Ты — всё, что было в моей жизни, теперь же у меня ничего не осталось, верни меня в ту ночь, когда мы повстречались. Lord Huron — The Night We Met
Аэропорт Хитроу такой же, каким его помнит Чимин: набитый толпами людей, с повышенной влажностью и длинный, с излишними очередями. Он идёт через третий терминал с тяжёлым сердцем, чувствуя себя ещё более виноватым и тоскующим, и глушит шум в своей голове и окружающей обстановке наушниками. Его желудок урчит, умоляя Чимина о чём-то существенном, после отсутствия пищи с самого начала путешествия. У него просто не было аппетита, так что он отказался ото всех блюд во время рейса из Сеула. Парень игнорирует муки голода, идя по предусмотренным направлениям и избегая всех взглядов. Чимина задерживают в иммиграционной службе, тщательно проверяя его рабочую визу, задавая ему бесчисленные вопросы о работе и времени, проводимом в Лондоне. Это разочаровывающе, когда ты работаешь в режиме ограниченного сна, измученный одиннадцатью часами полёта и без достаточного количества еды. Последнее, чего хочется парню — чтобы его допрашивала служба безопасности аэропорта. Тем не менее, он отвечает им в меру своих возможностей, прежде чем получить доступ в город. Как только танцор забирает свой багаж, он катит свой чемодан к автомату по продаже карточек Oyster. Парень до сих пор помнит последовательность действий с его прошлой поездки в Лондон, он и не думал, что ему придётся воспользоваться этой информацией ещё раз. Он покупает однодневный проездной билет, делая мысленную пометку оформить пропуск Oyster, пока спускается на эскалаторе в метро. Поезд не изменился. Его встречает вечерний час пик, и он оказывается втиснутым в один из углов поезда линии Пикадилли. Он прижимается к двери, цепляясь за ближайший доступный поручень. Он не может свободно двигаться в таком положении, не в состоянии достать телефон из кармана, чтобы сообщить кому-нибудь, что он благополучно прибыл. Чимин тяжело вздыхает. Музыка меняется в его плейлисте на более оптимистичную песню, что разительно отличается от того, как он себя чувствует. Добро пожаловать в Лондон. Квартира, предлагаемая Чимину, находится в фешенебельном районе Кенсингтон, расположенном в западном Лондоне. Он предназначен для богатых семей высшего класса Лондона, которые могут позволить себе роскошь по щелчку пальцев, для трудолюбивых профессий с достойными домами. Несомненно, Чимин чувствует себя не в своей тарелке, когда катит свой багаж по тротуару, бродя по своему новому району и изучая здания викторианской эпохи. Они наполнены историей, такие царственные и блестящие. Он останавливается перед воротами, преграждающими путь к поместью. Квартирный комплекс построен вокруг частного садового пространства, возведённый с таким же престижным видом. Чимин входит в ворота, встречается с консьержем, который представляется и говорит, что берёт на себя обязанность заботиться о парне. Теперь, когда он приблизился к комплексу, он понимает, что это архитектурный шедевр. Сердце Чимина сжимается при мысли о его уютной, миниатюрной квартирке в Сеуле. Мужчина проводит его по зданиям, показывая вестибюль, который состоит из частных конференц-залов, кинозала, который он может арендовать бесплатно, игрового и развлекательного залов, частного крытого бассейна с подогревом и джакузи и тренажерного зала. — Лучшее, сэр, — наш частный сад, — говорит мужчина с величайшей гордостью, когда они останавливаются перед зелёным двором. Это свежевысаженный сад, с растущими красивыми и яркими цветами, высокими деревьями, которым привычны бегающие вокруг дети. Атмосфера спокойная, и Чимин чувствует себя расслабленным. — Спасибо. Но могу ли я, пожалуйста, просто посмотреть свою комнату? — спрашивает он, джетлаг быстро настигает его. Квартира расположена на верхнем этаже, даруя иллюзию «пентхауса», хотя здание всего на шесть этажей. Его новый дом шикарный и современный, обширное пространство имеет нейтральную и тёплую цветовую гамму, полностью меблированное. В то время как сохранён стиль минимализма, квартира выглядит роскошно и вполне соответствует вкусу Чимина. — Спасибо, — снова бормочет Чимин с некоторым благоговением. Почему его первая мысль — грёзы о том, что Чонгук здесь, с ним, а Мина бегает по дому, по двору? Почему его сердце всё ещё привязано к чему-то, к кому-то, кого он оставил позади? У него вошло в привычку всегда представлять каждый сценарий своей жизни с Чонгуком и желать, чтобы этот человек был рядом с ним каждый день его жизни. Теперь он понимает, что должен привыкнуть к мысли, что снова останется один. Мужчина прощается, оставляя контактный телефон, сообщая правила и информацию о том, что администратор работает круглосуточно. Как только тот уходит, Чимина охватывает мрачное одиночество. У него здесь никого нет. У него здесь ничего нет. У него есть бесплатная квартира в районе, которому он не верит, что принадлежит. Он подходит к большому окну, занимающему всю стену, и смотрит на частный сад во внутреннем дворе. Он думает провести там остаток дня. Чимин решает принять душ, а затем немного поспать, прежде чем спуститься вниз, чтобы исследовать территорию ещё немного. Главная спальня впечатляет большой двуспальной кроватью, телевизором с плоским экраном на стене, дверцами шкафа с глянцевой отделкой и соответствующими прикроватными тумбочками. Из его спальни есть выход на балкон с двумя шезлонгами и журнальным столиком. Ванная комната, как и ожидалось, просто великолепна с плиточным полом и гидромассажной ванной. Чимин раздевается, включает воду и, когда он становится под струи воды с идеальным напором, он плачет. Он плачет, пока его тело не остывает, и у него не остается больше слёз. «Добро пожаловать в Лондон», думает он. На следующий день, после ночи беспокойного сна, он пытается выйти за пределы четырёх стен своего пентхауса. Он гуляет по району, находя характер и живость в каждом его углу, мягкую энергию, которая достаточно размеренная, чтобы к ней привыкнуть. Рядом есть парк, где он замечает людей, выгуливающих своих собак. Они вежливо улыбаются ему, проходя мимо, и он отвечает им тем же. Он приобретает временный проездной Oyster, чтобы иметь доступ к общественному транспорту, пользуясь метро в направлении Ноттинг-Хилл-Гейт — соседнему району, который так же богат. Парень осматривает главную улицу, маленькие переулки с причудливыми книжными магазинами и частными пекарнями. Он покупает себе маленькие макаруны, несмотря на то, что через несколько дней он должен вернуться на диету к началу репетиций. Менее чем через неделю он подпишет документы на трёхнедельный гарантированный период тренировок, а затем шестимесячный контракт. Это испытательный срок, ничего такого, что требовало бы от него слишком большой подготовки. Он снова станет объектом суровых условий, работая с утра до позднего вечера, пока не выучит каждое движение своей новой хореографии. Есть некоторые недостатки, но это то, что он выбрал своей карьерой. Это та жизнь, которую он когда-либо знал, о которой всегда мечтал. Она всегда была оторвана от реальности, сопровождаемая невезением и омрачена трудностями. Парень никогда не думал, что шагнёт в неизвестность и снова станет частью балетной труппы, но вот он, даёт себе второй шанс. Чимин снова здесь, в Лондоне. Это не кажется правильным, не так, как ходить по улицам Сеула с окружаемым его родным языком. Но это и не кажется неправильным. Он действительно не знает, где его место, где он должен быть. В его груди зияет дыра, тяжёлая и обременительная, и он не знает, как исцелить себя. Он сидит в одиночестве в одном из тихих кафе, потягивая кофе с несладким миндальным молоком и читая книгу. Чимин не выносит то, что кофе теперь напоминает ему о Чонгуке, эта мысль отдаёт горько-сладким привкусом, когда он уходит при виде заката. Когда он возвращается домой в свою пустую квартиру, где нет никаких признаков Чонгука или Мины, он плачет, пока не засыпает.***
Жизнь Чонгука вернулась к обыденной, скучной рутине. Он застрял в колее. Когда Чимин вошёл в их жизнь, он изменил их распорядок дня, и каждый день превратился в приключение. Каждый день с Чимином содержал элемент неожиданности, даже если это был обычный вечер дома. Когда Чимин был рядом, у Чонгука появилась необходимость выйти из своей зоны комфорта и действительно жить, погрузиться в наслаждение жизнью. Он впервые почувствовал себя свободным. Но теперь в нём пустота, от которой он снова не может избавиться. Всё напоминает ему о Чимине. «Старбакс», в котором он работает, напоминает ему о Чимине, дорога к танцевальной академии, закусочные — каждая улица, каждый угол. Воспоминания о Чимине сильны, обрушиваясь на него, словно цунами, и захватывают его тело на долгую минуту, пока он не заставляет себя вырваться из них. Дни могут быть длинными, но ночи ещё длиннее. Другая сторона его кровати снова пуста, будто оплакивая утрату тела, которое украшало матрас. Чонгук жаждет, чтобы Чимин снова обнял его так, как они обнимали друг друга после того, как занялись любовью, сплетя руки и ноги под простынями, обсуждая всё и вся. Но как страдает он, так страдает и Мина. Настроение Мины заметно ухудшилось. Она была подавлена, а не в своём обычном игривом настроении. Она сдержанна. Девочка отстраняется, предпочитая играть со своими игрушками, а не с Чонгуком или Тэхёном. Она даже отказывается идти в парк, и когда Чонгук находит другой балетный класс для неё, она отклоняет предложение. Чонгук беспокоится. Он хочет устранить её боль, хочет помочь Мине понять, что это временно и достаточно скоро отсутствие Чимина станет ещё одной нормой в их жизни. Далёким воспоминанием, которое больше не сможет причинить им боль. Но он знает — что бы он ни говорил, это не облегчит её боль, не заставит её понять ситуацию. Становится всё труднее наблюдать за её скачущим настроением, её угрюмостью, частыми истериками и отказом кушать. Они скучают по Чимину. Мина говорит отцу об этом как-то вечером, сидя на полу и скрестив ноги. Телевизор работает, но девочка не сфокусирована на нём: — Я скучаю по Чимину, — выпаливает она, вздыхая сразу после этого. Прошло всего пять дней с тех пор, как Чимин уехал, но влияние на их поведение было незамедлительным. Чонгук вздрагивает от её признания, выпрямляется на диване и говорит: — Я знаю, малышка. Я тоже. — Когда он вернётся? — Не… не скоро, Мина. Шесть месяцев — это первоначальный контракт, тизер для Чимина, чтобы попробовать и оценить, сможет ли он подписаться на долгосрочное обязательство. Но с чего бы ему не захотеть продолжать? Лондон предлагает Чимину всё, о чём он мечтал: столицу, хорошо оплачиваемую работу и предоставляет ему танцевальные выступления каждую неделю. Чонгук был бы огорчён, если бы Чимин не продолжил работать в компании все три года. Чонгук знает, что Чимин заслуживает этого. — О, — нижняя губа Мины дрожит, когда она смотрит на отца, надувшись. — Можно мне поговорить с ним, папочка? — Я… я не знаю, малышка. Я не знаю, который там час, — он достаёт свой телефон, выполняя обещание, что он не будет постоянно мешать ей и Чимину общаться. Он больше не будет вредить благополучию Мины, желая, чтобы она так же контактировала с парнем. Он сохранил часовой пояс Лондона. — Сейчас самое утро. Думаю, звонок не повредит. С тех пор как Чимин уехал, они не разговаривали, за исключением одного раза. Чимин написал ему, что приземлился и в безопасности в своей новой квартире. Чонгук ответил неопределенно, а затем отказался говорить с ним снова. По мере того, как проходят дни, тоска становится только сильнее, поселяясь глубоко внутри него и укореняясь в пустых пространствах его тела. Боль невыносима. Он не думает, что оправится от потери своего парня в скором времени. Чонгук задерживает дыхание, когда звонит Чимину по Facetime. Едва ли два гудка спустя, экран становится статичным, когда появляется расплывчатое изображение Чимина. Сердце Чонгука сжимается, и он не смеет моргнуть, боясь, что парень исчезнет. — Привет? — доносится голос Чимина на линии, звуча неуверенно. Камера, наконец, фокусируется, и его становится хорошо видно — волосы ещё влажные после душа, а глаза опухшие от неполноценного сна. На нём жёлтая футболка, на плече полотенце, и он прекрасен. Он так чертовски красив. — Прости. Я только что проснулся. Ты в порядке? Чонгук чувствует вкус желчи, поднимающейся к горлу, его желудок сжимается от смеси дискомфорта и печали. Они в пределах досягаемости телефона, и всё же, они так далеко друг от друга. Чонгук хочет только одного — запустить пальцы в волосы парня, поцеловать его под глазами и убедиться, что тот достаточно отдыхает. Больше всего на свете ему хочется ещё раз ощутить губы Чимина на своих губах, попробовать его на вкус, даже если это в последний раз, и им снова придётся попрощаться. — Привет… — бормочет Чонгук, с силой прочищая горло, чтобы не показаться слабым. — Да, извини, что побеспокоил тебя. Мина хотела поговорить с тобой. Выражение лица Чимина не меняется, когда он кивает: — Конечно. Только ненадолго. Сегодня первый рабочий день. Он проглатывает слова, которые действительно хочет сказать: что он надеется, что у Чимина будет хороший день на работе, что к нему будут относиться лучше, чем в прошлый раз, что его тренер — это то, чего он заслуживает. Но Чонгук эгоистичен. Часть его надеется, что Чимин возненавидит всё, поймёт, что он не принадлежит этому месту раз и навсегда. Это жадно — желать лучшего только для себя в этой ситуации. Ужасно, что его мысли наполнены его собственным горем настолько, что он ни на минуту не остановился, чтобы подумать о том, чего хочет Чимин. Чувство вины поглощает его целиком, заставляя нервы вторгаться в его организм. Он ничего не говорит. Просто передаёт трубку Мине, которая терпеливо ждёт. — Чимин! — Мина визжит, как только тот появляется в поле зрения. — Я скучаю по тебе! — она говорит с таким энтузиазмом, какого не испытывала последние пять дней. — Мина, моя дорогая! Я скучаю по тебе ещё больше! Как у тебя дела? Ты в порядке? — Я в порядке. Я скучаю по тебе. — Я знаю, детка. Я тоже. Как твой папа? Мина снова садится на пол, теребит нитку, вылезающую из своих носков, и говорит: — Папа грустит, Чимин. Как мне сделать его счастливым? Внутренности Чонгука яростно сжимаются. Он вынужден отлучиться, не в силах больше ни секунды оставаться в комнате с голосом Чимина в непосредственной близости. Он пытается забыть Чимина, а не нырнуть в него с головой снова. Он идёт на кухню, отвлекая себя работой по дому, чтобы не подслушивать разговор Мины и Чимина. Мина заходит в комнату двадцать минут спустя с торжественным выражением лица, возвращая телефон: — Чимину нужно было идти на работу. Он мычит и спрашивает: — Теперь тебе лучше? — Нет, — просто отвечает она. — Я хочу, чтобы он вернулся. «Как и все мы», думает он. — Мне очень жаль, милая, — это всё, что ему удаётся сказать в ответ.***
Ковент-Гарден — новое место работы Чимина в западном Лондоне и дом для большинства театральных, балетных компаний — излучает неустанную, неизменную энергию. Район постоянно кишит туристами, а лондонцы совершают ежедневные поездки на работу. Это место окружено магической аурой, которая захватывает каждого прохожего. Утренняя дорога Чимина невыносима. Ему приходится сменить две разные линии метро, прежде чем он прибывает на станцию, за чем следует десятиминутная прогулка до Королевского Оперного театра. Он всегда попадает на час пик, который изматывает его ещё до начала смены. Это уже вторая неделя его работы. До сих пор всё было не так уж плохо. Пол приветствует его у входа, кивая Чимину: — Добро пожаловать в ещё один день твоей новой жизни, Чимин, — произносит он ту же самую повторяющуюся фразу, что преследует его во сне, он не в силах выбросить из головы слова Пола теперь, когда они отпечатлелись в нём. Пол — неплохой тренер. На самом деле, он великолепен, учитывая, кто был главным в прошлый раз. Он был более чем адекватным и уважал должностные обязанности, беседуя с Чимином и убеждая, что у него есть вся дополнительная помощь, которую он может получить, так как он переехал в другую страну ради работы. У него нет никаких скрытых мотивов, он никогда не давит и не подталкивает Чимина. Его улыбка настойчива, но маняща, его слова надоедливы, но всё же успокаивают. Они идут сквозь здание к раздевалкам, где Чимин оставляет свою сумку, прежде чем они расстаются, и он отправляется в репетиционные залы. Пол изо всех сил старается облегчить Чимину новую жизнь, не желая подавлять парня. Чимин уже начал привыкать к новому распорядку дня; отвыкший от долгих часов работы, он пытается относиться к этому спокойно. Он работает с хореографами часами напролёт с небольшими перерывами, изучая новые танцевальные движения, совершенствуя свои существующие навыки, чтобы сделать их ещё лучше. Чимин работает до тех пор, пока его ноги не покрываются волдырями, а мышцы не начинают протестующе ныть, отчаянно нуждаясь в массаже. Сегодня ещё один двенадцатичасовой рабочий день — тот, который больше всего загоняет Чимина в тупик. Между интенсивными, энергичными репетициями только и хватает времени, чтобы перекусить и восстановить силы, прежде чем он снова окажется в той же комнате. Танцоры подталкивают Чимина к его пределам, и как раз перед тем, как сломаться, ему даруют отдых. И всё же всё не так плохо, как в прошлый раз, когда он был в Лондоне. Возможно, это потому, что он только начинает, и они жалеют его, не желая сразу подвергать его неизбежным страданиям. Или потому, что компания действительно изменилась, они стремятся заботиться о своих сотрудниках и ставить их интересы на первое место. Пол заглядывает к Чимину после каждой смены, предлагает массажистов для его натруженной спины и плеч, а также боли в ногах, они даже вместе пьют кофе однажды. Полу действительно не всё равно, и у него нет никаких иных мотивов, кроме заботы о своих сотрудниках. Может быть, лишь может быть, это действительно то место, где он должен быть. Если Чимин достаточно сосредоточится и отшлифует свою рутину, изучит все тонкости и снова полностью погрузится в компанию — возможно, он сможет выжить здесь. Это было навязчивым кошмаром для него, искалеченного опасениями и сомнениями, но все они оказались ошибочными. Даже минусы не перевешивают плюсы. Может быть, он поступил правильно, следуя своему разуму, даже если у него болит сердце. Чимин истощён к тому времени, когда он возвращается домой, встречаемый пустой квартирой. Апартаменты лишены всякой радости, чувства защищённости. Он не потрудился распаковать свой багаж, запечатанные коробки и нетронутые чемоданы выстроились у стены в свободной спальне. У него нет продуктов в холодильнике, и, учитывая, что он снова сел на ограничительную диету, он снова возвращается к нездоровым привычкам. Сегодня, как и в любую другую ночь, он засыпает без ужина и с мыслью о Чонгуке в голове. Чимин, наконец, нашёл время связаться с Юнги после четырнадцати дней полного молчания, их расписания никогда не совпадали, чтобы позволить себе сеанс наверстывания упущенного. — Хён! — Чимин очень рад слышать одного из своих лучших друзей, особенно когда расстояние и одиночество ощущаются как никогда глубоко. У него выходной, но планов никаких нет, как и желания покидать четыре стены своей квартиры. Он сидит у подоконника, скрестив под собой ноги, и наблюдает за детьми, бегающими по частному саду. — Я так скучал по тебе, хён. — Чимин-а. Я тоже по тебе скучал. — Как у тебя дела? Как работа? — Я хорошо. Работа в порядке, даже танцевальная академия прекрасно работает без тебя, — поддразнивает Юнги, делая паузу, прежде чем он продолжает спрашивать: — Ты как? Чимин раздумывает, пытаясь выразить свои чувства. Он не хотел, чтобы ему задавали этот вопрос, потому что он не знает ответа. Хотя он достаточно хорошо адаптируется к своей новой работе, неустанно работая над изучением новых навыков, чего-то не хватает. В его груди зияет дыра, что-то такое, от чего становится не по себе, что-то, что делает его день более тоскливым. — Я в порядке, — отвечает Чимин. — Наверное. — Как ты справляешься? — Нормально, — говорит он со вздохом. — Я просто… хён, я скучаю по нему. Чимину не нужно произносить имя парня, чтобы они оба поняли, кого он имеет в виду. Он не говорил о Чонгуке с тех пор, как уехал, подавляя свои эмоции так, чтобы он не имел к ним доступа. Если он хочет преуспеть на новой работе, он не может позволить этому грузу сдерживать его, мешать ему достичь своих лучших способностей. Всякий раз, когда Хосок звонит ему, он уклоняется от темы, не желая выносить свои чувства на поверхность. Но он не может продолжать лгать самому себе. Он не может продолжать подавлять всё. Он должен столкнуться с собственным кошмаром. Юнги не удивляется и произносит: — Я знаю, Чимин. Я не сомневаюсь, что ты скучаешь по нему. — Знаешь, было бы не так сложно, если бы мы могли поговорить. Вот у меня был он, весь он целиком, а теперь у меня нет ничего, — его горло сжимается, непреодолимое желание заплакать грозит захлестнуть его. — Блять. Я правда чертовски скучаю по нему, хён. — Он всё ещё не хочет разговаривать? — Нет. В смысле мне разрешено позвонить Мине, и я благодарен за это, но, кроме этого, ничего. Он явно хочет держаться на расстоянии. Чимин понимает, от чего отталкивается младший. Несмотря на все страдания, которые он испытывает, он понимает. Чонгук никогда раньше не был в стабильных, любящих отношениях. Наконец-то ему удалось обрести место, где он мог бы найти убежище, но Чимин всё разрушил. Это всё ещё заживающая рана, он и представить не может, сколько боли причинил Чонгуку. И сам факт этого не даёт парню спать по ночам, делает его потерянным от осуждающего, сокрушительного чувства вины. Хотел бы он, чтобы это было легко, хотел бы он, чтобы он мог осуществить две мечты сразу. Но он должен потерпеть неудачу в какой-то момент, в чём-то. — Я уверен, что он изменит своё мнение, Чимин-а. Ему просто нужно немного времени и, возможно, он захочет быть друзьями? — Ага… — голос Чимина прерывается, он не удовлетворён. Он не хочет быть просто друзьями, но бесполезно пытаться спорить с Юнги об этом, поэтому он просто уклончиво угукает. — Наверное. — Просто знай, что у тебя всегда есть место в нашем доме. Если всё пойдёт не так, твоя комната всегда свободна. Горло Чимина сжимается. Он был благословлен хорошими друзьями, которые заботятся о нём и его интересах. Он не может представить, где бы он был без Юнги, без ежедневных звонков Хосока и их настойчивых проверок, он не думает, что прожил бы и вполовину так хорошо, как сейчас. — Я буду иметь это в виду, — задумчиво бормочет он. Когда телефонный звонок заканчивается, он заставляет себя сфокусироваться. Чтобы сосредоточить свою энергию на месте, где он живёт, чтобы попытаться сделать его лучше для себя. Чимин записывается на тайский массаж в соседний пятизвездочный спа-салон, нуждаясь в дополнительном уходе за нижней частью спины и ягодицами, учитывая долгие часы и небольшие перерывы, которые он делает. После, когда его тело чувствует себя расслабленным, а он всё ещё испытывает лёгкое головокружение, он отправляется в продуктовый магазин, чтобы запастись едой в соответствии с его новой диетой. Он даже умудряется посмотреть фильм, включая корейские субтитры, пока ест свой ужин. Приятно слышать голос Юнги, звучащий в глубине его сознания: «У тебя всегда есть место в нашем доме». Это даёт ему надежду.***
LANY — Current Location
Чонгук один. Тэхён забрал Мину на ночь, снимая с него ответственность, и хотя он благодарен за это время — теперь он просто чувствует себя пустым и одиноким. Он лежит в постели, одеяло Мины окутывает его целиком, а он безжизненно смотрит на стену. У него нет желания двигаться, готовить себе ужин, пить воду, чтобы утолить сухость в горле. Он хотел бы позвонить Тэхёну, попросить их вернуться домой и составить ему компанию, но он не хочет быть эгоистом. Мине тоже нужно выбраться из квартиры, а не кружить вокруг хандрящего отца. Спустя минут тридцать, когда Чонгук так и не сдвинулся с места, ему звонят. Мелодия пронзительно вопит, выводя его из ступора и заставляя пошевелиться. Идентификатор вызывающего абонента чётко отображает «Чимин». Он затаил дыхание, глядя на изображение Чимина в оверсайз свитере с улыбкой на губах. Звонок прерывается, и меньше чем через минуту Чимин звонит снова. Как бы Чонгуку ни хотелось не брать трубку, он беспомощен. Они не разговаривали с тех пор, как разошлись по разным сторонам, как и обещали. Они общались только один раз до того, как Чонгук передал телефон Мине для их разговора, который происходит раз в три-четыре дня. Чимин может понять намёк, не навязывая отношения, где это не нужно или не желаемо. Абсолютная тишина между ними была мучительна, словно проглатываемая тяжёлая пилюля от полного обрыва их связи. Предположительно Чонгуку должно стать легче, он должен двигаться дальше, но он не может. Его чувства остаются прежними. Чонгук делает глубокий вдох, прежде чем взять трубку: — Привет… На другой линии нет немедленного ответа, тянется невыносимая пауза, прежде чем парень говорит: — Привет, — голос Чимина слабый от волнения, когда он продолжает: — У тебя есть минутка, чтобы поговорить? — Эм. Пожалуй. Который у тебя час? — Полдень. — Тогда разве ты не должен быть на работе? — Так и есть. Я на работе, — отвечает Чимин. Когда он заговаривает в следующий раз, его голос звучит более отчаянно, его слова невнятны. — Мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, выслушай меня. Теперь Чонгук насторожен, младший садится в постели, пока сердце колотится в груди. Он быстро понимает, что что-то не так: — Я слушаю. Обычно он бы не стал предаваться саморазрушительным действиям, не желая навязывать связь, которая бесполезна из-за расстояния между ними. Чонгук умудрялся мастерски возводить стену между собой и своими желаниями на протяжении всей своей жизни, ставя Мину и её безопасность на первое место, когда это было необходимо. Его сердце ожесточилось в тот день, когда он потерял Хану. Он больше не сияет так ярко без присутствия Ханы, и с тех пор он научился защищать себя. Но сейчас Чимин не в порядке. Он не может притвориться, что ему всё равно, не может быть бессердечным под предлогом самозащиты. — Ты никогда не звонишь мне, — обвиняет Чимин резким голосом. — Я думал, мы договорились, что не будем разговаривать? — произносит он, хотя и смущён внезапной резкостью. Возможно, он этого заслуживает. Чимин разбил его сердце, разрушил все будущие шансы на счастье, но он также причинил Чимину боль в ответ. — Но я не могу, Чонгук. Я не могу этого сделать. Это чертовски больно. — Мне… мне тоже больно, детка, — пытается утешить он, желая, чтобы Чимин знал, что они в одинаковом положении. Ему тоже больно. Он лишился нормального ночного отдыха с тех пор, как тёплое тело Чимина исчезло, так как у него больше нет пары рук, которые обнимут его. Чонгук один, и он тонет в собственных страданиях. — Ты не понимаешь, — настаивает Чимин. — Мне здесь нравится. Мне нравится моя новая работа. Но я несчастен, я так чертовски несчастен без тебя. Ты не сделал попытки. Ты сдался. Ты даже не попытался. — Так будет лучше, Чимин. Мы пришли к согласию. У нас ничего не выйдет. — Тогда почему я не счастлив? — теперь его голос звучит негромко, горло сдавлено, и кажется, что он пытается сдержать слёзы. — Я люблю всё в Лондоне, это всё, чего я когда-либо хотел, и всё же, я не счастлив. Воцаряется пауза, пока Чонгук собирается с мыслями, и прежде чем он успевает ответить, слышится плач Чимина. Он не сдерживается, не смущаясь своих громких рыданий, сопровождаемых жалобными всхлипываниями. Чонгук закрывает глаза, его собственная воля сжимается в теле, и он чувствует, что задыхается от собственных эмоций. Плач Чимина прожигает в нём дыру, выжигает до самых костей, он чувствует себя бессильным и не знает, как помочь. — Я не знаю, Чимин, — шепчет Чонгук. — Я хочу тебя. Я нуждаюсь в тебе. Волна агонии проходит сквозь него при откровенных словах Чимина. Он не может сдержать тихий плач, который прорывается сквозь него, даже когда он пытается держать себя в руках, и всхлипывает. Он не может расплакаться, не сейчас, когда Чимин изливает ему душу. — Это просто… это не сработает, Чимин, — он сожалеет, когда говорит это. — Ты уже должен был понять это. Помнишь, зачем ты отправился в Лондон? Твоя мечта, твоя страсть — всё, чего ты когда-либо хотел. Ты забудешь обо мне. — Не забуду. — Пожалуйста, не думай, что я не люблю тебя, — признаётся Чонгук в минуту слабости, его голос стихает до шёпота. — Извини, я всё усложнил для тебя и не дал шанс отношениям на расстоянии. Но я всё так же люблю тебя. На другом конце провода воцаряется тишина. Когда Чимин снова заговаривает, он успешно меняет тему: — Мне нужно идти, — его голос пуст и звучит собранным, как будто он не плакал всего несколько минут назад. — У меня репетиции. — Хорошо, — Чонгук не хочет вешать трубку, находясь в затруднительном положении, в котором он пытается оттолкнуть Чимина, но и цепляется за него. Он так многого хочет и всё же не может этого получить. — Иди. —… Я тоже люблю тебя, Чонгук. Линия обрывается. Чонгук откладывает телефон, поворачивается и зарывается головой в подушку, плача.***
Чонгук пытается продолжить свою жизнь как обычно на следующий день. Он действительно пытается. Но почему-то мысль о Чимине задевает его в два раза сильнее, как только он просыпается. В голове стучит, а во рту пересохло и назревает мигрень. Его рука дрожит, когда он тянется к телефону, но не находит никаких сообщений от Чимина после их последнего разговора, оставляя его со странной зияющей дырой в груди. Он знал, что отпустить Чимина будет тяжело, но не настолько тяжело, это не должно становиться всё труднее. Тоска отзывается физической болью, когда он роется в своём гардеробе, выбирая наряд, но вместо этого находит фотографию его и Чимина, погребённую под сложенной одеждой. Она была заброшена и забыта, но он помнит её слишком хорошо. Они в парке. Это селфи, только лицо Чимина скрыто, пока он прячется в изгибе шеи Чонгука. Несмотря на это, на его губах улыбка, и сияние, исходящее от его лица, делает очевидным то, что он счастлив. Они оба выглядят довольными, держась за руки с особым блеском в глазах. Они были так счастливы вместе. Между ними было что-то особенное. Чонгук разрушил узы между ними, растоптал связь, которая у них была, и свёл на нет любые шансы на дальнейшее развитие их отношений. Но он скучает по Чимину. Иногда он так сильно скучает по своему бывшему парню, что больше ничего не чувствует. В момент слабости, принимая поспешное решение, Чонгук хватает телефон и набирает номер Хосока, чтобы встретиться с ним. Чонгук не общался с Хосоком с момента их короткой встречи около танцевальной академии, и это не была идеальная беседа. Ему стыдно за свои действия, он не хотел разочаровывать своего хёна, но должен был поставить интересы своей дочери на первое место и попытаться защитить её. Теперь он понимает, что совершил серьёзную ошибку. Они договариваются встретиться в кафе по дороге от танцевальной академии, чтобы провести время вместе и разрешить конфликт. Когда Хосок подходит к нему — утомлённый, измученный недосыпанием и усталостью — Чонгук понимает, что старший тоже страдает, по-своему. Он тоже пережил огромную потерю. Хосок садится напротив Чонгука с усталой улыбкой, принимая тёплый стаканчик кофе, уже ожидающий его. — Привет, Чонгук, — вполголоса приветствует он, делая глоток напитка. В то время как Чонгук потерял своего бойфренда, потенциального долгосрочного партнёра, Хосок скорбит по своему собственному горю. В Чимине он нашёл платоническую родственную душу, и их связь простиралась дальше, чем просто дружба. У них был совместный бизнес, они работали вместе каждый божий день на благо своим ученикам. Они полагались друг на друга. Они никогда не были одни. Их дружба — это то, чем люди восхищаются, чему завидуют. Теперь же Хосок один. — Привет, хён, — сожаление тяжким грузом давит на его совесть, отражаясь в голосе. Он отводит взгляд вниз, теребя рукав рубашки. — Прости, что так долго не мог с тобой связаться. Хосок качает головой: — Как твои дела? У Чонгука нет никакого повода делать смелый вид, он отвечает честно: — Дерьмово. А твои? — Так же. Они искренне смеются над этим, и просто осознание того, что Хосок разделяет частичку того, что он чувствует, помогает облегчить страдания его собственной раздавленной души. Если и есть кто-то, кто сможет понять хаос, с которым он столкнулся, то это Хосок. — Я скучаю по нему, — признаётся Чонгук, не желая сдерживаться. Парень не выглядит удивлённым и просто кивает: — Я тоже, детка. — Так ты собираешься нанять нового бизнес-партнёра? — Наверное, мне стоит, — отвечает Хосок с тяжёлым вздохом, проводя пальцем по краю кофейного стаканчика и открывая крышку, чтобы добавить ложку коричневого сахара. — Я пытался, поверь мне, и я проводил прослушивания, собеседования, но мне просто кажется неправильным заменить Чимина. Никто не может занять его место, — он замолкает, как будто внезапно осознав это, и его улыбка исчезает. — Как Мина? Чонгук может понять. Нет никого столь же изысканного, как Чимин, никого, у кого была бы такая щедрая душа, как у него, с бесконечной любовью, излучаемой им, безжалостной страстью, источаемой его телом. Любой, кто присоединится к танцевальной компании следующим, должен будет соответствовать достигнутому Чимином, и они неизбежно потерпят неудачу. — Ты скоро найдёшь кого-нибудь, — заверяет он, зная, что бизнес бесполезен, если у Хосока нет правой руки, с кем он мог бы вести дела. — Мина… в порядке, наверное? Она очень скучает по Чимину. — Я уверен в этом. Она очень привязалась к Чимини. — Да, — его голос становится безропотным, Чонгук погружается в собственные мысли, пока вспоминает времена, когда Мина могла прижаться к Чимину, когда она устала, как он укладывал её в постель, как у них выстроился общий заведённый порядок, но и он теперь уничтожен. — С ней всё будет в порядке. — Знаешь, мы очень скучаем по ней, — продолжает Хосок, нахмурившись. — Надеюсь, ты снова запишешь её на балетные занятия. Мина спрашивала о балетных классах раз или два, не надоедая этим вопросом, как будто знала, что это больная тема. Но её бессмертная преданность танцу ни разу не угасла, и она упрямо продолжает настаивать на том, что хочет возобновить занятия. Чонгук пытался записать её в другую академию, но получил лишь отказы. Честно говоря, он не думает, что сможет вынести возвращение в танцевальную академию. Это удар прямо в грудь, неприятное тупое ощущение, которое сжигает его до костей. Здание является символом всего, что у него когда-то было и чего у него больше нет. — Я… я не думаю, что смогу, хён. — Дело не в тебе, — настаивает Хосок, поспешно возражая его словам. — Речь идёт о твоей дочери и о том, что она хочет делать. Она любит балет. — Я не хочу, чтобы она скучала по Чимину ещё больше. — Этого не произойдёт, — Хосок делает паузу и тяжело вздыхает, решив не настаивать на этой теме, и вместо этого делает глоток кофе. — Поступай, как тебе угодно. Просто знай, что у неё всегда есть приют на наших занятиях. Жест Хосока достигает самой глубины души Чонгука, он ценит заботу и то, какой бесконечно отдающей душой он обладает. Очевидно, что он принимает интересы Мины в первую очередь. Чонгук мычит и больше не углубляется в эту тему. Честно говоря, ему нужно отбросить свои собственные эгоистичные, незрелые мысли и поставить желания Мины на первое место. Ей всегда нравилось посещать балетные классы, и ей было хорошо в танцевальной академии с Хосоком и Чимином, неудивительно, что она будет чувствовать себя там наиболее комфортно. Ему придётся смириться с этим, проглотить горечь, поселившуюся в глубине его горла, и действовать в интересах Мины. — Ты просил его остаться? Чимина? — спрашивает он наугад. Хосок поднимает глаза на этот внезапный вопрос и опускает стаканчик с кофе. Его относительно добродушная улыбка стерта начисто, сменившись горьким оттенком, сквозь который пробиваются капли враждебности. Он пытается скрыть своё выражение лица, прячась за стаканом, когда прикусывает соломинку, чтобы отвлечься. — Да, — подтверждает Хосок. — Я умолял его остаться. Это было неожиданностью для Чонгука, его глаза расширяются от одной только мысли. Он воображал, что Хосок будет поощрять своего лучшего друга лететь к самому высокому, стремиться к самому великому. Он кажется бескорыстным другом, отодвигающим свои собственные потребности на задний план, чтобы обеспечить потребность тем, кто может в этом нуждаться. — Правда?.. Почему? — Почему? — повторяет он, пожимая плечами. — Я никто без Чимина. Он сделал жизнь в Сеуле приемлемой для меня и каждый день он давал мне надежду. Он был моей правой рукой, моим партнёром. Я не хотел, чтобы он уезжал. Я был эгоистом. — Но ты всё равно его отпустил. Глаза Хосока вспыхивают, на губах играет натянутая улыбка: — Но это не так. Я не отпустил его. — Но его здесь нет, хён. — Нет, но мы разговариваем каждый день. Во всяком случае, сейчас я чувствую себя ещё ближе к Чимину, чем когда-либо. Чонгук хмурит брови: — Каким образом? — Я нахожу время для людей, которые мне важны, — это простой ответ, прямой и откровенный. Как будто это простое решение. Как будто между ними нет барьера в тысячу миль. — У нас есть определённое время, когда мы созваниваемся по скайпу и мы навёрстываем упущенное. Иногда мы ужинаем вместе, пока болтаем о нашей неделе. — Значит…значит, ты не скучаешь по нему? — Скучаю, — Хосок со смешком качает головой. — Я безумно скучаю по нему, но не так сильно, когда я вижу его улыбку каждый день. Я вижу, как он процветает в Лондоне, как ему нравится то, что он делает. Он потрясающий танцор, Чонгук. Во рту у него пересохло, когда он сглатывает комок: — Я в этом не сомневаюсь. Хосок продолжает говорить тихо, почти осторожно: — Не всё должно быть потерей. Не всё должно иметь трагические последствия. Когда ты любишь кого-то — вне зависимости от обстоятельств, если так лучше для твоего психологического благополучия — ты находишь выход. В голове Чонгука словно вспыхивает лампочка, когда-то казавшаяся потухшей, но теперь кристально чистая и видимая для него. Всё встает на свои места. Хосок потерял своего лучшего друга, но он не называет это потерей, даже когда он один в городе, он не потерял надежду в их дружбе с Чимином. — Я скучаю по нему. — Это совершенно необязательно, — бормочет Хосок. — Ты всегда будешь скучать по Чимину, но ты также можешь облегчить себе жизнь, Гукки. Ты не должен полностью терять его, милый, — следующая после его слов улыбка ободряет, словно мать успокаивает ребенка — тепло, но не упрашивая или напирая. Чонгук, как ни странно, чувствует себя спокойно под пристальным взглядом Хосока. — Не отпускай его, если не хочешь, чтобы он ушёл. Не делай себя несчастным, если этого можно избежать. Это всегда будет непросто, но сжалься над своим сердцем. Дай вам шанс. Пойди на компромисс. Час спустя, продолжив разговор и выслушав наставления Хосока, они прощаются. Чонгук чувствует себя легче, чем когда-либо, груз на его груди не кажется таким тяжёлым, как ещё два часа назад. Возвращаясь в свою квартиру, он уже знает, что должен сделать.***
Troye Sivan — Bloom
Чимин вжат в одну из стен вагона метро в самый разгар часа пик. Он крепко держится за телефон, даже когда его рука странно искривляется, протягиваясь сквозь тела, чтобы ухватиться за перила над головой. Он надевает маску, чтобы укрыться от любопытных глаз, слушая медленный мелодичный ритм из наушников — песню, под которую он должен выступать на следующей неделе. Как только он прибывает на свою станцию и продолжает путь к своему жилому комплексу пешком, его телефон звонит. Чимин ожидает, что это будут его родители, звонящие, чтобы проверить, как он, и убедиться, что он не отказался от своего второго шанса в балетной труппе. Или, возможно, это Хосок, и он звонит немного раньше, их обычных разговоров по скайпу. Чего он не ожидает, так это то, что имя Чонгука вспыхивает на экране, заставив его физически остановиться посреди тротуара. Чонгук. Чонгук звонит ему. Младший никогда не связывается с ним по собственному желанию, если только это не чрезвычайная ситуация — чего не случалось, за исключением одного случая, когда он рыдал по телефону по поводу Мины — или если Мина хочет поговорить с ним. Но учитывая тот факт, что в Сеуле сейчас поздний вечер, он предполагает, что девочка уже спит. Чимин не тратит ни секунды, прежде чем ответить на звонок, пытаясь успокоиться и произнося: — Алло? На другой линии мучительная пауза. Чимин не может собраться с духом, чтобы сдвинуться со своего места, он застыл и мешает движению людей. Жители недовольно фыркают, обходя его, но он не может заставить себя волноваться по этому поводу, когда слышит тяжёлое дыхание Чонгука на линии. На другом конце доносится шум, как будто он где-то вне досягаемости. — Алло? — Чимин пытается снова, паника растекается в его груди от того, что Чонгук в беде. Или это недоразумение, ошибочно набранный номер. — Детка, ты здесь? Наконец, Чонгук произносит: — Чимин? — его голос краток. — Да! Да, это я. Привет. Ты в порядке? — Да, всё в порядке. Послушай, — но прежде чем Чонгук успевает продолжить, наступает тишина и раздаются невнятные крики, которые он не может понять. Чимин щурится, пытаясь понять, что происходит: — Ты… ты уверен, что с тобой всё в порядке, Гукки? — Чимин… — Что случилось? — продолжает он, его голос поднимается на октаву, когда тревога оседает и захватывает его. — Чёрт, ты в порядке? Где ты? — Чимин, заткнись, — Чонгук обрывает его, но в его голосе нет злобы. Скорее, он звучит бодро, и в конце его слов слышится лёгкий смех. — Ты можешь просто выслушать меня секунду? Я здесь. — Я тебя слушаю. — Окей, — парень делает глубокий вдох, прежде чем продолжить говорить, слова вырываются из него, как порыв ветра. — Я еду в Лондон. Слова настигают Чимина, словно цунами, его глаза комично расширяются, а телефон почти выскальзывает прямо из пальцев. Его ноги запинаются, когда он снова начал идти, и ему приходится остановиться, чтобы прислониться к кирпичной стене. Едет в Лондон? Чонгук едет в Лондон? Это какая-то бессмыслица. В последний раз, когда они разговаривали, Чонгук твёрдо настаивал на том, что, по его мнению, у них нет причин продолжать общаться, когда они находятся в разных странах. Но теперь Чонгук звонит ему по собственному желанию и сообщает о том, что он едет сюда. — Ты что? Чонгук от души смеётся, как он смеялся, когда они были вместе, когда шум их разбитых сердец не отдавал грохотом в голову: — Я сказал, что еду в Лондон. Я уже заказал билеты на самолет. Вообще-то, я в аэропорту и вылетаю через два часа, а Мина с Тэхёном, так что всё в порядке… — Но… Но почему? Сердце Чимина бешено колотится в груди, смесь нервов и предвкушения нарастает внизу живота. Его ладонь вспотела, а голова кружится от неожиданной сообщённой новости. Он никогда не думал, что ему будет дарована привилегия снова быть рядом с Чонгуком. Он начал мириться с тем фактом, что ему придётся оставить недолгие отношения позади и двигаться дальше. Но теперь ему было дано обещание, что появление Чонгука снова сделает его жизнь ярче. — Потому что… я передумал, Чимин, — говорит Чонгук. В его голосе слышится робость, как будто он боится, что переступает черту, просит слишком многого, когда уже слишком поздно, но он также весел. Он более бодрый и раскрепощённый по сравнению с днём отлёта Чимина. — Я отказался от наших отношений, потому что думал, что не смогу справиться с этим, но я так чертовски несчастен без тебя, Чимин. Я не могу без тебя. — А как же работа? Мина? — Чимин хватается за любую отговорку, не желая предаваться тому, что звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Такая роскошь, как удача, никогда не была на стороне Чимина. Хотя он и воспарил до уровня престижных институтов с достойными и сказочными профессиями, они требовали от него только жертв, иногда слишком больших. Он чувствовал себя бездушным и лишённым чувства самого себя в каждой работе, за которую брался, обретя понимание своей собственной личности, только когда он вернулся в Сеул. Работа в Лондоне идеальна во всех смыслах, но это не меняет того факта, что ему пришлось расстаться с человеком, в которого он влюблён. — Я взял отпуск на работе. Мина останется с Тэхёном и поверь мне, она более чем не против. — А ты? — Я? — Чонгук хихикает, и это звучит забавно. — Детка, я уже сказал тебе. Я в аэропорту. — Значит, ты будешь здесь? В Лондоне? С другой линии доносится гул: — Чимин, я знаю, что разбил твоё сердце и разрушил всякую надежду на нас. Я усложнил всё для тебя и для себя, и честно говоря, я был эгоистом. Я хочу быть с тобой, и для этого мне тоже придётся приносить жертвы. Это не должно быть трагедией, если мы не сделаем ситуацию таковой. Именно эти слова Чимин хотел услышать с того самого дня, когда объявил о лондонских новостях. Он искал своего рода поощрение, клятву, что Чонгук будет рядом с ним независимо от того, через что им придётся пройти, невзгоды, с которыми они неизбежно столкнутся. Наконец-то он понял, что ещё не совсем потерял Чонгука, и его глаза наполнились слезами. — Чонгук, я слаб. Если позже ты решишь, что больше не хочешь этого, я не смогу с этим справиться. Говори это, только если ты уверен. — Это будет трудно, — говорит Чонгук, не теряя времени. — Это большое расстояние, у меня дочь, обязательства, а ты работаешь полный рабочий день на изматывающей работе, но я хочу этого, так почему мы должны отказывать себе? Чонгук рискует, принимая шанс любить и веря, что у них есть возможность расти не только как отдельные личности, но и как пара. Даже находясь в разных странах. Они готовы к этому, они должны быть готовы. Чимин тяжело сглатывает, всепоглощающая потребность заплакать ни разу не ослабевает. Он даже не пытается вытереть влагу со щёк, вцепившись в телефон, как в спасательный круг. — Я тоже хочу попробовать, — хрипит он, морщась от собственного жалкого голоса. — Надеюсь, ты согласишься дать нам ещё один шанс, даже после того, как я знатно проебался, — шепчет Чонгук с явной улыбкой в голосе. — Я бы дал тебе шанс в любой Вселенной, Гукки. Ты — моя любовь. — Слишком сладко, — смеётся он с нежностью в голосе. — Я люблю тебя, Чимин. Я лечу к тебе. Я всё исправлю, клянусь. Впервые за долгое время Чимин чувствует, что с ним всё будет в порядке. — Я буду ждать.