Второй Шанс

      Январь вскоре перешёл в февраль, и с ним пришла обычная Валентинская лихорадка, охватившая Хогвартс. Гермиона полностью забыла о ней в этом году, как и в любом другом, не потому, что ей не нравилась романтика, а потому, что она чувствовала себя такой вынужденной, такой неестественной. Что же такого особенного было в 14 февраля? Если ты любишь кого-то, ты любишь его каждый день в году, по крайней мере, так она всегда считала. Джинни и другие девочки всегда списывали это на то, что у неё нет парня, но в этом году у неё был он, и, как она самодовольно указала своей рыжеволосой подруге, она чувствовала себя точно так же. Это был прагматизм, а не зависть.       К сожалению, Тео сумел вбить себе в голову, что он должен сделать что-то особенное для неё или с ней, вероятно, без помощи Блейза, который был занят организацией, Мерлин знает чего, для Джинни, совы с заказами прибывали каждый день к его столу и тайно уносились, прежде чем она могла посмотреть на них слишком близко. Гермиона пыталась сказать ему, что ей просто всё равно, но Тео, похоже, думал, что это какая-то ловушка, и что она будет ожидать от него чего-то, даже если она сказала ему, что не возражает, но если он этого не сделает, то не провалит какой-то тест на бойфренда. Она вздохнула, расстроенная тем, что он ей не поверил, но признала тот факт, что у него никогда раньше не было девушки, и он основывал свои предположения исключительно на ужасных историях, которые рассказывали ему другие парни. Надеюсь, со временем он поймёт, что она не такая, как те скучные слизеринские девчонки, с которыми встречались его друзья, и успокоится, — хотя сейчас она готовилась вытерпеть и насладиться всем, что он для неё запланировал.       Беда была в том, что в день Валентина был выходной в Хогсмиде, как и всегда впрочем, и вся школа будет собираться там. В том числе и Драко, который, скорее всего, выпьет пару стаканчиков в местном пабе, и ему покажется странным, если Тео там не будет, потому что, насколько Драко знал, Тео ни с кем не встречался. С другой стороны, он счёл бы странным, если бы Гермиона была бы там, потому что он ожидает того, что она будет проводить время со своим новым парнем. Это был очень тонкий танец, который они пытались исполнить, и Гермиона не могла не чувствовать, что рано или поздно что-то должно было произойти. После её разговора с Драко на днях она чувствовала себя более уверенно по поводу его реакции, но всё ещё думала, что ему определённо слишком рано знать, что это был Тео, его друг, который привлёк внимание Гермионы. Возможность, что может произойти что-то плохое, всё ещё была слишком реальной, и она не хотела быть причиной какой-либо враждебности между друзьями.       Таким образом, Тео оказался в незавидном положении, пытаясь организовать что-то замечательное для своей подруги в День Святого Валентина, что также было полностью секретным, в пределах границ Хогсмида и что может или не может, в зависимости от времени, произойти без его присутствия. «Неудивительно, что он был измотан этим» — подумала Гермиона, качая головой. Он должен был бы приложить больше усилий к своим ТРИТОНам, чем к таким глупым вещам, как День Святого Валентина. В будущем у них будет сто дней Святого Валентина, если он захочет отпраздновать их. Она поймала себя на том, что думает о будущем с Тео, и улыбнулась. Она уже не в первый раз представляла себе это.       Гермиона, естественно, была очень дальновидной девушкой. Не годится планировать только на несколько дней или недель вперёд, потому что тогда как можно правильно организовать свою жизнь? Нет, Гермиона всё время думала о нескольких месяцах в будущем, отсюда её склонность начинать подготовку к экзаменам очень рано и делать домашнее задание тогда, когда оно было дано учителем, а не в день, когда его уже надо сдавать. Это распространялось и на её личную жизнь, и было постоянным источником беспокойства во время её отношений с Роном, так как он очень ясно представлял себе их совместное будущее, как у Молли и Артура, и она всё ещё не знала, сколько детей она хочет, если вообще хочет. Это было главным неудобством для неё, желая планировать заранее, но не зная как, что вероятно, и поспособствовало неловкости и возможному разрыву. С Драко она пыталась просто жить настоящим какое-то время, и теперь она видела, насколько разрушительным может быть отсутствие предвидения, когда речь заходит о таких вещах. Итак, теперь, когда она была с Тео, она вернулась к размышлениям о будущем.       Она не знала, насколько хорошо их отношения будут восприняты за пределами Хогвартса. Хотя сам Тео не был Пожирателем Смерти, его отец был печально известен, и семья Нотт была вовлечена в тёмную магию с шестого века, когда они впервые прибыли из Скандинавии. Она изучала все старые семьи, пока была в бегах вместе с Гарри, надеясь, что одной из фамильных реликвий в более выдающихся родословных мог быть крестраж, и она хорошо помнила, как часто она видела его фамилию. Она понимала, что сплетники непременно заметят этот факт, хотя и не знала, как они это воспримут. Люди любили хорошие скандалы, и «золотая девочка, ложащаяся в постель с сыном печально известного Пожирателя Смерти» была как раз этим, — если бы это всё ещё была Рита Скитер, пишущая для газеты, она была уверена, что это было бы в заголовке. С другой стороны, возможно, они увидят другой угол зрения, например, «от тьмы к свету: Искупление для сына-изгнанника, когда он встречается с золотой Грейнджер».       В любом случае, Гермиону это не волновало. Она никогда не интересовалась тем, что писали о ней болтливые журналисты, хотя ей всегда было больно видеть, как это повлияло на Гарри. Она надеялась, что Тео будет чувствовать то же самое, чтобы они могли продолжать быть вместе после окончания школы. Она определённо всё ещё хотела быть с ним, и она догадывалась, что он тоже хотел этого, и если это было так, то она не могла позволить чему-то, вроде общественного мнения, разделить их. Она полагала, что он в какой-то степени привык к плохой прессе, хотя в прошлом он никогда не был одной из главных мишеней для репортёров.       Единственное, что её беспокоило, помимо непосредственной проблемы, которая была известна Малфою, Рону и Гарри, было то, что Тео хотел стать учителем здесь, в Хогвартсе, в то время как она всегда мечтала пойти в министерство и переписать законы в Департаменте по регулированию и контролю магических существ (чьё название она, кстати, также ненавидела). Регуляция есть? Контроль? По крайней мере, такие разумные существа, как оборотни, кентавры и эльфы, заслуживают отдельного подразделения, своего рода. Она искренне верила в это, и стремилась сделать это делом жизни с четвёртого курса. Если бы Тео захотел работать в Хогвартсе, это было бы очень трудно организовать, благодаря ограничительным чарам, окружающим замок. Она могла бы трансгрессировать в Хогсмид, но это означало бы долгую прогулку для неё или Тео каждый раз, когда он хотел её видеть; и хотя технически было возможно проникнуть в Хогвартс, если камин был подключён, но получить дом в список разрешённых было почти невозможно, независимо от того, кто в нём жил, потому что сотни лет назад в законодательстве было написано то, что предотвращает эту самую вещь для безопасности замка. Нора была одним из безопасных домов Ордена, так что она была добавлена некоторое время назад, — к счастью, — но шансы на то, что ей удастся сделать исключение для нового жилья только для неё, были очень малы, героиня войны или нет. Иногда она жалела, что знает историю Хогвартса так хорошо. Было бы блаженством жить в неведении.       С другой стороны, она даже не должна думать об этом, не так ли? Тео, вероятно, думал о том, что бы такое съесть на ужин сегодня вечером, а теперь она представляла себе проблемы в их будущем, которые, возможно, даже не будут существовать. Она вздохнула, слишком сильно подрезая перед собой мандрагору, и та вскрикнула в знак протеста.       — Простите, — пробормотала она, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что профессор Спраут не заметил её ошибки. Вырванная из своих размышлений, она быстро закончила подрезать её, прежде чем он успел поднять ещё больше шума, затем стряхнула пыль с перчаток и выбросила из головы гнетущие мысли о себе и будущем Тео, а сама пошла посмотреть, как там Джинни. Её рыжеволосая подруга была печально известна тем, что плохо разбиралась в гербологии.       Довольно скоро наступил День Святого Валентина, и Гермиона согласилась какое-то время праздновать его вместе с Джинни и Блейзом. Тео умолял её пойти в Хогсмид, говоря, что у него есть для неё сюрприз, и что она непременно должна быть там, но Гермиона отказалась идти одна, поэтому Джинни предложила ей присоединиться к ним в первой половине их свидания. Она была очень благодарна и проклинала отсутствие свободных друзей, — в замке осталась только Луна, и Гермиона подозревала, что это уже не так. После Рождественского визита к Рольфу Скамандру она стала ещё более замкнутой и скрытной, и только сегодня утром ей прислали розу с совиной почтой. Гермиона не думала, что пройдёт много времени, прежде чем она тоже объявит о своих новых отношениях.       Почему это было так просто для всех, кроме неё?       Конечно, она знала ответ на этот вопрос.       Потому что она пошла и всё испортила сама.       Она вздохнула, стараясь не позволить своему мозгу помешать ей хорошо провести время сегодня. Тео что-то запланировал для неё, и она была очень взволнована, ожидая, что принесёт этот день. Не говоря уже о том, что у неё будет возможность провести некоторое время со своими друзьями и немного отдохнуть от учёбы. Было много положительных моментов, и она старалась не думать об одном отрицательном, — о том, что если её сегодня заставят идти в Хогсмид со всеми остальными и участвовать в этом празднике, который она находит таким неприятным, то, по крайней мере, она хотела бы сделать это с человеком, которого она любит, держа его за руку, смеясь, когда она говорила бы ему, что не верит во всю эту коммерциализацию с этим счастливым блеском в глазах.       Она бы признала это. Она действительно скучала по нему.       Она позволила Джинни взять её за руку и вывести из замка, следуя за счастливой парой рядом с ней, натягивая шарф вокруг шеи для тепла. Для февраля было всё ещё очень холодно, и на деревьях ещё не появились весенние почки. Она вздрогнула; чтобы Тео ни планировал для неё, она очень надеялась, что это будет внутри помещения. Она никогда не была поклонницей холода.       Вскоре они уже сидели в тёплом помещении «Три Метлы», и Блейз заказывал всем по бутерброду, а девушки снимали с себя плащи, шарфы и наушники. Паб был полон, как обитателями Хогсмида, так и студентами, отмечавшими День Святого Валентина; Гермиона даже заметила профессора Спраута и профессора Флитвика за столиком в углу. Блейз пробрался обратно к ним сквозь шумную толпу, и они с благодарностью приняли свои напитки. Гермиона нигде не видела Тео, Драко и Гойла, поэтому предположила, что они, должно быть, пошли в «Кабанью голову». Она надеялась, что Тео весело проводит время, несмотря на то, что они не могли побыть в этот день вместе.       — Ну и какой же романтический сюрприз ты сам-знаешь-кто приготовил для тебя? — нетерпеливо спросила Джинни, словно прочитав мысли Гермионы.       — Когда ты так говоришь, это звучит так, будто ты говоришь о Волдеморте, — ответила Гермиона, — и это просто… всё, о чем я сейчас могу думать.       — Фу, — сказала Джинни, наморщив нос. — Да, мы действительно должны найти альтернативный способ сказать о сами-знаете-кто сейчас, потому что он отчасти испортил эти слова для всех нас.       — Это и ещё кое-что, — небрежно бросил Блейз. — Но я согласен, что это самый важный вопрос. — Джинни со смехом шлёпнула его, и Гермиона улыбнулась.       — А если серьёзно, — настаивала Джинни, — то я уверена, что это потрясающе. Блейз сказал, что он был в общежитии, практически не выходя, всю неделю, планируя это.       Гермиона посмотрела на Блейза, который пожал плечами.       — Он ничего не подарил тебе на Рождество, ты подарила ему это потрясающее перо, а потом этот очень милый джемпер на его день рождения. Не говоря уже о том, что Драко дал тебе редкое издание книги, которую ты любишь. Я думаю, он чувствует, что должен что-то доказать.       Гермиона покачала головой.       — Но это же глупо. Я купила ему эти вещи, потому что думала, что они ему понравятся, а не потому, что хотела что-то взамен.       — Это так похоже на тебя, Гермиона, — сказала Джинни с мягкой улыбкой. — Зато я вижу, почему он так поступает. Должно быть, трудно быть с таким внимательным человеком, как ты, потому что он будет ошеломлён всей этой мыслью и добротой, которую ты вкладываешь в свои подарки, а ещё он ничего не может дать взамен, когда приходит его очередь. Даже если ты скажешь, что тебе ничего не надо, — добавила она, когда Гермиона открыла рот, чтобы возразить.       Блейз кивнул и отхлебнул из своего стакана.       — Тео и без того плох в дарении подарков.       Гермиона шикнула на него и отчаянно огляделась, надеясь, что за последние несколько минут никто из Хогвартса не проходил мимо их столика. Блейз закатил глаза.       — Как будто кто-то может услышать нас в этом месте. Я сам себя почти не слышу.       — Может, пойдём куда-нибудь ещё? — спросила Джинни.       — А куда ещё можно пойти? — ответил Блейз. — В «Кабаньей Голове» будет так же тесно, как и здесь, за исключением того, что там будут те люди, с которыми ты предпочла бы не встречаться. И я скорее умру, чем ступлю ногой в кафе мадам Паддифут.       — Но я же заказала столик на обед, — заныла Джинни. — Мой день испорчен!       Гермиона фыркнула.       — Ты вряд ли когда-нибудь войдёшь туда, как и Блейз.       Джинни рассмеялась:        — Да, я с трудом сохраняла невозмутимое выражение лица. Но тут уже слишком тесно, может быть, нам стоит прогуляться и посмотреть, есть ли где-нибудь менее оживлённое место?       Гермиона прищурилась.        — Ты что-то знаешь.       Джинни вздрогнула, но тут же изобразила полную невинность.        — Ну и что же? О чём ты говоришь?       — Джиневра Уизли, — упрекнула её Гермиона, — ты что-то знаешь. И что же ты знаешь?       — Мерлин, — сказала Джинни, качая головой, — ты слишком проницательна. Я не знаю, как тебе удается видеть меня насквозь каждый раз. — Она осушила свой бокал и встала. — Я тебе ничего не скажу, но я бы настоятельно посоветовала пойти прогуляться, и, возможно, ты сама увидишь то, что, как тебе кажется, ты уже знаешь.       — Очень слизеринский ответ, — похвалил Блейз, слегка коснувшись плеча своей девушки и отодвинув стул. — Ну что же, пойдём?       — Хорошо, — уступила Гермиона, встала, снова завернула шарф и последовала за ними к выходу, пробираясь сквозь толпу людей. — Я надеюсь, что это не далеко, похоже, что скоро снова пойдёт снег.       Джинни отказалась от комментариев и просто подтолкнула её вперёд. Блейз последовал за ними обеими, с улыбкой наблюдая за своей девушкой. Гермиона тоже улыбнулась, увидев в его глазах неподдельное обожание. Гарри, даже в самом конце, никогда так не смотрел на Джинни. Её подруга заслуживала того, чтобы кто-то обращался с ней, как с единственной женщиной в мире, и этот взгляд в глазах Блейза не оставлял сомнений в том, что у него на уме нет никого другого. Иногда она ловила на себе такой же взгляд Тео, и от этой мысли у неё внутри всё сжималось от радости. Они действительно собрались вместе в этом году, она и Джинни, оставили прошлое позади и сумели двигаться дальше в своей жизни, даже когда все вокруг говорили им, что они не смогут, что Хогвартс будет держать слишком много воспоминаний. «Ну что ж, — с вызовом подумала она, — воспоминания можно записать и получше, их можно заменить, и с помощью магии, в некоторых случаях слишком легко, — добавил её мозг.»       Эта мысль внезапно исчезла из её головы, когда она поняла, что её ноги опознали знакомый путь, по которому они шли.        — Джин, а почему мы идём в Визжащую хижину?       — Может ты хоть раз перестанешь думать буквально обо всём и просто насладишься моментом? — раздражённо спросила Джинни, и Гермиона невольно улыбнулась. Она была рада, что у неё есть друзья, которые иногда не боятся поставить её на место и заставить расслабиться. Господь знает, что ни один из мальчиков никогда не был в состоянии справиться с этим, хотя Гарри становился лучше, когда он взрослел.       Они завернули за угол последнего дома в деревне и двинулись по заснеженной тропе к хижине. Гермиона заметила, что на холме уже виднелись довольно свежие следы, хотя их уже начал заполнять очень легкий снегопад, так что это было по меньшей мере час назад. Она задалась вопросом, принадлежали ли они Тео, но тут же с болезненным чувством вспомнила, почему ей так много известно об охоте, о следах, и на неё нахлынули воспоминания о прошлой зиме. Воспоминания о том, как она в последний раз видела эту Визжащую хижину, когда Северус был там.       Нет. Она отогнала эти образы в дальний угол сознания, отказываясь вспоминать войну. Не сегодня. Она может с этим справиться. Она храбро последовала за Джинни вверх по склону, поднялась на вершину холма и, впервые, почти за год увидела здание. Он был всё так же заброшен, как и всегда, стоял тихо и скромно на своём маленьком холмике, покрытый снегом и без единой души вокруг. Гермиона сглотнула и направилась к нему, постоянно подавляя нахлынувшие воспоминания, которые угрожали захлестнуть её. Нагайна. Высокий, холодный смех Волдеморта. Последние минуты жизни Северуса. Гарри с флаконом…       Что-то привлекло её внимание у основания забора. Это развлечение было желанным, и она направилась туда, едва осознавая, что Джинни и Блейз следуют за ней, держась позади. Она опустилась на колени на снег, чтобы осмотреть то, что оказалось маленькой запиской, свёрнутой в свиток и перевязанной лентой, аккуратно помещённой под столбом забора, чтобы защитить его от снега. Она осторожно взяла его и развернула, уверенная, что это для неё, её дрожащие пальцы осторожно развязали ленту. Хотя она и не лгала, когда говорила, что на самом деле не хочет ничего получать на День Святого Валентина, теперь, когда она была здесь, и Тео приготовил для неё этот большой сюрприз, она не могла не волноваться, её сердце билось быстрее, когда она читала его аккуратный почерк на пергаменте.       Гермиона,       Я люблю тебя. Я не мог сказать эти три слова достаточно долго, теперь мне наконец-то разрешено выразить их тебе после стольких лет восхищения тобой издалека, надеясь, что однажды ты станешь моей. Я никогда не перестану чувствовать себя счастливым, что ты смотрела в мою сторону, и никогда не перестану пытаться быть таким мужчиной, которого ты заслуживаешь. Я надеюсь, что этот подарок, который я организовал, каким-то образом покажет тебе, что ты для меня значишь, и что я надеюсь на наше совместное будущее.       Твой навеки,       Тео       Их будущее? Значит, он тоже об этом думает? От этой мысли её сердце радостно забилось. Она почувствовала, как кто-то похлопал её по плечу, подняла глаза и увидела, что Джинни улыбается ей, протягивая маленький плоский диск. Она с любопытством взяла его, а Джинни наколдовала одеяло и жестом предложила ей сесть. Блейз устроился рядом с ними и наблюдал, по-видимому, понимая, что происходит. Она внимательно осмотрела диск, но это был всего лишь чистый лист металла без каких-либо отметин или каких-либо других подсказок относительно его назначения.       — Подожди немного, — сказала Джинни, взглянув на часы.       Гермиона согласилась, прислонившись спиной к столбу забора. Здесь было так спокойно, только она и её друзья, и никто больше не подходил близко к хижине даже сейчас. Она лениво повертела диск в руках, гадая, что это может означать. Она определённо никогда не видела ничего подобного раньше. Рука Джинни нашла её руку и сжала, и на мгновение она была удивлена. Затем диск в её руке начал вибрировать, и она инстинктивно отпустила его. Он всплыл перед ней, и появилось изображение, почти как на экране, но разрешение было ближе к волшебной фотографии.       Однако отличие от волшебной фотографии заключалось в звуке. Гермиона могла слышать всё, что проходило через диск, и то, что она видела и слышала, завораживало её.       Это были её родители.       Её родители.       Она не видела их с тех пор, как после войны в мае прошлого года вернулась, чтобы проконсультироваться с австралийским Министерством об их присутствии в стране и подтвердить их статус проживания. Они сказали ей тогда, что нет никакой надежды на восстановление их памяти, и что они сообщат, если будут какие-то плохие новости, но она оставила это, зная, что видеть их снова, пытаясь быть вовлечёнными в жизнь людей, которых она так любила и которые никогда не будут помнить её, будет слишком трудно. К счастью, с тех пор она не получала никаких известий из министерства, и это, по её мнению, было именно так.       Однако теперь, когда она увидела их вдвоём, отдыхающих на веранде под солнцем, мать с одним из фруктовых напитков, которые она так любила, и отца в его традиционной шляпе от солнца, которую он надевал каждый раз, когда они уезжали в отпуск, её сердце сжалось от узнавания и боли. Она так сильно скучала по ним.       — Да, я так по ним скучаю, — рука Джинни крепче сжала её ладонь, и Гермиона поняла, что рыжеволосая девушка знала о её состоянии. Неужели это подарок Тео для неё? Заглянуть в жизнь её родителей? Если так, то она была благодарна ему за эту мысль, но не знала, что чувствует сейчас. Всё это было так неожиданно и трудно уживалось.       Затем, внезапно, картина изменилась, закружилась вокруг, и Гермиона поняла, что она смотрит в воспоминание. Чьё именно, она не знала, но она увидела клубящиеся нити, которые составляли данную магию, и поняла, что диск должен быть портативным. Картина прояснилась, и она увидела внутри офис, с добродушно выглядящим мужчиной, улыбающимся ей. Или кому-то, чья была память.       — Да уж, трудное дело, — вздохнул мужчина, перебирая лежащий на столе пергамент. Значит, это волшебник. — Он провёл рукой по волосам. — Может быть, и есть способ. Безболезненно, естественно, и с как можно меньшим нарушением их жизни, насколько это возможно. Но это будет дорого стоить, и на это потребуется время.       — Деньги не проблема, — услышала она голос человека, и поняла, что это был Тео. Таковы были воспоминания Тео. Что же он такого сделал? Её сердце бешено колотилось. — Как вы думаете, сколько времени это займёт и каковы шансы на успех?       Мужчина снова вздохнул.        — По меньшей мере несколько месяцев. Может быть, через год. Восстановление памяти — это сложный процесс, особенно с таким сильным заклинанием памяти, которое удалило их личности в первую очередь, и с тем, что оно было брошено на магглов — каждая дополнительная сложность отмечена галочкой. Но… я думаю, что смогу это сделать.       — И вы уверены, что это не причинит им никакого вреда? — настаивал Тео. Гермиона почувствовала настойчивость в его голосе, и её горло почти сжалось от осознания того, что означало это воспоминание.       — Никакого. Минимальное нарушение, пара визитов от людей, которых они будут считать жилищными инспекторами или что-то в этом роде, и постоянное наблюдение, чтобы проверить прогресс, но абсолютно нулевая вероятность потери памяти или физического вреда. — Теперь этот человек казался гораздо более уверенным в себе, объясняя свои действия Тео с доброй улыбкой. — Худший сценарий — это то, что всё не сработает, и они продолжат жить, как и раньше.       — Спасибо, что уделили мне время, — сказал Тео, вставая и пожимая ему руку. — Я буду на связи.       Воспоминания унеслись прочь, и Гермиона поняла, что её трясет. В Министерстве ей сказали, что это невозможно. Эксперты по всей стране говорили, что это слишком рискованно, сильное повреждение памяти, хрупкий маггловский разум, — она слышала все, или по крайней мере думала, что слышала. Но это было невозможно. Она приняла это и попыталась двигаться дальше. Где Тео нашёл этого человека и, что ещё важнее, почему? Что она вообще сделала для него, чтобы он мог посвятить этому время и даже уйти из школы, чтобы встретиться с кем-то по этому поводу? Она думала о Рождестве, о снеге, когда рассказала ему о судьбе своих родителей, о том, как он вздыхал и говорил, что никогда не знал, каково это-иметь родителей, которые любят тебя. Её сердце болело, и она не знала, что и думать.       — Гермиона, — сказал Блейз справа от неё, и она повернулась к нему в изумлении. — С тобой всё в порядке?       — Да, — сказала она, не желая, чтобы её друзья волновались. Она была в порядке. Она была более чем в порядке, но ей нужно было увидеть Тео, и самое главное, она должна была узнать, каков был результат той встречи. Он показал ей это не просто так. Он не стал бы давать ей надежду только для того, чтобы снова всё испортить. Так продолжался ли этот процесс?       — Вот, — сказал Блейз, достал из кармана сложенный и усохший кусок пергамента, затем вернул его в нормальный размер и протянул Гермионе. — Читай это. Если ты хочешь это сделать, то просто распишись на линии. Это сразу же приведёт всё в движение. Если ты этого не сделаешь, никто из нас не будет думать о тебе хуже. Тео хотел, чтобы это было твоё решение, в конце концов. Но он думал, что сначала даст тебе всю информацию, а не только то, что вам рассказали некоторые идиоты начального уровня в Святом Мунго. У него больше нет семьи, так что для него очень важно, чтобы ты нашла свою, если захочешь.       Гермиона посмотрела на контракт, её мозг работал на пределе, а сердце бешено колотилось. Она побледнела от цены, написанной в верхней части контракта, и открыла рот, чтобы возразить, но Блейз проследил за её взглядом и оборвал, прежде чем она успела сказать хоть слово.       — Деньги тут ни при чем, Тео сам сказал. Это крошечная капля в океане семейного состояния Нотта, так что не думай, что ты причиняешь ему неудобства вообще. Просто подумай, является ли это тем, что ты хочешь, и игнорируй всё остальное.       Гермионе было трудно представить себе, каким богатством должен обладать Тео, но она отложила это в сторону, как предложил Блейз, и прочитала всё мимо цены, проверяя каждую деталь. Её родители были в пределах досягаемости. Всё, что ей нужно было сделать, это подписать. Она перечитала его ещё раз, чтобы убедиться в этом.       Практически никаких нарушений в жизни испытуемых не было.       Никаких шансов на потерю памяти или физический вред.       Уэнделл и Моника Уилкинс — это Джин и Ричард Грейнджеры. Этот процесс будет пытаться восстановить все исходные воспоминания и предоставить испытуемым доказательства того, что их текущая жизнь фальсифицирована.       Увидев имена своих родителей, написанные перед ней, их настоящие имена, она приняла решение за них. Они никак не могли пострадать от этого процесса, ни физически, ни умственно, и если она могла вернуть им их жизни, те, которые она забрала, и восстановить их настоящие воспоминания, это стоило того, чтобы попробовать что-нибудь. Дрожащей рукой она взяла предложенное Блейзом перо и беспорядочно нацарапала свою подпись на строчке внизу, стараясь не дать слезам упасть с глаз и размазать чернила.       — Да! — крикнула Джинни и заключила Гермиону в объятия. — Я так и знала!       Гермиона обняла её, позволив слезам наконец-то пролиться, а Блейз облегчённо вздохнул.        — Я сказал ему, что это рискованно, но он был полон решимости довести дело до конца. Он думает, что ты заслуживаешь шанс снова иметь настоящую семью.       — Я подумал, что у неё были замечательные родители, которые любили её, и было бы очень жаль, если бы она никогда не увидела их снова, — признался голос, и знакомая фигура с чёрными волосами небрежно зашагала по вершине холма, держа руки в карманах и глядя на весь мир, как будто он вышел на веселую прогулку, если бы не тщательно продуманная улыбка, хотя Гермиона ясно видела, что под ней скрывается нервозность.       Она вскочила и бросилась к нему, ничего не говоря, но врезалась прямо в его грудь и обняла его изо всех сил. Он выглядел удивлённым, но нежно прижал её к себе, положив голову ей на плечо и обняв за плечи.       — Эй, ты. С Днём Святого Валентина.       — Ты… — на этот раз Гермиона не нашлась, что сказать, в её глазах всё ещё блестели слезы. — Как ты это сделал?       Тео пожал плечами, всё ещё находясь в её объятиях.       — Я работаю над этим с самого Рождества. Даже когда мы были врозь — это было важно для меня. Ты провела всю войну, будучи этим сияющим маяком надежды для всех, даже когда тебе было больно внутри, и теперь это закончилось, оставшись в прошлом, но это несправедливо, что все люди должны продолжать страдать за наши ошибки. За наши грехи. Поэтому я решил сделать первый шаг, чтобы попытаться сделать всё правильно, чтобы попытаться исправить то, что мы, все вместе, сделали тобой.       — Ох, Тео, — выдохнула Гермиона, — ты же знаешь, что это не твоя вина. Это не ты должен делать всё, чтобы попытаться исправить ошибки всех остальных, ты даже не был Пожирателем Смерти.       — Нет, но мой отец был, — перебил Тео, выглядя больным, — и я собираюсь потратить свою жизнь и грязные деньги, которые он оставил мне, пытаясь исправить всё плохое, что он сделал, и даже больше. Я хочу, чтобы он перевернулся в своей могиле. Но самое главное, что это касается тебя. Я твой парень, и даже если бы это не было моей социальной ответственностью, я был бы рад сделать это, потому что я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. И, признаюсь, — добавил он, опустив глаза, — я надеялся когда-нибудь встретиться с ними. Я хочу, чтобы они знали меня, любили меня, я хочу, чтобы мы все вместе ходили ужинать и проводили праздники, как настоящая семья. Но, конечно, это очень далеко, и это просто мысль, это действительно эгоистично, так что если это не то, что ты…       Гермиона заставила его замолчать жёстким поцелуем, который в точности передал её отношение к этой перспективе. Мысль о том, что Тео встретит её родителей, родителей, которых она могла больше никогда не увидеть, вспомнилась ей из-за него. Она представила себе, как они все вместе сидят на пляже, смеются, пьют и поднимают тосты. Мысль о том, что они будут вместе праздновать Рождество и дни рождения и, возможно, когда-нибудь в будущем, отец проведёт её по проходу к сияющему Тео на другом конце…       Да, это было именно то, чего она хотела.       — Спасибо, — просто сказала она, не в силах выразить это иначе.       — Всегда пожалуйста, — ответил он и снова нежно поцеловал её. Она ответила, притягивая его к себе, покусывая его губу. Он высунул язык, и она встретила его своим собственным, растворившись в его вкусе и ощущении. Он испустил сдавленный вздох и прижался к ней ещё теснее, позволяя ей почувствовать его тело рядом с её, нежно проводя рукой по её густым волосам, а другой рукой крепко обнимая её за талию. Она наклонилась к нему, целуя изо всех сил, безумно счастливая и переполненная самыми разными чувствами. Они были так поглощены своим поцелуем, что ни один из них не заметил, как Блейз и Джинни ушли, держась за руки и одинаково улыбаясь.       Ни один из них не заметил, что к ним приближается кто-то ещё.       Потерявшись в чувствах друг друга, ни один из них не видел, как фигура застыла в шоке, наблюдая за этой сценой. Ни один из них не видел, как его руки сжались в кулаки, челюсть дёрнулась, и взгляд устремился на землю. Только когда он подошёл к ним, излучая гнев из своего тела и хрустя ногами на свежем снегу, и громко воскликнул: «Что за черт?! — что они отскочили друг от друга и повернулись, чтобы увидеть обиженное лицо Драко Малфоя, наблюдающего за этой сценой.       — Драко! — Тео инстинктивно отступил от Гермионы. — Послушай, пожалуйста, тебе нужно…       — А мне нужно? — с угрозой произнес Драко. — Что мне нужно сделать, Тео? Потому что мне кажется, что ты должен объяснить, прямо сейчас, какого чёрта я только что видел.       Тео провел рукой по лицу.       — Послушай, приятель, сейчас явно не лучшее время и место для этого разговора, так что давай вернёмся в общую комнату.       — Ты знаешь что, — сказал Драко, и впервые его глаза встретились с глазами Гермионы. — Он снова посмотрел на Тео. — Давай поговорим об этом прямо здесь, поскольку очевидно, что ты вообще не собирался мне рассказывать, и если я оставлю это здесь, сейчас, я сомневаюсь, что мы когда-нибудь снова поговорим. Так скажи мне. Как долго вы уже вместе? И скажи мне правду.       — Это сложно… — начал Тео, но Гермиона перебила его: — С Самого Рождества, Драко. Я же говорила тебе, что целовалась с парнем, который мне нравился на Рождество. Это был Тео. Мы расстались ненадолго, потому что это было нечестно по отношению к тебе, а потом снова собрались вместе на дне рождении Тео после нашей стычки.       Драко посмотрел на неё.       — Спасибо тебе за честность. И для протокола, я не расстроен из-за тебя. Ты сделала всё, что могла, чтобы мягко подвести меня, ты была честна со мной всё это время, и хотя я хочу, чтобы ты выбрала меня, я не настолько незрел, чтобы сердиться на тебя из-за этого. Мне бы очень хотелось, чтобы ты сказала мне тогда, кто он такой, но я понимаю, почему ты этого не сделала.       — А ты, с другой стороны, — он повернулся к Тео, который вздрогнул, — чертовски отвратительно оправдался. Ты должен быть моим другом, но ты трахаешься за моей спиной с любовью всей моей жизни, и у тебя даже не хватает смелости сказать мне, что ты делаешь. И после нашего разговора на Рождество, когда ты сказал мне пойти на это с ней, тоже. Ты просто грёбаный лицемер. Если бы ты тогда рассказал мне о вас двоих, я бы, конечно, рассердился, но по крайней мере я уважал бы тебя за то, что ты такой человек, который может встать перед моим лицом и сказать мне, что ты хочешь её. Я понимаю, как работает любовь, я не глуп, и я знаю, что она выбрала тебя так же, как ты выбрал её; но прямо сейчас я честно пытаюсь понять, почему ты дерьмовый друг и грёбаный трус.       Тео дрожал, опустив глаза, и Гермиона не знала, что делать. Она хотела вмешаться и защитить его, сказать Малфою, что всё это неправда и что Тео был внимателен, а не труслив, но она даже не знала, хотел ли он этого, когда его мужественность была поставлена под сомнение. Наконец он взглянул в прищуренные глаза Драко, и она увидела, что дрожь была вызвана едва сдерживаемым гневом. Она никогда раньше не видела такой ярости в его глазах.       — Не смей больше ничего говорить, мать твою, — прошипел он. — Я ведь дерьмовый друг, да? Всё, что я пытался сделать, это помочь тебе. Я сказал тебе пойти за ней, потому что я честно, искренне верил, что она захочет тебя. На Рождество, когда ты послал ей этот чёртов подарок, я порвал с ней, я отпустил её ради тебя. Потому что я хотел, чтобы ты встречался с девушкой, которую ты любил, и я просто исчезну на грёбаном фоне, как я всегда делаю, потому что я Тео, и это моя единственная грёбаная цель в жизни. Гермиона — это та, кто заставил меня понять, что это чушь собачья, кто заставил меня почувствовать, что я действительно чего-то стою, чего никто из вас никогда не имел. Я ничего не сказал тебе после того, как мы снова сошлись, потому что не хотел раскачивать лодку, не хотел ткнуть тебя этим в лицо, когда ты только что потерял её. Но знаешь что, теперь ты обвиняешь меня в том, что я трус и дерьмовый друг, ну, я больше не собираюсь потакать твоим чувствам. Да, мы с Гермионой вместе. Да, я чертовски люблю её больше, чем свою собственную жизнь. Да, я собираюсь встать и рассказать всем в Хогвартсе и в Ежедневном пророке, что она моя девушка, потому что я чертовски польщён тем, что она выбрала быть со мной, и у меня больше не будет таких мудаков, как ты, говорящих мне, что я её не заслуживаю.       Драко сжал челюсти, затем с поразительной скоростью занёс руку и ударил Тео прямо в лицо. Хруст был отвратительный, и Гермиона подавила вздох, когда Тео отшатнулся назад, схватившись за нос и вскрикнув от боли.       — Чёртов Мерлин, Драко!       — Это было за то, что ты встречался с ней за моей спиной, — объяснил Драко, теперь удивительно спокойный, взмахивая рукой в воздухе, чтобы стряхнуть боль от удара. — Рад видеть, что Вы наконец-то выросли в паре и научились постоять за себя. Мир?       Тео неохотно кивнул и пожал Драко руку той, которая в данный момент не удерживала его сломанный нос на месте.       Гермиона в полном замешательстве наблюдала, как враждебность между двумя парнями почти исчезла за несколько минут. Драко поправил Тео нос своей палочкой, Тео извинился перед ней за это, а затем два мальчика говорили о результатах квиддича в выходные, когда она следовала за ними вниз по холму. Она не могла поверить, что всё это вокруг них были ради пятиминутного спора. Она также не могла поверить, что такой сложный вопрос был решён так быстро между ними, и когда она подняла его, они оба пожали плечами.       — Может, мы и слизеринцы, но всё равно люди. Для разногласий, подобных этому, удар обычно решает всё, — объяснил ей Драко. — Если бы ты была моей женой, возможно, нам пришлось бы начать семейную вражду, но пока всё хорошо.       — Оно того стоило, — заверил её Тео, обняв за спину и положив голову ей на плечо, пока они шли. — Как ты думаешь, что у них на обед в Большом зале? Я умираю с голоду.       Гермиона покачала головой. Иногда ей казалось, что мужчины — это совсем другой вид.