Оборотень - Путь Роберто

— И как давно ты встала? — держит полупустой стакан, нервно и сильно сжимает. Что больше смущает, мое присутствие или чужая обстановка? — Я м… — выпучила большие голубые глаза. Невероятно. Человек с открытыми глазами, совершенно другой. Ничто не придает выражению лица, как открытые глаза. Они передают какие-то чувства, эмоции. Но что сейчас происходит, никак не могу понять. На ней моя майка, видимо давно очнулась. Вот только как я ее не заметил, когда в дом вошел? Ещё и мимо прошагал… — Настя, хватит мычать. Я простой вопрос задал, — забираю стакан, который тянет до стола и никак не дотянет. — Я Настя… — неуверенно подняла руку, прижимая к своей груди. Это что сейчас был вопрос? От странно складывающейся ситуации только хуже за пульсировало в висках. — Давно, — кидаю взгляд на тарелку с остатками еды. — И как? — нервная дрожь бежит по телу, мурашки неприятно раздражают. И нужно было ей проснуться именно сейчас, именно сегодня. В час буйного полнолуния. — Чего в ступоре стоим? — беру ее в кольцо, она вжимается в столешницу. — Я не помню… — пропищала, отворачиваясь от моего тяжелого взгляда. — Что именно? — смотрю на неё и льется только негатив. И почему мне выпала эта роль, встретить её первой? Что именно она не помнит, себя или когда встала? — Может час, может полтора… я точно не знаю… — затараторила, подтягивая майку вниз. Что только хуже притянуло мой взгляд. Стесняется? — Чего я там не видел? — освобождаю из тесного пространства. Она растерянно поднимает взгляд, переставая дергаться. Никогда не обращал внимание на неё лежачую. Может потому, что считал её не живой? Каждый день видел ее худые обнаженные ноги. Последние дни часто поправлял ее больничную рубашку, которая была не длиннее моей майки на ней сейчас. Бледная, худая, с синяками под глазами, но зверь рвет и мечет внутри меня. Неужели все так плохо со мной, что мой волк кидается на первую попавшуюся самку в полнолуние? На одну из слабых людского отродья. Стоим молча несколько секунд, она временами отводит взгляд, а я смотрю и пытаюсь подавить желание придушить её. Почему такая злость? Откуда столько ярости? Где-то глубоко внутри я понимаю, что причина не в ней. Но вот досада, она под моей рукой. Причина осталась таиться где-то в лесу. Предпочел скрыться от всех надвигающихся проблем и нарываюсь на Настю. — Что произошло? — тихая и неуверенная попытка разобраться в ситуации. Была где-то надежда, что с ее пробуждением, все встанет на свои места. Но чем больше слов она выдает, тем яснее становиться, что саму себя не помнит, не говоря обо всем остальном. — Ты… — спотыкается о слова. Думает, что вспоминает. — Мы… — а вот тут без сомнения, что мозги напрочь отшибло при падении. Никогда не было никого Мы! Помня свою предыдущую жизнь, она бы не приписывала бы меня к себе. — Что мы? — жар подливает от груди и выше, не давая спокойно дышать. Задыхаюсь, словно стою над раскалённой лавой. Но от ее слова Мы радостно ликует зверь. — То есть… — наклоняюсь и вопросительно заглядываю в растерянные глаза. И здесь ловлю себя на мысли, что я играю с ней, как зверь с жертвой перед убийством. И мне это нравиться. Давно не ощущал чувство азарта, дикого интереса. Она дрожит, топчется на месте, а я нависаю над ней огромной тучей, которая требует ответов, которые она не знает. Жестоко и не справедливо, но интересно. — То есть… — шепчу ей, подыгрывая, словно помогаю договорить. Зачем вытягивать то, от чего у нее язык немеет? Ведь внутри неё колеблется сомнения на счет меня, которые мозг сейчас блокирует. — Ты мой муж? — неуверенно, шепотом, будто надеяться, что не услышу. — Нет? — мотнула головой и прищурилась. — А ты не помнишь? — подхватываю ее за ягодицы и сажаю на стол. Она молит, словно ей стыдно. Стыдно за то, что она не помнит меня. Как запуганный котенок сжимается, не знает, как вести себя со мной. Боится сделать или сказать то, о чем потом будет снова стыдно. Зато я, как дикий, хитрый и опасный зверь, зная всё, пользуюсь её не знание. — Скажи, о чем ты думаешь? — дергаю ее к себе за ягодицы. — Ни о чем, — мотает головой, не поднимает глаза. Упирается лбом о мою грудь и старается подавить дрожь. Будто прячется за ней, ищет спасения во мне от меня же самого. А я что ни есть, сейчас для нее самое опасное существо. Неужели нет никаких соображений? Тихо сидит и ждет своей участи? Для меня молчание знак согласия. Не туго завязанное полотенце давно уже на полу, но я все еще сдерживаюсь. Жду ее жесткого отказа, который все не следует. Оттолкни меня, прогони меня… да взбешусь, возможно обращусь, но не подойду больше, если не позовешь. — Жаль, — с трудом выдыхаю. Поднимает на меня пустой взгляд, а моя рука уже разведала, что нет преграды нижнего белья. Потянул увереннее ее к себе и вошел в горячее лоно. На этом самоконтроль мой был окончательно потерян, если он вообще работал до этого. Она пискнула, стиснув зубы. А меня теперь не остановить. Я входил, словно бил, а выходил не давал и воздуха глотнуть. Поначалу она пыталась держаться за меня, но потом руки соскользнули. Слабая… Стаскиваю ее со стола и развернув к себе вошел сзади. Я не слышу её, только чувствую внутреннею температуру ослабленного тела. Возможно стонала, а может тихо плакала. Я так и не разобрал, что творилось вокруг меня. Сказать, что получал удовольствие — нет. Это было что-то другое. Чувство животного удовлетворения тоже нет. Выброс адреналина, который ранее полыхал в крови и это — нет! Если только тупое желание, кого-то трахнуть. И подвернулась Настя под руку? Вот это наверно — да. Что-то похожее на ритуал спаривания зверя в ночь полной луны. Я поднял полотенце, вытер липкую жидкость, насколько это было возможным. Бросил на пол и подошел к раковине, чтобы помыть руки. Девушка, тем временем медленно сползая вниз по дверце столешницы, потянула полотенце к себе. И пока я мыл руки, затем набирал воды в стакан и пил, сотню раз себя спросил, зачем я это сделал и что я получил? Кроме ответа, что я бездушная скотина разум мне ничего не отвечал. Разум говорит, а я не чувствую этого. Вот такой я и другим мне не стать, хоть сотни дел добрых переделать. — Как ты? — присел рядом чувствуя спокойствие. Что все то, что горело и зудело внутри было умиротворенным. Но когда повернулся к окну, то увидел грядущий рассвет. И понял, что меня успокоила не девушка сидящая рядом, а отпустила убывающая луна. — Плывет все перед глазами и тошнит, — она не плачет, а как-то странно смотрит. Словно приняла это как должное. — Может воды? — неприятно думать, что женщину от меня тошнит. Хоть я и не заслужил другого, но понимать и принимать это удар ниже пояса. — Нет, — мотнула головой. Хватается за мое плечо и делает попытку встать, но выдыхая больно, падает обратно на пол. Обидно то, что стыдно стало только когда появились первые лучи. Последние что силы были, я их только что из неё вытряс. — Совсем дохлая, — поднимаю ее с пола. Другого выхода не вижу, если только за ногу не тащит по полу в комнату. — Настолько давно я лежу, что не сдержался, — слова острым лезвием рассекают душу на части. — Прости малыш, я скучал… — язык онемел. Что только что я сказал? Соврал из-за чувства вины? Черт возьми! А что мне сейчас ей сказать? Прости я тебя месяц назад нашел, но так получилось… лечил, лечил и в итоге… Я убью Данилу! Во что он меня опять втянул?! Всё из-за этого паршивца! — Как так получилось, что я? — аккуратно кладу на кровать в своей комнате. На кушетку, где она лежала, у меня не хватило смелости отнести. — Тебе отдохнуть надо… — отворачиваюсь, прячусь. Не знаю, как это назвать — мордой страус в песок? Хватаю первые попавшиеся шорты и натягиваю на себя. Стою спиной и чувствую ее взгляд на затылке. Десять минут назад мне было абсолютно все равно, что она там думает или чувствует, а сейчас не могу взглянуть ей в глаза из-за сделанного. Кто я теперь? Насильник с чувством вины? Перебираю всю ситуацию в голове, перематываю снова и снова. Ни на мгновение не улавливаю взаимное желание или хотя бы мгновенную страсть. Ничего с ее стороны. С какими глазами мне смотреть и говорить ей в лицо, что мы чужие люди друг другу, что у нее где-то есть семья, муж и возможно дети. — Ничего не помню, даже как тебя зовут. — Роберт, — тихо добавил и подошел к ней. — Свое-то не вспомнила, пока ты не сказал, — глаза подкатываются, закрывает ладонями лицо. — Вещей женских никаких не нашла в доме, — теперь ясно, что давно гуляет по дому. — Здесь нет твоих вещей, — ложусь рядом. — А… — на меня смотрят два безумно растерянных глаза. — Не знаю, как ты, но я валюсь с ног. Поговорим обо всем завтра, то есть сегодня… утром… не ранним утром… — прижимаю ее закутанную в одеяло к себе. Зачем? Свести все подозрения с себя? Да я не хочу начинать еще не начатый день с ужасных новостей для неё. Пусть это будет потом. Выслушать какой я подонок всегда успею. А по-моему мне не привыкать… — А мы женаты? — глаза не открываются, зато рот не закрывается. — Я думал, ты все поняла ещё внизу, — трудно ворочать языком, когда врешь. Теперь понимаю, какое это искусство постоянно лгать. Отдаю должное врунам! — Просто кольца нет, — пытается вытащить руку из-под одеяла, но сжимаю плотнее, чтобы не дергалась. — Показывать не обязательно! — меня уже начинает выводить эта вся ситуация. — В больнице сняли. В ящике лежит. Потом отдам, — недовольно рыкнул. — А здесь всегда штор не было? — и все же ее нужно было на ее кушетку скинуть! — Повернись ко мне и солнце не будет лезть тебе в глаза! — развернул ее к себе как куклу и смотрю в глаза. Что еще эта пустая голова сейчас придумает? — Мне так душно, — хлопает рыжими ресницами. Однозначно это наказание мое за содеянное! — Перестань упираться носом в мою грудь… — ещё слово и я выгоню из комнаты. Но она отодвинулась, уперлась носом в подушку и успокоилась. Из-за новости, что кольцо есть или то, что перестал ее душить жар моего тела или что недовольно огрызался на нее. Не важно, главное угомонилась и спит. За то я лежу, без сил, без чувств, зато голова полна мыслей, которые выбивают из колеи, не позволяют и на мгновение уснуть. Стараюсь не выстраивать планов, как дальше действовать, но все выходит на автомате. Смотрю на свою окрещенную жену, слушаю ее посапывание. Так не привычно видеть ее живой, слышать стук сердца, чувствовать ее запах все еще перемешанный с медикаментами. Личный запах еле уловим, но уже пробивается сквозь выступивший пот на лбу. Она ещё совсем слаба. Не думаю, что у меня хватит смелости все ей рассказать самому. Есть у меня идея, как избежать неприятного разговора. Но как бы не поступил, я не буду выглядеть в ее глазах в лучшем свете. А так хотя бы мы избежим не нужных взглядов, обид, может даже ругани. *** — Эй, — в ухо и за плечо кто-то дергает. — Орлов! — неприятно в ухо. — Бл* Данила! — поднимаю тяжелую голову. — Какого хрена ты делаешь у меня в спальне! — откидываюсь и тру лицо ладонями, пытаюсь проснуться. — Тшш… — шипит кивает на Настю. — Не разбуди! Поворачиваюсь, а та вмиг глаза открыла и смотрит в недоумении на нас обоих. Я и забыл, что она рядом лежит. Медленно приподнимается, тянет одеяло и опирается о спинку кровати. Наверно в шоке, что к семейной паре в спальню ввалился совершенно незнакомый мужик. — Здрасти… — Данила кивнул и растеряно смотрит на Настю, а потом на меня. — Забор по красти! — смеюсь и не могу успокоиться. — Что смешного? — взбесился друг и продолжает тупо ложаться у моей кровати. — Я так рад, что ты очнулась! — не выдержал и подскочил к ней с другой стороны. — Ты не поверишь, через что мы прошли… — Угомонись, — шепчу ему, чтобы не ляпнул чего лишнего. — Даня хватит! — Орлов вообще молодец! Хоть это на него не похоже, но он взял всю ситуацию в руки и спас тебя. Он тебе уже рассказал? — садиться на край и тараторит на радостях. — Нет, — мотает головой и переводит взгляд на меня. — Данила заткнись! — взревел я. — Настя не помнит тебя, — рычу сквозь зубы, не знаю, как еще его угомонить.  — Да знаю! — тупит. — Я так переживал за тебя. Честно иногда руки опускал… Я встал, взял за шкирку Данилу и потащил из комнаты. По-другому он не остановиться. Сейчас он увидел чудо, очнулась его подопечная. От радости он будет скакать до позднего вечера. — Мы на кухню, — киваю ей, — Ванная комната там, — снова кивнул в сторону двери. — Справишься? — Да, — мотает головой и продолжает смотреть недоуменно. — Дверь не запирай, на всякий случай! — улыбаюсь ей, а сам Данилу толкаю к выходу. — Хорошо… — На какой ещё случай? — Данила пытается за мной поймать взгляд Насти. — Пошли, пошли! — вытолкнул его из комнаты и закрыл дверь. — А что происходит? — медленно спускается сзади. — Орлов, что случилось-то? Слышь, а почему вы спали… — Ей страшно было ночью! — вот не отстанет же от меня. — Так страшно… ты… — еще один будет сейчас спотыкаться об слова. — Серьезно… как ты мог?! Надеюсь, она была уже в сознании? — сел на стул и спрятал лицо в руки. — Послушай, оправдываться я не собираюсь. Да не стоило этого делать и это прекрасно понимаю. Но так уже случилось! И при всем произошедшем у нее походу амнезия. Так что сейчас она думает, что я ее муж. — И как долго это будет длиться? — Данила поник, словно я украл его игрушку. Возможно так оно и есть. — Вот и я хотел у тебя по интересоваться, где ее родные? Как долго еще будут продолжаться твои поиски? — смотрю на него, а тот завис. — Я так понимаю, ты даже палец о палец не ударил! — Дело не в этом! — А в чем? — Я не раз пытался что-то узнать… — И? — Информацию выдают только родным, а я никто! Меня вообще за журналиста принимали и взашей ни раз вы гоняли из авиакомпании. — И ты опустил руки, — смотрю на него и жду, что он мне скажет, хотя я и так уже знаю к чему все ведет. — Нет… я хотел тебе сказать… но потом работа и все такое… короче я вчера в стае был и Вегенц не плохо… короче я решил, что попрошу у него помощи или совета… — Ты решил у Вегенца спросить совета? — был бы в волчьей шкуре, она была встала дыбом. — Да, все-таки катастрофа была на его территории. Слушай Орлов, давай я ее заберу и разберусь сам? Она же не помнит ничего, а пока сообразит будет уже у себя дома. — Я просто поражаюсь тебе. Я конечно тоже не подарок, но если бы не ты со своими героическими наклонностями. Она бы не попалась мне вчера под руку. И всей этой не ловкой ситуации не было бы! — меня злит его не серьезность. Хотя зная его, я не стал контролировать то, что он делает. — Постой, постой! — Данила встал в бешенстве. — Да может я и виноват, но не в том, что ты вчера набросился на нее. Это низко! Это подло! Ты не с контролировал своего зверя, это твои… — Проблемы? — я резко договорил и виски за пульсировали. — Теперь она моя проблема?! Знаешь Данила, ты можешь катиться на все четыре стороны. Свои проблемы я решу сам! К Вегенцу можешь не ходить, будем считать, что я нашел ее родных! — меня раздражает тот факт, что он отпирается. — Вот так просто? Даш пенка ей и пойдет! — кинул мне неприятно. — Не первый раз баб трахаем. Переживет! — злобно кинул ему в ответ. — Особенно больных и беспомощных, — презренно смотрит и злиться. — Не нужно разговаривать со мной, презирая! — А возможно сейчас по-другому? Не так мы все это планировали! — психует Данила. — С тобой всегда все через жопу! — ярость полыхает в груди. — С тобой не лучше, — отчаянно вздохнул и закрыл глаза. — Ты меня совсем не знаешь, пацан! — Однозначно не знаю! — неприятно отвернулся Данила. — Но уверен, что по этой самой причине ты до сих пор один. — Умолкни! — рыкнул ему в ответ. Не ему меня судить! — Откуда столько эгоизма? Почему ты такой озлобленный? — взревел Данила. — Вот про таких как ты говорят: «Благими намереньями, дорога в ад выложена!» — Данила… — Роберт, — голос Насти сверху прервал нашу перепалку и я не стал продолжать то, что хотел высказать ему. — Беги муженек, — шепнул с обидно Данила. — И забери свое полотенце! Я повернулся и увидел у столешницы вчерашнее скомканное полотенце. Да. То самое, о которое мы вчера вытирались. А я-то думаю, откуда такая сообразительность, что я трахнул его подопечную. Он унюхал наши запахи на нем. — Кофе что ли завари, — поднимаю полотенце и иду наверх, как ни в чем не бывало. Как бы мы сейчас не поссорились и что только друг о друге не услышали, Данила не уйдет. Не тот человек, который возьмет и обидеться. При рождении ему забыли выдать хотя бы каплю гордости или самоуважения. А мне наверно в избытке, аж с кроев выплескивается. — Все хорошо? — вхожу в ванную. — А что мне надеть? У меня даже… — глубоко вздыхаю и понимаю, что проблем у нас только по прибавилось с ее пробуждением. И Егор тянет не понять невесть что! — Накинь мой халат, за завтраком решим эту проблему, — передаю халат за занавеску. Опять стесняется? Но на этот раз меня подташнивает от этой ситуации. Умываюсь холодной водой и выхожу из ванны до того, как Настя завершит свои утренние процедуры. — Кофе? — Данила поникший за столом. — Да, — тихо кивнула Настя. А я видимо сам себе налью. — Не велик халат хозяйский? — Данила не угомонится сегодня. — Ладно, я начну, раз ты сама ничего не помнишь, — отставил кружку с кофе и перевел взгляд на Настю. — Тут такое дело, ты только в шок не впадай. — Что-то мне уже не по себе, — нервно усмехается, еле шевеля тонкими губками. — Ты попала в авиакатастрофу! — Данила выпалил до того, как успел открыть рот, чтобы продолжить. — Худшее позади, думаю тебя это должно радовать. — Как ты пережила падение лайнера, мы так и не поняли. Здесь наверно и понимать не нужно — чудом выжила. Правда месяц в коме пролежала, вот основная причина твоей амнезии. Я так думаю и скорее всего это временно. Нужно пройти повторное обследование и все будет ясно, — Настя затаила дыхание и слушает, не перебивая нас. Наверно трудно поверить в то, что ты пережил авиакатастрофу, даже если ты ничего не помнишь. Страшно и не понятно. — Вещи все твои были на борту самолета, поэтому ты сидишь в моем халате, — добавил, чтобы снова не спросила где ее тряпки. — Данила купит тебе что-нибудь на первое время, а там посмотрим. Да Даня? — Данила поднял злобный взгляд из-под бровей, но промолчал. — Если поторопишься, то мы успеем на обследование. Думаю вызывать их бесполезно на дом, ещё вчера тебя хотели госпитализировать в клинику. — На что посмотрим? — Настя окинула нас взглядом. — Почему? — Данила выпучил глаза. — Был бы дома, знал… — допил свое кофе и достал кредитку. — Пароль знаешь, — положил на стол перед ним. — Стоп! Стоп! Подождите! И это всё? — недоуменно смотрит на меня Настя. — Хочешь большее вспоминай сама! — я пошел наверх, чтобы не влезть в новый неприятный разговор, только теперь уже с женщиной. — Роберт… — тихо с обидой в голосе. — Эх, Орлов! Не изменишь себе никогда, — глубоко вздохнул Данила и успокоился. *** Вроде нет ничего трагичного или смертельного в том, что сделал Роберт. Да пересек черту дозволенного по всем законам существования, да не правильно. И не принимаю того факта, что нельзя было контролировать ситуацию. Если только не хотеть себя ущемлять в чем-то. И такое ощущение, что мы в полной ж… . И выбраться будет ох как не просто! В воздухе такая напряженная атмосфера, что лишний раз что-то сказать страшно. Это можно сравнить, как зажечь спичку у открытого газового болона — авось рванет, а вдруг пронесет. Столько ждал, надеялся и молился, что вот-вот чудо произойдет. Но как узнал, что оказал медвежью услугу, так весь восторг рукой сняло. — Тебе только кофе наверно и нельзя, — пытаюсь разрядить ситуацию, которая нависла над нами после грубого ухода Роберта. — Давай сообразим какой-нибудь бутерброд, — открываю холодильник и достаю нарезки колбасы, остатки сыра. — Мда… нужно будет и продукты купить. — Он всегда такой? — Настя нервно выворачивает пальцы на руках. — Чувствую себя, — слышу, как глотает комок в горле, — словно я не в своей тарелке. Тебя не помню, его не помню, никого не помню, ничего на ум не приходит. Все вокруг какое-то серое, даже дышать тяжело. Будто… не знаю! А сколько мы женаты? — указывает рукой на простывший след Роберта. Застыл с колбасой в руке и не знаю что соврать? Рассматриваю девушку, стараюсь определить её примерный возраст. Но исходя из её больного внешнего вида, очень трудно понять. 25? 27? А может и того меньше, просто бледная как смерть и не ухоженная. — Три года, — выпалил. Почему три года? Наверно потому, что сам знаком с ним три года всего лишь. — А куда я летела со всеми своими вещами? — тихо спрашивает, словно боится и не доверяет. Вот только она ещё не знает, что никого шепота не скрыть от нас. А может и не узнает никогда. Конечно не доверяет. Странное поведение, странные обстоятельства. Добром это все не закончится. — Настя спроси у него сама, — сам заварил кашу, пусть сам и расхлебывает со всем своим враньем. — Только как-нибудь потом, — да лучше так. Только не сегодня, когда зол, как черт. Девушка пожала плечами и отпила глоток. Больно смотреть на нее, как только у него… на нее… — Какой размер ноги у тебя? — пытаюсь вырваться из дурных мыслей. — Чего? — Размер ноги? — Эм… — вытянула ногу из-под стола и рассматривает. — 37, 38? Без понятия! — Ладно, — взял ногу и приложил её ступню к своей ладони. — Мда… — нога не дотянулась до конца среднего моего пальца. — Думаю, разберусь! — по линии пальца разберусь в магазине. — У тебя ладонь чуть ли не два раза больше, чем моя ступня. — Да я дяденька крупный, — и она наконец улыбнулась за все это время. — А как быть с одеждой? XL? XXL? — никогда в этом не разбирался. — XL бери! — голос с комнаты. Я так и думал, что сидит там, а уши здесь. — Ясно! — беру кредитку и направляюсь к выходу. — Ты ешь, что-нибудь, а я пока… жаль? что ты не можешь пойти со мной, — глазами пробегаю по ее наряду. — Точно! — аккуратно слазает со стула и направляется ко мне. Провожает? Вежливо. — Данила, — тихо и неуверенно позвала меня. — Ты это… так неловко, но… — Да брось все хорошо, — не могу понять, чего именно она стесняется. — Нижнее белье тоже возьми, — с трудом сложила слова воедино. — Какое-нибудь. Пожалуйста. — А, — аж самого в жар кинуло. Никогда женские трусы не покупал или… — Первый? Второй? — тоже неловко спрашивать ее это. — Что? — По твоим понятиям первый размер или L-ку бери! — снова голос Роберта. — Профессионал! — рыкнул от злости. — Чего? — Настя смотрит на меня, как на полоумного. Ей-то не слышно о чем идет речь. Может это даже к лучшему. — Я возьму твою тачку! Где ключи? — крикнул как нормальный человек, чтобы совсем не пугать девушку. — Не ори! Ключи на журнальном столике у дивана, — недовольный, словно я у него кабана отобрал. Взял ключи и направился к выходу. Еще раз обернулся, а Настя так и стоит посреди холла. Кажется такой одинокой и несчастной. Мне бы тоже было бы трудно, ничего не помнить и никого не знать. Не помнишь себя, не знаешь что делать. Куда идти? Пустота в голове, ни целей, ни стремлений. А может ещё рано совсем об этом говорить? Всё ничего если не тот факт, что мы врем ей. Роберт все строит из себя злого и грубого дяденьку, а наврал ей из-за чувства вины. Вот только что будет, когда все раскроется? Холодок в душе пробегает от одной этой мысли.