***
Приготовление завтрака — безуспешная задача, когда твой разум переполнен мыслями. Всё, что занимает голову младшего — Чимин, Чимин, Чимин. То, как Чимин целуется с жаркой страстью, его рука блуждает по всему телу с рвением, пытаясь дотянуться до каждого сантиметра. То, как его пальцы впиваются достаточно глубоко, чтобы оставить напоминания, небольшие следы прошлой ночи. Это незнакомо Чонгуку, но он хочет принять это, хочет научиться спокойно к этому относиться. Мина сидит за обеденным столом позади него. Её уровень энергии значительно снижен, лицо морщится от слабой боли, с которой она сталкивается каждый раз, когда активно двигает ногами. Она использует свой iPad, её внимание отвлечено, прежде чем она задаёт вопрос. — Папа, — привлекает она его внимание. Чонгук смотрит через плечо и кивает: — Да? — Почему ты такой радостный? — она морщит нос, спрашивая, явно испытывая неприязнь. — Я радостный? — Ты постоянно улыбаешься. Наблюдение Мины заставляет его улыбку увеличиться, растягиваясь от уха до уха. Обычно его усталое и переутомлённое состояние не позволяет ему искренне улыбнуться, но таково влияние Чимина на него. — Оу, — бормочет Чонгук, пожимая плечами. — Погода хорошая. — Ты уверен, папочка? — На сто процентов, — обещает он, насыпая свежеприготовленную овсянку в тарелку и передавая Мине. — А теперь ешь. Мина хватается за ложку и медленно жуёт: — Папочка, ты миленький, когда улыбаешься. Комплимент заставляет грудь Чонгука раздуться от опьяняющего чувства всепоглощающей любви к своей дочери. Ещё вчера он был в слезах, беспокоясь о Мине, и вот она говорит о его улыбке. Он не думает, что это возможно — любить кого-то так сильно. Чонгук наклоняется, целуя её в щёку: — Ну хватит. Теперь кушай, малышка.***
Следующая неделя проходит без происшествий. Даже когда Мина продолжает плавно восстанавливаться, начиная прикладывать больше силы и веса к своей повреждённой лодыжке и возобновляя нормальную ходьбу, Чонгук непреклонен в том, чтобы она не возвращалась в садик, пока они не сходят к доктору и не выяснят всё. Неделя состоит из большого количества времяпровождения с дядей Тэхёном, поскольку он часто приходит, принося с собой ноутбук, чтобы продолжать работать на дому, пока Чонгук уходит в кофейню отрабатывать свои смены. Мина проводит всё своё время с Тэхёном и Намджуном, осыпаемая похвалами и постоянным вниманием. Неудивительно, что к концу недели она становится своенравной и требовательной. Она устраивает истерику во время ужина, не желая есть приготовленную пасту, и капризничает, когда Чонгук готовит её ко сну, отказываясь купаться. У Чонгука, вымотанного работой за целый день и бесконечным приготовлением кофе, нет сил бороться с её желаниями. Всё заканчивается лекцией, недолгими криками и плачущей Миной, пока не приходит Тэхён и укладывает её спать. — Будь терпелив с ней, — говорит Тэхён позже, когда Мина заснула, а Чонгук сломлен чувством вины. — Она застряла в доме на всю неделю и получила травму, Гук. Неудивительно, что она ведёт себя не как обычно. — Это не даёт ей права неуважительно относиться ко мне, — возражает Чонгук, хотя его решимость угасает. — Да, но ей нужно объяснить это, а не быть грубым. Чонгук решает, что разберётся с этим позже, когда она проснётся, и наступит новый день. Он извинится, объяснит, почему он так отреагировал и над чем им вдвоём придётся поработать. Мине не следует капризничать, а Чонгуку не следует ругать её, потому что он расстроен из-за своих собственных проблем. Он отчаянно нуждается в объятиях, в каком-то утешении, когда Тэхён уходит в гостевую спальню, и приближается ночь, когда Чимин пишет ему. «Я знаю, что уже поздно, и ничего страшного, если ты не можешь. Но, может, ты хочешь поужинать в моём любимом ресторане?» Чонгук был на седьмом небе.***
Чимин встречает его у дома, выглядя очаровательно без макияжа и в повседневной одежде. Он выглядит прелестно и опрятно в его кожаной куртке и шляпе, прикрывающей его запутанные, примятые волосы. Однако он всё ещё искренне улыбается. Чонгук обнаруживает, что падает в объятия парня, как только они находятся достаточно близко, временная удовлетворённость растекается по его венам, что заставляет его громко вздохнуть. — Эй, эй, — тон Чимина нежный, беспокоящийся. — Ты в порядке, малыш? — Уставший. Истощённый. И все их синонимы. — Долгий день? — Слишком долгий. — Ты же знаешь, что тебе не обязательно было соглашаться? — напоминает ему Чимин, даже если сжимает руки вокруг тела парня, прижимая его невероятно близко. — Ты мог бы остаться дома, лечь спать. — Нет-нет. Всё нормально. Мне это нужно было, — уверяет он, утыкаясь носом в старшего. — Я потерял самообладание с Миной, и мы расплакались. Тэхён сейчас в квартире, и мне правда нужно было выбраться, прежде чем я бы начал выдёргивать волосы по одному от чувства вины. — Ты уверен, что не против перекусить? — Определённо. Веди меня. Чимин сомневается, но не отклоняет своё первоначальное предложение, утешительно поглаживая спину Чонгука. Это помогает младшему, его мышцы расслабляются и в итоге избавляются от стресса, что отягощает его плечи. Рядом с Чимином он может заслуженно вздохнуть спокойно. — Ресторан недалеко отсюда, — обещает Чимин, наконец, отстраняясь от объятий. — Честно говоря, это даже не ресторан. Это… фастфуд. — Просто отведи меня туда. Они идут, взявшись за руки, к месту, задуманному Чимином, спокойствие тихих, тёмных улиц Сеула окутывает их. Между ними комфортное молчание, такое, когда не нужно ничего говорить, потому что достаточно лишь присутствия другого человека. Молчания Чимина хватает, потому что иногда он смотрит на Чонгука сияющими глазами и с понимающей улыбкой, и этого достаточно. Этого достаточно. Всякий раз, когда их глаза встречаются, Чонгук сжимает их руки крепче. Они приходят в круглосуточную бургерную, переполненную шумными подростками и молодыми парами на ночном свидании. Чонгук морщит нос, когда они заходят в ресторан быстрого питания, запах жирной, нездоровой пищи давно стал странным для него, когда он начал регулярно готовить для Мины. Он не помнит, когда в последний раз ел бургер. — Ты любишь бургеры? — спрашивает Чимин. — Немного поздно спрашивать, — отмечает Чонгук с тёплой улыбкой, отпуская руки, но, тем не менее, держась близко к Чимину. — Кто не любит вкусный бургер? Они оба заказывают двойной чизбургер с картофелем фри под плавленным сыром и ванильным молочным коктейлем, чтобы сделать заказ как можно более экстравагантным и излишним. Чимин несёт поднос в дальний угол ресторана, уводя их прочь от пытливых глаз, когда они садятся друг напротив друга. — Ты часто здесь бываешь? — спрашивает Чонгук с любопытством, беря свой бургер и слизывая сыр, вытекающий сбоку. Чимин пожимает плечами: — Долгое время мне не было разрешено есть нездоровую пищу, но с тех пор, как я переехал в Сеул, я пытался снова привыкнуть к бургерам. — Правда? Как так? — Из-за работы, наверное, — Чимин делает паузу, откусывает кусочек булки и задумчиво жуёт, прежде чем ответить: — Мне нужно было соответствовать определённому типу тела. Из-за этого я обрёл нездоровые привычки, одержимый калориями. Наличие возможности выбора сейчас раскрепощает. Чимин скуден в предоставляемых деталях о своей «прошлой жизни», своём контракте с оперным театром и опыте в Лондоне, прежде чем он сдался и переехал в Сеул. Для Чонгука очевидно, что есть незаживающие раны, которые до сих пор причиняют боль Чимину после всех испытаний. Он хочет знать, хочет спросить, но не хочет переступать черту. Вместо этого он принимает предоставленную ему информацию и клянётся узнать больше о Чимине тем путём, который будет комфортен для старшего. — Уверен, что это здорово — есть то, что хочешь. — Пожалуй, — соглашается Чимин, указывая на парня. — А ты? Ты не так уж часто ешь фастфуд, не так ли? — Не очень. Я очень хотел, чтобы Мина вела здоровый образ жизни, так что взял на себя это обязательство. Готовка — это трудно, но важно для меня и для моей дочери. Чимин вытаскивает картофель из плавленого сыра и мычит от вкуса еды, прежде чем снова посмотреть на младшего. — Ты хороший отец, Чонгук. На случай, если я не говорил тебе этого достаточно. Щёки Чонгука теплеют от нарастающего румянца: — Ты говорил мне об этом несколько раз. Они доедают свои лакомства под лёгкую болтовню, прежде чем вернуться на улицу. Как бы сильно Чонгуку ни стоило возвращаться домой, поспать несколько часов, прежде чем его заботы и смены начнутся снова, он обнаруживает, что не хочет покидать Чимина. — Давай-ка отведём тебя домой, — говорит Чимин и снова тянется к руке Чонгука. Тем не менее, Чонгук довольствуется тем, что ему дано. Их соединённые руки качаются между ними, пока они весело возвращаются к дому Чонгука, обсуждая звёзды, которые едва видны на небе. Они обсуждают свои знаки зодиака и знак Мины, Овен, и как он подходит её характеру. Бессмысленная болтовня с Чимином по-прежнему особенная, Чонгук хочет ухватиться за каждое слово и наслаждаться ими. Когда они возвращаются к его дому, они становятся друг напротив друга. Чонгук не хочет заходить. — Я должен возвращаться, — тем не менее, говорит Чон. Чимин тепло улыбается и отвечает: — Да, это было бы хорошей идеей. — Увидимся? Чимин сжимает их руки, кивая: — Я хотел зайти завтра, чтобы увидеть Мину, узнать, как у неё дела. Если ты не против? Сердце Чонгука начинает бешено биться в груди, он пристально смотрит на Чимина. Обычно это территория, которую он не любит пересекать, обычно не стирает грань между дружбой и чем-то ещё, особенно когда это касается его дочери. Он всегда думал, что если захочет с кем-то встречаться, между его отношениями и Миной будет отчётливый барьер, не желая смешивать их вместе. Но правда в том, что Чимин уже завоевал сердце Мины и продолжает делать это. Они хорошо ладят. Он уже представляет воодушевление Мины при виде Чимина, особенно после сегодняшнего дня. Поэтому он даже не думает, прежде чем ответить: — Тебе всегда рады. Чонгук думает, что ответ оправдывает ожидания Чимина, потому что улыбка старшего ослепляет, и он сокращает расстояние между ними, целуя его. Поцелуй быстрый — слишком быстрый и оставляет Чонгука хотеть большего — но сладкий, переполняющий его радостью. — Тогда увидимся завтра.***
Мина непривычно тихая за обеденным столом за завтраком, помешивает ложкой хлопья, не так уж много донося до рта. Малышка явно всё ещё расстроена из-за вчерашнего — она чувствует смесь смущения из-за собственного неверного поведения и продолжающейся обиды на сверхдраматичную реакцию отца. Чонгук мечется по кухне, пока готовит еду для себя, пока не желая потреблять что-то твёрдое и готовя зелёный смузи. Он садится за стол напротив дочери, а она слегка хмыкает, отвергая жалостливые взгляды Чонгука. — Всё хорошо, Мина? Мина мямлит бессвязный ответ, бездумно поднося ложку ко рту и одновременно наводя беспорядок. — Отвечай словами, милая. Наступает длинная пауза. — Нормально, — говорит она тихо. — Я зла. — Зла? — Ты накричал на меня. Чонгук вздыхает, делая глоток смузи: — Да, и мне действительно жаль. Я не хотел кричать на тебя, но накричал и совершил ошибку. Ты прощаешь папочку? Мина сопротивляется, но затем кивает: — Всё в порядке, папочка. Я разозлила тебя. — Ты была немножко неправа, — соглашается он. — Я всего лишь пытаюсь позаботиться о тебе, дорогая. — Я знаю. — Я знаю, что ты знаешь, поэтому в следующий раз не перечь папиным указаниям, и папа не будет кричать, хорошо? Мина согласна со сделкой, потому что она кивает, а её настроение слегка становится лучше. Она начинает оживлённо есть, и от языка её тела не исходит никакой засевшей злобы. Чонгук чувствует, что с его плеч падает груз, теперь, когда он разобрался с проблемой с Миной, он заканчивает с завтраком и ждёт, пока закончит его дочь. Как только они возвращаются в гостиную, Мина медленно и нерешительно садится на колени Чонгуку. — Иди сюда, малышка, — шепчет ей Чонгук, прижимая её ближе. В конце концов, они вместе дремлют на диване. Чонгук просыпается, только когда в небольшой квартире раздаётся два громких звонка в дверь. Он дёргается, подталкивая Мину, которая мычит и устраивается поудобней, прежде чем снова заснуть. Он вспоминает, что Чимин должен был прийти, и его одолевает волнение — словно подросток-школьник, получивший шанс провести время с предметом обожания наедине, испытывая головокружение от кайфа. Он осторожно отодвигается от дочери, идя вприпрыжку к двери, чтобы встретить старшего. Улыбка инстинктивно расползается по его губам при виде Чимина, стоящего с букетом цветов и коробкой шоколадных конфет-сердечек. — Что это? — первое, что спрашивает Чонгук с явным неодобрением, наклоняя голову. Чимин только улыбается: — Цветы для тебя, — сообщает он, передавая смесь роз и подсолнухов Чонгуку, который с благодарностью принимает их. Он подносит их к носу и нюхает с очаровательной ухмылкой. — Шоколад для Мины. — Это вредно для здоровья. — Ей позволено угощение. — Ну, наверное, это справедливо. Мина уже проснулась к тому времени, как они проходят в квартиру, она сонно просматривает каналы телевизора и потирает глаза. Она ещё выглядит совершенно измученной, положив ноги на мягкое сидение с всё ещё перевязанной лодыжкой — «на всякий случай». Она поднимает взгляд на присутствие другого парня, её лицо расплывается в улыбке, когда она узнаёт Чимина. — Чимин! — кричит Мина, но прежде чем она может побежать к нему, парень сам подходит к ней и мягко опускает её обратно на диван. — Ты здесь! Они сердечно обнимаются, и Чонгук прислоняется к двери, любуясь видом. Чимин осторожен с Миной, предположительно придерживаясь барьеров между тем, что он может и не может делать, когда дело доходит до привязанности. Но он всё ещё нежен, его рука успокаивающе гладит её спину, пока Мина расслабляется, вторгаясь в его личное пространство. Чонгук должен волноваться, ему не хотелось бы, чтобы кто-то вроде её учителя слишком приблизился к Мине, если это временно, но он не находит ничего отрицательного. Не тогда, когда Мина выглядит такой радостной, когда Чимин рядом. Остаток дня проходит в блаженстве, часы пролетают до смешного быстро. Они втроём отказываются вставать с дивана, смотря фильмы и потребляя нездоровое количество вредной пищи, которую Чонгук не позволил бы в любом другом случае. В конце концов, Мина снова устаёт, и Чонгуку приходится уложить её спать, прежде чем вернуться к Чимину. Парень смотрит в свой телефон, его внимание отвлечено от идущего фильма. — Мина заснула, — говорит ему Чонгук, садясь рядом с ним. Проходит мгновение, прежде чем Чимин блокирует телефон, его рука скользит по талии младшего и притягивает ближе. Между ними едва ли дюйм, они тесно прижаты друг к другу. Чонгук не может отрицать, что его сердце колотится. — Ей гораздо лучше, — говорит Чимин. — Ты скоро позволишь ей вернуться в садик? — Да. Я просто сверх заботливый и прилипчивый. Она достаточно здорова, чтобы ходить в сад. Чимин усмехается, звуча уставшим: — Какой сюрприз, — дразняще протягивает он. Чонгук хлопает его по плечу, хмурясь, но его выражение лица сменяется нежностью и задором после того, как он весь день наблюдал за взаимодействием его дочери и Чимина. Он чувствует себя удовлетворённым. Он не уверен, что может найти лучшее чувство, чем это прямо сейчас, его сердце и мысли полны восторга. Чонгук наклоняется ближе, чтобы прислонить голову к груди Чимина, прислушиваясь к успокаивающему стабильному сердцебиению. Он закрывает глаза. — Мог бы заснуть прямо здесь, — бормочет он. Чимин целомудренно целует его в лоб и говорит: — Я бы не стал останавливать тебя, милый. Чонгук в полном спокойствии, ему уютно в тепле Чимина, поэтому он не может остановить себя. Он слегка вздыхает, позволяя себе расслабиться. Он самоотверженно заботится о Мине, обо всех в его жизни и хочет побаловать себя хоть раз. Чонгук отключается в руках старшего, а когда просыпается следующим утром, он в кровати с Чимином, обнимающим его сзади.***
Чонгук и Тэхён сидят вместе на качелях, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, наблюдая, как неподалёку бегает Мина с Намджуном. Они пытаются утомить девочку, в которой теперь в два раза больше энергии, так как она полностью восстановилась после травмы лодыжки, постоянно будучи чрезмерно подвижной. Она настояла на походе в парк, несмотря на усталость Чонгука после смены, поэтому он пригласил друзей, чтобы один из них мог развлечь Мину, пока он отдыхал. — У тебя три выходных, не так ли? — спрашивает Тэхён. — Да, слава, блять, Богу, — выдыхает Чонгук, отталкиваясь ногами с большей силой, чтобы раскачаться выше. Он цепляется за верёвки, не сводя глаз с дочери и мягко улыбаясь её визгу, когда Намджун хватает её сзади. — Я работал восемь дней подряд, и мне так осточертел Старбакс до конца жизни. — Хорошо. Ты заслуживаешь отдыха, — наступает пауза. — Если хочешь, я могу забрать у тебя Мину на день… Чонгук опускает ноги на землю, останавливается и смотрит через плечо на лучшего друга. — Тэхён, пожалуйста. Тебе не нужно беспокоиться. Они с Тэхёном были друзьями с тех пор, как были юными, вместе с Ханой. Непобедимое, динамичное трио, которыми все восхищались. С тех пор, как они потеряли Хану, атмосфера между ними больше не была прежней, и их потребность защищать друг друга увеличилась в десять раз. Они оба отдали бы жизнь друг за друга. Во многих отношениях Тэхён почти является вторым родителем в жизни Мины, участвуя в ней со дня рождения девочки. Так же, как Чонгук страдал с Миной, плакал от разочарования, а затем от радости, имел срывы и дни, когда он праздновал вознаграждения — Тэхён пережил всё то же самое. Бессмертная, непоколебимая преданность Тэхёна Чонгуку прошла долгий путь, и младший не уверен, что когда-нибудь сможет отплатить своему лучшему другу. — Я не беспокоюсь, — упрекает Тэхён. — Я просто хочу, чтобы у тебя был день для себя. Побалуй себя. Не знаю… Сходи в чёртов спа или что-то в этом роде. — Спа? — говорит он, забавляясь. — Я так не думаю. — Чонгук, — подчёркивает он. — Садись в машину и езжай, не знаю, в Пусан к морю. — В одиночку? Нет уж, спасибо. — Ты слишком много работаешь. — Я отец-одиночка, который работает полный рабочий день, естественно, я много работаю. Меня всё устраивает, — откровенно говорит он Тэхёну, одаряя его серьёзным взглядом. Он не хочет жалости, не тогда, когда это то, на что он подписался, и с тех пор берёт на себя ответственность. — Правда, я действительно в порядке. Тэхён больше не настаивает, но он встревожен тем, что его предложение было отклонено, вздыхая и раскачивая себя. В течение нескольких минут они ничего не говорят, только соревнуются в том, кто может раскачаться быстрее и выше. Чонгук побеждает со значительным отрывом, и они останавливаются. — Что насчёт Чимина? Чонгук комично напрягается при его упоминании: — А что насчёт него? — Как с ним дела обстоят? Последний раз, когда он виделся с Чимином, они встретились в Старбаксе в обеденный перерыв Чонгука. Они сели в проулке за кухней кофейни, лениво разговаривая, пока Чимин курил сигарету, и обменялись поцелуем, прежде чем разойтись по своим делам. У Чонгука не так много свободного времени, а то, что есть, он тратит на Мину. Они используют любую возможность. — Не знаю, — честно отвечает Чонгук, его щёки покрываются лёгким румянцем. — Хорошо. — Хорошо? Ты не можешь просто сказать так и не посвятить меня в детали. — Ты мне кто? Мать? Отвали. Тэхён издаёт смешок, наклоняясь, чтобы хлопнуть Чонгука по плечу: — Расскажи мне! Он хочет сохранить самообладание, но простая мысль о Чимине заставляет его дрожать, мурашки бегут по его коже от того, насколько он хочет, хочет, хочет. Вожделение в его сокрушительной стадии — всё, что волнует Чонгука прямо сейчас. У них нет направления или пункта назначения, но при этом он готов к поездке. — Я не знаю, что сказать, — честно повторяет он со смехом. — Он мне нравится. — И это всё? — Он мне очень, очень нравится. Он хороший. Он ладит с Миной. — И…? — И что? — Чонгук морщит нос. — Мы ничего не делали, если тебя интересует сексуальный вопрос. — Как давно у тебя был секс? — Не твоё дело, хён! — возмущённо отвечает он. У него не было секса с того раза с Ханой… он лишь однажды занимался сексом, и это унизительно вспоминать, тем более говорить вслух. — Послушай, тебе нравится Чимин, и, скорее всего, ты ему тоже нравишься… — Ээ, неправда… — Да кто, чёрт возьми, устоял бы? — продолжает Тэхён, полностью игнорируя его. — Ты должен ему рассказать. Ты занятой человек с дочерью, у тебя нет времени на игры. Тебе нужно что-то стабильное. Скажи ему. Чонгук цепляется за верёвку достаточно крепко, чтобы оставить следы на коже, его голова занята нервами и тревогой. Он больше всего хочет быть честным с Чимином, потому что ему слишком много лет, чтобы бездумно бегать за кем-то без какого-либо будущего. Он не может позволить себе такую роскошь — вести себя на свой возраст, он должен думать мудрее и на благо Мины. Чимин хороший, великолепный и умеет легко приспосабливаться. Он не испугался факту присутствия Мины и закрепился в каждом аспекте их жизни. Каким-то образом, в конце концов, их совместное времяпрепровождение втроём… нормально. Приемлемо. — Мне страшно. — Бояться — это нормально, — голос Тэхёна стал мягче, он тянется, чтобы погладить Чонгука по плечу. — Если всё пойдёт не так, я буду рядом, чтобы поймать тебя, в конце концов. Но скажи ему, детка. Он должен знать.***
Это происходит на следующий день, когда они разговаривают по телефону. Чимин звонит ему, и он поднимает трубку ещё до второго гудка. Прежде чем старший успевает вставить слово, Чонгук выпаливает: — Сходи со мной на свидание. Затем он мысленно проклинает себя и свою импульсивность, свои откровенные слова, которые он сказал, не задумываясь и не планируя. Обычно Чонгук не прыгает в омут с головой в такой ситуации, желая обдумать последствия и убедиться, что он уверен в возможном исходе. Он бы точно не выпаливал это вот так. Чимин долго молчит, что нехарактерно для него. Чонгуку вдруг становится нехорошо от собственных действий, он чувствует волну тошноты, исходящую от живота. У него тяжёлая голова, а ноги дрожат. Он прислоняется к шкафу, желая ударить себя за то, что забежал наперёд. Молчание Чимина значит лишь одну вещь: он определённо не хочет встречаться. Кто бы захотел встречаться с неопытным и недоступным парнем? — Забавно, что ты спрашиваешь… — наконец хрипло заговаривает Чимин. — Потому что я звоню, чтобы спросить тебя о том же.***
— Я думал, это я веду тебя на свидание. Чонгук цокает языком, качая головой. Они стоят возле дома Чимина, когда парень выходит, натягивая джинсовую куртку. Погода стала теплее, приближаясь к лету, светит солнце, а прохладный воздух можно терпеть. Как только Чимин приближается к нему, Чонгук встречает его на полпути и быстро чмокает в губы, не забывая о посторонних глазах. — Я спросил первым, так что я получаю привилегию. — Нечестно. Я подумал об этом первым, — возражает Чимин. — Это ты так думаешь, может, это был я. Может, я хотел пригласить тебя с первого дня нашей встречи. Чимин обнимает парня за талию, прижимая его к себе так близко, что они задыхаются от присутствия друг друга. Дразнящая ухмылка на его лице подрагивает, но всё равно выглядит милой. — Неужели? Чонгук качает головой и говорит: — Не-а. Прости, никогда не думал о себе в таком ключе. — Ничего. Это значит, что мне придётся выиграть звание чемпиона. Его щёки розовеют от слов Чимина, Чонгук не привык к откровенной привязанности, которую парень постоянно проявляет в его сторону. Он опускает голову, медленно отступая от объятий, чтобы вместо этого взять Чимина за руку. — Просто… заткнись и пойдём со мной, ладно? Чонгук никогда раньше не приглашал никого на свидание. Его опыт погружения в романтику и секс ограничен, начиная Ханой и заканчивая парнем, с которым он однажды встречался, но никогда не проходил «весь путь». Ему никогда не приходилось вкладывать деньги, усилия и мысли в поступок, но Тэхён помог, и он надеется, что Чимин оценит это. Когда они делают остановку в продуктовом магазине, Чимин морщит нос. — Я правда непредвзятый по поводу свиданий, детка, я клянусь… но что? Чонгук смеётся, потирая пальцем костяшки Чимина с нежностью, и тянет его за собой к свежим продуктам. Он берёт корзину, два напитка и просматривает варианты. — Просто выбери что-нибудь поесть. Чимин выглядит скептически, но не жалуется и вместо этого упивается грандиозными планами Чонгука. Они оба выбирают сэндвичи, кое-какие фрукты, а Чонгук выбирает дорогую бутылку шампанского, два пластиковых стаканчика и платит за всё. Они снова выходят на улицу, взбираясь на небольшой холм в сторону парка. — О, — осознание приходит к Чимину, и он улыбается. — Мы устраиваем пикник? — Ага. В парке тихо, и это даст нам возможность поговорить и поесть, и немного уединения. Будет здорово. — Не сомневаюсь, что ты прав. Свидание действительно оказывается успешным. Чонгук едва сдерживает волнение и гордость за себя. Пикник — это прекрасная идея, так как большая часть парка пустует, предоставляя им уединение, пока они расстилают одно из старых покрывал Мины и выкладывают еду. Чимин на этот раз более откровенен о себе. Он рассказывает о своих родителях, с которыми почти не общается, но они всё ещё вовлечены в его жизнь, всегда подталкивали его следовать своей мечте, но не были удовлетворены балетом, потому что это не то, чего они стереотипно ожидали от своего сына. Он рассказывает о своём времени в Нью-Йорке, где он встретил своего хёна Юнги, и своём времени в Лондоне, где он впервые влюбился. — Думаю, я мог бы рассказать тебе о Хане… — бормочет Чонгук, его голос становится ниже при одном упоминании матери Мины. Чимин пристально смотрит на него с любопытством в глазах: — Хане? — Это мама Мины. Очевидно, что Чимин не ожидал услышать никаких подробностей о Мине и её матери, если можно судить по его расширившимся глазам. — Оу, — шепчет он. Чимин интуитивно чувствует, что это сложная тема, поскольку его рука скользит по бедру Чонгука и успокаивающе его сжимает. — Я весь во внимании, если ты готов говорить об этом, милый. Чонгук готов. Он хочет быть готов. Он носит в груди эту боль, всё ещё горящую от глубины неразрешённых чувств, каждый день, потому что он никогда не давал себе шанс оправиться. Как только он переехал в Сеул с Тэхёном, он начал всё сначала, с чистого листа, что, в конечном счёте, означало игнорировать его невзгоды и делать вид, что их больше не существует. Он должен быть хорошим отцом для Мины, поэтому его чувства не имеют значения. Он никак не может разрушить жизнь Мины. Сейчас, годы спустя, когда Мине пять лет, Чонгук всё ещё чувствует то же самое. Ему нужно поговорить об этом. — Хана и я были лучшими друзьями в школе, вместе с Тэхёном, — начинает объяснять Чонгук, прочищая горло, в котором застрял ком от печали. — Мы втроём всегда были вместе, неразлучны. Наши родители любили нас, а мы любили друг друга. Мы выросли вместе и проживали каждую часть сознательной жизни вместе, — он замолкает, поднимая взгляд на Чимина, чтобы их глаза встретились. Чимин полон эмоций, ловя каждое слово. — Хана думала, что она би. — Да ну? — Да. Она не знала, с кем поговорить, кому доверять, поэтому сказала мне. Однажды ночью она призналась, рыдая, что от неё отрекутся, бросят. Она была в ужасе. Мы были юны, Чимин. Нам было всего семнадцать, и к тому времени я смирился с тем, что я, вероятно, гей. Я не был уверен, я никогда раньше не целовался с парнями, но время от времени западал на Тэхёна, и никогда не интересовался девчонками. Мы решили заняться сексом, чтобы разобраться с нашими мыслями об ориентации, чтобы ответить на наши собственные вопросы. — Оу… — Чимин ещё раз сжимает его бедро, и это опускает его на землю. — Хана забеременела. — О, детка. — Нам было по семнадцать, и мы были в замешательстве, но… но она захотела оставить ребёнка, и я уважал её решение, как бы ни сходили с ума мои родители из-за этого. Хана была самой счастливой во время беременности, она сияла, Чимин. Она скрывала это от родителей столько, сколько могла. Наступила долгая пауза: — Тогда что случилось? — Её родители узнали. Она родила, и её родители решили переехать. — Переехать? — Хане не разрешили оставить ребёнка. — Какого чёрта? — выдыхает Чимин, в его голосе сквозит негодование. — Она родила, её родители не могут ничего сказать. — Ну, они сказали, поссорились и, в конце концов, она сдалась, — это та часть, которая заставляет Чонгука кипеть от злости, от неуспокоенного гнева, который, он уверен, он никогда не сможет проглотить и принять. — Хана не думала о том, что будет лучше для нашей дочери, и при первых признаках родительского авторитета она сдалась. Она оставила Мину на меня и сбежала со своей семьёй, так как они были опозорены её внебрачным ребёнком и были слишком смущены, чтобы показаться в городе. — Твою ж мать. — Мина стала полностью моей, — тихо произносит Чонгук и тянется, чтобы переплести их пальцы вместе. — Мои родители были явно не рады этому, но они притворялись. Они никогда не прикасались к Мине, не подходили к ней, не помогали мне оплачивать её потребности. В конце концов, я признался, что гей, и они просто… они сказали «ничего личного, но мы больше не хотим, чтобы ты был нашим сыном». На этот раз Чимин не отвечает, но то, как сужаются его глаза, явно указывает на то, что он сдерживает некоторые слова возмущения. — Мине было три месяца, когда меня фактически выгнали. Я сбежал в Сеул, Тэхён присоединился ко мне. К тому времени мне исполнилось восемнадцать, так что мне удалось устроиться на работу, я работал как проклятый. Родители Тэхёна помогли нам, выслали нам денег, проведывали Мину и давали мне советы и рекомендации. Без них я был бы беспомощен, — он останавливается, чтобы горько засмеяться. — Вот и всё. Это моя слезливая история. Чимин ничего не говорит. В течение минуты они просто смотрят друг на друга, прежде чем старший придвигается ближе и практически душит его в объятиях. Руки Чимина крепко сжимают его, но он не возражает, не тогда, когда он излил душу, обнажил её перед Чимином. Он чувствует себя лёгким и освобождённым, но в то же время и напуганным. Он раскрыл все свои секреты Чимину. Что же касается старшего, он просто выглядит ошеломлённым. Выражение его лица нечитаемо, но когда он целует губы Чонгука, это не важно, что всё бессмысленно, прежде чем он шепчет: — Ты потрясающий, сильный человек. — Я не… — Меньшего я не приму, — он целует Чонгука снова и снова. — Красивый. Мужественный. Мудрый. Я могу продолжать до бесконечности. Каким-то образом они оказываются лежащими на покрывале, бездумно целуя друг друга. Чонгук проглатывает каждое слово, которое покидает рот Чимина, заставляя его замолчать, робко проходясь языком по зубам Чимина. Это ново для него — целоваться вот так, но он не хочет, чтобы этот момент заканчивался. Чимин переворачивает их так, что Чонгук оказывается под ним, хватает его за задницу и ощупывает, пока они целуются так, будто у них полно времени. Их дыхание становится тяжелее, они выдыхают в открытые рты друг друга. — Хочу… я хочу прикоснуться к тебе, Чонгук, — умоляет Чимин, лишь слегка отстраняясь. — Мина дома? — Она с Тэхёном. Пойдём. Поездка домой невыносима, когда Чонгук не может держать себя в руках и так и хочет потрогать Чимина везде. Он поглощён пылом, бушующей страстью, о которой даже не подозревал, и всё, о чём он может думать — Чимин, Чимин, Чимин. Они спешат в квартиру Чонгука, в спальню, ложась в кровать и снова начиная целоваться.BTS — Pied Piper (Smyang Piano Cover)
Несмотря на явную срочность, поцелуй медленный и нежный. Чимин обхватывает лицо Чонгука, пока вылизывает его рот, поглаживая скулы большим пальцем. Младший льнёт к прикосновению, его член становится до неловкости твёрдым в джинсах. Его уже давно так не касались. — Чи-Чимин… — он пытается остановиться, отстраняясь от поцелуя. Чимин внимателен к каждому его движению, слову, он тут же прекращает поцелуй: — Да, детка? Ты в порядке? Я тороплюсь? — Нет-нет. Я просто… — он делает глубокий вдох, его щёки краснеют, а в глазах собираются жалкие слёзы. — Мне стыдно. — Из-за чего? — изумлённо спрашивает Чимин. — Я никогда… Я спал только с Ханой много лет назад. Чимин смягчается. Его пальцы осторожно вытирают слёзы, прежде чем они скатятся по щекам Чонгука, и оставляет поцелуи по всему лицу младшего. — Ты беспокоишься? — Нет, я смущён, — хнычет он. — Не стоит. Я обещаю, я сделаю тебе хорошо. Ты доверяешь мне? — Конечно, я доверяю тебе. — Тогда позволь мне позаботиться о тебе, Чонгук, — мягко просит Чимин. — Пожалуйста, ты позволишь мне? Чонгук не думает, что мог бы быть в лучших руках сейчас, и несмотря на его нервы и стыд, бегущие по венам, он знает, что Чимин никогда не будет думать о нём иначе, несмотря ни на что. Он расслабляется, позволяя плечам опуститься на матрас, а напряжению развеяться, становясь податливым в руках Чимина. Чимин продолжает целовать младшего, его рука опускается ниже к джинсам и потирает выпуклость. Контакт невероятен даже через ткань, Чонгук поднимает бёдра, следуя за прикосновением. — Ничего, если мы разденемся? Чимин осторожен, ведя младшего сквозь каждый шаг вслух. Каждое слово, произнесённое им низким голосом, заставляет Чонгука задрожать и одновременно смягчиться, он отдаёт всё больше контроля Чимину, который, кажется, понимает, что делает. Их рубашки стянуты, и руки Пака путешествуют по его животу, касаясь его сосков и слегка зажимая их между большим и указательным пальцами, что заставляет младшего резко вздохнуть, изгибая тело. — Расслабься, я с тобой, — обещает Чимин, их глаза горят от мощного контакта, когда он целует губы Чонгука и двигается вниз. Затем они снимают джинсы, а за ними следуют боксеры. Чонгук чувствует себя совершенно беззащитным, выставленным на всеобщее обозрение в своей истинной форме, без стен, за которыми можно спрятаться. Он почти чувствует необходимость прикрыть лицо. Он чувствует, что его член полностью возбуждён и упирается ему в живот. — Это мило, — комментирует Чимин и облизывает губы, обхватывая член рукой и начиная надрачивать. — Заткнись, — смущённо бормочет он. — Просто… поторопись. — Нет, Чонгук. Я не хочу спешить. Пожалуйста, позволь мне насладиться. Кажется, что проходит целая жизнь, но в то же время будто времени не существует вовсе. Чимин определённо не спешит, желая растянуть каждое движение руки, что скользит по члену Чонгука. Старший наклоняется и берёт головку члена в рот, сглатывая естественную смазку с похотливым стоном. Его медленные и чувственные движения ещё больше возбуждают Чонгука, он сходит с ума от удовольствия, а низ живота сжимается. В конце концов, Чимин садится и достаёт из кармана тюбик смазки и презерватив. — Ты трогаешь себя там? — серьёзно спрашивает Чимин. — Иногда, — отвечает он, указывая на тюбик смазки на прикроватной тумбочке. — У меня обычно нет времени, и я не думаю об этом. — Ничего страшного. Я думаю, нам просто понадобится больше смазки в этом случае. Чонгук кивает, беря пузырёк и передавая его Чимину, прежде чем снова опуститься на кровать. Он передаёт бразды правления Чимину, более опытному в данной ситуации, чтобы тот делал, как ему заблагорассудится. Чимин всё ещё нежен, когда он открывает смазку, выдавливая немного на указательный палец и размазывая о кольцо мышц, которое сокращается от чувствительности. — Это сработает только в том случае, если ты расслабишься. Просто расслабься для меня, детка, хорошо? Поцелуи помогают, когда губы Чимина перемещаются по внутренней части бёдер младшего, легко чмокая повсюду. Чонгук хихикает, пряча лицо в подушке. Проходит ещё несколько минут, и Чимин начинает медленно продвигать палец, пока не входит до костяшек. Ощущение… странное. Это не приятно, но и не то, что ему не нравится, его брови хмурятся, когда он пытается определиться. Чимин издаёт смешок, говоря: — Странно, да? — Немного… — Будет лучше, не волнуйся. Просто расслабься для меня, милый. Чонгук следует его указаниям, и вскоре палец Чимина начинает двигаться. Он уже приспособился к ощущению и пытается наслаждаться, одобрительно мыча и кусая губы. Чимин добавляет второй палец только когда считает, что Чонгук готов, когда тот издаёт низкий приглушённый стон. Когда в Чонгуке три пальца, Чимин толкается сильнее и целует младшего так, что все звуки, заполняющие спальню, исчезают. Их языки скользят друг по другу, пока Чимин ищет простату парня, загибая пальцы. Когда он слегка задевает комок нервов, глаза Чонгука распахиваются, а стоны становятся громче. — Я собираюсь войти. Это ничего? — шепчет Чимин поверх его губ. — Если ты не сделаешь этого вот прямо сейчас, я тебя вышвырну. — Смело. — Ты доводишь человека до отчаяния, Чимин. Это заставляет Чимина усмехнуться, пока он осторожно вытаскивает пальцы один за другим, прежде чем вылить больше смазки на анус и на свой член в презервативе. Он не сразу входит, потираясь о его промежность, чтобы младший мог привыкнуть к размеру. Только когда Чонгук сжимает предплечье старшего, молча умоляя, Чимин начинает двигаться. Мышцы горят от растяжения, и сначала он почти хочет сказать Чимину остановиться. Он закрывает рот, отказываясь произносить слова, и ждёт. Чимин терпелив и ничего не говорит, просто давая парню требуемое время. Он продолжает мучительно медленно входить дюйм за дюймом, не отрывая глаз от Чонгука, на случай, если заметит признаки сильного дискомфорта. — Окей, — выдыхает Чонгук, его слова звучат сдавлено. — Д-двигайся. Я готов. — Ты уверен? — Чимин. Он всё ещё начинает пассивно, почти опасаясь продолжать быстрее. Но движение приятно, Чонгук чувствует каждый дюйм, он чувствует себя заполненным. Это лучшее, что когда-либо у него было. Он откидывает голову на подушку, всхлипывая, когда Чимин начинает набирать темп. Чимин теряется в движении. Он зарывается головой в шею Чонгука, их обнажённые грудные клетки вспыхивают, когда толчки становятся глубже, задевая простату каждый раз. Чонгук извивается на кровати, ёрзая, но пытается двигать бёдрами навстречу толчкам. — О, Боже, — стонет Чонгук. — Быстрее, пожалуйста. Чимин следует просьбе и начинает двигаться так быстро, как только может. Это всё ещё немного больно, но в основном терпимо, превращаясь в удовольствие и заставляя его член напрягаться, пачкая весь живот смазкой. Это просто жалко, насколько он возбуждён к этому моменту, его голова кружится, мозг сосредоточен только на том, как же ему хорошо, насколько разгорячена его кожа, и он может думать, чувствовать только одно. Чимин, Чимин, Чимин. Всё остальное не важно. Он сходит с ума, его рука скользит вниз, чтобы коснуться себя, когда чувствительность его простаты становится слишком сильной, но он не смеет просить Чимина остановиться. — Я-я сейчас кончу, — предупреждает Чонгук, и едва через секунду он достигает пика, изливаясь себе на руку и живот. Оргазм настолько сильный, что он видит звёзды, заваливаясь на кровать. Чимин прислушивается к своим ощущениям, медленно выходя из парня: — Детка, — шепчет он с благоговением. Его глаза расфокусированы и полны жажды, когда он снимает презерватив. — Я могу кончить тебе на живот? Я уже близок. — Д-да. Да. Чимин седлает его бёдра и откидывает голову назад, обхватывая член рукой, он быстро надрачивает и кончает, пачкая весь живот парня. Они не разговаривают некоторое время, нет необходимости обмениваться словами, пока они отходят от оргазма. Когда проходит десять минут, Чимин встаёт. Он идёт в ванную, возвращаясь с мокрым полотенцем, и вытирает Чонгука, проходясь по его анусу, даже когда тот вздрагивает от сверхчувствительности. — Ну как? — спрашивает Чимин, нервничая по поводу вердикта, когда они прижимаются друг к другу под одеялом. Чонгук довольно мурлычет, находясь так глубоко в своих мыслях, что едва может говорить: — Так хорошо. — Правда? Ты хотел бы как-нибудь повторить? — Конечно, — он зевает, перекатываясь на бок, чтобы поближе прижаться к боку Чимина. — Давай перенесём разговор на завтра. Спокойной ночи.***
Чонгук ожидал, что проспит до полудня, так как у него нет никаких обязательств и чёткого графика, а Мина ночует у Тэхёна. Тем более Чимин в постели с ним, их конечности переплетены, и он наслаждается присутствием парня. Однако, все иллюзии разбиваются вдребезги, когда дверь его спальни распахивается и входит Мина. — Папочка, я дома… — но, заметив место преступления, на которое она наткнулась, она вскрикивает — это по-настоящему испуганный крик — и делает шаг назад. Внезапный звук пугает Чонгука и будит его, он привык просыпаться при малейшем неудобстве, воспитывая Мину. Его зрение фокусируется, находя дочку в своей спальне раньше, чем это было обещано, малышка стоит с широко раскрытыми глазами, устремлёнными на него и Чимина. Они оба обнажены. И спят вместе. Прежде чем Чонгук успевает отреагировать и накричать на неё из-за того, что она вошла без стука, врывается Тэхён. — Мина, что случилось? — выпаливает он, явно взволнован криком ранее, прежде чем замечает, на что они наткнулись. — Оу. О, Боже, — он закрывает глаза Мины, вытаскивая её из комнаты и захлопывая за ними дверь. Чонгук вздыхает, снова падая на кровать, как только становится безопасно. Чимин ёрзает от суматохи, открывая один глаз, и выглядит недовольным и встревоженным. — Что тут произошло? — удаётся ему выдать, его голос слаб после сна. Чонгук шепчет: — Мина дома. Она видела нас в постели. Это заставляет старшего подняться, вскакивая: — Оу. — Мы готовы объяснить ей всё? — спрашивает младший, чувствуя, как на него накатывает беспокойство. Вчерашний день был милым, поразительным, и закончился прекрасно, но теперь они должны понять, что они делают, и осознать влияние на людей, участвующих в их жизни. Они должны дать этому название. Чимин облизывает губы, выглядя испуганным: — Если это хорошее пояснение. — Что ты хочешь сказать ей, Чимин? — Я хочу сказать, — его рука скользит к руке Чонгука, крепко держа его, когда искренность просачивается в его голос, — что мне очень, очень нравится её папа, и спросить, будет ли нормально, если я останусь надолго, потому что я хочу заботиться о нём и о ней. Если ты позволишь мне. В животе Чонгука порхают бабочки: — Звучит отлично. Мина дуется на кухне, как только они готовы и спускаются вниз, наблюдая, как девочка озадачено сидит с надутыми губками, пока размешивает хлопья, но не ест их. Как только она слышит шарканье в комнате и понимает, что это Чонгук и Чимин, которые входят держась за руки, она становится лишь более взволнованной. — Мина, малышка, — Чонгук первый заговаривает с ней, подходя ближе. Он прижимается поцелуем к её волосам, притягивая ближе. — Как прошёл вчерашний день? Хорошо спала? — сначала спрашивает он самое важное, её благополучие на первом месте. — Хорошо. Дядя ТэТэ хороший. — Я рад. — Ты спал с Чимином? — она насторожено произносит слова, подозрительно глядя на Чимина с защитой в глазах, которой раньше никогда там не было. — Да, это так. — Почему? — Я думаю, Чимин хочет тебе кое-что сказать, — говорит он дочери, целуя её в щёку, прежде чем отступить в сторону, чтобы старший сменил его. Чимин, видимо, полон беспокойства, волнение видно в его чертах, как никогда раньше. Он обычно так уверен в себе, мастерски подбирает слова, а как он говорит, очаровывая каждого встречного... Но сейчас он выглядит поверженным и таким же юным, как Мина. Он присаживается перед малышкой, улыбаясь ей. — Доброе утро, Мина, — приветствует он. Мина немного стесняется, обороняясь, чего не делала раньше: — Доброе утро, учитель. — Могу я тебе кое-что сказать? — Если это необходимо. Ответ Мины заставляет всех троих рассмеяться, Тэхён прекращает готовить завтрак, чтобы подслушать. Чимин превращается в воплощение нежности, подползая ближе, чтобы серьёзно поговорить с Миной. — Дело вот в чём, Мина: мне нравится преподавать тебе, и я хочу, чтобы это продолжалось ещё долгое время. Просто мне очень-очень нравится твой папа, — его слова откровенны, он не ходит вокруг да около. Он обращается к Мине, как и следует, принимая во внимание её чувства, связанные с их текущей ситуацией. — Он делает меня счастливым, и я тоже хочу сделать его счастливым. Ничего, если я позабочусь о твоём папе, Мина? Выражение лица Мины полно раздумий: — Ты любишь папочку так же, как я люблю его? — Надеюсь, что скоро так и будет. — Ты целуешь его в губы? — её следующий вопрос полон явной неприязни. Чимин прыскает от удивления и смеётся, кивая: — Да. Это ничего? — Это отвратительно. — Прости, Мина, — говорит он с лёгкой улыбкой. — Итак, всё в порядке? — … Всё в порядке, — в конце концов, отвечает она. — До тех пор, пока ты делаешь моего папу счастливым, потому что я хочу, чтобы он был счастлив. Чимин клянётся, что исполнит желание Мины.