The Burning Ground/Сожженная Земля

В сочинении Евагрия Понтийского суть учения о главных грехах сформулирована в самом начале следующими словами: «Есть восемь всех главных помыслов, от которых происходят все другие помыслы. Первый помысел чревоугодия, и после него — блуда, третий — сребролюбия, четвёртый — печали, пятый — гнева, шестой — уныния, седьмой — тщеславия, восьмой — гордости. Чтоб эти помыслы тревожили душу, или не тревожили, это не зависит от нас, но чтоб они оставались в нас надолго или не оставались, чтоб приводили в движение страсти, или не приводили, — это зависит от нас». Последние дни зимы были на исходе. В воздухе чувствовалось приближение весны. С каждым порывом ветра, с каждым рассветом, с каждым приливом волн. Что-то новое зарождалось в природе… Солнце показало свои первые лучи, заливая горизонт ярким светом. Настало время новых надежд, новой жизни… Земля дышала и наполнялась силами. В Вестфолде заканчивались последние приготовления к походу. Оставалось три дня. Эриель часто гуляла вдоль берега и смотрела как воины складывают тюки со всем необходимым, как затачивается оружие, как крепят щиты на борт драккаров. Она знала, что скоро сможет отплатить сполна и отомстить своему врагу, тому, кто растоптал ее жизнь. С каждым днем она словно, как сама природа, наливалась силами и была готова сокрушить каждого, кто бы посмел ей помешать. В тоже самое время Эри не могла понять то странное чувство, которое мучило ее и не давало покоя. Она больше не ненавидела Харальда. Ей было странно это ощущать и осознавать. Ее мысли все чаще возвращались к тому моменту, когда они впервые встретились — она, напуганная до полусмерти, стоявшая на базарной площади, рядом с окровавленным телом своего приемного отца и он, перерезающий глотку ее приемной матери… Его забрызганные кровью лицо и руки, меч, хищные глаза… Драккары, увозящие ее от того места, которое стало ей вторым домом, впереди — плен и рабство, а позади лишь опаленная земля… Почему же у нее не хватило мужества и сил убить его тогда…когда она готовилась к роковому прыжку… Один взмах мечом отделял их тогда… *** Ее размышления были прерваны веселыми звуками и плясками, в честь будущего похода и прихода весны был праздник, а также жертвоприношение, чтобы умилостивить богов. Флоки был рад такому празднеству, в этот раз в жертву богам принесли несколько животных и по мнению любимца богов, такой щедрый подарок должен был понравиться самому Одину. Лица Флоки, Харальда, Хальфдана и Бьорна были расписаны ритуальной краской. Эриель тоже не осталась в стороне, Флоки сам расписал лицо девушки. Теперь она была похожа на саму богиню плодородия, о чем он и сообщи Эри, для которой все это было новым, и не очень-то приятным. Деваться было некуда. Само зрелище было завораживающим и страшным одновременно. Жрецы резали животных, предназначенных в дар Одину, Тору и Тиру. Кровь стекала большими темными струями в жертвенные золотые чаши. Рядом стоял сам Харальд Прекрасноволосый, его дроттинг, Хальфдан, а также Бьорн и Флоки. Собралось много людей — как воинов, так и простых — все хотели получить благославление богов. Эриель стояла чуть поодаль, но Флоки решил, что ей непривычно все это и надо ей помочь, он взял ее за руку, и подвел к месту рядом с Харальдом, а потом сам встал рядом. Харальд, возведя руки к небу, как и все остальные, пел жертвенные песни. Голоса неслись в высь, золотые чаши наполнялись кровью и вот жрецы, покончив с последним животным — белогривым конем, стали разбрызгивать жертвенную кровь на всех присутствующих. Благославение богов должно было принести много золота и славы. Этого жаждали все воины. Харальд опустил руки в одну из чаш с жертвенной кровью, после этого, медленно, внимательно и осторожно стал расписывать лицо Эри. Глаза его были серьезными и спокойными. Некоторые из воинов просто умывались кровью и передавали чаши дальше. Особенно неизгладимое впечатление на Эриель произвело жертвоприношение в честь бога храбрости Тира. В жертву богу был принесен, заранее пойманный на охоте, очень крупный волк. Как напоминание о Фенрире и храбрости самого Тира. Глаза волка горели злым и ярким огнем, он сопротивлялся до последнего, на него накинули несколько цепей, трое воинов ели могли сдержать его, только в этот момент жрецу удалось перерезать ему горло. Глаза волка постепенно потухли, Эри не могла отвести взгляд от зверя. Увидев как она смотрит на волка, Флоки пояснил ей историю о боге Тире и откусившим ему руку гигантском волке Фенрире.  — Мне жаль Фенрира — ответила Эри, после заключительных слов Флоки.  — Отчего же? Ведь Тир принес себя в жертву — отозвался Харальд.  — А разве боги не сыграли с ним злую шутку и заранее припасли ему путы? — ответила Эриель. — Тир потерял всего лишь руку, тогда как Фенрир самое дорогое — свободу и был оставлен в одиночестве, и страданиях на мучительное существование.  — В тебе тоже есть что-то, подобное, свобода течет в твоих жилах, не смотря на оковы видимые или нет — продолжил Прекрасноволосый. С этими словами он достал из-под плаща красивую небольшую серебряную цепочку, на конце которой было небольшое изображение волка — это был Фенрир. Он обмакнул цепь в жертвенную кровь и надел на шею Эриель. Вечером был большой пир. Вино лилось рекой, воины ели много — как будто в последний раз в своей жизни. Хотя, для некоторых из них, поход мог стать действительно последним. Такого пира не было давно, даже свадебные ужины были намного скромней. Это празднество было в честь будущего похода и в честь богов. Это была их ночь, когда боги готовились вместе с людьми отправиться в далекое плавание. *** Через два дня драккары отбыли. Путь во Франкию был неблизким. Бьорн Железнобокий должен был всеми правдами и неправдами уговорить своего дядю Ролло выдать им графа Одо. Задача была не из простых, Бьорн понимал, Ролло будет торговаться и возможно, поставит ему невыполнимые условия. Но и не выполнить своего обещания Железнобокий не мог. Теперь на кону стоял не только Каттегат, но и его честь как викинга, и воина. Хальфдан и Харальд пели песню и укладывали последние тюки на нос главного драккара Прекрасноволосого. Харальд, не смотря на то, что его брат записал Бьорна в друзья, все же был рад идти с ним вместе куда бы то ни было. Хальфдан был очень доволен таким исходом дела. Флоки, который должен был плыть на корабле Прекрасноволосого, уже устроился и закрепил свой щит на борту. Воины закончили свои последние приготовления и рассаживались по местам. Люди выстроились на берегу и пристанях, попрощаться со своими родными и их королем. Эриель, которая должна была плыть с ними, стояла теперь в нерешительности. Рядом с ней лежал ее небольшой тюк с вещами, ее новый топор, меч и щит, на котором свежей краской были нарисованы руны. С самого утра она очень странно себя чувствовала, сначала голова ее кружилась. Эриель списала это на волнение, связанное с отъездом. Теперь же ее и вовсе мутило. А уже от вида свеже выпотрашенных китовых туш и вовсе темнело в глазах. Харальд, который взял ее вещи и хотел отнести их на нос своего драккара, вдруг заметил ее смертельно бледное личико.  — Что с тобой, любовь моя? — обеспокоенно спросил он.  — Ничего, все в порядке — Эриель бодрилась и все еще полагала, что такое состояние вызвано скорым отъездом. Ведь она еще никогда не плавала так далеко, да еще и в такой большой компании. — Просто немного волнуюсь. Мне еще никогда не приходилось плавать так далеко.  — О, мое сокровище — Харальд, отложив тюк с вещами, обнял девушку. — Может быть тебе лучше остаться? Я не хочу тобой рисковать.  — Нет, что ты, я приняла решение. Все будет хорошо, обещаю, со мной не будет хлопот — ответила Эри, но как-то слабо. Харальд взял тюк и ее топор, чтобы отнести на корабль. Эриель отправилась за ним. Рог протрубил сигнал к отплытию. Вёсла опустились на воду, сильные руки гребцов взялись за свою нелегкую работу. Драккары отплывали от родных берегов, унося с собой воинов, их мечты и стремления. Боги, облаченные в невидимые кольчуги отправились вместе с ними.