echoes of your soul

Парень испуганно глядит на хварана. Сердце стучит, как бешеное, а мозг не знает, что предпринять. Сухо еще раз подносит руку к его носу, но не чувствует тепла от дыхания.        — Б-банРю, БанРю, черт, БанРю. — голос дрожит, а сознание пытается не поддаваться панике, а уж тем более слезам. Он легонько постукивает парня по щекам, хватается за любую ниточку надежды, но тревожность нарастает с каждой секундой. Подумалось самое страшное: «Не может он быть мертв… не может…» — утирая кровь с чужого лица, Ким сам не замечает, как активно моргает, пытаясь отогнать горючие слезы. Лицо горит от непонимания и злости на самого себя. Парень проверяет пульс Рю, пытается нащупать хоть какое-то биение, движение крови по венам, но все тщетные попытки проваливаются. Он только усаживается рядом, все еще держа свои пальцы на чужом запястье, заглушая надеждой свое горе. Никогда в своей жизни Сухо не чувствовал себя так плохо и разбито. Если бы он держал себя в руках, если бы учился на своих ошибках, то ничего бы не произошло. Соленые слезы произвольно текли из глаз, нос шмыгал, затрудняя дыхание. Ничего не хотелось. Ни кричать, ни биться в истерике, только лишь услышать… Услышать этот хриплый голос, отторженный, злой и пакостный. В душе хваран правда когда-то желал, думал, что будет проще, если сын прихвостня Пака умрет, а сейчас сознание не может принять эту информацию. Неправильно. Неправильно. Неправильно. Лучше бы он, лучше бы прямо сейчас и не важно, будет ли кто-то грустить. Хотелось только лишь исправить свою ошибку. «Прекрати» — слово, как очередной выстрел в сердце. Последнее, что сказал ему тот, кто сейчас бездушно сидит, опустив голову. Словно мертвый. Эта картина все больше будоражит душу, а парень вспоминает все те эмоции, которые испытывал, когда сделал самую большую ошибку в своей жизни — не удержал себя в руках. Знал, что это когда-нибудь приведет к последствиям, но зачем жить, парясь о жизни на долго лет вперед? Нужно быть проще. Это и привело его к роковой ошибке. Злость, обида, конфликт из ничего. Так было всегда, так оставалось и сейчас, но все случилось слишком быстро. Будто сам дьявол овладевает им в такие моменты: да, он помогает быть сильнее и побеждать, но он на то и посланник ада — побуждать людей на роковые ошибки, последствия которых будешь оплакивать всю оставшуюся жизнь. Лошади испуганно сжались у водопоя и не могли даже сделать шаг, ведь тоже, видимо, понимали, что случилось. Хваран королевы продолжал повторять в беспамятстве: «Очнись, пожалуйста, скажи что-нибудь», тряся соперника за плечо, пытаясь вглядеться в мертвые глаза и увидеть там хоть отблеск жизни. Он перевел взгляд на посиневшие губы и лунки ногтей. Их вид еще больше разбивал и окунал Кима в отвратительную вязкую лужу отчаяния и вины за содеянное. По коже потекли соленые струи пота, хваран сглотнул очередную слюну, ком, подходящий к горлу, и не знал, что теперь делать. Его жизнь отныне изменится навсегда и даже если богатый отец снимет вину, то совесть никогда не даст этой муке закончиться. Сухо ведь даже ничего не предпринял, вообще ничего, лишь только обессиленно причитал, пытаясь остановить горькие слезы и этот кошмар. Груз вины свалился огромным топором на голову. Сам виноват, но не знает как расхлебать то, что наделал по случайной глупости — поддался какому-то отвратительному желанию отомстить. «Какой я урод. Я… БанРю…» — он больно прикусил губу, чтобы отвлечься от моральной боли на физическую. Потеряв счет времени, Сухо лежал на холодных коленях Рю и отреченный пялился вверх пустым взглядом, глазами, в которых отражалось звездное небо. Казалось, будто он тоже мертв, как кукла — не двигается, разве что прерывисто дышит. Парень даже не думал, просто выкинул все мысли из головы и полностью растворился во внутренней апатии и пустоте. Хваран Королевы сам не понимал, что предпринять дальше, как дальше жить. Своими собственными руками, действиями, беспечностью и азартом сломать свою и, главное, чужую жизнь? Это оказалось так просто, но так невыносимо больно. Намного больнее, чем любая рана. Он произвольно позволил себе глянуть на порез, полученный, когда он защищал и спасал Пака от смерти. Вспомнил, как тот виновато глядел и пытался стереть кровь, даже порвал свое платье Хварана, чтобы перемотать уже алую руку. Рана обросла корочкой и уже совсем не болела, можно было даже снять бинты, лишь периодически промакивая ее алкоголем, чтобы снять заражение. Сухо мог бы спасти БанРю, да даже сделать искуственное дыхание, но он был слишком напуган. «Что за… трус?» — парень громко вскрикнул и поднялся, сжал руку в кулак. Он хотел причинить себе боль, как можно больше, чтобы прочувствовать чужие мучения, облегчить эти моральные страдания. Так хорошо было бы просто исчезнуть, испариться умереть, но хваран не смел наложить на себя руки, пока не приведет Пака назад, к отцу и семье, насколько бы он их не ненавидел. Сам еще не успел с ним попрощаться, нельзя лишать возможности делать это тех, кто действительно ценил его соперника, кому он был дорог. Сухо дрожащей рукой поднес маленький кинжал из внутреннего кармана и напряг запястье, выводя синие венозные сосуды на первый план, но тут же выронил его, вместо этого с огромной силой стукнул кулаком по земле. «Даже сейчас… не могу» — взвыл тот, втыкая кинжал в дерево рядом. Откуда-то слева послышался громкий цокот копыт. Кажется, лошади убегают, вот же заразы! Не успел парень прокричать «Т-р-р», дабы приостановить их, как со стороны леса послышались грубые человеческие голоса и полетели несколько горящих стрел и факелов. Громкая ругань эхом отдавалась в ушах и соваться к ним, похоже, было не лучшим вариантом — оставалось лишь затаить дыхание и не провоцировать. В крайнем случае надо быть готовым защищать и защищаться. Парень схватил катану и притаился за деревом, оглядывая территорию. Хваран облегченно выдохнул, когда все стихло и в очередной раз присел на колени, в апатии и надежде увидеть открытые глаза Рю или хотя бы услышать его голос. Сухо ладонями обхватил его за плечи и горько прошептал:        — Прости, пожалуйста. Надежда, что все будет, как в рассказах Аро, вот-вот Пак должен драматично ответить: «Прощаю», улыбнуться и обнять его, она рухнула. Все рухнуло. В очередной раз. Проснулся Сухо уже днем, пропустив все утро, да и вообще, казалось, жизнь мимо себя. Всю ночь проспал на холодной земле, убежали лошади, вещи остались сами по себе, на обозрение всем, кому не попадя. И каждый чертов раз появлялась маленькая мысль, что вот-вот сейчас произойдет то, что спасет их обоих, что вернет потерянное. Но чем больше надежды, тем больше разочарования. Он все выплакал, все чувства испепелялись, иссякли, внутри просто пустота и гниль, заполнявшая все тело изнутри. Надо возвращаться. С такими мыслями парень побрел собирать вещи в повозку. Придется идти пешком, и пусть, главное, что Ким сделает последнее, что он может — проводит соперника в последний путь и всю жизнь будет каяться за то, что все вышло так, как вышло. Смерть будет слишком легким выходом — жить с этим — вот самое трудное, что придется переносить много-много лет. А пока хваран защитит БанРю и если придется встретиться где-нибудь в другой жизни, больше не будет отравлять его жизнь и отравляться самому. Ким мокрой ваткой стирает засохшую кровь на чужом лице, привыкая к отсутствию дыхания и реакции, убирает за уши свисающие на лицо волосы и горько улыбается. Руку что-то останавливает и сдавливает, что-то теплое. Сухо очень сильно испугался такой внезапности и упал, перед этим схватившись инстинктивно за волосы Рю и потянув его на себя. Пак оказывается сверху, нависая над хвараном Королевы на обоих руках. Видно, что БанРю слаб и еле держится. Он смотрит прямо в глаза Сухо, что отражают невероятный испуг и огромное удивление происходящему, видит в них отражение себя и прокручивает в голове последние происходящие события. То, что произошло: кажется, будто события перенеслись оттуда прямо сюда, а между ними какой-то странный провал, неизвестно в каком перерыве. Глаза все еще застилает мутная пелена и бессилие немного дает о себе знать. Под ним все еще лежит испуганный соперник и вдруг хватает того за плечи, заставляя повалиться на себя. Парень одной рукой обнял его за шею, из глаз неконтролируемо потекли горячие капли, а сам он облегченно сказал:        — Чертов придурок БанРю, как же я тебя ненавижу… Если честно, то БанРю помнил все, возможно потому что смотрел Сухо прямо в глаза, хотя сейчас понимал, как тот переживает и что чувствует — однозначно вину и страх, ведь сам хваран был без сознания, правда, потерял уже счет времени.        — Я тебя тоже. — коротко и душно ответил Рю, утыкаясь Киму прямо в шею. Немного понабравшись силы он оперся на руки и встал, высвободился из полузамка руки хварана королевы, что сжималась вокруг его шеи. Пусть даже они много раз наваливались доуг на друга в перепалках, драках или тренировках, сейчас это немного смущало, но парень решил не придавать такой мелочи значение и помог подняться оппоненту. Несколько минут они сидели и ничего не говорили, втыкая взглядом во что-либо другое по сторонам, только бы не встречаться взглядами, однако осознавая, что придется все же что-то сказать. Пак протянул руку к чужому лицу, хотел повторить тот жест, заправить волосы за ухо, но хварану нравилась эта челка, что будто обрамляла лоб, нелепо торча локонами, которые извиваясь легли в итоге в то, что не хотелось портить, поэтому убрал ладонь и просто сказал:        — Я все помню. Сухо быстро поднял взгляд и встретился с поникшим и слабым выражением лица Рю.        — Вот как. Неловкая пауза.        — Сам понимаешь, я не настолько тебя ненавижу, чтобы нарочно пытаться убить. Прости. — пусть эти слова звучали грубо, но в душе Сухо правда раскаивался. Стоит только вспомнить его страдания и все сразу станет понятно. Даже для самого себя.        — Да? Я, кажется, помню, что ты каждый раз мне говоришь обратное. — парень состроил грубую ухмылку на секунду и снова вернулся в угрюмое состояние.        — Ты тоже мне это говоришь. — он несильно толкнул юношу в бок.        — Ладно, один — один. Но только сегодня. — опираясь на дерево БанРю попытался встать и пошел, немного пошатываясь. Хваран Королевы подставил свое плечо, давая опереться противнику, одновременно спрашивая:        — Лошади убежали. Что будем делать? Надо возвращаться.        — Пешком пойдем. — недовольно цокнул Рю, в отместку за невежество сильнее навалившись на парня. Чертов БанРю и его идиотская гордость, которую Ким ненавидел больше всего. Старые чувства пробуждались, давая жару и добро на то, чтобы ввалить этому придурку, как следует. На этот раз нужно было придержать это желание в себе, хотя когда-нибудь придется ему за это определенно попортить красивое личико. Не сейчас.