На грани: отсвет ориентиров

- Накормите лошадей и разместите новоприбывших. - Будет сделано, ваша светлость. Ред? Я с трудом раскрыла глаза, голова ужасно болела. От белого света, проходившего в щель платки резало глаза. Горло болело так, будто недавно в него вливали раскаленный свинец. Я попыталась подняться на локте, но голова закружилась, и я упала на спину. Кто-то подошел ко мне, и приподняв, вернул мою голову на подушку. - Все хорошо, отдыхай, - прошептал мне над ухом мужской голос. - Ред? – позвала я и схватила его за руку. Как ни старалась его увидеть, у меня ничего не выходило. Глаза упрямо слезились и я видела вокруг только размытые пятна. Он попытался высвободить руку, но я не давала. Ему нужно было куда-то идти, но я боялась его снова отпустить. - Мне нужно идти, - сказал он и вытащил ладонь из моих ослабевших пальцев. Полог платки снова дернулся, приоткрыв полоску света и лег на место, погрузив все в приятный полумрак. Я провалилась в сон, в который пробивались шорохи реальности. Мне казалось, что я на чем-то плыву и меня подбрасывает волнами, земля вертелась под ногами, мне становилось все хуже и невыносимее терпеть эти мучения. Голова разрывалась на множество частей. Постоянный гул, словно от сильного ветра нарастал в голове. Желудок неприятно сводило. Я ворочалась с боку на бок, но мне не становилось легче. Прикосновение к горячим плечам холодных рук слегка вывело меня из состояния беспамятства. Кто-то поднял меня на руки и куда-то понес. Я зажмурила глаза от тусклого серого света, пытавшегося освещать небосклон. Горячей кожи коснулся холодный ветер. Меня начало знобить. Вокруг разговаривали люди, а меня куда-то несли, и голоса постепенно стихли. Появился какой-то другой шум. Словно шелест воды. Кто-то вымыл мне лицо и руки ледяной водой. Она была настолько пронзительно холодной, что я от неожиданности открыла глаза и начала вырываться. - Тише, - прошептал кто-то на ухо и осторожно придерживая опустил мои ноги в воду. У меня свело ступни, зато резко прояснело в мыслях. Глазам как ни странно стало легче, и я посмотрела на человека, держащего меня за руки. Ред. Значит, мне не показалось там, в палатке, это действительно был он. Я прижалась к его груди, но он как-то отстранено гладил меня по спине. Ноги начали привыкать к ледяной воде, а мысли, бродившие до этого без какой-либо цели в голове, улеглись и потекли в одном направлении. Ред заглянул в мои глаза и видимо увидел, что они немного прояснели. - Ну все, достаточно, - проговорил он и вытащил меня из воды. - Я могу идти, - проговорила я. Он же совсем недавно был ранен. – Отпусти. - Успокойся, - устало сказал он и донес меня до палатки. Я замерзла и была рада юркнуть под одеяло. Ред снова куда-то ушел. Я уснула, не дождавшись его. Утро принесло новую головную боль, но по сравнению с тем, что было вчера, это еще сносно. С пятой попытки я разлепила тяжелые веки и огляделась. В палатке я была одна. Все тело ныло, особенно спина. На мне была надета мужская рубашка и штаны. Всё было слишком большое и длинное. Вид у меня, должно быть, шикарный. Я встала и огляделась. У края палатки стоял открытый сундук с вещами. На низком деревянном столе лежал камзол Реджинальда. Еще один небольшой раскладной стул , пара брошенных на землю одеял – вот и все убранство палатки. Я натянула сапоги, меня не покидало ощущение, что в них еще свободно влезет по ноге. Во всем этом прекрасном облачении я выглянула из палатки. Тусклый рассвет пробивался сквозь темное небо. Вокруг был целый город из палаток. - Вернитесь в палатку, - проговорил охранник. - Хантер? – спросила я. - Вернитесь. В палатку, - повторил он. Я пожала плечами и ушла обратно. Хантер судя по всему не был в восторге от нашей встречи. Впрочем, оно и понятно. Странно, что Реджинальд вообще со мной разговаривает после моего побега. Я уселась на одно одеяло и накинула на плечи второе. Утро было холодным. Уже август и скоро придет осень, похолодает еще ощутимее. Я смотрела на тонкую полоску света, становившуюся то шире, то уже из-за плясавшего от ветра полога палатки. Прошло несколько часов и стало заметно светлее, прежде чем в палатку вошел Ред. Вид у него был настолько усталый и хмурый, что моя улыбка сама собой исчезла. Он был все еще бледен. Темные глаза выглядели запавшими и покрасневшими. Он, видно, не брился уже неделю и зарос густой щетиной. Ред бросил на меня угрюмый взгляд и, подойдя к столу, начал рыться в бумагах. Руки. Обе его ладно были забинтованы, остальное скрывал темный камзол. - Что у тебя с руками? – спросила я и подошла ближе. - Порезался, - бросил он, продолжая разглядывать свои бумаги. Ну да конечно. Поэтому у тебя пальцы красные как у рака. - Обо что? – он не ответил. Да поговори же ты со мной, черт возьми! Я попыталась развернуть его к себе за плечи, но он уперся в стол так, что было не сдвинуть. Я обняла его спину, он громко выдохнул. - Послушай, я не пыталась сбежать от тебя. Я вообще не хотела оставлять тебя одного раненного, меня к тебе не пускали. Я пошла прогуляться по лесу и наткнулась на людей отца. Они сказали, что он жив и очень болен. Я ушла с ними. Я написала тебе письмо, - проговорила я. - Не лги мне, - ответил он, резко обернувшись. – Делай, что хочешь, но не смей мне лгать. Что у тебя в этом лесу, что ни встреча, так случайная? Не было никакого письма и отец твой живее всех живых и с еще большей прытью пытается меня уничтожить. Он откуда-то знает все мои планы и позиции. Не знаешь, откуда? - Я ему ничего не говорила, - огрызнулась я. – И если ты думаешь, что я хочу, чтобы тебя убили, ты полный придурок. Отпусти руки, мне больно. – Но он не отпускал. Он продолжал испепелять меня взглядом. Казалось, я слегка поколебала его решимость, но она быстро вернулась. Не поверил. Ну конечно. Зачем мне верить? -Ты вытащил меня из огня, чтобы гнобить всю оставшуюся жизнь? Ты жесток, Ланкастер. - Кто сказал, что я вытаскивал тебя из огня? - спросил Ред. - Твои руки. - Это воспаление от кислоты, а не ожог, ответил он. Я чистил оружие без перчаток. Вот и результат. Несколько порезов и жуткая аллергия. Ты думаешь, я совсем дурак, чтобы лезть в такой огонь из-за тебя? Моя жизнь мне все еще дорога, а на тебя мне наплевать. На свете много женщин, найду себе подстилку. Я дала ему пощечину. Вот скотина. По больному бьет. На глазах у меня выступили слезы, но он их не увидит. Я развернулась и вышла из палатки. Чертов идиот. Хантер встал передо мной, загораживая путь. - Уйди, - прорычала я. Давно мне не было так больно. Слезы скрывать уже было бесполезно. - Выпусти ее, - бесцветно приказал Ред. Хантер отошел с дороги. Я пошла вдоль бесконечных рядов палаток. Воины кучками сидели у костров и готовили завтрак. Меня все еще воротило от еды, но запах был вкусный. Я начала различать едва приметный шелест воды. Где-то недалеко был ручеек. Он оказался небольшим, всего в полметра шириной, по бокам заросший травой и цветами. Я запустила руку в журчащую воду и умыла лицо, а затем осторожно смочила сухие, потрескавшиеся губы. Стало легче. Болезненный ком отпустил горло. Я встала на колени и нагнулась над водой. Ледяной поток коснулся висков, прогоняя прочь тяжелые мысли. В голове сразу стало до ужаса чисто. Я не хотела, чтобы меня покидало это чувство легкости, но через минуту стало невыносимо холодно. И тем не менее, мне стало легче. Под веками уже не так сильно пекло. Я сняла сапоги и, усевшись на траву, опустила ноги в ручей. Поначалу было жутко неприятно, но постепенно я расслабилась, стало хорошо, словно вода смывала давнюю усталость. Я срывала с берега цветы и отправляла их вниз по течению, наблюдая, как они подпрыгивают на перепадах. Солнце взошло достаточно высоко и уже пригревало эту полянку. Вода казалась кристально чистой, на дне виднелись светло-бежевые камушки. Где-то в лесу над головой пели птицы. Им было совершенно плевать на то, что началась война. Они не знали об этом, а может и не хотели знать. Да и их ли это проблема, что человек не способен жить мирно? Ноги совсем замерзли, и я с большой неохотой вытащила их из ручья. Они казались такими легкими. Я поднялась на ноги и взяла в руки сапоги. Мягкая трава приятно щекотала ноги. Я пошла прогуляться вдоль ручья. После тяжелых сапог так приятно и невесомо ступали ноги по зеленому летнему ковру. В небе над полем сновали птицы. Ручеек задорно бежал рядом со мной, обгоняя сам себя. Он спешил наполнить реки и озера, спешил вырасти и стать чем-то большим. Он и не знал, как прекрасен сам по себе, не знал, что ему не нужно никуда спешить, он может оставаться самим собой и его все равно будут любить. Я ушла далеко вниз, не заботясь о том, что меня будут искать. Не будут. Я даже забыла запомнить ориентиры того места, откуда надо было сворачивать к лагерю. Все равно уже поздно, если я потеряюсь, то так тому и быть. В общем-то мне было наплевать. Был уже полдень, а я все шла в приятной компании ручейка, он подрос и стал шире, уже почти в целый метр шириной. Я остановилась только у большой полноводной речки с мутно-сероватой водой, в которую впадал мой маленький друг. Что ж, пора возвращаться. Я пошла в обратную сторону, а ручеек все молодел и становился снова маленьким игривым ребенком. Словно время теперь обернулось вспять. Я шла, глядя себе под ноги. Я не хотела возвращаться. Ред думает, что я не только сбежала, но и предала его. Замечательно. Просто прекрасно. И все же откуда взялся пожар? Неужели это Раймонд и Изабель? Все сходится.. они наверное узнали, что армия Реджинальда уже на подходе и подожгли замок. Почему они не предупредили меня? И кто меня вытащил? Я помню только балкон, и что комната была вся в огне... Я подняла взгляд, чтобы посмотреть, где оказалась, но наткнулась взглядом на мужскую приближающуюся фигуру. Это был Реджинальд, и, кажется, по походке он был зол еще больше чем обычно. Я даже притормозила от неожиданности. Он быстро подошел ко мне. - Войско уходит, - сообщил он. Мне показалось, что ему стоило огромных усилий ограничиться только этой фразой и не наорать на меня. Злющий как черт знает что. Я то откуда должна была это знать? Он развернулся спиной и пошел обратно. Я шла следом за ним. Мы молчали. Как он вообще узнал, куда я пошла? Я настолько предсказуема? Мы шли через лес и вышли на большую поляну. Я не сразу узнала это место, ведь совсем недавно здесь было все заставлено платками. Лагерь и правда ушел. А его злющий командир пошел искать свою пропащую жену. Сколько интересно раз за день он жалеет, что притащил меня в церковь? Хотя сам виноват, я его об этом не просила. На краю леса были привязаны три лошади, возле дерева сидел Хантер. Понятно, они теперь меня вдвоем прессовать будут. Ред молча отвязал лошадь и залез в седло. Хантер сделал тоже самое. Понятно. Слишком большая честь, что меня вообще берут с собой. Я отвязала от дерева поводья светло-серой лошади и заползла в седло. Хантер с Редом, пока я тыркалась с поводьями, успели отъехать метров на сто. Пришлось их догонять. Однако, я все равно держалась позади, больно уж не хотелось попадать под два тяжелых взгляда. Они ехали быстро, но щадя лошадей, так что через несколько часов трясучки по неровным дорогам, мы уже нагнали войско. Я когда-то в детстве мечтала тоже отправиться в поход и воевать, как папа. Вот и исполнилась детская мечта. Чудесно. Да и вообще, мечтать нужно с большой осторожностью. Мечты имеют свойство сбываться, только к несчастью слишком поздно и не в том виде, в котором мы планировали. Ред с Хантером поскакали во главу колонны, а я осталась тащиться сзади, в хвосте, чтобы не попадаться им на глаза. Мы остановились только к ночи. Солдаты начали разбирать свои маленькие палатки и разводить костры. В лагере запахло едой. Я вспомнила, что не ела уже чертову кучу времени. Желудок неприятно заныл. Я отошла с поляны к лесу и присела на сухой мох, прислонившись спиной к дереву. Он ни слова от меня больше не услышит. Я здесь чужая и более того, я из семьи человека, против которого они идут воевать. Я сидела, глядя как в лагере возводятся палатки и появляются яркие пятна костров. Люди разговаривали, веселились, словно шли на прогулку, а не на войну. Впрочем, наверное если об этом постоянно думать, просто свихнешься, так что они правы, лучше пить и веселиться, пока есть возможность. Ведь может быть завтра или послезавтра их уже не будет в живых. Я не верила во все эти бредни про бессмертную душу. Человек просто умирает и все. Его уже ничем не вернешь. Наверное, поэтому я имела дурацкую привычку привязываться к людям. Например, к таким, как Ланкастер или как мой отец. Вот чего ради они все это устроили? Какая разница у кого земли больше, владения обоих огромны. Вещи, земля, все это можно восстановить, вернуть, но не человеческие жизни. И ладно бы человек умирал и все, но ведь еще долгое время живет память о нем, причиняя боль его близким. Я собрала гроздь ягод, растущих вокруг меня, и принялась жевать их. Особо не наешься, конечно, но все же лучше, чем ничего. Во всяком случае, желудок перестал недовольно бурчать, чувство голода не оставляло меня, но теперь было чем заняться. Хорошо еще, что сейчас лето, а не осень или что еще хуже зима. Сейчас даже ночами не очень холодно. Солнце садилось за горизонт. Все уже закончили свой ужин и теперь просто грелись у костра и вели непринужденную беседу. Уже начало холодать, а я все сидела, прислонившись спиной к дереву, наблюдая, как небо становится из нежно-розового ярко-красным. Я не знала, куда пойду ночью. Почему-то меня это не сильно беспокоило. Заночую если что прямо здесь, в лесу. Если замерзну и заболею, так даже лучше. Моя гордость мне бы никогда не позволила пойти к Ланкастеру за помощью, даже если бы он был моей последней надеждой. Наконец, последние солнечные лучи блеснули за лесом и спрятались в темной полоске деревьев. Стало на глазах темнеть. Я обняла руками колени. Становилось все холоднее, меня слегка потряхивало. Но ничего, терпимо. Надо просто уснуть и утро придет быстро. К тому же я слышала, что выходим мы на рассвете, значит времени не так много. Мой конь лениво щипал рядом со мной траву. Он был непробиваемо спокойным. Я потрепала его по гриве, а он тихо заржал в ответ. Хорошее животное. Такой забавный мягкий и бархатный нос. Интересно, он обучен команде «лежать»? Наших лошадей ей обучали, это часто спасало раненых воинов. Я поднялась на ноги и попробовала его уложить. После долгих объяснений, он вроде понял, чего от него ждут, и согнув колени, прилег на живот. Я потрепала его по голове. Он положил ее на мох рядом с собой и расслабился. Я легла рядом, прислонившись спиной к теплому боку коня, прислушиваясь к размеренному дыханию. Ну вот, так даже не очень холодно. Как хорошо, что конь такой спокойный. - Я смотрю, ты неплохо устроилась, - сказал Ред. Я открыла глаза, а разбуженный конь обеспокоенно поднялся на ноги. Чертов Ланкастер. Я поднялась и успокоила коня. В этот раз он без длительных уговоров улегся сам, видимо ему понравилось не торчать всю ночь на ногах. Хороший мальчик. Жалко только, что хозяин твой идиот. Я поглаживала его по голове, пока он снова не прикрыл глаза. - Ты испортишь мне лошадь, - заметил Ланкастер. Да, а еще я испорчу тебе жизнь, если не отвалишь от меня сию секунду. Я обернулась к нему, чтобы одарить его презрительным взглядом, который мысленно тренировала весь день. Взамен этого я наткнулась на миску с супом, протянутую мне. Как мило, как собачке протягивает. Интересно, я все еще состою в том статусе любимцев, которых хотя бы изредка кормят? Я чувствовала запах мяса. Черт, как вкусно пахнет. Тварь. Я отвернулась, но затылком чувствовала, что он все еще держит миску. Я развернулась и выбила ее у него из рук. Кажется, он облил рукав рубашки. Как жаль. Как жаль, что не штаны. Он несколько раз встряхнул рукой пытаясь избавиться хотя бы от картошки, повисшей на рукаве. Даже в сумерках я видела, как яростно сверкают его глаза. Хотел, получай, Ланкастер. Хочешь ударить? Бей. Мне наплевать. - Ночи сейчас холодные, вернись в палатку, - прорычал он сквозь зубы. Выглядело это скорее как «еще одно неверное движение и я тебя придушу на месте». Я не проявила никаких признаков жизни. Я сидела на траве и глядя куда-то вниз перебирала гриву коня. Ланкастер скрипнул зубами так, что было слышно, наверное, даже в лагере. Он развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел к черту. Какое облегчение. Вот только спать мне уже не хотелось. Чертов Ланкастер. Как же ты меня бесишь. Я бы ушла отсюда при первой возможности, знай я, хотя бы примерно, где мы и куда надо идти. Я села, оперевшись спиной о теплый бок коня и откинула на его спину голову. Его грудь мерно вздымалась, успокаивая и укачивая меня как в колыбели. Постепенно все мысли растворились в вязкой полутьме и я задремала. Рядом что-то упало на землю, я распахнула глаза. Что? Что происходит? Пора уходить? Я бросила взгляд на видневшийся в тусклом свете луны лагерь. Нет, все было тихо, он еще спал. Мне в лицо прилетело что-то большое и мягкое. Одеяло? Рядом чиркнула спичка, осветившая лицо Реда. Чертов Ланкастер, опять ты. Ты мне хоть умереть то дашь спокойно, не то что уж поспать. Рядом разгорался костер. Ред не сказал мне ни слова. Только накидал побольше веток и растянулся рядом с костром. Я старалась как можно незаметнее залезть под брошенное мне одеяло. Руки у меня замерзли и плохо слушались. Ред, кажется вообще не обращал на меня внимания, он лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел на темнеющее небо и проступающие звезды. Чего, совесть замучила? Хотя пошел он к черту. Это ровным счетом ничего не меняет. Я наконец, плюнула на его соседство и устроилась как следует, постелив одно одеяло под себя и вторым накрывшись сверху. Спину мне грел мой конь, а лицо костер. Как же было хорошо наконец-то оказаться в тепле. Дрова приятно потрескивали, уводя мысли далеко от холодной ночи в страну теплых, приятных мечтаний.