрался накинуться на Джина, пойманного с поличным. Но омега моментально срывается, унося ноги из этого ужасного места. Он бежит по лестницам вверх, каждые три секунды оборачиваясь назад. Что за невезение? Миновав два этажа, Джин сворачивает направо, продолжая нестись сломя голову уже по менее опасному коридору. Страх до сих пор не отпускает и настойчиво требует от омеги обернуться еще раз, что он и делает. А в следующую секунду врезается в чужое тело, которое и останавливает его на дикой скорости. Джин впечатывается лицом в плечо этого человека, а на его лопатках мурашками расцветают следы от прикосновения широких ладоней. — Ты чего носишься по больнице? — омега слышит знакомый голос над ухом. Он отрывается от чужого тела и видит перед собой Юнги. Румянец ярко вспыхивает на его щеках от стыда. Глупо было убегать от того мужчины. Но Джин моментально откидывает смущение, когда вспоминает причину своего блуждания по больнице. — Где Намджун? — тут же загорается омега. Уж Юнги то точно должен знать. Он ведь именно по этой причине здесь и находится. — Ты его ищешь? — как-то совсем безрадостно отзывается на это Мин, отодвигаясь от омеги. — Зачем? Джин смотрит на альфу, который всем своим видом выражает неприязнь по отношению к нему. «Что я сделал не так?» — думает парень, ведь не знает, чем заслужил это. У этих двоих не то чтобы чересчур близкие отношения, но и поверхностными их нельзя назвать. У них есть Хосок, который в свое время вынудил их познакомиться и постоянно контактировать друг с другом. А сейчас Юнги выглядит так, будто встретил своего самого ненавистного врага. — С ним все хорошо? — Джин, послушай, — устало говорит Мин и трет пальцами глаза, закрывая лицо, — когда вы с ним в последний раз виделись? Омега пытается уловить скрытый смысл в этих словах. Но улавливает только незамаскированный укор и взгляд, полный осуждения. — Я не хочу тебя винить в том, что случилось, — в это время продолжает альфа, — потому что знаю, что Намджун мог быть слишком настойчивым, а ты просто не был готов к такому. Юнги вновь опускает голову вниз, пытаясь собраться с мыслями. А потом его будто прошибает. — Но по нему было видно, что он потерян. С ним такое впервые происходит. Он впервые по-настоящему влюбился, — на одном дыхании говорит Мин, абсолютно не стыдясь озвучивать подобное, — черт, он сильный, всегда казалось, что его невозможно сломить. Но слышал бы ты его, когда он просил меня организовать ему участие в этой гребаной гонке. Юнги не смотрит на Джина. Он просто выпаливает все эти слова, даже не думая о том, что сейчас чувствует Джин. Намджун так страдает… Из-за него? — Знаешь, что он сказал мне, перед тем как сесть на свой байк и попасть в эту дурацкую аварию? — Джин улавливает нотки боли в голосе Юнги. Он боится услышать то, что заставит его винить себя в случившемся. Потому что он уже начинает. Но Мин не оставляет ему выбора. — «Я видел, как к нему пришел какой-то альфа и обнял его. Просто обнял. Я так хочу, чтобы и у меня была такая возможность. Но он меня не подпускает к себе. Представляешь, у меня уже галлюцинации начались. Но хоть так я могу быть с ним.» Альфа уставился пустым взглядом в пол. Возможно, он ждёт ответной реакции от омеги. Но Джин окончательно потерялся из-за услышанного. Как он должен на это реагировать, если слова застряли где-то в легких? Как это возможно? Как из-за него могут так страдать? Но вскоре альфа все же договаривает: — А потом он засмеялся. Надрывно так. Как будто он на последней стадии отчаяния. Как будто ему терять уже нечего. Добивает. — Я… не знал… что все настолько… — шепчет омега, теребя край больничной рубашки. — Все на самом деле настолько плохо, — заканчивает за него Мин, вновь обретая спокойствие после непривычного для него эмоционального порыва, — но мы ведь оба понимаем, что ты не виноват. — Если бы я… — Нет, не надо было себя заставлять, — обрывает омегу Юнги, — единственное, о чем я тебя прошу — будь снисходительнее. После того как я тебе все рассказал, надеюсь, ты поймешь, насколько нужен Намджуну. Я не прошу тебя жалеть его, нет, это будет слишком оскорбительно для него. Просто будь рядом. Позволь ему видеть тебя, дышать тобой хотя бы недолго, смотреть на твою улыбку. Джин и не знал, что Юнги способен говорить такое. — Хорошо, — заверяет его Джин, — я попробую… исправить это. Могу я… увидеть его? — Да, да, он не так давно очнулся, мы с Хосоком уже заходили к нему. Юнги провожает Джина до палаты и, предупреждающе глянув, оставляет омегу наедине с бесконтрольными мыслями, волнением и Намджуном.

***

Облегчение. Наконец-то он его чувствует. Единственное, за что Намджун не любит свое тело, так это за то, что оно слишком не восприимчивое к воздействиям. За то, что у него, сука, такая крепкая защита. Даже от обезболивающего, которое начало действовать не через десять минут, как у нормальных людей, а через вечных полчаса, за которые альфа успел изорвать в клочья простынь, тысячу раз сжать зубы до противного скрежета. Его организму, вероятнее всего, уже надоело испытывать раздирающие пытки, поэтому он все-таки сдался. И теперь Намджун лежит полностью опустошенный, и, кажется, вместе с болью ушла и способность его тела двигаться. Альфа закрывает глаза, сосредотачиваясь на леденящих каплях пота, что по очереди стекают с его пылающего лба, в конце пути впитываясь в уже влажную подушку. Думать никак не получается, поэтому анализ произошедшего он решает оставить на потом. А пока он просто пытается заставить свое непокорное тело провалиться в сон, чтобы хоть немного, но восстановить растраченные силы. Как только сонливость опускается на измученные тело и голову Намджуна, его слух улавливает тихий скрип двери и последующие шаги. Но он не собирается тратить остатки сил на то, чтобы узнать, кто решил посетить его. До тех пор, пока в ноздри не ударяет ярко выраженный любимый запах сирени. Альфу подкидывает на кровати, и он шокировано распахивает глаза, слишком резко повернув голову в сторону. Рядом, в каких-то жалких двух метрах стоит Джин. Омега ничего не говорит, но Намджун уже сходит с ума от давно позабытой близости. Когда он так отчетливо видел его сверкающие глаза, обрамленные густым веером пушистых ресниц. Когда он мог так детально рассмотреть налитые сладким вишневым соком губы? От Намджуна не ускользает даже сквозь затуманенную бдительность насыщенный запах, который источает тело Джина. Но это он решает оставить на потом. Сейчас ему до дрожащих коленей хочется услышать голос омеги. И он покорно ждет действий. А Джин, до сих пор жутко волнующийся, лишь пододвигает деревянный стул к кровати и усаживается на него. Не глядя на альфу, берет со стоящего рядом столика полотенце. И мягко опускает ладонь на лоб, ощущая жар сквозь плотную ткань. Намджун находит в себе силы незаметно ластиться к руке. От удовольствия альфа прикрывает глаза и трепетно ждет, пока Джин закончит промакивать пот с кожи. — Прости меня. Намджун хмурится непонимающе. — За что я должен тебя простить? — выдыхает хрипами альфа, морщась от неприятного кома в горле. От внимания альфы не ускользает блеск в глазах Джина. Намджун не ощущает боли, но ухнувшее сердце почувствовал сразу. Джин точно не знает, за что извиняется. Но у него возникла острая необходимость сказать это, когда он увидел загипсованную ногу альфы, бесконечную синеву кожи и пропитавшиеся красным бинты. А слезы навернулись на глаза не из-за этого. Умиротворение на лице Намджуна, появившееся от прикосновения Джина, разбило что-то хрупкое в груди омеги. Он пытался незаметно, но временам расплывающееся сознание не позволило альфе это сделать. Омега ощутил, как альфа боднул головой его руку в надежде получить побольше ласки. Намджун на самом деле его так любит… Теперь он окончательно поверил в это. Но ответ на вопрос так и не находится. Поэтому Джин мотает головой из стороны в сторону, показывая альфе, что он не знает, что сказать. — Возьмешь меня за руку? Омега неуверенно смотрит на Намджуна. А тот медленно переводит взгляд на руку Джина. И… Столько там восхищения, принятия и упоения, что Джин не может отказать. Он перехватывает движущуюся навстречу руку своей ладонью, переплетает их пальцы и мягко укладывает на кровать. Намджун внутри восторженно ликует, но на его лице отражается это в виде умиротворенной улыбки и взгляда. Глаза в глаза. — Мне… нужно еще немного времени, — проговаривает Джин удрученно, — я хочу выписаться из больницы. Уже навсегда. Чтобы больше не возвращаться. Ты… подождешь? «Да», — шепчет Намджун одними губами и утягивает омегу в объятия. Переплетенные пальцы они так и не расцепили.