h a t e

***

      Девушка ищет руками одеяло, но никак не может его нащупать. Мурашки то и дело бегают по телу, поэтому она обнимает себя руками. Лежит так около минуты, затем открывает глаза. Привстаёт на локтях и морщит лицо, от головной боли. Осматривает комнату. Ничего не понимает, а самое главное — не помнит. Встаёт на ноги, немного пошатываясь, обувает кроссовки. На тумбочке лежит её телефон, хочет посмотреть сообщения, но он выключен, поэтому засовывает его в карман. Подходит к зеркалу, охает, когда видит своё отражение. Приглаживает свои белокурые волосы, чтобы хоть как-то быть похожей на нормального человека, а не на заядлого алкоголика. Облизывает свои сухие губы, подходя к двери. Аккуратно открывает её и выходит в коридор. Ясно, она находится ещё в доме, в котором проходила вечеринка. Спускается по лестнице, совершенно не завидуя хозяину дома. Весь мусор убирать ему, хотя он может нанять клинеров, которые сделают всё за несколько часов. — Привет, Нура, — хриплый голос раздаётся сзади неё максимально близко, поэтому блондинка вздрагивает и даже немного издаёт крик. — Божечки мои, — видит перед собой знакомого ей парня, — ты напугал меня, Вильгельм. — Прости, — виновато улыбается тот, держа в руках тряпки, — на столе таблетка от головы и холодная вода.       В ответ девушка кивает. Проходит на кухню. Она была идеально чистой. Ни грязной посуды, ни бутылок, никаких пакетов и даже никакой рвоты. Когда голубоглазая выпивает обезболивающее, направляется в гостиную. — Ты всегда после тусовок убираешься сам? — садится на диван, подбирая под себя ноги. — Обычно нет, — убирает в мешок бутылки из-под пива, — но сегодня такое настроение: хочется что-нибудь сделать по дому. — Предлагать помощь не буду, потому что мне очень херово, — хмыкает и рассматривает гостевую в новом свете.       Именно сейчас она просторная, очень светлая, совсем не такая, какая была во время вечеринки. Огромные окна, которые размещаются во всю стену от потолка до пола создают уникальность интерьеру. Богатство оформления гостиной подчеркивает классический стиль, что придаёт комнате особое очарование и изысканный вид. Стены кремового цвета. На одной из них висит большая картина с пейзажем, а на другой — часы. Фишка комнаты в том, что в ней нет ничего лишнего. Стеклянный столик, огромный диван, телевизор, несколько растений и всё. Всего мало, но зато свободно. — Кое-кто здорово напился вчера, — усмехается Пенетратор, — ты, кстати, очень круто танцуешь. — Что? — удивляется Сатре. — Я танцевала? — О-о-о, да... — нагло улыбается и усаживается рядом с ней. — Надеюсь, не снимала с себя вещи. — До такого не дошло, но вот Сара... — начинает смеяться над девушкой, которая округляет глаза, не веря своим ушам. — Она стянула с себя платье, чёрт возьми. — Немыслимо! — подрывается на ноги. — Я больше в жизни не пойду на вечеринки, и надо было слушать Эву... — резко останавливается. — А где она? — переводит взгляд на Вильяма. — Можешь дать мобильник, а то мой разрядился. — Да, конечно, — достаёт из кармана, затем протягивает ей.       Блондинка набирает номер, который всегда держит в голове и преподносит к уху. Гудки идут, подруга не отвечает. Звонит ещё раз, но в ответ тишина. — Наверное, спит ещё... — утешает себя Нура, отдавая телефон парню. — Сейчас точно все спят, — кивает тот и встаёт с мягкого дивана, — пойдём чай тебе налью.       Голубоглазая садится за барный столик и наблюдает за шатеном. Белая футболка, которая подчёркивает его фигуру, идеально сидит на нём. Серые спортивные штаны, по-видимому, домашние, дополняли уют внешнему виду. Несколько минут — и чай уже был готов. Магнуссон ставит его рядом с девушкой, предлагая сахар, а та отказывается, потому что любит пить без него. И нет, она не следит за фигурой. — Может, пирожных? — Нет, спасибо, — отрицательно машет головой, делая глоток напитка, — аппетита совсем нет. — Понимаю... — хмыкает он. — Ты вообще пил или стоял в сторонке, наблюдая за танцующими девушками? — Почему не пил? — переспрашивает и пытается сдержать смех. — Пил конечно. Только пару баночек пива, а не как некоторые, — намекает на Нуру. — Эй, — хмурит брови, — я первый раз так напилась, — Пенетратор хочет ответить ей шуткой, но его останавливает хлопок двери. Несколько секунд, и на кухне появляется Кристофер. — Ты куда пропал, брат? — Вильям встаёт со стула, здороваясь с ним. Внимательно смотрит на кареглазого, не понимая, в чём дело. На друге лица не было. — Я тебя искал, — указывает глазами на Сатре, которая тоже не понимала, в чём дело. — Меня? — она приподнимает бровь и с раздражением складывает руки на груди, потому что плохо относится к Крису. — Твоя подружка, — стискивает зубы, — лежит в больнице. — Что? — мгновенно оказывается на ногах, опрокидывая чашку с чаем. — Эва? — недоумённо спрашивает. — Да, — яростно соглашается с ним. — И знаешь, что с ней? — Чёрт, снова панические атаки? — блондинка закусывает губу. — Она, блять, передознулась, — чеканит каждое слово. — Передознулась? — шепчет девушка. По её щеке уже катится слеза. — Отвези меня к ней, отвези! — хочет выбежать в коридор, чтобы надеть на себя куртку, но её останавливает Шистад, хватая за руку: — Скажи мне, давно она употребляет? — Что? Я не знаю! Я ничего не знаю! — хнычет та. — Что с ней вообще? Как это случилось? — Хорошо, что она попалась в руки мне! Я был трезвый, и я повёз её в больницу. А вы, долбаные подружки, даже были не с ней, — кричит на весь дом, жестикулируя руками. — Эву еле откачали! И никто не знал, что она наркоманка. Ни тётя, ни ты, ни Ингрид, ни чёртова Сара! Я думал, что она не выдержит и умрёт, сука, у меня на руках, когда я нёс её в машину. — Немедленно отвези меня к ней, — стирает слёзы, приводя дыхание в порядок.       Нура садится на заднее сиденье. Тихо всхлипывает и обнимает себя руками. Она молится Богу, чтобы с подругой всё было хорошо. Её сердце разрывается на кусочки, виня себя в этой ситуации, потому что она не знала про наркотики, хотя догадывалась об этом. Винит себя, потому что знала, как Эве было неспокойно находиться дома из-за ненормального психа. Винит себя, потому что знала, как Эве тяжело из-за потери родителей и лучшей подруги. Винит себя, потому что заставила пойти на эту вечеринку. Винит себя, потому что не была с ней рядом: сначала ушла с Вильямом, потом отпустила её одну пойти прогуляться и даже потом, через некоторое время, не пошла её искать, а пошла танцевать на стойке вместе с Ингрид в щи пьяная. — Может, ей подмешали что-то? — тихо спрашивает Магнуссон, сидя впереди. — Подмешали, — соглашается Кристофер и с силой сжимает руль, — но не только... Экспертиза показала, что и до этого она употребляла, а ещё показала дохуя алкоголя, который смешался с наркотиками, — смотрит через зеркало на блондинку. — Врачи сказали, что это чудо и случается такое редко.       Обгоняет все автомобили, бибикает, матерясь на тех, кто медленно едет или не даёт ему проехать. Парень переживает и, как и Сатре, молится Богу. Винит себя за то, что обращался плохо с Эвой. Винит себя за то, что не замечал состояние Эвы. Винит себя за то, что оставил её одну, когда умерли родители и Лола. Винит себя за то, что ненавидел её из-за предательства. Хотя она написала ему чёртово сообщение, которое он проигнорировал. Эва была не причём здесь. Винит себя за то, что Эва переживала насчёт этого.       Заходят в больницу. Он уже знает, в какую палату идти, поэтому сразу же направляется к лестнице. Все трое поднимаются по ней, думая о Мун. Проходят по коридору и заворачивают направо. Санитарка закрывает знакомую дверь на ключ, который прячет в форму и уходит в другую сторону. — Стойте! — кричит Шистад, подбегая к ней. — Тут девушка лежит, она ведь там? — Во-первых, ей сняли капельницу, и теперь она в реанимации. Состояние сильно ухудшилось. Пациентка даже не приходила в сознание. Во-вторых, вас бы всё равно к ней не пустили. В-третьих, не кричите так громко, тут проходят одни операции. — Реанимация? — ещё больше заревела Сатре. — Не надо плакать, — успокаивает женщина. — Всё будет хорошо.