- - -
«На хуй я вообще проснулся», как и всегда, первым делом подумал Окита, перекатываясь с затёкшего бока на живот и сквозь растрёпанные волосы пытаясь понять, какое примерно время дня сейчас. По тёмному деревянному полу растекался тёплый свет, пробивавшийся сквозь шёджи; в лучах, подрагивающих от тени дерева, плавно парили еле заметные пылинки. Явно около или после обеда. Возле футона, чудом избежав хаотично разбросанных одеял, заботливо стояла хётан, явно не с водой. За эти многие годы Шин-чан слишком привык к нему, и знал все его привычки и помнил множество мелочей. Зная, как раздражали эти мелочи. Ведь ничего сложного было принести вина вместо воды, раз вызвался помочь. Но немалое время заняло переубедить его, что его попытки сбавить количество потребляемого им в сутки алкоголя вели не более чем к очередной ссоре или поединку. Окита смотрел на свою руку, интуитивно обхватившую хётан, пытаясь не провалиться в размышления. Слишком рано; ведь, стоит выпить, мыслей прибавится, а обычно это заканчивалось не очень хорошо. Он медленно отодвинул руку. Но и порой не хватало сил сопротивляться им, заставляя себя отвлечься на типичные вещи, например, подняться и привести себя в подобие порядка. Но, несмотря на самоконтроль, кажется, и сегодня не было исключением. Совсем немного ведь. Он снова развернулся, запрокинув голову с футона на пол. Вино всегда было гадко-сладким, но, казалось, чем противнее, тем легче становилось. Ну и вот это здесь, даже чёртовым утром. Особенно утром. Когда оно приходило утром, было хуже всего: оно портило весь оставшийся день и последующие пару. Воспоминание о ней. Столько сил он вкладывал, чтобы не возвращаться к этому, столько сил, чтобы усадить на цепь того демона внутри, готового убивать что угодно, даже её, и затем себя, лишь бы найти покой. Будто её и его смерть запечатлела бы то, чего он так отчаянно хотел: быть вместе. Хорошо быть достаточно умным, чтобы вовремя придти к мысли о том, что это лишь романтические сопли, а не здравый смысл, и убийство с последующим суицидом никак не расположит человека, который больше не хочет быть с тобой, остаться с тобой. Как бы он не был заинтересован в потусторонней чепухе, к факту души он относился намного деликатнее, хоть и, учитывая более приземлённый факт, что её не существует. И душа, привязанная насильно, не могла бы обрести покой даже такими жертвами. Из души это медленно приобрело более приземлённые очертания в образе её прекрасной гладкой кожи, тёплой улыбки, той радости во взгляде, которой Окита в то время ещё мог обеспечить своим идиотским поведением, или чем бы то ни было. Даже этого было достаточно, чтобы снова дать волю руке опуститься под одеяло. Горячий и в практически полной боевой готовности, как и он сам. Длительное одиночество несёт свои изыски, когда начинаешь понимать своё тело намного лучше; хватало лишь мысленно оставаться в воспоминаниях маленьких деталей: запахов, дыхания, изгиба бёдер, её тела, идеально прилегающего к его; и, поддерживая нужный ритм, Соджи было достаточно буквально пары минут; вечера вдвоём, когда он предпочитал пьянкам с Шинсен просто лежать с ней часами и говорить о всякой чепухе или о создании мира, что идеально поддерживалось даже ничем большим, нежели просто ощущением её руки на его груди, её щеки, тепло лежащей на ключице. И снова эти несколько секунд наслаждений лишь несли за собой бездну неупокоенного отчаяния: когда улыбка всё чаще стала сменяться на заплаканный взгляд, когда прикосновения друг другу стали роскошью, когда любое понимание сошло на нет, и любое прикосновение к её плечу не несло больше объятий, а лишь стряхивало его руку в пустоту, и просто видеть друг друга становилось невыносимой болью. Он был на грани рассмеяться от факта, что был готов расплакаться прямо после дрочки. Итог был равноправным: это было похоже на истерику. Вытирая левую руку о внутреннюю часть одеяла, правую он опустил предплечьем на лицо, скрывая, возможно, от самого себя, предательское чувство подступающих слёз, одновременно пытаясь рассмеяться. После минутной борьбы одного с другим он раскинулся по футону. Игнорируя всё же скатившуюся по правому виску слезу, бессмысленно уставившись в потолок. Почти над самым его основанием в свете летали всё те же безразличные к нему мелкие пылинки. Солнце опускалось всё ниже. Значит, уже около четырёх. Ещё пара минут прийти в себя. — Соджи. Он вздрогнул, резко приподнявшись. Закат. Он снова заснул. — Соджи, да сколько можно, — Шин-чан сел у его головы, склоняясь к лицу. — Какая разница, — Окита отвернулся. — Ты забыл? Окита молчал. Он не любил отвечать на абстрактные вопросы, которые, к тому же, не несли конкретного смысла. — Скоро собрание. Должен объявиться этот новый парень, Хаджиме. — Для этого есть Тоши. — Ты капитан первого блока или размазня, — Шинпачи сжал его щёки между своими мощными кулаками, вынуждая посмотреть на него и чуть ли не приводя в реверберацию всю его больную голову, в которую по второму разу закралось похмелье, как следствие неосторожного несдерживания с утра. — Ты же знаешь, что Тоши без тебя никуда. — Стесняйся он меньше в просьбах, я бы сопровождал его даже в публичных домах или в сортире. Окита тяжело поднялся, шарясь вокруг футона в поисках хаори. — Не, ты представь, наш "ни-разу-не-видевший-пизды-главнокомандующий" под мои указания, — Окита накинул хаори на плечи, прежде чем подняться. — Быстрее, медленнее, поза не очень, ритм хреновый. И я стою над ним и тёлкой просто, как в доджё, пытаясь ему донести детали техники. Владения мечом. Но не тем конечно. Пока он поднимался, источая сарказм, Шинпачи, как всегда, искренне смеялся даже над самыми тупейшими его шутками. Одеваясь, он незаметно оглянулся запечатлеть это. Наверное, эти мелочи были последней мотивацией хоть как-то относиться к своей жизни с осторожностью. Хоть какая-то нужда в тебе другим. Даже если это тупая шутка. Как и все остальные из сотни тысяч. Даже факт развлекать другого своим удивительно неиссякаемым долбоебизмом уже давал сил дожить до вечера. Когда снова можно будет накидаться как можно больше. Измотать себя как можно сильнее, и довести до того момента, когда уже нет здравого смысла думать о том, что без остановки преследовало его в любую секунду затишья. Как акуле нужно было двигаться, чтобы не умереть, ему нужно было быть в напряжении. Искать челлендж, искать вдохновение, искать любое занятие, любую возможную беседу, любую компанию. Всё, что угодно, что могло бы хоть немного огородить его от той бездны, в которую он сваливался в одиночестве и в отсутствии занятия. Каждый день на грани, каждый день в поиске любой спасительной детали, которая не давала сорваться в пропасть. Так что даже это чёртово наиунылейшее собрание было лучше, чем продолжать прокрастинацию, и потому он наконец уговорил себя собрать волосы и привести в относительный порядок остатки себя. Он приводил в порядок дайшё*, направившись к выходу, когда Шин-чан встал перед ним стеной. — Нет, отвали, — Окита безуспешно пытался увернуться от его рук, которые, как и всегда, в выработанной привычке начали поправлять завернувшийся рукав и ворот его хаори, выбившуюся прядь волос, особенно деликатно поправляя повязку с тсубой. — Агх. Шин-чан, бесишь. Глупые мелочи, которые лишали его самодостаточности. Но где-то в глубине себя он осознавал, что ему это нравилось. Что это очередная маленькая мотивация, что он не совсем уж безразличен. Но и раздражённый от того, что поддавался слабости позволять это, хоть и исключительно один на один. Зависимый от внимания. Может, в качестве расплаты за свои пьяные покушения на него. С его стороны это никогда не выходило за рамки внимания более, чем старшего брата к младшему, хоть и по факту возраста было наоборот. — Если ты не отдашь мне хаори хоть на пару дней, мне придётся тебя достаточно травмировать? Сколько недель этой крови на рукавах. — Да отвали уже, делает меня более жутким. Какая разница, так или иначе снова всё будет в крови, — Окита наблюдал лёгкий укор в лице Шинпачи. — Нет, не надо мне заливать про порядок души и тела, ты знаешь, в каком я пиздеце и это лучше, чем порядок. — Соджи, отвлекись. Может это собрание наконец поспособствует оживлению деятельности. — Шинпачи пытался обнять его в попытке поддержать. Окита напряжённо не предпринимал действий. — Горо. Шин-чан крайне редко называл его настоящим именем. Даже один на один конфиденциальность была на вес золота. Но каждый раз упоминание этой маленькой тайны заставляло его смягчиться. Они шли по тёплому нагретому тёмному дереву половиц. Даже заходящее солнце казалось вдвойне палящим, отражаясь в падающих жёлтых листьях клёна и гинкго. Интуитивно Окита искал присутствие Сайто, но атмосфера ни на дюйм не расходилась с обыденностью: те же люди в практически том же месте. Ничего не менялось, ничего не предвещало отвлечься. Снова по пути к доджё он парировал приветы, отмахиваясь рукой; отводя взгляд от кланяющихся салаг его первого блока. Он задумывался, как он вообще со своим распиздяйством всё ещё был командующим. Наверное Тоши и Кондо слишком ценили его стратегические вбросы, которые, на самом деле, были лишь интуитивным сиюминутным порывом. У кэпа горела задница, расплачиваться шли все, и чем быстрее, тем лучше. Удивительно, что практически всегда успешно.- - -
«Блядь, я же проспал». Рёма (Хаджиме!, поправлял он себя каждый раз) скинул одеяла и метнулся в поиске одежды. Насколько же мерзко, хаори нихрена не высохла. Вот это лучший сценарий внедрения: сначала так обосраться с тем, чтобы ляпнуть своё имя, теперь ещё и проспал и... Ещё кое-что. Окита наверняка там. Помимо судорожных сборов и волнения перед оправданием, почему он явился (наверняка) самым последним, ещё прибавился этот мандраж. По выходу из комнаты Сайто нашёл ближайший колодец, пытаясь смыть вчерашние воспоминания, которые накинулись на него, как стая стервятников, не давая возможности сосредоточиться ни на чём, в том числе над самым главным: делать вид, что ничего не было. Или тебе пиздец. И боялся он вовсе не пиздеца, а самого себя. Хотя бы из-за того, что, даже когда он протрезвел, эти мысли всё ещё преследовали его. Как и лёгкое, но всё же заметное, сожаление, что момент был прерван. Двор практически высох после вчерашнего ливня. Половицы из тёмного дерева встретили его взгляд едва заметным упрёком, всё ещё храня память о вчерашнем инциденте. Хаджиме с трудом заставлял себя идти. По пути пытаясь отвлечься на пруд, бликующий под солнцем. Жёлтые листья клёнов и гинкго медленно падали на поверхность, оставляя после себя круги и привлекая внимание пёстрых шустрых карпов. Вокруг кто-то сражался между собой, тренировался, играл в настольные игры, кто-то уже развалился с хётан в руках, оживлённо беседуя о чём-то. Паника понемногу спадала, уступая место волнению от факта, что он опоздал. Охватывая мысли попыткой придумать себе оправдание. Ведь вообще он всегда был пунктуальным.- - -
Практически все в сборе. Не хватало (как всегда) Кондо, и наверняка он не появится, ведь здесь Тоши — не только его правая рука, но и, похоже, нога, задница, глаза, проводник мыслей, и вообще всё остальное. Кондо всегда был чем-то занят. Да, его ум и коммуникация всегда были бесспорным генератором всего клана, но Окита подозревал, что всё же бóльшую часть времени Кондо проводил в праздности, тёлках и развлечениях. Этот короткий путь до собрания вымотал его, невыспавшегося, и Окита, плюхнувшись на своё место, растёкся ещё по соседнему, подпирая голову рукой в попытке сохранять участвующий вид, но при этом украдкой отключаясь. Снова это уныние про патруль и планы, всё планы и планы относительно сёгуната и прочих бесчисленных повстанцев, никакой схемы конкретных действий. Всё сливалось в монотонный бубнёж Тоши и редкие перебивания его другими капитанами. Пока наконец они не притихли. Окита сонно посмотрел в сторону входа. Сакамото. Хаджиме. Он знал, что он ляпнул своё имя случайно, выпив лишнего. Своё ли? Слишком много тайн связано с этим именем. Так или иначе, не стоило распространяться всем вокруг, пока он мог бы найти в этом личную выгоду. Какую, он пока не знал, но ведь это уже было преимущество, если в том действительно была ценность. Он отвёл взгляд. Парень выглядел максимально растрёпанно и потерянно. — Сайто-кун! — Хиджиката наконец прервал свою рутинную речь. — Мы ждали только тебя, проходи и...- - -
Под приободряющее приветствие Рёма стремительно передвигался в сторону, куда махнул Тошизо. Бля, ну почему. Он замедлил шаг, когда увидел Окиту, развалившегося на два места. Он и так еле унял нервный тремор перед неизбежной встречей, но даже эта встреча принесла новые проблемы. Пока Рёма панически составлял в голове вопрос или просьбу о том, чтобы Окита освободил его место, параллельно пытаясь унять подступающее к щекам тепло, Тоши продолжил: — Соджи. — Чё? Тоши укоризненно молча смотрел на него. — Ладно-ладно, — тяжело выдохнув, Окита тяжело поднялся и откинулся назад, опираясь на руки. Хаджиме буквально чувствовал, что он наблюдает за каждым его движением, пока он усаживался. — Раз уж мы все наконец собрались... — Тоши наконец перешёл к тому, ради чего все собрались. Как вы уже слышали, нам нужен был человек на должность капитана третьего блока... Сайто. Перенервничав вчера, он даже немного забыл разговор с Хиджикатой. Собрав себя, наконец, и переключившись с одной волнительной ситуации на другую, он хотя бы отвлёкся от Окиты. — Я, Сайто Хаджиме, капитан третьего блока, рад наконец познакомиться со всеми из вас. Ожидаемо: по залу прокатилась волна вопросов разной громкости. — Капитан третьего блока? Он же только вчера был очередным парнем с улицы, искавшим поединка. — И вполне проигравшим его! — Как ты мог отдать ему место капитана? — У нас лично был поединок, — перебил возмущение Санджуро Шинпачи. — Я и Окита лично убедились в том, что у него достаточно мастерства и умений. Так что подумай-ка ещё раз, тебе есть о чём ныть? — Так ты на его стороне, Нагакура? Сколько ж рё он тебе отвалил? Или, может, сдал свою бабу в аренду? — Я не такой гандон, в отличие от тебя. — А ты весь такой крутой. Что ж, мы явно не из популярного круга капитанов, чтобы нас кто-то слушал. — Мне абсолютно насрать, кто третий капитан... — теперь Санджуро перебил Такеда. — Пока он выполняет свою работу как надо. И не ленится тренировать своё подразделение. — Тренирует подразделение, хах? — Что такого смешного, Саноске? — Да так, ничего, Такеда, просто думаю, насколько это типично для тебя, истинного последователя стиля Кошю. А ведь только сегодня утром я слышал жалобы от твоих парней по поводу твоей новой тактики. Говорят, что у кэпа слишком жуткая «любовь». — Моя философия касается дисциплины и разума, и тела. И ночью у меня есть все шансы достойно тренироваться. Можешь зайти попробовать, если так хочется. — Мы посреди собрания, следите, что несёте, — оборвал их спор Иноэ. — Саноске, ты ведь капитан. Тебе нужно тщательнее подбирать слова, иначе какой ты пример для своих подчинённых. — Как скажешь... — пробормотал Саноске, продолжив практически шёпотом: — Сестрёнка Шинсен-гуми. — Сайто приступает к своим обязанностям с завтрашнего дня. Матсубара, расскажешь ему основы. — Почему я? — Ты тоже не такое долгое время занимаешь должность капитана, было бы отлично, если бы ты ему помог, пока не забыл ничего из своего обучения. — При всём уважении, командующий, но я тоже не согласен с тем, что он явился изниоткуда и тут же получил должность третьего капитана. У него и представления нет о том, как мне приходилось добиваться своего положения! — Матсубара, — Тоши нахмурился, прищурив взгляд. — Это не просьба. Это приказ. — Эй-эй! Можно я вместо него? — перебил нарастающее возмущение Матсубары Тодо. — Я отличный учитель, хочешь верь хочешь нет. Устраивает, Хиджиката? — Хорошо, оставляю Сайто на попечение Хейске. — Тогда увидимся завтра, Хаджиме? — И ещё кое-что, — продолжал Тоши. — Несколько дней назад, капитан третьего блока и по совместительству секретарь, Яманами Кейске, был захвачен за попыткой покинуть Шинсен-гуми. И затем, следуя нашему уставу, был вынужден совершить сеппуку. — С-сеппуку? — в мыслях Сайто пронеслись вчерашние события, которые он старался забыть: то, как Тоши пронзил грудь Кейске. Как раз произнеся свою фразу о битве, которая так тяжело засела в его голове. Это был очередной тест, но Тоши не удалось заставить Хаджиме убить человека во время битвы. — Яманами мёртв? — Что всё это значит, командующий? Он был одним из первых членов, ещё со времён доджё Шиэйкан*, одним из нас, — спрашивал Саноске. — Что значит «одним из нас», ты ведь даже не из Шиэйкан, Саноске, — Перебил его Тодо. — Как долго ты вообще был на стороне Кондо? — Молчи. Кондо обучал меня много лет назад. И всем сердцем, я из Шиэйкан. — В любом случае. Попытка покинуть клан непростительна. Таков закон Шинсен. Яманами отделился от нас, абсолютно точно зная этот закон. И ему пришлось погибнуть. Точно так же, как и год назад: Серизаве Камо, Хираяме Горо и Хираме Джуске. Ни для кого нет исключений в этом законе. Все предатели должны незамедлительно погибнуть. Все из присутствующих должны хорошо это помнить, — Тошизо поднялся. — Сёгунат возлагает большие надежды на нашу работу. Каждого из нас. Каждой боевой единицы. На этом собрание окончено. Тоши удалился, все поклонились вслед. Практически все, конечно же: Окита по-прежнему сидел вразвалку на грани заснуть.- - -
«Охренительные новости, но это становится интересным». Наконец его голову заполнили мысли, на которые можно было отвлечься. Возможно, даже лучше перенести на вечер, в самый пик его активности. Может быть поделиться с Шин-чаном. Кстати о Шин-чане. Пока Окита размышлял, снова раскинувшись на два места, он не заметил, как Шин-чан уже активно жестикулировал перед улыбающимся Сайто. Он всегда крайне ревностно относился к тем, кто был на грани «близких». Если и насчёт Нагакуры сомнений относительно своей ревности у него не было, то лёгкое раздражение от того, что Хаджиме говорит с ним, было чем-то новым. Ни сколько от факта, что Хаджиме говорит с кем-то, кроме Окиты, сколько от факта, что этот кто-то — наверное единственный близкий ему человек. Да и, господи ками, Сайто выглядел полным идиотом, когда ляпнул своё пьяное «Сакамото», удивившись от самого себя. Кто знает, что этот идиот может ляпнуть Шинпачи. Про вчера. Это явно поспособствовало тому, чтобы он наконец поднялся и поплёлся к выходу своей пафосной походкой, как обычно, сложив руки на дайшё. Конечно, стоило подойти ближе, его заметили и утихли, повернувшись в его сторону. — Окита. — Шин-чан по одному его взгляду знал, что должен ответить на вопрос, которого он ещё не задал. — Рассказывал тут по мелочи. Вообще... Шин-чан замялся, посмотрел на Сайто. Сайто панически переводил взгляд с Окиты на Шинпачи, не уверенный, что стоит говорить, что планировал. До момента, когда Окита подозрительно повернулся, уставившись на него. Сайто практически вздрогнул, и неконтролируемо устранил сомнения. — Вообще мы думали пересечься... Мы, в смысле, ты, и... И Нагакура, и я... — Может, стоит отметить новую должность, — закончил за него Шинпачи, на что Сайто благодарно покивал. — И... Я уверен у тебя есть мысли по поводу всего сегодняшнего собрания. По поводу Яманами. Сайто нервно сглотнул, изо всех сил пытаясь сохранять нейтральный вид. Что-то ему подсказывало, что перед Окитой, неважно, касательно чего, любая попытка сохранять спокойствие была совершенно бесполезной. Пользуясь всеобщим молчанием, Сайто наконец поднял взгляд и смог украдкой осмотреть его «слепую зону», пока он смотрел на Шинпачи. Даже тогда ему казалось, что он видел его насквозь, несмотря на то, что перед Сайто была лишь тсуба и его профиль. И эта его манера поворачиваться к нему. Не в первый раз, но он всё ещё не мог привыкнуть. Хотя более, чем очевидно, что ему неудобно было видеть, что происходило слева, но всё же, когда вместо тсубы его пронзал резкий хмурый одноглазый взгляд, это заставало врасплох, действительно создавая ощущение, что он мог прочитать любую мысль, которую он пытался скрыть. — Вечером, — Окита ещё раз смерил их взглядом, прежде чем пройти между ними, заставив расступиться, и удалившись в сторону комнаты. — Мне нужно вернуться в «Терада». Я... — Сайто хотел сказать, что вернётся в штаб вечером, но предположил, что это достаточно далеко и немного бессмысленно, учитывая, что они собирались выбраться. — Мы зайдём вечером. Так будет проще не потеряться, — Шинпачи смущённо потёр затылок. — Да. А... — Хаджиме буквально раздирал интерес изнутри, но он не мог позволить себе даже на сантиметр приоткрыть завесу вчерашнего. Или тебе пиздец. Он понял, что слишком надолго провалился в мысли, заставляя Шинпачи с непониманием ждать окончание фразы. — Ничего. Вечером, да. Наконец убедившись, что они закончили, и услышав шаги Шин-чана, догоняющие его, Окита наконец ускорился, чтобы побыстрее убраться с жары в прохладную комнату.- - -
Сайто встретили «жадные тётки», достаточно быстро измотав вопросами, от которых он тактически ретировался в комнату, позволив себе немного саке. Саке позволило себе объединиться с заливающим комнату солнцем разморить его и отключить посреди комнаты.- - -
— Шин-чааан, принеси полотенце. Пару раз Окита действительно пользовался тем, что душевая была свободна в это время, и провоцировал Шинпачи оказать ему лишнее внимание. Но обычно он действительно его забывал. Смеясь про себя, слушая раздражённые вздохи и всплески Шинпачи по соседству, сменяющиеся стремительными шагами. Он развернулся, но в этот раз его встретила волна холодной воды, которой Шинпачи окатил его из деревянного ведра. — Ах ты... — Сколько можно! Он в ярости накинулся на Шинпачи, но он был готов, и, уворачиваясь, поймал его, заворачивая в полотенце. В чём Окита ему уступал, так это в массивности, и потому для Шин-чана уже стало привычной особенностью ловить его и пресекать любые попытки брыкаться или вывернуться. — Я это запомнил, — всё ещё пыхтя от злости и пытаясь вырваться, Окита продолжал вырываться из крепких рук Шинпачи. — Ты даже в душевой пытаешься развернуть пиздилово. Хорошо что больше никого нет. Шинпачи убедился, что Окита остыл, и развернул его к себе. Мокрого, худого, с растрёпанными влажными волосами, без тсубы. Он никогда не мог серьёзно злиться на него, особенно когда он был в таком виде. Окита сразу отвернулся, убирая с обзора левую сторону лица. Это было ещё хуже, чем оказаться перед кем-то с голой задницей. Единственная деталь, которая действительно заставляла его стесняться, как чего-то интимного. Шинпачи понимающе опустил взгляд, продолжая заматывать в полотенце, параллельно вытирая. Иногда он правда напоминал ему что-то типа кота. Своенравного, недовольного всем, но всё же нуждающегося в заботе или элементарном исполнении его мелких прихотей. — О чём вы говорили. — Окита покосился на него. — Помнишь, как Тоши, весь чопорный и пафосный, однажды перебрал и полез снимать кошку с дерева для какой-то леди? — Готов поспорить, в тот момент несчастный кот обосрался больше самого Тоши, который сломал ветку своей пьяной тушей. В смехе и воспоминаниях деталей последнее напряжение сошло; Окита начал одеваться, без особого стеснения скинув полотенце. Шинпачи тактически отвернулся. — А насчёт сегодня? — Сказал Сайто, что мы зайдём за ним. Это будет проще, чем ему тащиться сюда, а потом снова в город. — Что думаешь вообще? Вчера бомж с улицы, сегодня кэп. — Это странно конечно... Но учитывая события с Яманами... Да и парень неплох... — Я уложил его меньше чем за минуту. Яманами! У тебя нет никаких подозрений? Что он вот так просто решил свалить из Шинсен? — Ну-у... Уложил да, но ты забываешь что это взаимно, хех. Насчёт Яманами, конечно есть. Это странно. Тоши наверняка ничего не расскажет. — Нам нужно держать друг друга в курсе. И Хаджиме-чан... Я уверен, у него ещё больше секретов чем у нас с тобой. Нам стоит держать его близко, учти. Будь внимательнее. Перестань быть таким наивным, — Окита развернулся, пытаясь надеть тсубу на несобранные влажные волосы. Оставив тщетные попытки, просто сгрёб часть волос на левую сторону. — Он, может, и туповат, но ты же знаешь, что моя интуиция никогда не подводила. С ним что-то не так. С ним и Тоши. И я не совсем уверен, что Тоши так легко поделится этим за вечерней выпивкой. Может, сегодня есть шанс. Только... будь настороже. Будь рядом. — Ты снова собираешься напиться. — Ради того чтобы воодушевить Хаджиме-чана! Я уверен, за алкоголем он более разговорчив. — Уверен? — Вчера... — Окита запнулся в нерешительности, какая информация более нужная и безопасная. Его имя, или... Но он сам предупредил его, что никто не должен знать. Насколько он мог помнить. И не был уверен, что без должных знаний есть смысл лишний раз распространяться насчёт его имени; которое он так заботливо отложил в сторону ценной информации. Но, раз уж начал фразу, подобрал оптимальное её продолжение: немного упрекнуть Шин-чана. — Мы не сражались вчера, как ты подумал. Он просто... дотащил меня из того ресторана, где вы все меня оставили. Даже ты меня снова оставил. А тут какой-то левый парень, который наверняка пересрался после нашей стычки, потащил меня на своей спине. Снова рискуя получить нож в лицо. — Соджи, я... — Так что да, я уверен. Он слишком мягкий, так что это наш шанс всё узнать.