***
Нет никаких сомнений в том, что учителя оказывают сильное влияние на жизнь ребёнка. Они предназначены иметь направляющее, поддерживающее участие в их жизни. Дети считают учителей важной авторитетной фигурой, привыкая и слушаясь их. Также нет сомнений, что Мина — не исключение. Она привязывается к тем фигурам в своей жизни, которые обладают авторитетом. Тэхён относительно быстро завоевал её сердце, подарив ей печенье в форме сердца и куклу, прежде чем парень стал её новым лучшим другом. Намджун также дарил Мине своё время, чтобы заключить сделку. Очевидно, Чимин — не исключение. Мина полюбила его с первого дня, как встретила, и с тех пор не переставала петь о нём дифирамбы. Она постоянно говорит о нём, упоминает его в светской беседе, как только представляется возможность. Она всегда в восторге от походов на уроки балета, возвращаясь домой с рассказами и новыми танцевальными движениями, которые всегда встречаются овациями Тэхёна и поцелуями Чонгука. Одним вечером Чонгук укладывает свою дочь в кровать чуть позже, поскольку Тэхён и Намджун пришли в гости вдвоём. Он накрывает её одеялом, передавая ей плюшевого кролика. — Папочка, — мямлит она сонным голосом. Она вяло моргает с усталостью в глазах. — Да, малышка? — Тебе нравится Чимин? Это случайный вопрос, который застаёт его врасплох. Он смотрит на Мину, пожимая плечами. — Да, конечно. Он хороший. — Когда Чимин придёт к нам в гости? Этот вопрос она задавала несколько раз, всегда в одно и то же время перед тем, как заснуть, будто эта мысль не покидала её голову. — Я не знаю, — отвечает Чонгук — тот же ответ, что и всегда. — Когда у тебя будет день рождения. Мы можем пригласить его на твою вечеринку. Мина замолкает, закрыв глаза: — Ты купишь мне велосипед на день рождения, папочка? Миленький и розовый? Просьба заставляет его засмеяться, нежно целуя её в лоб: — Всё, что захочешь. — Ладно… — сон начинает овладевать ею, она прижимает игрушку к груди. — Спокойной ночи, папочка. — Спокойной ночи, милая, — он ждёт, пока она заснёт, сидя рядом с ней, просто чтобы полюбоваться ею несколько минут. Парень смахивает прядь волос с её лба, целуя в висок. — Я так сильно тебя люблю.***
Чимин, ты незаменим, дорогой. Чимин, ты не можешь нас бросить. Твоё место здесь, с нами, на сцене. Ты был рождён, чтобы принимать похвалы. Не бросай нас. Не уходи. Не смей предавать меня, нас. Чимин застывает на месте, онемение проникает в него. Он хочет чувствовать что-то, что угодно, но он не чувствует ничего. Он держит в руке сертификат, тот лист, который он хранит в ящике для мусора, не позволяя ему увидеть дневной свет. Он спрятан, чтобы не мучить его. Сертификат чествует его тяжёлую работу, награду и признание его потраченных впустую усилий в репетиционных залах, на сцене, где он танцевал до крови и слёз. Сертификат, который он получил всего за несколько дней до того, как ушёл, собрав чемоданы и покинув Лондон и Королевский оперный театр. Чимин отбрасывает бумагу обратно, с силой закрывая ящик. Больше никогда. Он больше никогда не вернётся к выступлениям. Прежде чем он может понять, что делает, он хватает ключи, набрасывает на плечи свою джинсовую куртку и выходит из студии, которая сегодня лишь душит его. Обычно он проводит обеденные перерывы в одиночестве, либо в академии, либо в Старбаксе, занимаясь электронной почтой. Но сейчас он не хочет быть один. Чимин надеется увидеть знакомого парня, работающего за прилавком. Он не уверен, что сделает, если этого не произойдёт. Его мысли угасают, разум в опасности, сожаление тяжко давит на сердце. Он полон «что, если». Что, если бы он не поддался своим демонам, не прислушался к своей неуверенности? Что, если бы он не был слабым? Что, если бы он не ушёл, остался в балетной труппе и, возможно, гордился бы тем, кто он есть сегодня? Чимин обещал родителям, что они будут им гордиться, и всё же вернулся на круги своя. У него не так много друзей, и сейчас он доверяет себя только одному человеку, тому, который оказывает на него влияние, даже не осознавая этого. Он не хочет чувствовать себя одиноким сейчас, даже если это то, для чего он предназначен. Чимин толкает дверь, входя в Старбакс, и едва он переступает порог, как слышит: — Чимин! Его голова поднимается, и взгляд падает на Чонгука. Тревога уходит при виде парня. Он может дышать. Он подходит к стойке с осторожностью, даже если на его губах появляется слабая улыбка, многозначительно глядя на Чонгука. — Хён для тебя, — дразнит он. — Прости, хён, — говорит Чонгук, закатывая глаза. — Что я могу тебе предложить? Чимин просматривает меню, обескураженный выбором, который есть у него теперь, когда нет никаких запретов. По контракту с балетной труппой у него были ограничения, он должен был соблюдать диету, чтобы поддерживать стройную фигуру для танцев. Это истощало как физически, так и умственно — быть поглощённым числами, питательностью, макроэлементами и калориями. Теперь у него есть свобода выбора, и иногда это слишком. — Я…я возьму только американо со льдом, — наконец решает Чимин. — Понял, — Чонгук суёт банкноту в кассу, прежде чем Чимин может заплатить, подмигивая. — Знаешь, тебе не обязательно за меня платить. — Я в курсе. Я хочу. Чимин хмурится, но жалобу не озвучивает, делая шаг назад и наблюдая, как парень усердно готовит напиток. Чимин отмечает, как Чонгук слегка покачивает головой в такт музыке, играющей в Старбаксе, немного покачивая бёдрами. Он подходит к Чимину с готовым напитком, улыбаясь и передавая его. — Вот, держи, хён. Дай мне знать, если тебе понадобится что-нибудь ещё, хорошо? Прежде чем он может ускользнуть и вернуться к работе, Чимин хватается за возможность, прежде чем она пропадёт. Он хватает Чонгука за предплечье, останавливая его. Младший удивлённо вздрагивает от контакта, изгибая бровь. — Эм, — Чимин понимает, что поставил себя в неловкое положение. — Ты можешь… сделать перерыв на обед сейчас? Посиди со мной, пожалуйста. Это мучительно, насколько нетерпеливо он звучит, нуждаясь в какой-то компании, чтобы пережить следующие полчаса своего обеденного перерыва. Обычно он изолирует себя во время нужды, не желая взаимодействовать с другими людьми, но он чувствует себя в безопасности в присутствии Чонгука. Младший сбит с толку, его взгляд устремлён на руку Чимина, держащую его. Он расслабляется, губы растягиваются в тонкую, озабоченную улыбку. — Конечно, хён, — соглашается он, указывая на столик. — Присядь. Я сейчас вернусь. Чимин не должен чувствовать такое облегчение, но ему уже легче, он убирает свою руку и кивает. Он чувствует благодарность, умиротворённый тем, что ему не пришлось оправдываться и давать жалкие объяснения своей печальной жизни. Он принимает кофе со льдом и отходит, выбирая столик в дальнем углу, обеспечивающий некую приватность. Едва ли пять минут спустя, Чонгук следует за ним. Он сбросил свой фартук, открывая под ним чёрный вязаный свитер, обволакивающий его тело и делающий его маленьким и очаровательным. Он держит стакан лимонада, усаживаясь напротив Чимина с лёгкой улыбкой. — Ты в порядке, хён? — спрашивает он сначала, опасение слышно в его голосе. В животе Чимина трепещет что-то, что он не может объяснить, отмечая искреннее беспокойство, написанное на лице младшего. Он не уверен, как к этому относиться. — Я в порядке, — обещает он. — Я был один за обедом, поэтому я подумал, почему бы не прийти сюда? Чонгук не выглядит убеждённым ни на секунду, но тему не развивает, просто кивая: — Конечно, ты всегда можешь прийти сюда. — Спасибо. Минуту они молчат, но это не дискомфортно, нет никакой потребности в беседе. Чонгук также не принуждает говорить. Он потягивает свой лимонад и достаёт батончик мюсли, который начинает грызть. Чимин понимает, что расслабляется, голоса в его голове затихают до шёпота, пока всё проясняется. — Кстати, — произносит Чимин, как только чувствует силу в собственном голосе, вынимая телефон. Он создаёт новый контакт и передаёт гаджет младшему. — Мы должны обменяться номерами, чтобы в следующий раз, когда у тебя будет ЧП, ты смог связаться со мной напрямую. Это будет проще для тебя. Чонгук задумчиво смотрит на телефон, кусая губу: — Я правда не думаю, что побеспокою тебя снова, Чимин. Это был единичный случай. — Ты не побеспокоил меня. Что плохого в «просто на всякий случай»? — Это неправильно. Я не должен просить об одолжении. Чимин вздыхает, немного раздражённый настойчивостью Чонгука. У него нет проблем с тем, чтобы помочь, ему нравится чувствовать себя полезным людям. Он ценит время, проведённое с Миной, обожает маленькую девочку, а также считает Чонгука приятной компанией. Вместо попытки донести эти мысли, его рука тянется, чтобы снова коснуться Чонгука. На этот раз в прикосновении нет никакой срочности. Вместо этого, Чимин выражает нежность кончиками пальцев, поглаживая парня по костяшкам, застигая того врасплох. Глаза младшего расширяются, но он не убирает руки, едва дыша, чтобы не нарушить их контакт. Чимин чувствует электричество на кончиках пальцев, греясь в тепле, исходящем от кожи Чонгука. Он чувствует что-то, чего не чувствовал годами: покалывание, пробегающее по спине, трепет, растущий в животе и заставляющий его чувствовать тошноту в хорошем смысле. Его веки на секунду закрываются, подрагивая, принимая это чувство, прежде чем отпрянуть. — Может, заткнёшься уже и введёшь свой номер, Чонгук? Младший находится в трансе, всё ещё моргая, прежде чем просьба настигает его. Он издаёт небольшой смешок и, не оправдываясь, тянется к телефону, набирая свой номер и сохраняя. Это победа. Чимин борется, чтобы сохранить выражение лица нейтральным, когда берёт телефон и кладёт его в карман. — Спасибо, — говорит он. Чонгук широко улыбается, выглядя умопомрачительно красивым с глазами-бусинками и ямочками на круглых щеках. — Не вопрос, хён. Чимин понимает — здесь и сейчас, внезапно и сразу — он хочет следовать за этой улыбкой.***
Чонгук не уверен, когда или как это происходит, но в один прекрасный день Чимин начинает разговор по смс, и это никогда не заканчивается. Они начинают свой день с сообщений «доброе утро» и заканчивают со «спокойной ночи». Чонгук быстро привыкает к ежедневным сообщениям от Чимина, которые варьируются от ребяческих тирад и случайных фотографий до рассказов о своих учениках. Иногда Чонгук подключается к разговору. Он жалуется на грубых, невоспитанных клиентов, с которыми сталкивается. В редких случаях они посылают друг другу селфи. Каким-то образом — но к счастью — день Чонгука начинается и заканчивается Чимином. Он знает, что не должен привыкать к этому опасному распорядку. Он знает, что, прежде всего, Чимин — учитель Мины, и это ставит их в уязвимое, трудное положение, но он ничего не может с этим сделать. Переписка же ничего не значит, да? Чонгук просто наслаждается присутствием Чимина в своей жизни, и это не должно означать ничего более. Он наблюдает, как нескончаемая любовь Мины к парню растёт с каждым днём. Чимин делает Мину счастливой. И Чимин начал делать счастливым и его. Однако он не осознаёт всей степени влияния Чимина на свою жизнь, пока не наступает один день. Они с Тэхёном организовывают ночь кино, Мина устроилась между ними. Они начали с одного из своих любимых фильмов — «Зверополиса», который, Чонгук уверен, он сможет продекламировать во сне. На середине фильма Мине удалось заснуть, её голова лежит на коленях Чонгука, а её грудь слегка вздымается и опускается. Тэхён всё ещё полностью погружён в фильм, его глаза прикованы к сцене на экране. Чонгук, с другой стороны, беззастенчиво переписывается с Чимином. «Мне скучно». [прикреплённое селфи] Во рту Чонгука внезапно пересыхает, пока он изучает отправленное ему селфи — фотография Чимина, сидящего на корточках перед зеркалом в студии. Это греховно, насколько он красив, даже когда не прикладывает усилий. Он выглядит словно видение, его непричёсанные светлые волосы свисают на лоб, пропитанные потом из-за тренировки, но он всё ещё выглядит так, будто его можно съесть. «Хорошо выглядишь», Чонгук отвечает, не уверенный, хочет ли он добавить комплименты или ему стоит придерживаться негласных границ. «Ты всё ещё в студии? Уже поздно». «Ага. Я работаю над новой хореографией» Чонгук глупо усмехается про себя. «Ну конечно же. Смогу ли я её увидеть?» «Никогда и ни за что. Это хип-хоп». Чимин отвечает с двумя смеющимися смайликами с явным тоном возражения. «Почему бы и нет? Я хочу этого!» «Никогда!» Ответ Чимина заставляет его хихикать, слабо качая головой. Прежде чем он может ответить, его реакция привлекает внимание Тэхёна. Он вопросительно смотрит на него, изгибая бровь. — С кем ты разговариваешь? — требует он ответа, опуская миску попкорна. — У тебя нет друзей, кроме меня. Чонгук вздыхает: — Ты мудак! У меня есть друзья! — С кем ты разговариваешь? Он отворачивает экран от Тэхёна и говорит: — Не твоё дело, хён. Но у Чонгука, пытающегося казаться загадочным, нет никаких шансов против Тэхёна. Старший не удосуживается подталкивать его к ответу и объяснению, он тянется, чтобы украсть телефон из руки ничего не подозревающего Чонгука. Тот сразу же подскакивает, чем заставляет Мину поёрзать во сне, хныча. — Отдай! — кричит шёпотом Чонгук, фокусируюсь взглядом на Мине, которая слегка поворачивается, но остаётся в глубоком сне. — Ты болтаешь с Чимином? Её учителем? — Заткнись! Она тебя услышит! — Мина спит! — восклицает он, щёлкая языком. — Вау… это селфи, он горяч, — шепчет он, наклоняя телефон, чтобы рассмотреть Чимина получше. — Ты видел его раньше, говнюк. — Но не так. Терпение Чонгука испаряется, и он больше не ждёт, выхватывая свой телефон обратно. Он ворчит себе под нос, раздражённый отсутствием приватности, которой лишает его Тэхён, блокирует телефон и кладёт его в карман. — Не твоё дело, — шипит Чонгук на друга. Тем не менее, все предыдущие признаки подколок стёрты с лица Тэхёна. Вместо этого, его взгляд смягчился, понимающая улыбка подрагивает на губах, а глаза пронзают младшего так, будто он смотрит тому прямо в душу. Чонгук ёрзает: — Что? — выпаливает он. — Ничего. Я просто… — Тэхён качает головой и машет рукой в отрицании. — Чимин. Я думаю, он тебе подходит. Чонгук моргает в ответ на нелепый комментарий: — Понятия не имею, о чём ты говоришь. — Не знаю. Ты выглядишь более расслабленным в последнее время, понимаешь? Это хорошо для тебя, это хорошая перемена, и если это из-за Чимина и его сообщений, снимающих с тебя стресс после напряжённого дня, тогда…я счастлив за тебя. Чонгук молчит, обдумывая слова, его пальцы перебирают спутанные волосы Мины. В словах его друга есть доля правды. Его расписание, как правило, плотное, состоящее из того, что он бегает в садик после окончания смен и неустанно работает, чтобы обеспечить свою маленькую семью, ради которой он отказался от собственной жизни. Воспитание ребёнка — его работа на полный день, и он никогда не жаловался, беря на себя ответственность, но это тяжело. Бывают трудные времена, когда Мина устраивает истерику, когда она плачет и отказывается останавливаться, когда она вредничает и требует получить то, что она хочет. Временами она не слушается и заставляет наказать её должным образом, обычно ставя в угол. Но награда всегда самая сладкая. Когда Мина прижимается к боку Чонгука, когда она обнимает его и говорит, что любит его. Малышка зависит от него, полагается на него. Она чувствует себя в безопасности с Чонгуком. Ничто не сравнится с тем чувством, когда Мина бежит к нему, когда он возвращается домой. Это сложно, истощает его энергию и иногда высасывает силу из его тела, но это нормально. Он не возражает. Особенно, когда сообщения Чимина — его убежище от тяжёлого дня. — Ага, — рассеянно отвечает Чонгук, не желая останавливаться на этой теме. — Наверное. Не важно. Тэхён не давит, но его победоносная улыбка, когда он оказывается прав, раздражает Чонгука весь вечер.***
Академия танца готовит выступление, чтобы продемонстрировать тяжёлую работу девочек, проделанную на занятиях. Они бесконечно тренируются, работая без остановки час в неделю с Чимином, и усовершенствовали лёгкую хореографию для их возраста. Чимин хочет показать их танцевальные движения, их достижения и как далеко они продвинулись с момента принятия в группу. Мина постоянно об этом говорит. Это единственная тема, которую она хочет поддерживать, поглощённая предвкушением мероприятия. Она пищит, подпрыгивая на пятках, каждый раз, когда Чонгук упоминает предстоящую дату. Она тренируется в гостиной, без конца красуясь перед Чонгуком в ожидании похвалы. Это очаровательно, и Чонгук благодарен, что у неё будет выступление, которым можно похвастаться. — Так когда выступление? — спрашивает Чонгук однажды вечером, забирая Мину с занятия балетом. Мина преданно стоит рядом с Чонгуком, жуя маленький шоколадный батончик, который она всегда получает в качестве награды после занятий. Её энергия на низком уровне, учитывая час танцев, с которым она только что справилась. — В следующую среду, — отвечает Чимин, переключая внимание на них. — Ты сможешь прийти? — Конечно. Не думаю, что Мина простит меня, если я пропущу её первое выступление. Он мило смеётся, кивая: — Правда. Она работала невероятно усердно. Чонгук чувствует нежность к своей дочери, расцветающую глубоко в животе, его рука тянется вниз, чтобы поиграть с её волосами. Она льнёт к прикосновению, отвлекаясь от разговора между парнями и фокусируясь только на еде. — Я знаю. — Она действительно так хороша, Чонгук, — продолжает Чимин, тыча в пухлые щёки Мины, круглые от количества шоколада, который она беззастенчиво запихнула в рот, остатки расплавленной кондитерской массы размазались вокруг её губ. — Такая трудолюбивая. Она так быстро выучила танец, ты должен гордиться ею. — Я так горжусь ею. Поверь мне. — Хорошо, — Чимин затихает, мягко улыбаясь. — Я даже передвинул выступление на шесть вечера, чтобы у тебя было достаточно времени после смены и всё такое. — Я приду, — тут же отвечает он. — Я бы ни за что это не пропустил. Когда день выступления наступает, Чонгук думает, что нервничает сильнее дочери. Он покупает специальный наряд для неё: украшенный стразами светло-розовый купальник с колготками в тон, и позволяет парикмахерам собрать её волосы сверху. Она выглядит потрясающе, и Чонгук уверен, что заплачет, если не начнёт управлять своими эмоциями. — Папочка, — ругается Мина, хлопая его по руке. — Перестань. Ты выглядишь грустным. — Я не грустный! — отрицает он, даже когда его голос звучит глухо. — Я просто так сильно горжусь тобой. Мина не понимает всего значения похвалы, просто закатывая глаза и жалуясь Тэхёну на то, что папа «странно себя ведёт». Тэхён потакает ей, поднимая на руки, а она прижимается к его боку, когда они вместе идут в академию, где подготавливается сцена. Как только Мина уходит за кулисы с остальными девочками, Чонгук с Тэхёном занимают свои места. Зал украшен специально для выступления, большая комната наполнена шумом и родителями. Через пятнадцать минут, когда все стулья заняты и свет приглушён, на сцене появляется Хосок. Он кланяется, прежде чем представиться. — Добрый вечер, дамы и господа, — говорит Хосок с улыбкой на лице и машет рукой. — Спасибо, что посетили наше мероприятие. Сегодня наши младшие девочки из балетного класса вместе со своим талантливым учителем Пак Чимином подготовили зрелищное, впечатляющее выступление для всех родителей, — он делает паузу, которая тут же сопровождается аплодисментами и свистом. — Пожалуйста, похлопайте девочкам! Толпа взрывается аплодисментами, комната погружается в темноту, а тяжёлые кулисы раздвигаются, открывая украшенную сцену позади. Она была преобразована в лес в тёмной цветовой гамме, и начинает звучать драматичная музыка. Первая линия девочек появляется из-за кулис, занимая центр, за ними выходят больше девочек. Когда выходит Мина, сердце Чонгука грозит вырваться из груди. Он готовился к этому моменту, сдерживая волну ошеломляющих эмоций, но вид Мины перед сотней глаз вызывает у него слёзы. Он достаёт телефон, записывая каждую минуту танца, пока девочки проходят по сцене. Он удивляется, когда из-за занавеса появляется Чимин, присоединяясь к девочкам. Чонгуку не сообщили, что Чимин тоже будет выступать сегодня. Парень не упоминал об этом, даже слегка не намекнул на это, как и Мина, поэтому Чонгук был моментально поражён, наблюдая за старшим. Чимин занимает позицию, следуя за девочками. Он не пытается ни превзойти, ни украсть центр внимания, лишь помогает юным танцовщицам прийти в себя и продолжить выступать. Это, должно быть, успокаивает их нервы, Чонгук видит, как Мина заметно расслабляется, и ей даже удаётся улыбнуться. Ближе к концу танца Чимин выполняет тур жете, вызывая гул вздохов в толпе, а затем пируэт, прежде чем изящно закончить. Когда представление подходит к концу, девочки и Чимин останавливаются, заканчивая в четвёртой позиции и кланяясь. Толпа в восторге, начинает подбадривать и вскакивает на ноги с оглушительными овациями. Чонгук встаёт, но он всё ещё в состоянии шока, постигая красоту танца, свидетелем которой он только что стал, и стойкость, которую продемонстрировала Мина во время выступления, ни разу не дрогнув. Он смотрит, как Чимин с девочками убегают со сцены, когда красный занавес опускается, и они могут идти. — Они были так хороши! — восклицает Тэхён рядом с ним. — Да… да, очень хороши, — мягко соглашается он.***
«Я снаружи… можешь выйти?» Чонгук почти падает с кровати, когда получает сообщение от Чимина в одиннадцать ночи после выступления. Мина отключилась, как только вернулась домой, вымотанная тяжёлым днём репетиций и выступления. Чонгук искупал её перед тем, как уложить в кровать, осыпая заслуженными похвалами, и Мина заснула. Он и сам готовился ко сну, но теперь, похоже, у него другие планы. Чонгук хватает халат, чтобы набросить его сверху, даже не думая дважды о предложении, прежде чем выйти из дома. Волна жёсткого ветра ударяет его, пробирая до костей, он обхватывает себя рукой, чтобы защититься от суровой погоды. Чимин сидит на кирпичной ограде дома, одет в лёгкую джинсовую куртку, которая едва ли могла обеспечить ему тепло в такой холод. У него сигарета во рту, он затягивается и выдыхает дым. Чонгук кривится, но жалобу не озвучивает: — Привет, — говорит он, привлекая внимание парня. Чимин испуганно вздрагивает: — Чёрт, прости. Мне потушить? — Если не возражаешь. Ему не нужно повторять дважды, он давит окурок пяткой кроссовок. Он снова садится на ограду, похлопывая рядом с собой, чтобы Чонгук присоединился к нему. — Это грязная привычка, — робко объясняет Чимин с красными щеками от смущения. — Я бросил. — Всё в порядке, правда, — уверяет Чонгук, садясь рядом с Чимином. Несколько минут они сидят бок о бок, не обмениваясь ни словом. Погода безжалостна, холод покалывает щеку Чонгука, и он дрожит, ища тепла от халата. Чимин смотрит через плечо на парня, и в его выражении лица проглядывается веселье. — Тебе понравилось выступление? — наконец спрашивает Чимин. — Да, — немедленно отвечает Чонгук, не теряя ни секунды. Чимин — видение, когда он на сцене, захватывая сердце каждого своим талантом и харизмой, его профессиональные навыки неоспоримы. — Я был действительно впечатлён. Выступление горело в памяти Чонгука, его невозможно стереть, даже если он попытается. Мина была похожа на ангела рядом с Чимином, танцуя с ним вместе. Они идеально подходили друг другу, выражая эмоции только языком тела. Одна только мысль заставляет его сердце увеличиться в размере, он вынужден сделать глубокий вдох. Чимин усмехается: — Спасибо. — Я понятия не имел, что ты будешь выступать. — Я тоже, — честно отвечает Чимин. — Мы решили это в последнюю минуту, когда девочкам понадобилось руководство, они ещё не чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы выйти на сцену самостоятельно. Он мычит: — Думаю, в этом есть смысл. — Мина действительно хорошо справилась. Чонгук заразительно смеётся при упоминании его дочери, улыбка инстинктивно растёт на его губах. Он был очарован силой, которую продемонстрировала его дочь на сцене, её боевым настроем, требуя к себе внимания. Он может только поражаться тому, как Мина раскрывается в своём увлечении, пока растёт и обретает больше возможностей и лучшее понимание танцевального стиля. Ему интересно, сделает ли она балетную карьеру, переедет ли в другую страну, чтобы осуществить свою мечту. — Она хорошо занимается, не так ли? — бормочет вслух Чонгук с задумчивым тоном в голосе. — Я горжусь ею. — Тебе следует гордиться. Она действительно уникальна. — Она — моя малышка, — соглашается Чонгук. — Мне повезло учить её. Разум Чонгука возвращается в первый день, когда он встретил Чимина. Он понятия не имел, с кем ему предстоит встретиться, отводя Мину в академию и входя в случайную комнату. Он встретился с видом Чимина, танцующего так невероятно плавно, его конечности работали сами по себе. Чимин был на своей территории, делая то, что он знает лучше всего. Он помнит, как наблюдал за Чимином на сцене сегодня, когда у того была возможность продемонстрировать степень своего бесконечного таланта. Он может вспомнить страсть в глазах танцора, содержащие океаны так и не исполненных мечтаний, пустые и тусклые. Он заметил, сколько рвения в теле хранит Чимин, двигаясь плавно — легко, почти как волны. Чимин божественен. Чимин заслуживает быть на сцене, выступая среди сотен тысяч людей каждый день. Он заслуживает того, чтобы им восхищались, заслуживает быть в центре внимания с признанием к его имени, которого он достоин. Однако, Чимин застрял в преподавании, подавляя ту сторону себя, которая желает высвободиться. — Чимин… — бормочет Чонгук минуту спустя, когда его мысли угрожают поглотить его, поднимая глаза, чтобы встретиться взглядом со старшим. — Почему ты не в труппе, не в театре балета? Где-то, где ты можешь выступать? Этот вопрос заставляет Чимина напрячься, его плечи становятся жёсткими, а глаза сужаются с подозрением в них. Он заметно отдаляется, пытаясь свернуться калачиком, как будто пытается защитить себя от уязвимости. Хотя Чимин был дружелюбным, общаясь с Чонгуком и создавая основу их дружбы, он также являлся закрытой книгой. Чонгук ничего не знает о Чимине, не знает о его корнях, начале его карьеры и конце, как он пришёл к преподаванию. Он ничего не знает и чувствует, что ему не хватает частиц, читая книгу с вырванными страницами. — Почему ты спрашиваешь? — наконец парирует Чимин, но его голос звучит настороженно, почти отстранённо. Тон, который Чонгук никогда не слышал раньше. Он пожимает плечами: — Знаешь, ты такой талантливый, — серьёзно говорит он Чимину, голос ни разу не дрожит. — Ты… ты — искусство, когда танцуешь на сцене, ты представляешь искусство. Ты так чертовски красив, хён, и всё же у тебя нет работы, позволяющей тебе заниматься этим. Чонгук знает, что пересекает черту, негласную границу. Он знает, что сейчас ему нужно отступить, извиниться за то, что попросил больше, чем может предложить Чимин, но любопытство съедает его. Он полон вопросов, на которые жаждет получить ответы, желая узнать больше о Чимине. В глазах Чимина боль, когда они смотрят друг на друга: — Некоторые люди не заслуживают быть на сцене, Чонгук. Приближаясь к Чимину, он выпаливает в ответ: — Как ты можешь так говорить? — Люди ломаются под давлением. Эти люди слабы и не заслуживают быть на сцене. Его слова суровы, Чимин почти выплёвывает их в негодовании, и Чонгук отшатывается от их жестокости. Чимин всегда говорил с изяществом, нежным тоном, когда обращался к девочкам на занятиях. Чонгук никогда не сталкивался с неприятной стороной Чимина, но сейчас к этому было очень близко. Он моргает один раз, два, полностью потеряв дар речи. — Ты был в Нью-Йорке и Лондоне, я знаю. Я читал в интернете, — Чонгук ёрзает, скручивая пальцы, чтобы устоять перед желанием прикоснуться к Чимину, желая хоть как-то лишить его боли. — И теперь я здесь, — смех Чимина безрадостный, когда он жестом указывает на тихое сеульское небо. — Не смей называть себя слабым, хён. Чимин открывает рот, чтобы возразить, готовый опровергнуть заявление и подавить себя. Но он смотрит на суровое выражение Чонгука и закрывает рот, прикусывая язык. — Ты не понимаешь, Чонгук. — Может быть, я хочу понять. Чимин поднимает бровь и втягивает воздух: — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду… — Чонгук тянется вперёд, искренне глядя на Чимина. — Я хочу понять, я хочу узнать. Я хочу узнать тебя лучше, Чимин. Ты теперь друг, ты больше, чем просто учитель Мины. Я надеюсь, ты знаешь это. Я правда считаю тебя своим другом. Его черты лица не реагируют, но горечь в них начинает ослабевать. Чимин смягчается, его тело расслабляется, будто он лишается стресса. Его уголки губ дрожат, угрожая подняться вверх. — Ты это серьёзно? — На сто процентов. Я бы не стал врать тебе, хён. Проходит секунда, затем ещё одна. Чимин делает глубокий вдох, словно обдумывая эти слова, его лицо искажается от размышлений. Он встаёт, потянувшись за другой сигаретой, которая хранится в его кармане, но когда он смотрит на Чонгука, от прежней меланхолии не остаётся и следа. Вместо этого, Чимин выглядит почти оптимистично. Он почти тот же человек, которым он предстаёт во время преподавания и выступления. Когда его истинная форма выходит наружу. — В таком случае… — улыбается Чимин. — Как ты смотришь на то, чтобы наконец-то увидеть мою хип-хоп хореографию, раз уж ты просил? Сердце Чонгука ускоряется, у него немного кружится голова от его привязанности к Чимину. — Назови дату и время, я там буду.