Стрелок, ты попадешь в яблоко? А в мое сердце?..

- Ты невозможный, сам это знаешь, - он все-таки навестил Стрелка. Чуть позже по времени. Смельчак, посмевший обмануть короля лжецов – эта глупая бравада тоже была достойна награды. То, что наградой, собственно, должно было считаться его присутствие, Лофт счел разумеющимся. - Его Величество соблагоизволил посетить пленника, - ровным голосом, не меняя позы, констатировал Бартон, никак не отреагировав по-другому на присутствие Локи – даже глаз не открыл. А вот в его сознании густой волной взметнулось волнение. Он ждал прихода Бога, чуть ли не с грустью. - Не пытайся еще раз меня обмануть. Ес-сли, - он прокатил это «с» на языке, шипя, - в первый раз это еще забавляло, то теперь, - он поморщился, - это раздражает, - Клинт вздохнул и все же встал, поднимая взгляд на Лофта. - Что мне, - Бартон запнулся, но затем откашлялся и продолжил, - что мне нужно сделать? – произнесено это было с какой-то безнадегой, трепетом – Локи нахмурился; он уже и забыл, что смертный может читать его тоже. - Наташа Романофф, - он пододвинул ему папку по столу, - кандидат на устранение под меткой «Особо опасна», - Клинт было открыл рот, чтобы возразить, но острие жезла, приставленное к горлу, заставило передумать, - Тише, не шевелись, моя рука может и дрогнуть, - Бартон замер, чувствуя пульсацию в месте прикосновения – эта нервная дрожь передалась даже на эмоциональном фоне, - Знаешь, - Лафейсон все же убрал посох, - мне, конечно, приятно общаться с единственным разумным человеком в этом, - он вновь поморщился, иронизируя, - доме, но… - внезапное прикосновения, передвижения острия скипетра с артерии до груди, и тьма, вновь наполнившая глаза, - не люблю непослушание, - закончил Локи, почти без сожаления в голосе. - Агент Бартон, приказ – устранение агента Романофф. Хотя, нет, стой, - тут же передумал он, - доставь мне ее живой, это, определенно, будет разумнее, - Клинт молча кивнул и вышел, оставляя Локи в одиночестве. Тот устало выдохнул, приложил руку к лицу и рывком опустился на кровать в изнеможении, садясь. - Я не жалею, - выдохнул он в пустоту. Но ведь Богу Лжи – пристало врать. Даже себе. *** Вновь – темные искры магии. Вновь – смена идола. Безграничные и безоговорочные вера и верность. В приказах Локи сомневаться было нельзя. Себя самого, настоящего, он представлял где-то в недрах сознания, связанного цепями. Убеждал себя, что все это – творит не он, что его буквально выкинули из тела, оставив копию. Проблема, в том, что он прекрасно осознавал свои действия. Это было куда как более реальным, чем все вокруг. И, ведомый магией посоха, он даже одобрял действия Локи. Наташа, так Наташа. Она все еще там, в Нью-Йорке, и Клинт летит туда, надеясь, что она вполне способна защитить себя. А потом же – сам придумывает план, как сделать так, чтобы она не смогла. Колба с зельем Локи прикреплена к стреле. Бартон натягивает лук и прицеливается. Зелье смертельное, но Романофф – не обычный организм; она лишь впадет в глубокий сон. Руки, в реальности, не дрожат, но есть стойкое ощущение этого. Наташа, уйди, уйди, пожалуйста. Он прицеливается. Впервые в жизни Клинту хочется промахнуться. Он сглатывает. Локи это не понравится. Он отпускает тетиву. *** Улыбка – зловещая, безумная – появляется практически непроизвольно, взор мутнеет, а виски начинают терзаться ощутимыми искрами боли, усталость, доселе неведомая, прошибает мгновенно, заставляя в изнеможении опасть на кровать, вниз. Локи надоело сдерживать собственное безумие. Кровь словно кипит в жилах, адреналин ослабляет природную бдительность. Нужно лично проконтролировать работу лучника. Сознание более не улавливает его эмоции, лишь верность, преданность и малая толика неуверенности в себе. Противная, липкая, сладкая мешанина. Она мешает. Здания – угловые махины, которые затрудняют путь. Прохожие – все как один, безнравственны, корыстны, обычное дело. Для смертных. Хоть завоевывать передумывай. Разве что только для тотального изменения порядков. Да, именно так. Цель уже давно перед ним, но стрелок все медлит. Будет наказан. Причину он потом придумает, но наказан Бартон будет все равно. Во избежание. Небольшое ментальное внушение на уровне примитивных инстинктов – и вот уже ядовитая стрела летит, колба на конце разбивается, и девчонка, кашляя, пытается сопротивляться. Модифицированный организм борется с отравой, да, но куда там земным ученым до яда, что был старше самого Бога Лжи. - Молодец, - двойник мгновенно материализуется перед Клинтом, кладет тяжелую – даже материальную - руку ему на плечо. Даже отсюда видно, как стрелок вздрогнул. Затем вдруг словно очнулся и спрыгнул с награждений. «Наташа», - прозвучало внезапно в голове Лофта, и совсем не его голосом. Какие интересные…. Побочные эффекты. Клинт бережно подхватил Романофф на руки, осторожно поддерживая под спину, и ненависть, лютая ненависть к ней стала еще ярче – даже под гипнозом, лишенный воли сильнейшим из орудий богов, он все еще испытывал к ней некие чувства, проявляя их в едва заметных, все еще доступных ему действиях – убрал челку с бесчувственного лица. Провел пальцами по ладони. Приложил руку к сердцу, чувствуя – Локи тоже отчего-то это ощущал – неровный, сбитый ритм. Очень хочется устроить этой девчонке сердечный приступ. Но – не время. Не сейчас. Идеальный способ сломать его окончательно – заставить выпотрошить чужую шкурку, насладиться каплями крови, текущим по ладоням, а затем снять гипноз - и получить куклу, которая ужасается сотворенному своими же руками Идеально. Только почему беспокоит ненависть, которая, непременно, возникнет в столь уже привычных глазах?.. *** Теперь ощущения изменились. Казалось, что Бартон наблюдал все это со стороны, будучи при этом не здесь. Тело слушалось, рефлексы были теми же, но управлял ими вовсе не он. Слишком уж пугающим это было. А еще он чувствовал явственный гнев своего Бога, живую ярость, что отравляла ему рассудок, и, самое страшное, он Клинт, никак не мог помешать разгоравшемуся очагу безумия в глазах, вдруг вспыхнувших… голубым? Странно, ему казалось, что они – сродни свежей хвое. Но, возможно, ему померещилось. Ведь он никогда не рассматривал Локи со стороны привлекательности. Бог был не красив, это было видно – худой, истощенный, с грубыми, резкими чертами лица, и безумием, которые покоилось под маской безразличия. Но, вместе с этим же он таил в себе особый шарм, в моментах покоя его лицо расслаблялось, иногда он незримо улыбался, наблюдая за чем-либо... И это невероятно его красило, практически преображало, создавая лживое, но такое приятное впечатление. Все же, он был принцем, пусть и в изгнании. И, казалось, ничто, никакие невзгоды и лишения, не могли выбить из него этот царственный дух, сломать столь безупречную осанку. Но к ней в придачу полагалось еще и безумие. Маска, которую Клинту удалось отправить в Тартары. И как Локи еще не убил его за вторжение в столь личную, почти интимную зону испытываемых эмоций?.. Он серьезно сомневается, что факт взаимности играет здесь некую роль. Наташа сидит на кровати. На бывшей кровати Бартона, надо сказать. Смотрит спокойно, никак не реагирует ни на что – и вдруг, когда Клинт поворачивает голову к Локи, стараясь его лучше расслышать, делает резкий скачок вперед – и перехватывает его, Бартона, шею, так, что может сломать единственным движением кисти. Этот прием Клинт знает и сам. - Одно лишнее движение – и я сверну Соколу шею – я так поняла, что здесь все, - она обвела взглядом помещение, намекая, - держится на его плечах: ученые, наемники, оборудование?.. – Романофф хочет продолжить, но не может – потому что Локи бьет быстрее, даже его зрение не различает быстрого движения, и бог отталкивает Нату от него, прижимая к стене. Кажется, еще с полсекунды – и острие жезла прорвет тонкую кожу на шее, сейчас Романофф не может двигаться, он знает, он сам испытывал это. - Как вы думаете, Бартон, - взгляд в сторону Клинта поражает своей анреальностью, кажется, все это – опять же – говорит не Локи. Ну, или его очень испорченная проекция, - заслуживает ли ваш бывший соратник быстрой смерти, - звучит слишком неправильно, действия – нелогичны, поступки – непредсказуемыми. Как из анекдота. «Со злом можно бороться и насилием, только страшно, что потом сделает изнасилованное зло». Он выдыхает. Кажется, рассудок возвращается. Но он не может дать ответа. Это вопрос, на который его нельзя дать. - Она считала меня перебежчиком, - кажется, Клинт все же больше тянет время. Локи не отвечает, даже не переводит на него взгляд. Лезвие в левом сапоге – бог прекрасно видит, как он его достает. Его глаза блестят, как у больного. Бартон делает шаг вперед и осторожно касается плеча Локи, намекая отойти. Как ни странно, тот слушается. Он осторожно берет пальцы руки Наты в ладонь – и взрезает кожу, грубо; достает маячок, потом еще один, за ухом, так же грубо врезанный в кожу, и, затем, последний – для этого придется распороть костюм. Последний – под лопаткой… Романофф даже не шевелиться, стиснув зубы. Кровь – немного, но она есть – струится по рукам, обагряя, напоминая, кто стоит за его спиной и кто лежит жертвой под его ножом. Локи улыбается.